Последние псы - 2 "Тёмные воды"

Кристофер Холт

Пролог

Три солнца

Макс бежал по городу.

Улица была длинная и пустая. Когда-то на тротуарах по обе её стороны было полно людей: они сидели в прозрачных будках остановок под рекламными плакатами, с которых улыбались довольные мужчины и женщины; со смехом переговаривались друг с другом; входили и выходили из магазинов, держа в руках по нескольку разноцветных пакетов с покупками.

Теперь тротуары опустели. По ним холодным ветром носило неприкаянные газетные листы и пластиковые мешки и прибивало их к бетонным ступеням и дверным порогам. Торговые витрины скрывались за ставнями, свет в магазинах не горел.

Все люди пропали.

Вокруг Макса раздавались вой и лай. Звуки рикошетом отлетали от стеклянных стен небоскрёбов, подпиравших макушками серые облака. Пёс на бегу оглядывался через плечо. За ним гнались стаи призрачных волков и собак. А позади них расправляла крылья тёмная грозовая туча. Она кромешной тьмой накрывала лабиринт городских улиц, будто заливала чернилами.

Впереди стаи зверей-призраков мчались два огромных зверя – пёс размером со школьный автобус и волк ростом с дом. Шерсть у них топорщилась, уши стояли торчком, на острых мордах застыл свирепый оскал. Оба преследователя не спускали с Макса горящих красных глаз. От каждого их размашистого скачка в окнах дребезжали стёкла и земля вздрагивала. По асфальту ползла трещина, будто улицу разрывало надвое.

Макс прекрасно знал этих двоих: Председатель – злобный доберман, Дольф – вожак свирепой волчьей стаи.

«Давай, давай, улепётывай», – раздался низкий голос Председателя, но он исходил не от призрачной фигуры, а звучал прямо в голове у Макса.

«Тебе не скрыться», – прорычал Дольф.

Макс хотел смело встретить противников, но их было много, а он совсем один. Вот если бы в этом городе из ночного кошмара вместе с ним оказались его друзья, тогда они бы все вместе показали этим разъярённым тварям. Но верный Крепыш и отважная Гизмо, как назло, куда-то запропастились.

Так что пёс вдохнул побольше воздуха и посмотрел вперёд – туда, где не было ни облака тьмы, ни воющей стаи.

Макс обогнул угол здания, потом обогнул ещё один и ещё. Новые и новые улицы мелькали мимо – а Макс словно не двигался с места. Те же тёмные витрины магазинов, те же машины, заехавшие на тротуар, те же погасшие светофоры болтались на проводах над головой.

Боль пронзила лапы Макса – судорогой свело мышцы. Он не мог бежать вечно. Пёс замедлил ход и встал, прерывисто дыша.

А потом услышал кое-что новое – звук текущей воды.

Река.

Пробежав ещё немного по улице, Макс попробовал сменить тактику – он резко свернул в узкий полутёмный переулок. У стен домов громоздились горы мусора. Но путь к избавлению точно здесь, пёс в этом не сомневался. Клокотание воды доносилось с другого конца переулка.

Макс ринулся вперёд. В грозовых облаках появился просвет, и сквозь него вниз полились солнечные лучи. И эти лучи сверкали на поверхности воды.

Только Макс достиг цели, путь ему преградила собака. Лабрадор, как и он, только шерсть у неё была не золотистая, а чёрная с белыми крапинками. При виде бегущего Макса собака завиляла хвостом, хотя её карие глаза глядели устало и печально. Лабрадорша исхудала и имела нездоровый вид, тем не менее в ней чувствовалась особая внутренняя сила. Очень знакомая Максу.

Это была его подруга Мадам Кюри.

«Найди людей, из-за которых это случилось». – Мадам не размыкала челюстей, но её голос эхом отозвался в голове Макса. Так же, как крики Председателя и Дольфа.

– Как? – спросил пёс. – Они все пропали, и мы не знаем, куда они ушли.

Мадам наклонила голову, и что-то блеснуло в лучах солнца на её ошейнике: к нему был прикреплён золотой значок – три соединённых в ряд кольца.

«Ищи три золотых кольца, – шептал голос Мадам Кюри. – Они помогут тебе узнать то, что нужно».

– Но что это за кольца? – пролаял Макс. – Пожалуйста, Мадам, у нас мало времени. За мной гонятся. Мне надо…

Но собака исчезла.

Максу стало грустно. Он вдруг почувствовал себя ужасно усталым и одиноким. Ему хотелось только одного: найти людей, которые вырастили и любили его, – свою семью. Однако чем дальше он уходил от дома, тем более страшные вещи с ним случались. Потеря подруги Мадам и бегство от злобных собак и волков – это только начало.

Насколько ещё хватит у него сил? Кто знает.

Тут ярко вспыхнул свет, и Макс поднял глаза к небу.

В небесах висели три солнца – одно подле другого. Макс сузил глаза и разглядел внутри каждого из них гигантскую белую дыру.

Три кольца. Надо помнить о них. О печали и усталости придётся забыть, он не должен сдаваться – пусть не ради себя, хотя бы ради друзей.

Нужно идти за этими кольцами, чтобы найти своих.

Жгучий свет трёх дырявых солнц становился ярче и ярче, и наконец сквозь прищуренные глаза Макс начал видеть одну только слепящую белизну. Переулок, где он стоял, исчез в сиянии, а земля под лапами так засверкала, что смотреть на неё стало невозможно. Пришлось закрыть глаза и рвануть вперёд, к реке. Пёс знал, что она близко.

Шум воды наполнил уши, заглушив лай преследователей – собак и волков. Ослеплённый, Макс нёсся, не чуя под собой лап, вдруг он потерял опору, прыгнул к свету, стремясь как можно сильнее затянуть полёт, и… проснулся.

Глава 1

По течению

Макс открыл глаза – вокруг сверкал яркий дневной свет.

Он лежал на дне маленькой лодки, солнце согревало его золотистую шерсть. Судёнышко покачивалось на волнах. Вода ударяла в борта, раздавался плеск, именно этот звук проник в сон Макса.

Вода. Макс облизнулся. Язык и нос у него ужасно пересохли. Он со стоном поднялся, осторожно перешёл на корму, перегнулся через борт и полакал холодной чистой речной воды. Вкус у неё был немного непривычный – не как у воды из миски или из человечьего туалета, но он не был плохим, просто отличался.

Утолив жажду, Макс уселся на деревянном днище лодки и посмотрел вверх, на широкий голубой купол неба. Там было только одно солнце, а не три горящих кольца из его сна.

Какой странный сон. И уже не первый с тех пор, как лабрадор с друзьями покинул город, где властвовал злобный доберман по имени Председатель. Председатель возглавлял шайку вышколенных псов, именуемую Корпорацией, и, когда Макс с друзьями отказались повиноваться им, попытался посадить их под замок. Они сбежали из заточения и помогли освободиться другим собакам, однако Председатель и его свирепые прислужники не собирались оставлять друзей в покое. Началась погоня. Макс, Крепыш и Гизмо оторвались от преследователей только благодаря Дольфу, который вызвал Председателя на бой.

Максу не нравилось вспоминать об этом. Но он радовался, если во сне к нему являлась Мадам, причём такой, какой он помнил её до начала всех этих непонятных событий. Хоть какой-то способ с ней пообщаться – всё лучше, чем ничего. В последний раз он был с нею рядом и обнимал её лапой, когда она испустила последний вздох и ушла в другой мир.

В сновидениях Мадам направляла Макса и давала ему советы. Только пёс не знал, как этими советами воспользоваться. Какая связь между исчезновением людей и украшением на ошейнике старой лабрадорши? Непонятно.

Размышления Макса прервал похожий на автомобильный гудок храп. Пёс заглянул под одну из двух банок[1] в лодке: там устроились в обнимку Крепыш и Гизмо. Храпел, разумеется, таксик. Как могла спать рядом с ним мохнатая йоркширка, уму непостижимо.

Вожаком стаи Крепыша была дочь ветеринара, и похожий на сосиску пёсик помог Максу выбраться из клетки после того, как исчезли люди. Они сообща отбились от стаи голодных волков и с тех пор путешествовали вместе.

Крепыш дёрнул во сне короткими лапками и пробормотал:

– Ну-ка сюда, шарик. Я тебя поймаю! И съем! Стой. – Снова всхрапнув, такс почмокал губами и затих.

Шарики.

У Макса заурчало в животе. Они с Гизмо всегда смеялись над любовью Крепыша к еде – любой и в любое время, но сейчас Макс и сам не отказался бы от большой упаковки шариков со вкусом говядины.

Они плыли в лодке уже три дня, широкий речной поток нёс их к далёкому океану. Мадам говорила, что туда уехали люди. И родные Макса, которые исчезли вместе со всеми остальными двуногими, когда те покинули города и оставили своих домашних питомцев.

Почему все куда-то пропали? Макс до сих пор этого не знал. Мадам говорила что-то насчёт болезни, но она в последние минуты жизни была как будто не в себе, и Макс не совсем понял, что она имела в виду. Но он точно 1  Банкой называется поперечная доска, на которой сидят в гребной лодке. Это слово происходит от немецкого bank – скамья.

знал одно: ему нужно найти вожаков своей стаи Чарли и Эмму, а также их родителей. Они наверняка очень переживают за него. Родные никогда не бросили бы его, если бы у них был выбор.

Когда Макс, Крепыш и Гизмо уносили лапы от Председателя, Дольфа и их приспешников, они запрыгнули в лодку, не подумав, чем будут питаться на борту. В тот момент важно было уйти от погони и продолжить поиски людей, и три собаки, убегая от преследователей, ни о чём другом не помышляли.

Наполнять животы они могли только речной водой. Однажды Гизмо заметила серебристую рыбу и нырнула за борт, чтобы поймать её. Но никакой рыбы она не поймала – только промокла насквозь, вся продрогла и потом всю ночь стучала зубами.

– До чего шустрая эта рыбёшка! – фыркнула терьерша, влезая на борт и отряхиваясь.

– Следующую ты обязательно поймаешь, – заверил подругу Крепыш. – Я не сомневаюсь.

Хорошо, что в тот момент они плыли по спокойному месту. Макс видел, как уносило мощным речным потоком волков. Не хотелось бы, чтобы с Гизмо произошло то же самое.

Лабрадор понимал: вскоре придётся сделать остановку для поиска еды, иначе до океана им не добраться.

Он смотрел на проплывающие мимо берега реки. Иногда там виднелись дома на поросших травой лужайках, иногда лодка шла мимо маленьких, зловеще притихших городков. Тут берега одевались в цемент, а вода становилась грязнее. Лодка проплывала под мостами, наконец город оставался позади, городские здания скрывались из вида.

Но чаще смотреть было не на что: вдоль берегов тянулся тёмный тенистый лес, полный разной живности. С уходом людей звери осмелели: они покидали свои лесные убежища и открыто рыскали по городам в поисках еды. Макс замечал то скачущего оленя, то петляющих среди деревьев зайцев, то енотов, пировавших на помойках, – ничего опасного. Только птиц пёс ни разу не видел. Куда они подевались? Наверное, улетели.

Однако стоило Максу подумать о том, чтобы прыгнуть в воду и доплыть до берега, тут же слышался отдалённый волчий вой или нос улавливал знакомый мускусный запах волков. Вскоре лабрадор замечал серые, белые или коричневые мохнатые фигуры, которые мелькали за деревьями, – двигались параллельно берегу, словно преследовали лодку.

Неизвестно, были ли это волки из стаи Дольфа, но какая разница? Сталкиваться с другими волками тоже не было никакого желания. Поэтому собаки оставались на борту и продолжали спокойно плыть по течению.

Мохнатая коричневая головка вынырнула из-под банки рядом с Максом.

– Видишь что-нибудь интересное? – спросила Гизмо.

Виляя хвостом, Макс посмотрел на свою маленькую подругу – та часто моргала, смахивая сон с ресниц. Они с Крепышом встретили Гизмо в маленьком собачьем поселении, которое называлось Анклав. Им управлял полубезумный пёс – помешанный на контроле и подчинении пудель по имени Мизинчик, который требовал, чтобы его называли Дэнди Коготь. Макс и Крепыш много чего натерпелись в Анклаве, но зато подружились там с Гизмо. Йоркширская терьерша хоть и не вышла ростом, зато оказалась очень сообразительной и отважной. Она всегда весело болтала, и одно её присутствие рядом радовало Макса. Гизмо своим беспечным тявканьем поддерживала в нём бодрость духа.

– Ничего особенного, – ответил Макс, – всё деревья да деревья.

Положив лапки на край борта, Гизмо приподнялась, чтобы самой взглянуть.

– Деревья – это не скучно! Особенно когда на них есть белки.

– Только не вздумай на них охотиться! Река большая, плыть придётся долго.

Гизмо поёжилась.

– Не беспокойся, я после рыбалки учёная. – Гизмо опустила пушистые брови. – Всё равно я могу поспорить, что поймала бы эту рыбину, если бы вода не бежала так быстро. Рыба просто висела в глубине, не шевелясь!

Крепыш снова всхрапнул, потом перевернулся, раздался глухой удар о деревянное днище лодки. Передние лапы пёсика взмахнули в воздухе.

– Шарик? – пробормотал такс.

– Шарик, – повторила Гизмо, убрала лапки с края борта и легла на живот.

– Надо пристать к берегу, – сказал Макс. – Тогда мы сможем найти какой-нибудь человечий магазин и притащим в лодку корма.

– О! – воскликнула Гизмо, от нетерпения свесив из пасти язычок. – Это прекрасная идея. Мне так хочется снова оказаться на земле. Кажется, я не бегала уже целую вечность.

У Макса тоже затекли лапы. Всё-таки он довольно крупный пёс, а места в лодке маловато. Мысль о пробежке по траве – для удовольствия, а не потому, что за тобой гонятся, – была весьма заманчивой.

– Я, пожалуй, начну грести к берегу, – сказал Макс. Вытянув переднюю лапу, он расставил пальцы. – Видишь, какие у меня перепонки? Благодаря им лабрадоры хорошо плавают.

Гизмо внимательно изучила свою лапку:

– А у меня пальцы обыкновенные и лапы короткие, мне не дотянуться до воды.

– Не переживай, ты всё равно сможешь помочь. – Макс указал мордой на скамью ближе к носу лодки. – Смотри вперёд и говори мне, что видишь. – Из-под банки донёсся очередной раскат храпа. Макс фыркнул. – Думаю, пускай Крепыш спит. Хоть во сне полюбуется шариками. Настоящих-то ему ещё долго не видать.

Остаток дня Макс провёл, уцепившись передними лапами за корму лодки и опустив задние в воду. Пёс болтал ими, стараясь пересилить поток и подвести лодку к берегу.

Пока Макс грёб, Гизмо рассказывала ему обо всём, что замечала:

– Там высоченное дерево. Я таких ещё не видала! Ох, кажется, по нему скачет белка! О-о-о, там две белки! Похоже, они дерутся из-за ореха. Им надо научиться делиться друг с другом.

– Ага. – Макс глотал воздух, борясь с водным потоком. – Наверное.

Гизмо перебежала на корму и, радостно дыша, встала нос к носу с лабрадором.

– Ты так здорово гребёшь, Макс, – сказала она. – Знаешь, эти белки напомнили мне о тех временах, когда я спала под мостом в картонной коробке. Шёл дождь, было холодно, из еды у меня осталось только несколько припасённых хлебных корок. Тут появилась другая собака, вся мокрая, она зарычала и потребовала, чтобы я отдала ей свою еду.

– И что ты сделала? – спросил Макс.

– Этот пёс выглядел таким жалким, что я предложила ему поделиться, но он хотел забрать всё. Прямо как эти белки. Я пыталась разговаривать с ним вежливо, но он ничего не слушал.

Лапы у Макса уже болели, он перестал грести. Лодка замедлила ход, но продолжала двигаться к берегу.

– Ты подралась с ним? – спросил пёс.

Гизмо мотнула головой.

– Не-а. Рядом в маленькой протоке плавала утка, и, пока мы спорили, она вразвалочку подошла к коробке, набрала полный клюв корок и удалилась восвояси! – Терьерша засмеялась, потом вдруг осеклась. Глаза её погрустнели. – Ох, давно нам не встречались утки, правда? Обычно они улетают, только когда наступают холода.

Макс задрожал, потому что на спину ему плеснула холодная волна. Лапы пса уже стали нечувствительными к холоду, но остальные части тела ещё реагировали, притом резко.

– Вот и я о том же, – тихо проговорил Макс. – Ну, может быть, мы скоро их увидим. Не хочешь проверить, вдруг в небе летает несколько штук?

– Ладно! – отозвалась на предложение Макса Гизмо.

Она развернулась и вскочила на свою банку на носу лодки. Прежде чем оказаться в Анклаве, где Гиз встретилась с Максом и Крепышом, маленькая терьерша путешествовала одна и много чего могла порассказать.

А Крепыш всё не просыпался. Даже разговор друзей ему был нипочём.

Немного отдохнув и собравшись с силами, Макс снова начал грести задними лапами. Медленно, но верно он подталкивал лодку к берегу. К счастью, поток воды немного помогал псу направлять судёнышко.

Если не считать бесконечной болтовни Гизмо, шуршания воды о корпус лодки и свиста ветра, над рекой было необычайно тихо, как и везде после исчезновения людей. Это продолжалось уже несколько недель. Макс опасался того, что они обнаружат, когда снова окажутся на суше. Новые пустые, покинутые людьми города, полные несчастных, голодных собак? Новые банды лютых псов, которые пытаются взять под контроль улицы? Волков или других диких зверей, которые не прочь попробовать на вкус домашних животных?

Или ещё что похуже?

Однако урчание в животе сказало Максу, что не об этом сейчас надо беспокоиться. Главное, найти пищу. Что бы ни ждало их на берегу, они встретят это все вместе.

Макс потерял счёт времени. Сколько он уже гребёт? Казалось, целую вечность, задние лапы жгло от напряжения. Он почти ничего не видел, кроме грязного днища лодки, однако точно мог сказать, что день клонится к вечеру. Близилась ночь.

– Макс, я что-то вижу! – воскликнула Гизмо.

– Дай догадаюсь, – откликнулся Макс, вывесив из пасти язык и тяжело дыша. – Ещё один поссум?

– Нет, глупый, что-то другое!

Макс перестал грести – дал отдых лапам и посмотрел вперёд. Маленькая терьерша перескакивала с лапки на лапку, обрубок её хвоста восторженно мельтешил.

– Что там? – спросил Макс.

– Похоже на огромный дом. Такой красивый!

Макс шаркнул по корме лодки задними лапами и с усилием взобрался на борт. С его шерсти так и лило. Пробираясь на нос, чтобы глянуть самому, Макс оставлял за собой лужицы воды.

Солнце уже клонилось к западу, окрашивая золотом водную рябь. Хвост Макса заходил из стороны в сторону: пёс понял, что покрытый острыми камнями берег совсем близко. Насекомые с гудением проносились над водой, словно тени в меркнущем свете дня.

Но не это вызвало восторг Гизмо. Недалеко от берега стоял затейливого вида белый плавучий дом. Широкие навесы с колоннами окружали каждый из трёх этажей здания. Между ними висели гирлянды ярких лампочек. Максу это напомнило то, как в зимние месяцы украшали ферму его хозяева.

Чёрные паровые трубы тянулись вверх вдоль фасада здания, на каждом углу развевались на ветру флаги. Позади странного дома виднелись четыре гигантских водяных колеса, покрашенные в красный цвет и обведённые золотой каёмкой.

К лопастям колёс прилипли хвосты потемневшей тины, промежутки между ними были забиты разным мусором, который принесла река.

Только теперь Макс понял, что этот причудливый с виду дом на самом деле – корабль и навесы устроены не над этажами, а над палубами.

– Это не дом, – сказал Макс. – Это корабль!

– А с виду настоящий плавучий дворец! – отозвалась Гизмо. – Ты когда-нибудь видел такое?

– Никогда, – мотнул головой Макс.

– Думаешь, там есть еда? – спросила Гизмо.

– Я не знаю, но это первый настоящий корабль, который мы встретили на реке. Что-нибудь там должно быть. Стоит проверить. Даже если еды на борту не найдём, может, где-то рядом город, и там мы добудем себе пищу.

– Ага! Здорово! – Гизмо соскочила с банки и принялась расталкивать носом Крепыша, который так и спал без просыпу на дне лодки. – Эй, вставай!

Такс всхрапнул, потом широко разинул пасть и зевнул, просыпаясь.

– Шарики убегают! Внимание! – крикнул он.

– Ещё лучше! – сказала Гизмо. – Мы с Максом нашли большой плавучий дом.

Крепыш поморгал влажными глазами на Гизмо, потом на Макса:

– Погоди, что? Дом? Мы не можем съесть дом!

– Нет, но мы можем съесть то, что внутри, – пояснила Гизмо.

– В смысле, еду? Вы нашли что-то съестное?

– Надеюсь, – ответил Макс. – Вставай и сам погляди.

Крепыш распахнул глаза во всю ширь и забрался на банку.

– О, это речной пароход! – сказал он. – Первый вожак моей стаи, бывало, сажала меня в свою сумочку и носила с собой на такие лодки играть в карты. Там всегда очень шумно и много мигающих огней. – При воспоминании об этом Крепыш сморщил нос. – А ещё там ходили люди с подносами и предлагали тем, кто играл, еду и напитки. Могу поспорить, там, на борту, тонны еды!

Трое друзей оживлённо перелаивались, пока их судёнышко несло потоком к нагромождению мусора у борта корабля. Но когда они подплыли близко, Макс затих и перестал вилять хвостом.

Пароход сидел на мели под каким-то странным углом, сильно накренившись, наполовину на берегу, наполовину в воде. Пристани не было, только песчаная коса. Похоже, огромное судно потерпело здесь крушение.

Макс заметил в борту, прямо над ватерлинией, тёмную зубчатую пробоину. Лабрадор не мог точно определить: то ли сумеречный свет отражается от воды и падает внутрь трюма, то ли ещё что-то. Но он ясно различал движение за дырой в борту. Там ходили какие-то тени.

В пути Максу и его спутникам уже много чего довелось испытать, а потому лабрадор насторожился. Кто-то, вполне вероятно, уже заявил права на этот корабль. Однако Макс не успел поделиться с друзьями своими соображениями: лодочка ткнулась носом в мусорную запруду, которая тянулась до гребных колёс парохода.

Борт корабля возвышался над ними, отбрасывая чернильную тень на воду.

– Эй, верзила, этот пароход вовсе не такой весёленький, как тот, который я помню, – весь дрожа, заметил Крепыш. – У меня дурное предчувствие.

В этот момент над выкрашенными в белый цвет перилами главной палубы появилась белая голова.

– Тихо, – прошептал Макс, – кажется, там кто-то есть.

Три собаки выгнули шеи, пытаясь рассмотреть обитателя парохода. Солнце садилось позади корабля, и обладатель головы стоял как раз против света. Увидеть его толком не получалось.

Существо смотрело на них. Молча. Неподвижно.

На второй палубе огромного корабля появилась ещё одна голова. Эта тоже была по большей части белая, но с двумя чёрными кругами на морде. На расстоянии эти круги казались двумя пустыми глазницами.

– Вон ещё один, – прошептала Гизмо. – Может, нам стоит поздороваться?

– Не знаю, – ответил Макс. – Давайте подождём.

Обе головы потихоньку наклонялись, их обладатели рассматривали трёх собак.

Потом чуть ниже главной палубы нарисовалась ещё одна.

За ней ещё восемь, одна за другой, просунулись между столбиков крашеных деревянных перил. На некоторых тоже виднелись чёрные пятна, только эти имели очертания причудливых капель и напоминали какие-то невиданные глазищи. Другие головы сверкали белизной, подсвеченные лучами заходящего солнца и мерцающим светом висящих лампочек.

Головы молчали. И продолжали наблюдать.

– Кто это? – спросила Гизмо, силясь получше разглядеть незнакомцев.

Крепыш, весь дрожа, попятился назад и едва не свалился с банки.

– Я передумал, – сказал он. – Мне что-то не хочется лезть на этот корабль. Я не настолько голоден!

– Почему нет? – поинтересовалась Гизмо.

Крепыш с разинутой пастью мотнул головой из стороны в сторону, глядя то на Макса, то на Гизмо.

– Вы что, ребята, не видите? Это же привидения. Корабль населён призраками!

Глава 2

Собаки-пожарные

– Призраками? – усмехнулась Гизмо. – Ох, Крепыш, всем известно, что призраки не плавают на кораблях. Они любят жить в домах!

Смутно очерченные головы все так же нависали над тремя друзьями и таращились через перила. Слышался шелест набегавших на берег волн и свист ветра, который проносился мимо тёмного отверстия в корпусе корабля. Насекомые больше не жужжали.

Макс не мог понять, почему эти головы не двигаются и не говорят. Неужели Крепыш прав и им явились призраки? Но ведь этого не может быть!

Пока Макс и Крепыш стояли в оцепенении, Гизмо, высоко задрав голову, запрыгнула на носовую банку.

– Гизмо! – прошипел Крепыш. – Этот корабль похож на огромный дом с привидениями. Ты не можешь…

– Эй! – громко пролаяла Гиз в сторону неподвижных белых фигур. – Вы привидения?

– О-о-о, нет, – простонал Крепыш. Такс на пузе заполз под банку, на которой стояла Гизмо, накрыл лапами морду и зажмурился. – Никогда нельзя спрашивать призрака, призрак ли он. Если они сейчас поймут, что умерли, то могут сильно обозлиться, просто спятить!

Несколько мохнатых белых голов повернулись, будто переглядываясь.

– Если вы призраки, так и скажите, – пролаяла Гизмо. – Я ещё никогда не встречалась с духами. Это было бы круто!

Одна из фигур, стоявшая высоко над ними, на главной палубе, за перилами с золотистым поручнем, откашлялась совсем не как призрак. Потом подвинулась вперёд и, просунув морду сквозь перила, пролаяла вниз:

– Нет тут никаких призраков. – Голова засмеялась. – Мы всего лишь стая собак. И я вполне уверена, что мы живы.

Остальные головы-призраки, торчавшие тут и там вдоль перил, начали смеяться – они тявкали, рычали и фыркали. Это напомнило Максу картинку из его сна… только лай, который он слышал сейчас, был дружелюбным. Когда обитатели корабля наконец раскрыли пасти, лабрадор распознал знакомые очертания собачьих голов. Чёрные провалы – это вовсе не глаза, а всего лишь пятна на пёсьих мордах.

Существо, которое говорило, сделалось отчётливее: это действительно была собака с висячими ушами и чёрными отметинами по всей морде. Она подскочила, закинула длинные белые лапы на перила и залаяла.

Крепыш глянул на Макса из-под банки:

– Не призраки?

Макс покачал головой:

– Нет, не призраки.

– Мы далматины! – прокричала вниз одна из собак со второй палубы.

– Мы сперва подумали, что это вы призраки, – включилась в разговор другая. – Вы прямо вылитые привидения! – Все собаки на корабле засмеялись.

Крепыш выполз из-под банки и важно подошёл к Максу.

– Я знал, что это далматины, – сказал он своим друзьям. – Просто пытался напугать вас, ребята.

Сверху послышался звук десятков стучащих по дереву лап. Все корабельные далматины бежали вдоль перил, спускались по трапам, звонко цокая когтями по металлическим ступеням, и наконец собрались вокруг своего вожака на главной палубе. Они просунули морды сквозь просветы в белом деревянном ограждении, чтобы получше рассмотреть гостей. Одному псу залепило нос полотнищем флага, и он, отплёвываясь, убрал морду.

– Я когда-то был знаком с далматином, – тихо проговорил Крепыш, чтобы обитатели корабля не услышали. – Это был самый неприятный пёс из всех, с какими я встречался. – При воспоминании об этом глаза такса сузились. – Он никогда не делился со мной шариками. Всегда показывал зубы и рычал, а один раз даже попытался укусить меня!

– Это ничего не значит, Крепыш, – сказала Гизмо, оглядываясь через плечо. – Ты вечно норовишь урвать чужие шарики. Но некоторых это раздражает.

– Нельзя судить обо всей породе по одному псу, – добавил Макс. – Я уверен, что на свете есть супернеприятные таксы, хотя ты совсем не такой.

Вскинув морду, Крепыш провозгласил:

– Смею заверить вас, что мы, таксы, – утончённая и изысканная порода.

На главной палубе предводительница далматинов снова прокашлялась:

– Простите, что прерываю вашу беседу, но скажите, вы пристали здесь с какой-то целью? Или просто проплывали мимо?

У Макса скрутило живот от голода.

– Ну, мы, вообще-то, проплывали мимо, но, гм, тут этот корабль, и мы подумали, может, там есть какая-нибудь еда.

Далматины переглянулись, обменявшись беззвучными репликами.

– Ладно, решено, – пролаяла вниз главная далматинка. – С нашей стороны было бы невежливо отправить вас восвояси, не накормив. Видите дыру в борту?

Дерево вокруг отверстия было расщеплено, по краям пролома торчали острые зубцы, а в брюхе корабля царила кромешная тьма. Пробоина напоминала Максу раскрытую волчью пасть с клыками, готовыми разодрать его шкуру.

– Можете по мусорному завалу пробраться на борт, – прокричала далматинка. – Сумеете?

– Звучит отлично! – отозвалась Гизмо и быстро-быстро завиляла обрубком хвоста.

– Мы встретим вас внизу, у трапа. – Далматинка подалась назад от перил, стая последовала её примеру. Когда все головы исчезли, раздался голос предводительницы: – До скорой встречи!

– Мы доверились далматинам! – покачал головой такс – Кто бы мог подумать.

– Ты разве не голоден, Крепыш? – спросила Гизмо с носовой банки.

Живот пёсика заурчал в ответ.

– Я невероятно голоден, – протянул Крепыш, наклонив голову. – Но я просто больше не доверяю случайно встреченным стаям собак. После всего, что мы испытали в городе и на пути туда! Никогда не думал, что скажу такое, но я предпочёл бы вместо этого наткнуться ещё на один дом, полный кошек!

Макс хмыкнул, нагнулся вперёд и поставил передние лапы на скопившийся у борта мусор, потом подтащил лодку ближе к пароходу. Плавающие в воде брёвна и прочий хлам сбились в кучу у корпуса корабля, однако нос лодки вошёл в завал, будто сделавшись его частью.

Снаружи Макс высвободил лапы из тягучей мусорной массы и, повернувшись к друзьям, спросил:

– Ну что, готовы?

– Ага! – тявкнула Гизмо.

– Наверное, – проворчал Крепыш.

Снова ступив за борт лодки, Макс нащупал лапами гладкое мокрое бревно. Оно немного пружинило под его весом, но не слишком сильно: другой мусор подпирал его со всех сторон и не давал двигаться. Пёс осторожно прошёл по бревну и остановился под самой пробоиной в борту.

– Ну, давай, Гизмо, ты первая, за тобой Крепыш, – крикнул он, перекрывая голосом плеск воды. – Прыгай мне на спину, а потом в эту дыру!

– Есть, капитан! – пролаяла Гизмо.

Через мгновение Макс ощутил, как терьерша приземлилась ему на спину между лопаток. Маленькие лапки царапнули шкуру, когда Гизмо сделала ещё один прыжок, и пушистый чёрно-коричневый комок, пролетев над головой Макса, скрылся в зубастой дыре. Затем ему на спину тяжело скакнул Крепыш и отправился в полёт вслед за Гизмо.

Настал черёд Макса. Оттолкнувшись лапами от склизкого бревна, пёс сиганул в дыру и поехал по холодному мокрому полу. Доскользив до стенки, он тявкнул. Вокруг было темно хоть глаз выколи.

Уши пса уловили шарканье лап: Крепыш и Гизмо топтались где-то рядом.

– Всё в порядке? – спросила терьерша.

– Конечно, – пропыхтел Макс. – Я даже не запыхался.

– Где мы? – поинтересовался Крепыш. – Эти далматины провели нас? Я вам говорил, ребята, что…

Скрип петель не дал ему закончить фразу.

В темноте медленно открылась дверь, в дверной проём полился красноватый свет. Он осветил помещение, где стояли друзья. Тут были полки с человечьими инструментами, вёдра и швабры и ещё какие-то металлические штуки, которые пахли смазкой, грязью и электричеством.

Из-за дверного косяка высунулась морда далматинки-вожака – Макс узнал её по большому треугольному пятну, которое начиналось у неё за глазом и заходило на морду. Собака шире открыла дверь, толкнув её головой. За вожаком сгрудилась вся стая; далматины выгибали шеи, стараясь что-нибудь разглядеть из-за спин друг друга.

Виляя хвостом и одобрительно кивая, далматинка сказала:

– Вы справились!

– Конечно справились! – отозвался Крепыш. – Мы не обыкновенные собаки. – Задрав нос, он гордо прошествовал к далматинке. – Меня зовут Крепыш. Здоровый пёс – это Макс, а моя нетерпеливая подруга – Гизмо. – Нахмурив лоб, такс спросил: – Ну и в чём ваш фокус, мадам?

Далматинка воззрилась на Крепыша с весёлым изумлением и ответила:

– Тут никаких фокусников, сынок, только дружелюбные собаки-пожарные.

– Собаки-пожарные? – широко раскрыв глаза, спросила Гизмо. – Что это такое? Вы ведь не устраиваете пожары?

Далматинка засмеялась, вся стая вторила ей, по корабельному нутру эхом разнёсся их задорный лай.

– Нет, милочка! – ответила далматинка, продолжая посмеиваться. – Нас обучили гасить огонь. Мы помогаем людям!

Гизмо кинулась к далматинам и начала обнюхивать их:

– О, вы боретесь с огнём! Спасаете людей! Как здорово! – Остановившись, она окинула пытливым взглядом новых знакомых с головы до лап. – И сколько пожаров вы потушили?

Главная далматинка откашлялась, но не ответила прямо. Мимо неё протиснулся вперёд более молодой пёс с одним ухом совершенно белым, а другим – полностью чёрным.

– Мы ещё ни одного не потушили, – признался он. – Нас растили всех вместе на ферме и собирались вот-вот отправить к пожарным! – Глаза далматина погрустнели. – Но тут все люди исчезли.

– Ш-ш-ш, Космо, – сказала главная далматинка. – Не стоит портить всем настроение, у нас ведь гости. – Она нежно куснула его за бок, и пёс ушёл назад, ко всей стае.

Обратив внимание на Макса, далматинка кивнула:

– Меня зовут Зефир. Вы все трое, наверное, ужасно проголодались. Пойдёмте наверх, и там мы дадим вам чего-нибудь поесть. Остальные ребята представятся по пути.

– Вы очень добры, – сказал Макс и строго взглянул на Крепыша. – Мы вам благодарны.

Виляя хвостом, Зефир ответила:

– Это пустяки. Пошли!

Развернувшись, далматинка повела их на главную палубу корабля. Справа от маленькой каморки, из которой они вышли, стоял большой металлический бак, доверху заваленный мешками с мусором. Над ним находился люк. Макс предположил, что, вероятно, люди сбрасывали сюда отходы во время плавания, а потом опорожняли этот контейнер.

Освещение было тусклое – высоко на стальных опорах висело несколько красных лампочек, забранных металлическими сетками. Лампочки заливали трюм корабля зловещим алым светом. Между решётками пола высились гигантские трубы. И ещё тут были металлические приборные панели, должно быть, люди использовали их для управления кораблём.

Десятки лап цокали по мосткам, а Зефир, петляя по лабиринту между труб и разных механизмов, шагала впереди. Пол везде шёл немного в гору, и казалось, будто они всё время поднимаются по склону пологого холма.

Молодой пёс, который разговаривал с Гизмо, Космо, повернул голову назад, радостно дыша, и попытался завести беседу с Крепышом. Правда, без большого успеха.

– Я никогда ещё не встречал таких маленьких собак, как ты! – сказал Космо. – Что ты умеешь делать? Ты тоже борешься с огнём?

Таксик закатил глаза:

– Скажешь тоже. Я один раз оказался в горящем доме, и, знаешь, это было так себе событие.

Такс попытался удрать вперёд и нагнать Макса, но любопытный далматин встрял между ними.

– Ну да, я думаю, тушить пожары – это не для всех, – согласился Космо и, помахивая хвостом, спросил: – Может, ты любишь летающие тарелки? Вот это весело! Мне нравится подпрыгивать и хватать их зубами. – Пёс широко раскрыл пасть и щёлкнул челюстями, изображая, что ловит летающий диск.

– Нет. – Крепыш фыркнул. – Я не любитель фрисби. Они слишком велики для моего рта.

– А как насчёт белок? Ловил когда-нибудь белку? Я люблю гоняться за бе…

– Ха! – оборвал его Крепыш. – Я не ловлю белок. Они размером почти с меня. Только сумасбродки вроде Гизмо охотятся на белок.

– Спасибо! – отозвалась Гиз, которая бежала с другого бока от Макса.

– Нет, я не люблю гоняться за едой, – продолжил Крепыш. – Предпочитаю корм из пакета.

– О, я тоже! – Космо замельтешил острым хвостом. – Я люблю шарики. Это самая лучшая еда!

– Да? – сразу заинтересовался Крепыш. Он уставился снизу вверх на болтливого далматина. – Я тоже. У вас, гм, у вас тут, случайно, нет их, а?

– Увы, нет, – вздохнул Космо. – Но вам понравится наш ужин. Сегодня у нас печенье!

Впервые за много дней уши Крепыша приподнялись. Язык высунулся наружу, и с него закапала слюна.

– Печенье? – протявкал таксик. – Ох, как давно я не ел собачьего печенья. Я предпочитаю то, которое в форме косточек, – у него бывают разные вкусы, иногда мясной, иногда куриный, но более мягкое, в форме мячиков мне тоже нравится. Однажды мне попалось печенье в форме косточек, которые внутри были заполнены вкусными хрустящими кусочками. Вот был приятный сюрприз! Ну, то есть я, конечно, любитель шариков, но печенье!.. Это редкое лакомство.

Космо перестал вилять хвостом, опустил его и зажал между лап. Потом смущённо проговорил:

– Ну, вообще-то, это песочное печенье. Какое люди едят. Мы нашли его в большом холодильнике и вытащили, чтобы оттаяло, так что теперь оно, наверное, уже согрелось… Может, немного отсырело, но ты же понимаешь…

– Ох, – вздохнул Крепыш.

Макс опустил голову и толкнул таксика под зад.

– Веди себя прилично, – сказал он. – Нам повезёт, если мы получим хоть какую-нибудь еду.

– Да, да, поверь мне, я благодарен! Но настоящее печенье… – Такс покачал головой. – Ты исполняешь какой-нибудь трюк и получаешь вкусняшку. Как я скучаю по тренировкам с моими людьми…

Собаки замолчали. Зефир привела всю компанию к основанию металлического трапа, который вёл наверх, к закрытой двери. Но едва она поставила лапу на ступень, как дверь вдруг открылась и с грохотом ударилась о стену.

В дверной проём ударил яркий белый свет, он рассеял мутное свечение красных лампочек.

Все далматины замерли и притихли, а в просвете двери возник силуэт огромного пса.

– Я Босс, – прогремел он. – Я главный на этом корабле, и никому не позволено заходить на борт без моего разрешения!

Прочистив горло, Макс высоко поднял голову и протиснулся между далматинами, чтобы встать рядом с Зефир у подножия трапа.

– Прошу прощения. – Он вежливо наклонил голову. – Я думал, что главная тут Зефир. Она пригласила нас на корабль. Мы не предполагали, что из-за этого возникнут какие-нибудь проблемы.

Пёс с рычанием шагнул вперёд. Чем-то он даже напоминал Макса: морда широкая, уши висячие. Но в груди и плечах Босс был шире. И шерсть у него отличалась от Максовой: рыже-коричневая и чёрная с крупными белыми подпалинами на морде, животе и могучей груди.

Пёс обнажил острые зубы, прищурил льдисто-голубые глаза и пролаял:

– Ты сомневаешься в моей власти здесь, на борту корабля, мальчишка?

Макс мотнул головой:

– Нет! Я вожак своих друзей, но я не…

– Ты вожак? – гавкнул пёс. – Много собак уже побывало здесь, они пытались захватить власть, но я не допускаю этого, нет, дорогой мой. – Сделав угрожающий шаг вперёд, местный босс посмотрел прямо в глаза Максу. – Если ты что-то затеял, я вызываю тебя на бой!

Глава 3

Вызов брошен

– Я так и знал! – гавкнул Крепыш. – Коварные далматины! Это ловушка!

– Я не далматин и никогда им не был, – прорычал стоявший наверху пёс.

Босс, видимо, его имя, а не только статус, решил Макс и вышел на решётчатую площадку возле трапа. Тяжёлая дверь с грохотом закрылась, и местного вожака залило неземным красным светом машинного отделения.

– По породе я – австралийская овчарка. Наша родина далеко за океаном. – Он неторопливо спускался вниз, задрав вверх неподвижный пёстрый хвост и придирчиво изучая вновь прибывших.

– Ого! – тявкнула Гизмо и насторожила уши. – Мы как раз хотим попасть к океану. Если ты прибыл оттуда, может, тогда…

Босс гавкнул на неё от подножия трапа, его низкий лай подхватило эхо. Обычно бесстрашная терьерша припала к полу и отползла назад.

Зефир и остальные далматины повесили головы и расступились, оставляя Макса один на один с Боссом. Тот, рыча, пересёк пустое пространство, не спуская с противника ледяных глаз.

Космо шепнул Крепышу:

– Прости. Мы не собирались заманивать вас в ловушку, клянусь.

Босс клацнул зубами на Космо, и молодой пёс отскочил в сторону.

Овчарка остановилась в нескольких шагах от Макса. Не приходилось сомневаться, что из двоих псов Босс был крупнее, даже если большую часть объёма давала лохматая шерсть. У Макса не было никакой охоты вступать с ним в схватку. Лабрадор устал от драк и преследований. Ему хотелось всего лишь найти своих людей, еду и тёплую лежанку.

У Макса заурчало в животе. Уши Босса вздрогнули, но пёс не отвёл холодного взгляда от противника. Австралиец, сведя брови, медленно, насторожённо помахивал хвостом.

– Ты меня слышал? – угрожающе прорычал Босс. – Хочешь командовать моей стаей? Думаешь, ты победишь меня в драке, мальчишка? – Пёс оттянул брыли, показывая клыки.

Макс по природе был дружелюбным псом. С новыми людьми и животными он привык вести себя по-доброму. Инстинкты подсказывали ему обнюхать нового знакомца, приветственно лизнуть и подружиться. Испытывать насторожённость при встрече со стаями собак – это было для него ново, он ещё только начал учиться этому во время путешествия.

Но Макс был не из тех собак, которые уклоняются от вызова, когда он брошен.

Лабрадор стоял спокойно, смотрел в глаза Боссу и ничего не отвечал. Макс понимал, что все собаки, собравшиеся вокруг, наблюдают за ними, и знал, что ни одна из них не встрянет в схватку между двумя вожаками. Долго-долго слышно было только шумное дыхание собак и звук капающей на металл воды.

Надо на что-то решаться. Можно принять вызов и попытаться стать тут главным. В прошлом Макс так и поступил бы.

Но голод подсказывал ему другое решение.

Макс поджал хвост и отступил назад.

– Прошу прощения, что мы без спросу зашли на твой корабль, Босс, – сказал он, опуская голову и припадая к металлическим решёткам пола. – Я тут не для того, чтобы бросать тебе вызов. Я уважаю твою власть над живущими здесь собаками.

– Правда? – спросил Босс.

Хвост австралийца перестал двигаться, пёс уставился на Макса, удивлённо приподняв одну бровь.

– Правда, – подтвердил тот. – Мы не собираемся жить на твоём корабле. Просто проплывали мимо. Эти далматины… Зефир и её друзья пригласили нас сюда поесть, потому что уже несколько дней мы не находили никакого корма.

– Я понимаю, сынок, понимаю.

Босс повернулся и пошёл мимо далматинов к Зефир. Как только он оказался вне пределов слышимости, Крепыш ткнул носом заднюю лапу Макса.

– Что ты делаешь? – прошипел такс. – Ты позволишь этому псу подмять нас под себя, как сделал Председатель? Он наорал на Гизмо!

Макс шикнул на него и прошептал:

– Подожди. Не знаю, как ты, но я не в том состоянии, чтобы драться.

Крепыш зарычал от досады, потом отошёл от Макса и встал рядом с Космо и Гизмо.

– Зефир, – пролаял Босс, остановившись перед далматинкой, – ты привела на борт этих трёх дворняг и предложила им нашу еду, не спросив меня?

– Прошу заметить, я чистокровный пёс! – тявкнул Крепыш.

– Молчи, – шепнула ему Гиз.

Зефир спокойно кивнула:

– Да. Прости, Босс, просто ты спал, а они показались мне такими милыми…

– Мы не хотели будить тебя, – встрял в разговор один из далматинов. – Всем известно, какой ты сердитый, когда не выспишься.

Светлые глаза Босса переметнулись с Зефир на другого далматина. Пёс вздохнул и пошёл к Максу.

– Хорошо, сынок, расправляй хвост и вставай передо мной во весь рост, – проговорил Босс низким голосом, в котором, однако, больше не слышалось угрозы. Максу показалось на слух, что австралиец стар и устал, но настроен невраждебно.

Пёс сделал, что ему велели.

– Мы не хотели неприятностей.

Босс издал ещё один вздох:

– Вы не хотели. Я вижу. – Покачав головой, он обернулся к Гизмо. – И прости, девочка, что я нарычал на тебя.

Гизмо завиляла хвостиком и скакнула вперёд, Крепыш подался следом за ней.

– Ничего страшного! – сказала терьерша. – Я не испугалась, ничего такого. Просто иногда громкие звуки удивляют меня.

Крепыш, склонив голову, недоумённо разглядывал крепкую австралийскую овчарку.

– Всего минуту назад ты лаял на нас и вызывал Макса на бой, – заметил он. – А теперь тебя словно подменили, совсем другой пёс.

– Вовсе я не другой! – взревел Босс и вскинулся на задние лапы.

Крепыш отбежал назад и пролепетал:

– Громкие звуки и меня тоже пугают, то есть удивляют!

Прокашлявшись, Босс сказал уже более мягким голосом:

– Приходится быть осторожным. А то пустишь на борт кого-нибудь, а потом беды не оберёшься. Теперь вокруг шатается много псов, задиристых, что твои петухи в курятнике. Многие, куда ни попадут, тут же метят в вожаки. И не сосчитать, сколько таких уже покушались на наш дом и хотели захватить тут власть. – Он покачал головой. – Всякое может случиться, надо быть начеку.

– Я понимаю, – кивнул Макс. – Таких властолюбцев мы тоже встречали немало. Мы пришли с севера, там есть целый город под контролем добермана, который хочет всеми командовать. Это нехорошее место.

Босс выпятил белую крапчатую грудь и оглядел Макса с ног до головы.

– По тебе видно, что ты недавно дрался. Вот почему я не мог не бросить тебе вызов, сынок. Надо было проверить, чего ты стоишь, и прочее.

– Эй, дядя. – Крепыш вразвалочку приблизился к Максу. – Макс хороший пёс, слышишь? Но это не означает, что он поведётся на всякую чепуху. Ты хочешь устроить с нами заваруху? И-и-йа-а-а! – Такс подпрыгнул и крутанулся вокруг своей оси, хлестнув в воздухе острым, как кончик ножа, хвостом. – Ну так мы тебя отделаем!

Едва сдерживая смех, Босс сказал:

– Для такого малыша у тебя отличный удар. Вижу, у Макса есть верные друзья, которые встанут горой за его честь. А это многое говорит о собаке. – Обнюхав Макса, он продолжил: – Могу поспорить, вам троим есть что порассказать о том, как вы очутились у нашего порога.

И трое друзей рассказали свою историю. Макс начал с того дня, когда исчезли люди. Далматины собрались вокруг, чтобы послушать, и он поведал им о странных и недобрых предчувствиях Мадам Кюри; о том, как с помощью Крепыша он освободился из клетки в ветеринарной клинике; о драке с волками Дольфа. С этого места рассказ подхватил Крепыш. Такс описал, как храбро он провёл Макса через лес к его, Макса, прежнему дому, а потом настоял на том, чтобы они его покинули.

– Не люблю нахваливать сам себя, – сказал он, – но если бы не я… ну, кто знает, где бы мы были сейчас.

Когда пёсик добрался до истории с Анклавом, в разговор вступила Гизмо. Она рассказала о жизни с Дэнди Когтем и о том, как они втроём отправились в город. Молодые далматины стали подвывать от страха, когда Гиз упомянула кошачий дом, и не успокоились, даже когда Макс заверил их, что кошки были миролюбивые. А когда речь зашла о дальнейшем путешествии по городу, полному обезумевших от голода и одиночества собак, все притихли.

Наконец Гизмо добралась до истории с Корпорацией. И тут у Макса заурчало в животе.

– Ну ладно. – Босс встал и потянулся. – На этом пока остановимся. Ясно, что нашим новым друзьям многое пришлось испытать, но нужно наконец накормить их.

Макс не мог скрыть радости, хвост у него так энергично заходил из стороны в сторону, что Босс захохотал.

Гизмо спросила:

– А после еды ты расскажешь нам, как оказался на этом корабле во главе стаи далматинов?

– О, тут не одни только далматины, – ответил Босс. – На борту «Цветка» много разных собак.

– Цветка? – не поняла Гизмо. Наморщив лобик, она смущённо проговорила: – Что-то никаких цветов я тут не заметила.

Босс рассмеялся.

– Это судно, на котором вы находитесь, называется «Цветок Юга», – объяснил он. – Здесь трудно понять, почему у него такое имя, но подождите, пока не окажетесь наверху. Я считаю, мы тут буквально купаемся в роскоши. – Повернувшись к трапу, он пролаял: – Зефир! Космо! Астрид!

Три собаки – двух из них Макс уже знал – подбежали к вожаку.

– Да, Босс? – спросила Зефир.

– Ни к чему, чтобы вся стая пятнистых щенков носилась по моему пароходу, – сказал он. – Вы втроём покажете корабль Максу, Крепышу и Гизмо. – Выгнув шею и поглядев на остальных далматинов, Босс скомандовал: – Вы все можете вернуться к тому, чем занимались до прихода гостей.

Далматины хором издали разочарованное «у-у-у», но послушались вожака и один за другим стали подниматься по трапу. Они открыли тяжёлую дверь наверху и исчезли за ней в ярком свете. Вскоре внизу остались только Макс, Крепыш и Гизмо, а также три назначенные им в провожатые собаки.

– Ну ладно, ребятки, развлекайтесь, – гавкнул Босс. – Надеюсь, вы меня извините, но я пойду прилягу.

Макс склонил голову:

– Конечно.

Австралиец скачками взобрался вверх по трапу. Как только он скрылся из вида, Астрид, одна из немногих собак-пожарных, у которых головы были совершенно белые, с облегчением произнесла:

– Ух! Все прошло не так уж плохо.

– О да, в прошлый раз было гораздо хуже. – Космо часто-часто закивал, и его уши – чёрное и белое – затрепыхались. – Я так рад, что вы, ребята, оказались хорошими собаками. Если бы вы были плохими… – Он поёжился, и шерсть у него на загривке приподнялась, будто рябь пошла по воде. – Ну да ладно…

Макс задумался, что случилось бы, если бы их посчитали «плохими» собаками? Неужели их заперли бы в клетки и оставили голодать, как у Председателя в Корпорации? Или с ними приключилось бы ещё что-нибудь похуже?

Однако живот у лабрадора подводило от голода, и ему сейчас было не до размышлений. Еда близко, нужно поскорее насытиться.

Пёс надеялся, что запросы живота не приведут его – и, конечно, Крепыша и Гизмо – к новым неприятностям.

Глава 4

«Цветок Юга»

Три далматина провели Макса, Крепыша и Гизмо вверх по трапу, потом через тяжёлую, открывающуюся в обе стороны дверь в мир, омытый светом.

Макс даже зажмурился – лампы на потолке горели очень ярко; от лап пришло ещё одно новое ощущение – они больше не прикасались к холодным металлическим решёткам, а тонули в толстом, ворсистом ковре. Поморгав, лабрадор увидел, что стоит в коротком коридоре. Ковёр с орнаментом из красных и золотых ромбов был тут единственным ярким пятном, а всё остальное довольно блёклое: гладкие белые стены и несколько дверей.

– И где же та самая роскошь? – осведомилась Гизмо.

– Да ну её, эту роскошь. Шарики-то где? – требовательно спросил Крепыш.

Зефир шла впереди, она направилась прямиком к двойным серым дверям с грязными пластиковыми окошками.

– О, погодите, роскошь впереди, – бросила она через плечо.

Повинуясь командному лаю Зефир, Космо и Астрид кинулись вперёд. Каждая собака носом открыла внутрь одну из створок маятниковой двери, и стало видно находившееся за ней помещение.

Тут было ещё больше света, потому что он отражался от… серебра.

Пол здесь был выложен чёрно-белыми шахматными плитками, но всё остальное сверкало отполированным металлом. По центру просторной комнаты и вдоль боковых стен тянулись ряды столов, стеллажей и плит. На столешницах стопками высились сковороды и противни, на крючках висели черпаки и кастрюли. На верхних полках стояли сотни пластиковых баночек со специями. Запах просачивался из контейнеров в воздух, попадал в нос Максу и будил воспоминания о родной ферме.

Это была кухня, но очень большая – в таких Макс ещё никогда не бывал. Тут хватит места для нескольких десятков поваров, готовящих сотни блюд. И Макс сейчас с радостью съел бы их все.

– Ой, как хорошо тут пахнет! – восторженно проговорила Гизмо и остановилась рядом с разинувшим пасть Максом.

Фыркая и принюхиваясь, Крепыш проплёлся мимо друзей. Очевидно, взяв след, он поднял голову и метнулся к ближайшей плите. Быстро-быстро работая языком, такс стал лизать какой-то присохший к дверце кусочек пищи, который только портил безупречную поверхность.

– Мм! – промычал Крепыш. – Жир! Немного прогорк, но всё равно неплохо! Неплохо!

Зефир хмыкнула и направилась вглубь кухни. Космо и Астрид двинулись следом, и двери, которые они держали открытыми, скрипнув на петлях, затворились.

– Не нужно лизать пролитое, – сказала Зефир. – Идёмте сюда.

Трое далматинов свернули направо. Макс, Гизмо и Крепыш – последний неохотно – пошли за провожатыми. Впереди простиралась большая комната – кладовая, догадался лабрадор, только размером в десять раз больше, чем у него дома. Тут до самого потолка высились стеллажи, плотно заставленные пакетами, коробками, стеклянными банками, жестянками и бутылками. Разные припасы лежали и на металлических столах посередине кладовой. Большую часть пола занимали мешки с мукой и крупами, а также довольно внушительные, повыше Гизмо, ёмкости с сыпучими продуктами, очень похожими на сухой собачий корм.

У входа в кладовую виднелась огромная металлическая дверь. Как и у двойной маятниковой, у этой тоже в верхней части имелось оконце, только сплошь заиндевевшее. Подойдя ближе, Макс почувствовал, как от двери веет холодом.

Рядом с морозной дверью стояла стопка картонных подносов в пластиковых упаковках. На подносах аккуратными рядами лежали белые шарики из теста. Некоторые упаковки были разорваны, на подтаявших шариках виднелись отметины собачьих зубов.

– Что это? – спросил Макс.

– Печенье! – протявкала Астрид. – Конечно, оно вкуснее, когда испечено, но всё же это лучше, чем ничего!

И тут Макс сообразил: эти бесформенные комки теста – заготовки для печенья, которое ели вожаки его стаи и которое всегда так хорошо пахло… А это имело запах… Пёс старательно принюхался и определил: муки´. Он почувствовал, что пасть у него наполнилась слюной.

Виляя тонким пятнистым хвостом, Космо кинулся вперёд и сунул нос в одну из вскрытых пачек сырого печенья. Схватив поднос зубами, он стал мотать головой, пока не освободил его от пластиковой обёртки. Потом подтащил поднос к гостям и опустил его на пол прямо перед Крепышом. Челюсти далматина раскрылись в улыбке.

– Видишь, песочное печенье! – радостно прогавкал Космо. – Давайте попробуйте!

Крепыш осторожно подошёл к подносу и понюхал один комочек. Сморщив нос, такс попятился:

– Это, э-э-э… пахнет как-то не так.

– Ох, Крепыш, не бойся пробовать новое. – Гизмо впилась зубами в одно сырое печенье. Повернув голову, она оторвала кусочек и села, чтобы его прожевать. Подвигала челюстями. И ещё подвигала. Наконец терьерша с усилием проглотила то, что жевала, поморщилась и вынудила себя радостно улыбнуться:

– Видишь? Не так уж плохо.

Космо повесил голову и перестал вилять хвостом:

– Ну, может быть, завтра Босс достанет для оттаивания хот-доги или какое-нибудь мясо. Только он знает, как открывать холодильник, поэтому решение, чтó мы будем есть, остаётся за ним.

Астрид фыркнула.

– Босса здесь нет, верно? – сказала она. – Давайте, по крайней мере, дадим им немного гранолы.

– Гранолы? – не понял Макс.

Астрид вскинула брови и склонила голову в сторону Зефир. Та со вздохом махнула лапой.

– В кладовку! – скомандовала Астрид.

Далматинка провела их мимо сетчатых металлических этажерок к большим пластиковым контейнерам, которые Макс заметил раньше. Оказалось, что гранола – это смесь овсянки с орехами, которую ели люди. Она не пахла ничем мясным, привычным для собак, но приятно хрустела, как собачий корм в шариках. Макс понял это уже после того, как, понуждаемый голодом, набил пасть гранолой и стал жадно заглатывать её, почти не жуя. Гизмо стояла у бака рядом с ним и тоже аппетитно хрустела сухими хлопьями.

Макс услышал за спиной скрип открываемого крана, потом полилась вода. Дожёвывая последнюю захваченную в пасть порцию гранолы, пёс обернулся на звук. Космо стоял на серебристом столе и наполнял водой раковину. На полу под раковиной Крепыш, окружённый печеньем, с упоением поглощал клейкие полуфабрикаты.

– Эй, давай-ка не так быстро, – забеспокоился Макс, подходя к другу. – Смотри, как бы тебе не стало худо.

– Тебе правда нравится это печенье? – спросила Гизмо, удивлённо округляя глаза.

Улегшись на живот, Крепыш положил морду на остатки печенья, как на подушку, и удовлетворённо закрыл глаза.

– Ты была права, Гиз, – изрёк он. – Не нужно бояться пробовать новое. И я думаю, это отличное печенье для собак!

Макс закинул передние лапы на край раковины и напился воды. Крепыш с Гизмо последовали его примеру, забравшись на столешницу по маленькой стремянке. С набитыми впервые за несколько дней животами трое друзей уселись под раковиной.

– Пора вздремнуть, – объявил Крепыш.

– Вздремнуть? Ты шутишь? – часто дыша и нетерпеливо поглядывая на трёх собак, выпалил Космо. – Придётся вам, ребята, отдохнуть во время экскурсии! Я ещё ни разу не был экскурсоводом, и вы не уснёте, пока я не покажу вам всё!

Крепыш положил голову на лапы:

– Большой корабль, внизу вода – то да сё, пятое-десятое. Суть нам ясна.

Максу, после того как он утолил голод, хотелось только одного: свернуться калачиком на каком-нибудь коврике и уснуть. Но юный далматин сгорал от нетерпения.

– Пошли, Крепыш, – скомандовал лабрадор. – Не годится так вести себя в гостях. – А Космо он сказал: – Веди нас.

Крепыш тяжко вздохнул, встал на лапы и поплёлся за Максом, Гизмо и тремя далматинами в дальний конец кухни. Сразу за длинным металлическим столом, уставленным стопками белых тарелок, оказалась ещё одна серая двойная дверь. Из-за неё доносились какое-то странное пиканье и звуки музыки. Как и в прошлый раз, Космо и Астрид распахнули двери, чтобы пропустить вперёд Зефир, Макса, Крепыша и Гизмо.

Макс ступил на мягкий толстый тёмно-красный ковёр. Только на этот раз он очутился не в коридоре, а в просторном зале – огромном, как задний двор у него на ферме.

Весь зал был заставлен круглыми столами под кружевными скатертями. Вокруг столов стояли стулья с высокими спинками. Каждый стол украшала стеклянная ваза с засохшими цветами. На потолке висели золотые люстры со сверкающими хрустальными подвесками. Вдоль стен тянулась вереница полукабинетов – отдельных столиков, разделённых диванами из полированного тёмно-коричневого дерева с красными кожаными сиденьями.

– Ресторан, – пояснил Космо, – для людей.

Зефир провела всю компанию вдоль отделанной деревянными панелями стены в зал ещё большего размера. Музыка и пугающее пиканье становились всё громче. Тут освещение было ещё ярче; как и в ресторане, ровными рядами стояли столы, но не такие, за какими люди обычно едят. Макс заметил стопки красных, белых и чёрных круглых фишек, рассыпанных на зелёном сукне столешниц и на тёмном ковре. Значит, это столы для карточных игр. Отец вожаков его стаи иногда смотрел по телевизору, как мужчины и женщины играли в карты за такими столами.

Оглушительная музыка неслась от автоматов, которые выстроились в три ряда на правой стороне зала. Они смахивали на вмонтированные в кабинки телевизоры; в каждой кабинке стоял высокий пластиковый стул. Все машины мигали огнями и издавали пронзительные визгливые звуки.

– Почему такой шум? – прокричал Макс.

Зефир пригнула голову:

– Это игорные автоматы, так говорят некоторые собаки. Мы пытались отключить их, но не разобрались, как это сделать.

– Со временем привыкаешь, – пропыхтел Космо.

Макс не представлял, что его ждёт на борту «Цветка Юга», но на подобное точно не рассчитывал. Он сделал шаг в зал и остановился, наступив лапой на что-то скользкое, пластиковое. Пёс глянул вниз: красная покерная фишка.

Справа, рядом с мигающими игорными автоматами располагалась длинная стойка, за которой на полке перед большим зеркалом выстроились в ряд стеклянные бутылки всевозможных форм и размеров. Слева была будка, со всех сторон закрытая стёклами. Внутри её прятались высокие золотые шкафы, целиком состоявшие из маленьких прямоугольных ящичков. Один из шкафов не сверкал золотом, как остальные: он был широкий, чёрный и матовый и, похоже, был сделан из толстых листов прочного металла. На его дверце имелась серебристая ручка и круглый чёрный диск с цифрами.

– Что это за металлическая коробка? – спросил далматинов Крепыш. – Там еда?

– Мы не знаем, – мотнул головой Космо. – Пытались открыть его, но он заперт. Хотелось бы мне знать, что там внутри!

– Ох, могу поклясться, там еда! – вздохнул Крепыш. – Люди всегда держат всё самое лучшее под замком.

Зефир сказала:

– Пошли дальше. – И провела всех под игральными столами. – Тут мы спим, – пояснила она. – Одни внизу, другие наверху. Из столов получаются удобные лежанки.

– Разве здесь больше негде спать? – спросил Макс, указывая мордой на игорные автоматы: мол, как спать при таком-то шуме? – А что на других палубах?

Астрид покачала белой головой:

– Ну, на верхней палубе холодно, потому что она открытая. А на той, что над нами, тихо, но там, по-моему… слишком темно и пусто. Большинство из нас любят свет и звуки. Это создаёт ощущение, будто люди ещё здесь, понимаете?

– И, как я уже сказал, – добавил Космо, – к этому привыкаешь! Тут все привыкли.

Только после этих слов провожатого Макс заметил, что в комнате были и другие собаки; многие крепко спали. На одном из длинных столов растянулась в изнеможении золотистая ретриверша. Собака засунула голову между двумя гигантскими красными игральными костями, заткнутыми в угол у стены, и пыталась уснуть. Рядом с ней на одеяле свернулись клубками пять щенков, таких маленьких, что лапки их казались коротенькими обрубками, а глазки едва прорезались. Щенята дрожали и копошились, тихо поскуливая.

– Это Глория, – шепнула Астрид, когда они проходили мимо. – Она нашла нас на прошлой неделе и должна была вот-вот ощениться. У малышей ещё нет имён.

Гизмо вытянула шею, пытаясь рассмотреть щенков, и тихонько заскулила:

– Мы помогли бы ей выбрать имена!

Мохнатый пёс из породы пастушьих собак, лежавший под столом, приветливо махнул хвостом при появлении гостей. Несколько собак, породы которых Макс не смог определить, разговаривали между собой, катая щенка на золотом колесе с красно-чёрными вставками. Щенок тявкал от удовольствия. Никто из этой компании, казалось, не заметил вновь прибывших и не заинтересовался ими.

В глубине имелись двери из такого же тёмного дерева с золотой отделкой, что и остальной игорный зал. Справа от двери стоял большой круглый стол, вокруг которого сидели на стульях семь собак; они с умным видом уставились на разбросанные по столу карты.

– Как идёт игра, Граф? – спросила Зефир.

Коренастый серый бульдог, пожёвывая что-то вроде хлебной палочки, покосился на далматинку и проворчал:

– Эх, всё ещё пытаемся разобраться, мисс Зефир. Шерлок продолжает настаивать, что мы не должны использовать карты с маленькими сердечками.

– Нет, нет и нет, – проговорил жёлто-коричневый, унылого вида старый бладхаунд. – Это не сердечки! Говорю вам, вожак моей стаи всё время играл в эту игру. Когда вы видите эти половинки ромбов с двумя округлыми выпуклостями, то вам полагается кричать и разбрасывать фишки во все стороны.

– Звучит сомнительно, Шерлок, – сказала колли с тёмной шерстью и лапой перемешала ближайшую к себе стопку карт. – Я думаю, нужно выкладывать их одну за другой – красную, чёрную, красную, чёрную, пока не останется карт, и тогда кричать: «Бинго!»

– Хм? – задумчиво произнёс бультерьер. – Чего тебе?

– Это не про тебя, Бинго, про игру.

Шерлок пощёлкал языком:

– Говорю вам, ребята, не так надо играть.

Все семь собак разом затявкали, пытаясь убедить товарищей в своей правоте. Космо и Астрид открыли красивые и, видимо, более тяжёлые – судя по тому, как им пришлось напрячься, – двойные деревянные двери. А Зефир крикнула игрокам:

– Хорошего вечера, друзья! – Выходя из игорного зала на палубу, далматинка добавила: – Они занимаются этим уже не одну неделю. Так и не могут договориться о правилах. Но я полагаю, им всё равно не скучно.

Тёплый бриз с реки ласково обдувал Макса и его друзей. Цветные флаги трепетали на ветру. Тут было совсем темно; а за перилами палубы мерцали отражения белых лампочек, подвешенных между опорами, на которых держался натянутый тент. Свет из окон казино и отблески лампочек были неяркими и приятными.

Стрекотали невидимые цикады, квакали лягушки. Макс закрыл глаза и принюхался к влажному воздуху. Он с наслаждением вбирал ноздрями исходившее от реки ощущение покоя. Как хорошо вырваться из плена маленькой лодчонки! Может, ему удастся найти для себя и своих друзей судно покрупнее, чтобы проделать на нём остаток пути к океану.

Зефир отвела их по трапу на вторую палубу, потом на следующую, и наконец вся компания оказалась на самом верху. Откуда-то издалека словно доносились человеческие голоса. Макс растерялся.

– Прелестное место. – Крепыш озирался, изумлённо раскрыв пасть.

– Тут не поспоришь, – согласилась с ним Гизмо.

На верхней палубе корабля был устроен бассейн. Макс ещё никогда такого не видел, но ошибиться было невозможно: от голубой воды поднимался химический запах хлорки, а сама она светилась благодаря лампочкам, закреплённым под водой, на кафельных стенках.

Вокруг бассейна стояли белые шезлонги и круглые столики под красными и жёлтыми зонтами. На шезлонгах лежали собаки, они молча смотрели в ту сторону, откуда доносились человеческие голоса. На гладкой стене напротив бассейна показывали фильм. Какая-то сердитая женщина дала пощёчину мужчине. Они вытаращились друг на друга, а потом – вот чудеса! – начали целоваться.

– Многие из нас приходят сюда, чтобы отдохнуть перед сном, – объяснила Зефир, усаживаясь рядом с баром, похожим на тот, что был в игорном зале. – Днём фильм смотреть невозможно, но всё равно приятно подняться сюда и немного поплавать в бассейне.

– У вас есть фильмы? – спросил Крепыш и восторженно завилял хвостом. – Ой, как я по ним соскучился! Раньше я смотрел их без конца с вожаком моей стаи и одновременно чем-нибудь закусывал. Скажи, у вас есть фильм с жёлтыми кирпичиками?

– Не-а, – ответила Астрид. Она улеглась на пол и опустила голову на лапы, в её больших глазах отражались образы с экрана. – У нас всего один фильм, и он повторяется снова и снова.

Макс принюхался, направив нос в сторону экрана:

– У вас всё время один и тот же фильм? И вам не надоело?

– Может, и надоело, – отозвался Космо, не сводя глаз с картинок на экране. – Но это напоминает мне о моих людях. Я по ним скучаю.

Макс тоже стал смотреть фильм, все притихли. У того мужчины, который целовал женщину, теперь было двое детей, они бежали к машине, чем-то напуганные. Эти дети совсем не были похожи на вожаков стаи Макса: Чарли и Эмма были младше и с другими волосами, но пёс всё равно не мог удержаться от мысли о своих людях. А вдруг вожаки его стаи так же перепугались, когда им велели оставить своего четвероногого друга? И каково им сейчас? Неужели всё так же страшно?

Макс надеялся, что нет. Пускай лучше они спокойно спят и видят его во сне, как он сам всегда видит их. Пёс поклялся себе, что найдёт своих родных, причём очень скоро.

Лабрадор услышал, как одна из собак, лежавших на пляжных стульях, всхлипнула. И Макс не стал бы осуждать её за малодушие. Что происходит в фильме, непонятно, но одного только звука человеческих голосов хватает, чтобы…

Макс, Крепыш и Гизмо улеглись рядом смотреть кино.

– Я скучаю по добрым людям, – задумчиво произнёс Космо.

– Я тоже, – отозвалась Гизмо. Потом спросила: – Погоди-ка… по добрым людям? А что, разве бывают другие?

Далматины завозились на своих местах, будто им вдруг стало неудобно, и озабоченно переглянулись.

– Бывают и плохие люди, – нервно прошептала Астрид. – Очень, очень плохие.

Зефир строго посмотрела на Макса:

– Вам ни к чему знать о плохих людях.

Макс открыл было пасть, чтобы спросить, каких именно плохих людей она имеет в виду, но далматинка отвернулась. Не успел пёс и слова произнести, как она добавила:

– Мы не хотим говорить об этом. Вы проделали долгий путь. Смотрите кино и отдыхайте.

Макс и впрямь с удовольствием отдохнул бы, но тут ему сделалось не до отдыха. Собаки на этом корабле чего-то боялись.

Предполагалось, что все люди исчезли, однако у Макса невольно возникло ощущение, что далматины встречались с какими-то людьми совсем недавно. И это были очень нехорошие люди.

Глава 5

История Босса

Пока шёл фильм, Макс много раз закрывал глаза, но сон не приходил.

В общем-то, жаловаться было не на что: живот полный, ночь тёплая, воздух свежий, если не считать лёгкого запаха хлорки, вокруг лежат довольные собаки. Причиной бессонницы Макса являлись не звуки с экрана. Наоборот, голоса с экрана звучали успокаивающе. Макс только сейчас понял, как ему не хватает этих голосов.

Однако прошло полтора часа, экран почернел, по нему пробежали списки каких-то слов, и фильм начался снова. А у Макса сна не было ни в одном глазу.

Пёс тихо встал, потянулся. В бассейне плескалась вода, собаки дружно сопели, люди в фильме говорили – при таком шуме легко ускользнуть незамеченным. Макс не боялся разбудить кого-нибудь. Он, тихо ступая, прокрался к трапу.

Лабрадор уже спустился наполовину, когда следом поскакал вниз Крепыш.

– Куда ты собрался, приятель? – осведомился таксик. – Ты ведь не бросаешь нас, а?

Макс завилял хвостом и ответил:

– Я никогда этого не сделаю. Просто мне что-то не спится. И я решил прогуляться. – Посмотрев в сторону верхней палубы, он спросил: – Гизмо идёт за тобой?

– Нет, – ответил Крепыш. – Она спит без задних лап. Я-то весь день проспал. И пока мне тоже что-то не спится.

Через мгновение Макс и Крепыш оказались на тихой второй палубе. Сюда они не заходили во время экскурсии по кораблю, и Максу было любопытно. Привстав на задние лапы, пёс заглянул в окно, но там темнело только что-то неподвижное. Мебель, наверное. А потом что-то внутри шевельнулось.

Макс отскочил от окна, да так резко и далеко, что стукнулся задом о белые деревянные перила. Хорошо, что они там были, подумал он. А то кувыркнулся бы на нижнюю палубу или в воду.

Макс снова посмотрел туда, где шевелилась тень, но ничего не увидел.

– Ой-ой-ой! – испуганно воскликнул Крепыш. – Что происходит, верзила? Всё хорошо?

Дверь рядом с окном приоткрылась. Макс напрягся, готовый защищаться, если понадобится. Неужели там притаились плохие люди?

– О, привет, ребятки! – Через щель в дверном проёме на палубу проскользнул Босс. Лампочки, висевшие вдоль перил, осветили его блестящую шерсть. – Как прошла экскурсия?

Макс выдохнул, Крепыш выполз из-под него и прошёлся вразвалочку туда-сюда, словно вовсе и не испугался.

– Всё было отлично. Хорошие у вас тут норы, большие, просторные, много места. И печенье, которое ты достал на ужин, тоже очень даже ничего.

Босс постукивал хвостом по палубе.

– Вам оно тоже понравилось, да? – спросил он. – Я и сам считаю, что эта еда не так уж плоха. Но собаки ведь такие привереды, им подавай мясо и всякие косточки. Всё время ноют, что я от них прячу нормальную еду. А что мне прикажете делать? Приходится приберегать что повкуснее, раздавать его понемножку. А то скоро у нас останется одно невкусное.

– Это разумно, – заметил Макс.

Босс опустил уши:

– Вот-вот, разумно. Но большинству собак невдомёк, что это такое.

– Наверное, поэтому ты вожак, – улыбнулся Макс. Ему начинал нравиться австралиец. Несмотря на первую стычку в машинном отделении, Босс казался куда лучшим вожаком, чем Дэнди Коготь или Председатель. И куда лучше их чисто по-собачьи.

Крепыш сказал:

– О да, нужно быть разумным, когда дело касается пищи. Я всегда об этом говорю.

– Но всё-таки как случилось, что ты стал вожаком на речном пароходе, застрявшем посреди реки, где ничего нет? – спросил Макс.

Босс отвернулся и словно унёсся мыслями куда-то далеко.

– Не сказать, что тут ничего нет, – вздохнул он. – Пошли за мной, ребята. Я расскажу вам свою историю, раз уж вы поделились со мной своей. Долг платежом красен.

Босс зевнул и поскакал по тихой палубе к носу корабля, обогнул палубную надстройку, и они втроём оказались на борту, развёрнутом к берегу. Значит, вот где окончил своё плавание «Цветок Юга».

Берег реки здесь был пологий, поросший высокими стройными деревьями. Но тут имелись и следы пребывания людей – широкие аллеи, освещённые фонарями, тёмные дома посреди просторных лужаек. Дальше вдоль берега Макс разглядел лодочные сараи и причалы, а на воде покачивались брошенные лодки.

А за прибрежной полосой, неподалёку, маячил город.

Он был меньше того, где хозяйничал Председатель, дома тут стояли не так близко один к другому, и было не так много гладких стеклянных небоскрёбов; вместо них здесь имелись здания из красного кирпича с арками, колоннами и прочими красивыми каменными украшениями, каких Макс никогда не видел.

Но самое большое отличие состояло в том, что все дома здесь были освещены, словно город продолжал жить. Окна казались маленькими квадратными звёздами, а витрины магазинов отбрасывали яркие жёлтые блики на пустые улицы. Наверху самых высоких зданий помещались неоновые вывески, горевшие красными и синими огнями. Хотя дома стояли довольно далеко от реки, алые и бирюзовые отблески падали на воду и словно струились по волнам, набегавшим на прибрежные камни и песок.

– Ох, – вздохнул Макс. – Огни. Как красиво!

Осознав, что раз в городе есть электричество, значит могут быть и люди – настоящие живые люди! – пёс повернул голову к Боссу.

– Если там включён свет, то значит…

Босс уселся и принялся выкусывать что-то из лапы:

– Боюсь, что нет, сынок. Людей не осталось. Мы проверяли. Не знаю, почему они оставили свет включённым, когда эвакуировались. Может, думали, что скоро вернутся.

– Э-ва-ку… что? – уточнил Крепыш.

– Эвакуировались, – отчётливо повторил Босс. – Это слово использовали сами люди. Думаю, оно означает, что им было приказано быстро оставить свои дома и уехать. По крайней мере, вожаки моей стаи так и сделали.

– Значит, ты был в городе, когда люди его покинули? – спросил Макс. – На самом деле и мы здесь по той же причине. Мы ищем свои семьи, но мне нужно найти и других людей, которые могут оказать нам помощь в поисках. Может, ты знаешь, куда они уехали…

Отвернувшись от панорамы города, Босс улёгся на палубу и свернулся клубком, уставившись в стену.

– Нет, сынок, я не здешний. – Босс глядел в одну точку, как будто видя там что-то своё. – Я, вообще-то, с юга, из города под названием Батон-Руж. Прожил там всю жизнь, с того дня, когда меня отняли от материнского соска и отдали вожакам моей стаи, до того момента, примерно с месяц назад, когда они уехали из города.

Мне пришлось оставить всё, что я знал и любил. И скажу вам, от этого сердце пса может обратиться в стекло и разбиться, вот так-то. – Босс закрыл глаза и медленно выдохнул. – По соседству с домом, где я вырос, жила прекрасная, карамельного цвета колли по имени Белл. Она была моей лучшей подругой и самым верным компаньоном.

– Была? – К горлу Макса подкатил нехороший комок. – С ней что-то случилось?

– Я точно не знаю, сынок, – ответил Босс таким тихим голосом, что Макс едва расслышал. – В последний раз я видел её, когда меня сажали в грузовик вожаков моей стаи, после того как они получили приказ об эвакуации. Она стояла на крыльце моего дома и ждала. У нас было такое отличное крыльцо, как палуба на «Цветке». Так вот Белл просто сидела там и смотрела, как меня увозят. Такая же прекрасная, как в тот день, когда я впервые положил на неё глаз. И теперь я могу только гадать, что с ней сталось. – Он поёжился. – Но она умная дама. Я уверен, с Белл всё в порядке. – Босс шумно сглотнул. – Я в этом не сомневаюсь.

– Значит, хозяева просто оставили её, да? – Крепыш подошёл и сел перед Боссом и Максом. – Как жестоко. Но почему твои люди не взяли её с собой?

– Могу поклясться, они сделали бы это, если бы могли, – ответил Босс. – Но они сильно рисковали, увозя меня одного. Мы тронулись в путь ночью, ехали с выключенными фарами и в направлении противоположном тому, куда шли другие машины.

– Грузовики? – уточнил Макс.

Поднялся ветер, он взъерошил густую длинную шерсть Босса, а взгляд австралийца снова стал задумчивым.

– Грузовики с людьми в зелёной форме. Помню, за несколько дней до отъезда они пришли и стали колотить в нашу дверь, говорили вожакам моей стаи, что они должны уехать и не брать меня с собой. Мои хозяева возражали, они оба ужасно упрямые, и люди в форме вроде как не сердились, но дали ясно понять, что у вожаков моей стаи выбора нет. Но, как я уже говорил, – усмехнувшись, продолжил Босс, – мои хозяева старые и любят стоять на своём, они не собирались выполнять ничьи распоряжения. А потому взяли меня, и мы смылись под покровом темноты, как говорится.

Мы ехали и ехали, всё время ночью, по извилистым дорогам, где не пройдут другие машины. Днём вожаки моей стаи отсыпались в покинутых мотелях. А с наступлением ночи мы снова трогались в путь.

– Так ты и оказался здесь? – спросил Крепыш.

Босс кивнул:

– Ну, примерно. Никто не хотел приближаться к тому городу с огнями, потому что его объявили особенно опасным. Мы подъезжали к его центру, когда у нас кончился бензин. Один из вожаков моей стаи попытался добыть немного бензина на заправке рядом с шоссе, но там стояли другие большие грузовики, и его поймали.

– Ты знаешь почему? – спросил Макс.

– Точно не знаю. Похоже, в этом городе не осталось обычных людей, только те, что в форме, так что вожаков моей стаи задержали. Люди в форме спросили, почему они едут не в ту сторону. Потом они нашли меня, и все наши мучения оказались напрасными. Последнее, что я помню, это как на вожаков моей стаи махали металлическими палками, а меня отогнали прочь.

И я оставался один, пока не нашёл этот речной пароход. Со всей округи сюда начали собираться собаки, и вскоре я стал здесь за главного.

Эта история во многом напоминала те, что Макс слышал от других собак и в кошачьем доме, где они ночевали по дороге в город Председателя: люди в форме и масках безжалостно разлучали людей с их животными. Иногда эти люди были в мешковатых белых костюмах, которые закрывали их тела целиком, иногда носили только перчатки и маски, скрывавшие лица. Это как раз не имело значения. По какой-то причине все эти люди решили, что животные плохие и единственный способ уберечь людей – это убежать как можно дальше. Но почему? Максу снова захотелось, чтобы Мадам была здесь и всё ему объяснила. Она была гораздо умнее всех известных ему собак, почти такая же мудрая, как люди.

– А что это за металлические палки? – поинтересовался Крепыш. – Вроде тех, которые собаки ловят? Может быть… может, нужно было попытаться отнять их у парней в форме?

Босс покачал головой:

– Они были прицеплены к каким-то механизмам, маленьким железным ящикам. Ящики пикали и издавали много шума. Ящики, палки – это всё не важно. Главное, эти люди в форме ничего не имели против вожаков моей стаи. Это я им чем-то не угодил.

– Они считали, что ты по какой-то причине плохой, – тихо произнёс Макс. – Но в каком смысле плохой? Почему люди в форме заставили эвакуироваться всех людей?

– Я считаю, это вопрос века, сынок, – хмыкнул Босс. – Хотелось бы мне дать на него ответ. Чего бы они ни боялись, это должно быть очень, очень плохим, хуже, чем мы, собаки, можем себе представить. – Босс поглядел через плечо на сверкающий силуэт города на горизонте. – Не верьте этим ярким огням, они вас дурачат. Люди никогда не вернутся сюда.

Три собаки притихли. Макс просунул морду сквозь перила и посмотрел на сияющий пустой город. Пёс слышал тишайший говор человечьих голосов – фильм на верхней палубе крутился снова и снова, напоминая о том, что они потеряли.

Босс встал и потянулся, потом зевнул:

– Ну ладно, ребята, думаю, мне снова пора вздремнуть. Не расстраивайтесь сильно из-за моей печальной истории. Наш «Цветок Юга» – старичок хоть куда. Вы оба и ваша подружка, кажется, славные ребята. Можете оставаться здесь с нами, сколько надо, если хотите.

Убрав морду из просвета в перилах, Макс спросил корабельного вожака:

– В каком направлении двигались грузовики с людьми?

– На юг, – ответил Босс, – туда же, куда течёт река, прямо к океану.

– Значит, и мы туда отправимся, – сказал Макс. – Не важно, что случится, не важно, насколько сильно боятся нас люди, мы не бросим искать свои семьи.

– Макс прав! – поддержал друга Крепыш. – Надо просто дать им понять, что мы не плохие собаки!

Босс раздвинул челюсти в грустной улыбке:

– Я вас понимаю. Когда вы их найдёте… Ну, я просто надеюсь, что людей в форме не будет рядом.

С этими словами корабельный вожак скрылся в темноте. Макс подумал, не пойти ли обратно к бассейну, но усталость наконец взяла своё. Он ощутил, что больше не в силах ступить ни шагу.

– Всё в порядке, приятель? – спросил Крепыш, устраиваясь под боком у Макса.

– Да, – отозвался тот. – Спокойной ночи.

– Спокойной.

Через мгновение Крепыш уже храпел и дёргал лапками, гоняясь во сне за шариками.

Максу потребовалось больше времени, чтобы уснуть, но и он наконец задремал. Последняя мысль перед погружением в сон была такая: «Конечно, мои люди обрадуются, увидев меня. Они меня никогда не боялись».

Только, положа лапу на сердце, он не уверен, правда ли это.

Глава 6

Сны и воспоминания

Макс плыл в маленькой вёсельной лодке.

Он был один, лежал на боку и глядел в небо. Лодка мягко покачивалась, до ушей пса доносилось журчание воды. В отдалении слышалась перекличка птиц, хотя ни одна пичуга не пролетала у него над головой.

Как странно, подумал Макс. Он уже несколько недель не видел и не слышал птиц.

По голубому холсту неба плыли пушистые белые облака. Они двигались и меняли очертания, принимая формы, отдалённо напоминавшие фигуры его друзей – коренастого, похожего на сосиску Крепыша и маленькой мохнатой Гизмо. Но потом облака разделились, открыв солнце, – нет, три солнца. Они горели золотом, но Макс почему-то мог смотреть на них, и при этом глаза у него не болели. Три солнца висели аккуратным рядком в самом центре неба и соединялись краями. В центре каждого зияла тёмная дыра, и горящие солнечные круги превращались в кольца.

«Макс», – раздался голос в голове у пса, и он вздрогнул.

На носу лодки царственно восседала Мадам. Тело у неё было упитанное, нос влажный, она выглядела здоровой. Гладкая деревянная доска превратилась в плюшевую собачью лежанку – красная подушка на подставке из полированного дерева с затейливой золочёной резьбой. Мадам улыбалась Максу.

«Макси, – тепло произнесла она, не раскрывая при этом пасти. Слабый ветерок шевелил длинные пряди чёрной с белыми вкраплениями шерсти. – Ты нашёл людей, Макс? Ты ищешь?»

Свет от трёх солнц упал на её ошейник – и значок в виде трёх золотых колец засверкал. Макс вспомнил, что на шее у Мадам есть татуировка такой же формы.

Искать людей так трудно и опасно. Лучше об этом не думать. Им с Мадам так хорошо на этой лодке, которую тихо несёт по течению, и они дрейфуют вместе тёплым солнечным днём.

«Я искал, – сказал ей Макс, поднимаясь, чтобы сесть и слушать внимательно. – Но тут так чудесно, правда? Давайте останемся здесь ненадолго, только вы и я».

Мадам завиляла хвостом.

«Мне очень нравится тут с тобой. – Её голос подхватывало эхо. – Но, прошу тебя, Макси, не сдавайся. Ты сильный».

Над водой поднялся туман, как бывает ранним утром. Он обвился вокруг Мадам, в нём обозначились светящиеся точки, словно туманная мгла наполнилась звёздами. Клубящаяся дымка обволакивала и ерошила шерсть Мадам, щекотала ей подбородок, и она смеялась.

Когда туман окружил лабрадоршу полностью, она начала пропадать из вида.

«Мадам! – пролаял Макс. – Прошу вас, не уходите. Я хочу побыть с вами ещё».

«Не беспокойся, Макси. – Голос Мадам звучал глухо, словно издалека. – Я всегда буду приходить к тебе во сне, когда понадоблюсь. Но ты не должен бросать поиски. Следуй за знаками. Найди своих людей. И будь с теми, кого любишь наяву, а не только во сне».

Туманная мгла завивалась вокруг Мадам, пока полностью не заволокла её облаком мерцающей белизны. Облако уплыло в ярко-голубое небо, к трём золотым кольцам. Макс тихо завыл, видя, как уносится от него Мадам.

Вдруг что-то тяжело скакнуло по его рёбрам.

Макс проснулся.

Макс распахнул глаза, раздвинул челюсти и мягко зевнул. Заглушив звук в горле, поморгал, соображая, где находится.

Он лежал на деревянном полу второй палубы речного парохода.

Прохладный утренний ветерок завладел флагами, висевшими на перилах, и заставил их лениво вздуваться и подлетать вверх. За бортом туманный свет заливал воду и песчаный берег, деревья, причалы и огромные городские дома на горизонте.

Вёсельная лодочка так и стояла, уткнувшись носом в мусорный намёт у борта парохода. Мадам давно умерла.

Это просто сон. Очередное живое видение.

Что-то тяжёлое ещё раз ударило Макса в бок.

– Ой! – тявкнул пёс и резко сел.

Рядом с ним сидел Крепыш, свесив голову набок.

– Всё хорошо, приятель? – спросил он. – Ты издавал такие странные звуки и дрожал, будто тебе холодно. Дурной сон?

Макс, позёвывая, поднялся на все четыре лапы и ответил:

– Нет, – хотя сам чувствовал, что голос у него печальный. – Сон был приятный, правда. Просто мне хотелось побыть в нём подольше.

Крепыш озабоченно сдвинул брови:

– Всё точно хорошо?

– Определённо, – заверил друга Макс. Протолкнувшись мимо таксика, он направился к лестнице, которая вела на верхнюю палубу с бассейном. – Приятное утро. Давай-ка найдём Гизмо и позавтракаем.

Крепыш разулыбался и замельтешил хвостом. Ему пришлось напрячь свои маленькие лапки, чтобы поспеть за широким шагом Макса.

– Время печенюшек? – Такс облизнулся. – Меня уговаривать не надо.

Гизмо развалилась на шезлонге в тени разноцветного зонтика. Она бойко болтала с четырьмя далматинами и серым кокер-спаниелем с мохнатыми лапами и длинной волнистой шерстью на ушах. Все собаки с интересом слушали рассказ Гизмо о её приключениях. Несколько других обитателей «Цветка» купались в бассейне, в том числе и юный Космо, а фильм так и крутился на экране, и можно было заново посмотреть всё те же сцены, что и ночью.

Макс с Крепышом утащили Гизмо от её поклонников, спустились на два марша вниз по лестнице и прошли через шумный игорный зал на кухню. Сверкающая серебром комната была пуста, только на полу валялись пластиковые упаковки от картонных подносов, на которых когда-то лежали заготовки для печенья. Очевидно, другие собаки уже успели всё тут подчистить и теперь занялись своими делами, разбредясь по палубам «Цветка.

Крепыш бросился к последнему подносу с печеньем и жадно накинулся на комки из теста. Макс и Гизмо направились в кладовую и едва не споткнулись о собаку, лежавшую у входа и грызшую старую кость.

– Ох! – от неожиданности вскрикнула Гизмо. Собравшись с духом, она улыбнулась. – Привет, я тебя помню. Мы встречались вчера вечером.

Она была права. Эта старая пастушья собака приветливо виляла троим друзьям из-под игорного стола во время экскурсии по кораблю. Глаза у пса были небольшие, дружелюбные и почти скрывались под пушистыми бровями, а на морде топорщились большие, кустистые усы. Вид у этого пса был какой-то старомодный.

– Ну, привет, привет, – медленно проговорил он, выпуская из пасти кость и роняя её себе на лапы. – Рад видеть, что вы чувствуете себя как дома на моём корабле. Меня зовут Твен. Я английская овчарка.

– Приятно познакомиться, – сказал Макс. – Я Макс, а это Гизмо. Наш друг Крепыш сейчас занят поеданием печенья.

Твен захохотал:

– Право слово, давненько я не встречал никого забавнее вашей троицы. Налетели, как тайфун, на человечью еду! – Он подмигнул Гизмо. – Может, если вы, ребятки, потолкаетесь тут ещё немного, я покажу вам свой тайник. А пока погрызите человечьего корма.

Твен сел, пропуская Макса и Гизмо к бачку с гранолой. Макс набрал полный рот овсяных хлопьев с орехами и начал жевать, стараясь не коситься на вкусную кость, которую обгладывал пастуший пёс.

– Значит, это твой корабль, да? – спросила Гизмо, проглотив первую порцию еды. – Ты всегда жил здесь?

– Так и есть, барышня. Всю жизнь на «Цветке Юга», всю жизнь вверх-вниз по реке. Ветер трепал мне шерсть, а я слушал, как шлёпают по воде гребные колёса. Все люди, которые бывали здесь, гладили меня по голове на удачу, прежде чем садиться играть в свои человечьи игры. – Пёс усмехнулся. – Не сказать, что это сильно им помогало, но мне-то было хорошо.

– О, это звучит приятно, – сказала Гизмо, переминаясь с лапки на лапку. – Я впервые путешествую по реке, представляю, сколько у тебя накопилось всяких историй.

По чёрно-белому кафельному полу зацокали чьи-то когти. Макс оторвался от бачка с гранолой, повернул голову: Крепыш с сердитым выражением на морде опасливо крался мимо сетчатых этажерок.

– Да уж, историй у меня накопилось немало, это точно, – продолжил разговор Твен. – Но всё самое ненормальное случилось в последнее время.

– Уфф, – выдохнул Крепыш. Он пробрался мимо усатой овчарки, плюхнулся на пол посреди кладовой и обратился к Гизмо: – Хочешь настоящую историю? У меня есть для тебя одна – с чудовищами. Есть такие огромные серые твари с болтающимися, как крылья, ушами и длинными, как змеи, носами. У них огромные плоские ступни, и они могут растоптать тебя вот так. – И такс хлопнул лапой по полу, чтобы проиллюстрировать, как именно будет раздавлена Гиз. – Я видел их в окно. – Такс нервно засмеялся. – Ну, вроде окна.

– Вроде окна? – не поняла Гизмо.

Крепыш вздохнул:

– Ладно, ладно, это было не окно. А телевизор. Я видел этих монстров по телику. Но я думал, они прямо в гостиной, и ничуть не испугался!

Твен рассмеялся:

– Думаю, ты видел слона. Босс был знаком с одним из них. Он рассказал нам всё об этом звере, когда только пришёл сюда. Говорил, это очень умное животное и совсем не страшное.

– Ну уж, не страшное! – проворчал Крепыш.

Твен с печалью в глазах серьёзно сказал:

– На самом деле тут есть кое-что такое, чего вам стоит опасаться.

Набив живот, Макс отвернулся от бачка с гранолой и сел рядом с Гизмо и Крепышом.

– Чего, например? – спросил он.

Твен оглянулся через плечо. Уверившись, что никто не подслушивает, он подполз ближе к троим друзьям и тихо заговорил:

– Другие собаки не хотят об этом вспоминать. Ни одна. Но хотя все люди уехали, иногда на реке появляются и другие корабли, кроме «Цветка».

– Корабли, которыми управляют животные? – уточнил Макс. – Что в этом страшного? Мы ведь сами приплыли на маленькой лодке.

– Я не то имею в виду. – Твен мотнул мохнатой головой. – Какое-то время «Цветок» спокойно дрейфовал по реке, хотя им не управляли никакие люди. Мы стояли на якоре выше по течению, и у нас был большой трап, по которому мы спускались на пристань и могли свободно обследовать округу. Так мы нашли нескольких собак и привели их на борт. Мы сделали корабль тихой гаванью, прибежищем, маяком для всех брошенных собак.

Но потом однажды ночью появились другие суда. На них мелькали тени людей, и у них были яркие фонари, которыми они светили в окна. Мы все попрятались кто куда, но они, наверное, заметили казино на главной палубе. Мы толком даже не сообразили, что происходит, и тут вдруг – бам! – Последнее слово рассказчик пролаял так громко, что оно эхом разнеслось по всей кухне. Понизив голос, пёс продолжил: – Они врезались в нас, пробили большую дыру рядом с гребным колесом и порвали якорную цепь.

Мы все вылезли на палубу, чтобы как-то удержать корабль, но его подхватило течением, и мы ничего не могли сделать. Трап обломился, упал в воду и утонул. Мы жали на все рычаги в рулевой рубке, но пока разобрались, какой из них за что отвечает, – бам! Опять! Нас выкинуло на берег, прямо на большой валун. «Цветок» сел на мель и получил ещё одну пробоину в борту, ближе к носу, в придачу к той, что уже была у кормы.

– А что такое казино? – поинтересовалась Гизмо.

– Так называют люди место, где они играют в азартные игры, – объяснил Твен. – И они играют не просто для развлечения. Эти цветные фишки, которые они используют, обмениваются на настоящие человечьи деньги. Вот зачем явились те плохие люди на других кораблях: им нужны были деньги. – Содрогнувшись от дурного воспоминания, Твен возобновил рассказ: – Эти люди на своих кораблях поплыли за нами и забрались на борт через пробоины. Они были во всём чёрном, на лицах маски, на руках кожаные перчатки. Большинство собак спрятались на верхней палубе, но мы с Капитаном пошли проверить, что происходит. Мы приблизились, и те люди стали бросать в нас чем ни попадя, один даже швырял стулья! Так что мы поскорее спрятались вместе с остальными и стали ждать, когда эти налётчики уйдут.

Они ворвались в казино, – рассказывал Твен, – и прямиком к большому металлическому ящику в стеклянной будке. Ломали его, ломали, но ничего у них не вышло, как и у нас. Тогда они как давай орать друг на друга, а потом плюнули и отправились вверх по реке. Ох, с того дня миновало, наверное, уже недели две. Другие собаки, которых мы взяли к себе с тех пор, тоже видели злодеев. И мы все согласны в одном: эти люди нам совсем не друзья, нисколько.

– Этот металлический ящик, – сказал Макс, – там, наверное, что-то важное внутри, если люди потратили на него столько труда. Но что?

Ответить пастуший пёс не успел.

Из-за двойных дверей, которые вели в казино, донёсся многоголосый панический лай. К нему присоединялись новые и новые собачьи голоса.

Макс не стал медлить Он перепрыгнул через Твена и побежал по кафельным плиткам ко входу на кухню, слыша за спиной топоток Крепыша и Гизмо.

Они были почти у двери, когда одна из створок распахнулась и с грохотом ударилась о металлический шкаф. Внутрь влетела запыхавшаяся Зефир, она резко затормозила, увидев перед собой гостей.

– Они здесь! – выдохнула далматинка.

– Кто? – не понял Макс.

– Нет времени объяснять, – гавкнула Зефир. – Если вам дорога жизнь, прячьтесь. Быстро!

Глава 7

Плохие люди

– Прятаться от чего? – спросила Гизмо.

Крепыш, хватая ртом воздух, проговорил:

– Это… это… чудовища?

Однако Зефир уже скрылась: она проскакала через кухню к задней двери, которая вела в коридор и дальше – в недра корабля.

– Наверное, это плохие люди, – мрачно предположил подошедший к троим друзьям Твен. – Вам стоит посмотреть. Идите за мной.

Воздух наполнился запахом страха, который перебил все остальные, царившие на кухне: овсянки, сырого теста и застарелого жира. Макс не задавал вопросов. Обитателям «Цветка Юга» лучше знать, какие тут опасности: если они напуганы, значит ему тоже не стоит храбриться. Безмолвно кивнув двум собачкам, лабрадор побежал за Твеном в игорный зал.

При входе в ресторан мимо них протиснулись три собаки – далматин с рваным ухом, которого Макс знал под именем Зеке, и два пса неопределённой породы. От них буквально разило страхом; с поджатыми хвостами все трое в отчаянии проскочили в кухонную дверь.

Всё казино огласилось лаем. Твен привёл Макса, Крепыша и Гизмо в игорный зал. Собаки предупреждали друг друга об опасности так громко, что заглушали даже пронзительные трели игровых автоматов.

Мамаша-ретриверша металась туда-сюда: она хватала щенков за шкирку и перетаскивала за барную стойку. Ей помогал кудрявый серый кокер-спаниель, с которым Гизмо подружилась утром.

Собаки-игроки побросали карты, слезли с покрытого сукном стола и теперь носились кругами, наталкиваясь друг на друга и воя от ужаса.

– Захлопните пасти! – прошипел Твен, пробегая мимо них. – Не привлекайте к нам внимание!

Коренастый бульдог Граф принялся кусать своих приятелей за бока, пока те не прекратили выть.

– Слышали его?! Заткнитесь!

Твен вывел троих гостей на палубу. Лай почти смолк; несколько отстающих псов промчались мимо них, чтобы найти убежище в корабельном трюме, но большинство собак, похоже, уже спрятались.

Однако ноздри Макса всё равно переполнял запах страха. Оставалось только гадать, что так напугало обитателей корабля.

Твен тихонько повёл Макса, Крепыша и Гизмо вверх по лестнице на вторую палубу. С другого борта доносились какие-то громкие звуки и плеск, но лабрадор не решался спросить, что это.

– Сюда, – шепнул Твен, бросив взгляд через плечо, и проскользнул в чуть приоткрытую дверь в носовой части корабля. Пёс придерживал створку, пока трое друзей один за другим заходили в дверной проём.

Они оказались в маленькой, отделанной деревянными панелями комнате с огромным окном, занимавшим всю переднюю стенку. Из окна открывался вид на реку и ближайшие причалы. В комнате пахло дубом и жирным средством для полировки мебели. В центре стояли два широких кожаных кресла.

На стенах висели фарфоровые тарелки и фотографии в рамках, а в самом центре комнаты, между креслами, стояло деревянное колесо; из его обода против каждой спицы торчала наружу гладкая, полированная ручка. Рядом с колесом размещались странные металлические приспособления с цифрами.

На табурете перед колесом сидел Босс.

Австралиец повернулся к вошедшим, тело его напряглось, он оскалил зубы и зарычал. Увидев, что это всего лишь Макс и его друзья, вожак успокоился и гавкнул:

– Закройте дверь. Если вы собрались прятаться здесь, заходите быстро и так, чтобы вас никто не видел.

– Может, кто-нибудь из вас, верзилы, наконец объяснит нам, что происходит? – произнёс Крепыш, вразвалочку подходя к кожаному креслу напротив двери.

– Посмотри сам. – Босс мотнул мордой в сторону окна.

Макс вышел вперёд и встал передними лапами на приборную панель, чтобы лучше видеть. Только тут он заметил, что одно из стёкол в окне выбито. Вдоль всей рамы тянулся зубчатый ряд осколков. В рубку залетел порыв ветра, пронёсся по ней и стих.

Крепыш вскочил на кожаное кресло, Гизмо последовала за ним. Вместе они уставились в окно, и Макс наконец понял, откуда шум.

Рядом с «Цветком Юга» неторопливо проплывал узкий серый катер размером вполовину меньше парохода, но всё равно довольно большой. Переднюю его часть занимала многоуровневая кабина, ярко освещённая изнутри. Внутри человек в чёрной одежде стоял перед сверкающим металлическим рулевым колесом. В отличие от деревянной рубки на речном пароходе, там, у людей, всё было в гладких белых диванах и столах. На столах стояли разноцветные бутылки, а на сиденьях диванов лежало всякое странное снаряжение – рюкзаки с торчавшими из них шлангами и маски сложной конструкции.

На мгновение Макс ощутил приступ страстной тоски. Там, совсем близко, находился человек. Настоящий живой человек, не экранный герой, каждые два часа повторяющий одни и те же слова и действия. Как давно Макс не видел людей, не чувствовал дружеского человеческого прикосновения. Никто его не гладил по голове, не чесал за ухом, не называл хорошим мальчиком. Псу почти захотелось прыгнуть в разбитое окно и кинуться вслед за этим кораблём.

Однако запах собачьего страха никуда не исчез, даже гулявший по рубке ветер его не развеял. И стоило только взглянуть на Босса и Твена, на их оскаленные пасти и вздыбленную шерсть на загривках, чтобы понять: этот человек, кто бы он ни был, не собирался чесать Макса за ухом ни в каком обозримом будущем.

Макс внимательнее осмотрел корабль плохих людей. На корме стояли рядом две блестящие чёрные квадратные машины. У родителей вожаков Максовой стаи была похожая, они звали её словом «внедорожник».

Пока собаки следили за катером, тот свернул влево, к причалам и лодочным сараям, что располагались южнее севшего на мель парохода.

Женщина в мешковатых штанах и рубашке без рукавов появилась из двери кабины. Она отдавала команды стоявшему у руля мужчине, который подводил катер к причалу.

Потом двигатель корабля издал рычание и затих.

– Это люди! – прошептала Гизмо. – Настоящие живые люди! Они не все уехали!

– Ш-ш-ш, – шикнул на неё Твен. – Погоди радоваться, барышня. Лучше понаблюдай.

Из двери, откуда появилась женщина, вышли двое мужчин. Крупные, мускулистые, с серьёзными лицами – один с бритой головой, другой в бейсболке. На шеях у них болтались прозрачные пластмассовые маски. Мужчина в кепке протянул ещё одну маску женщине, та резким движением схватила её. Натягивая резинки маски на голову, женщина отдавала распоряжения мужчинам.

Теперь, когда мотор был выключен, её голос легко разносился над водой. Макс слышал всё, что говорили люди, хотя понимал только отдельные слова: «Вниз», «Бери», «Да».

Двое мужчин с недовольным видом направились к тому борту, что был ближе к причалу. Оба упёрлись ногами в пол, напрягли мышцы и стали тянуть за кожаные ремни, торчавшие над палубой, поднимая широкий металлический трап. Мужчины перекинули его через борт и опустили на причал: получился мост для спуска на берег. Трап грохнулся на пристань с громким металлическим стуком.

Женщина следила за работой, скрестив на груди руки; мужчины выносили из рубки корабля квадратные красно-чёрные ёмкости и грузили их в открытые кузова машин. Покончив с погрузкой, каждый мужчина забрался в свой автомобиль. Взревели моторы, и машины одна за другой съехали вниз, на причал, по металлическому трапу. Дальше они вырулили на асфальтовую дорогу, которая вела от лодочного сарая, потом на гравийную автостоянку сбоку от него. На краю площадки росли в ряд деревья.

Мужчина, который управлял катером, вышел из задней двери рулевой рубки. Он был более худощавым, чем те, которые уехали. За плечами у него висел большой рюкзак. Парень бросил женщине пустую спортивную сумку, и она её поймала.

Потом худощавый мужчина посмотрел на пароход – прямо туда, где сидели и наблюдали за происходящим Макс, Крепыш, Гизмо, Босс и Твен.

– Слезаем! – прошипел Босс.

Никто не стал мешкать. Макс пригнул голову, сердце у него стучало, он думал, заметил ли их кто-нибудь из людей. Лабрадор навострил уши и прислушался.

В разбитое окно влетел голос мужчины, потом раздался женский. Оба звучали спокойно, люди явно не были возбуждены или напуганы. Макс подождал ещё. Послышался звук ступающих по металлическому трапу ботинок. Тут лабрадор снова метнулся к окну и закинул лапы на приборную доску, чтобы выглянуть наружу ещё раз.

Худощавый мужчина разговаривал с женщиной и указывал на «Цветок», он широко размахивал руками, словно изображал расползающиеся в стороны облака. При этом парень издавал странные звуки, со свистом выпуская сквозь губы воздух. Это показалось Максу знакомым. Похожий шум издавал вожак его стаи, Чарли, когда сталкивал друг с другом игрушечные грузовики.

Разговор двух людей прервал крик.

У стоявших на парковке внедорожников открылись водительские двери. Коренастые мужчины вылезли из машин и заорали, тыкая пальцами в сторону деревьев. Макс напряг зрение и заметил двух тощих грязных собак. Глядя на людей печальными, полными отчаяния глазами, псы потихоньку выползали из кустов на гравий.

– Еда? – слабо прогавкал один. – Есть у вас еда, добрые люди?

Крепкие мужчины продолжали кричать, не понимая, о чём говорят собаки.

– Прочь! – различил их слова Макс. – Убирайтесь! – Они надели на лица маски и продолжали вопить, хотя их голоса заглушали прозрачные намордники.

– Ох, бедные собаки, – прошептала Гизмо.

Услышав шум, худощавый мужчина и женщина согнули руки, сжали кулаки и припустили по причалу к лодочному сараю.

– Бегите, – тихо проговорил Крепыш, хотя собаки не могли его слышать. – Давайте бегите и прячьтесь!

Макс беспомощно наблюдал за происходящим на берегу. Лысый мужчина нагнулся и поднял с земли камень размером с его кулак. Закинув руку назад, он швырнул булыжник в ближайшую собаку. Булыжник грохнулся на гравий, взметнув рядом с собачьей лапой целый фонтан мелких каменных осколков. Две голодные псины завизжали и кинулись обратно в заросли, за сарай.

Гизмо зарычала.

– Это плохие люди, – пролаяла она. – Плохие, плохие люди!

– Так и есть, – серьёзно подтвердил Босс.

Крича на лысого, худой махнул рукой над головой. Он через плечо окликнул женщину, которая занималась чем-то сбоку от сарая. Та достала баллончик с краской и надела на лицо маску. Облако чёрной пыли вылетело из банки, женщина описывала рукой большие круги, оставляя на красной стене лодочного сарая рисунок.

Закончив своё дело, женщина сунула баллончик с краской в спортивную сумку, потом подошла к одной из машин, запрыгнула внутрь, после чего моторы обеих затарахтели. Через несколько секунд оба автомобиля вырулили на дорогу, что шла перед стоянкой, и скрылись за деревьями в направлении маячившего вдалеке города.

– Куда они поехали? – спросил Крепыш, опускаясь на кресло.

Твен покачал головой:

– Они будут делать то, что делали на «Цветке», – воровать. Такие люди, как они, думают только о себе.

– Ну как же так, бросать камни в несчастных псов! – охнула Гизмо, широко раскрыв глаза. – Это… это просто подло!

Макс раскрыл было пасть, чтобы согласиться с подругой, но тут заметил знак, который нарисовала на стене женщина.

Три кольца в ряд, соединённые по краям.

Это был такой же символ, как у Мадам на ошейнике, как татуировка у неё на шее. Те самые три солнца, которые снились Максу.

Перед смертью Мадам говорила, что этот символ приведёт их к людям, из-за которых всё началось. А те люди, по её словам, смогут отвезти их к вожакам стай.

Макс не мог понять, почему женщина, которая была с плохими людьми, нарисовала этот символ, но она это сделала. И он не мог пройти мимо этого знака.

– Я нашёл их, – прошептал пёс.

– Что такое, сынок? – спросил Босс.

Сняв передние лапы с приборной доски, Макс опустился на деревянный пол и взволнованно закружил по рубке. Мысли у него в голове так и скакали.

Он не дал себе времени на размышления. Решение было принято. Встретившись взглядом с Крепышом и Гизмо, Макс сказал:

– Надо идти за ними.

– За кем? – не понял Крепыш. – За теми собаками? Но они давно убежали, верзила.

– Нет, не за собаками. За людьми. Они здесь, чтобы помочь нам.

Крепыш слез с кресла и попятился от Макса:

– Помочь нам? Ты рехнулся? Эти люди не собираются помогать нам.

– Может, они и не собираются, – ответил Макс, – но всё равно помогут.

Глава 8

Вдогонку за символом

– Что? – спросил Крепыш.

Макс уже направлялся к двери.

– Символ, который нарисовала на стене та женщина. Мадам советовала мне искать его. Такой же символ есть на её шкуре. Вожак её стаи сделала ей такую татуировку. Мадам говорила, если мы последуем за этими людьми, они приведут нас к вожакам наших стай.

Крепыш и Гизмо спрыгнули с капитанского кресла и подбежали к Максу.

– Она не могла говорить об этих людях! – протявкал Крепыш. – Они бросают камни в собак. Я не хочу, чтобы меня прибили, верзила.

Гизмо опустила обрубок хвоста:

– Обычно я за всякое новенькое, но сейчас я согласна с Крепышом.

Макс повернулся к двум другим собакам в рубке. Твен и Босс стояли у руля.

– Мадам было известно что-то, чего мы не знаем, – тихо сказал Макс. – Хотелось бы мне, чтобы она была здесь и помогала нам, но… – Хвост его обвис. – Её нет. Но я доверял ей. И теперь доверяю.

Всё время, пока мы плыли по реке, мне снилось то, о чём она говорила нам в Корпорации. Такой же символ, как на стене лодочного сарая, был у Мадам на шее и на ошейнике. Я вижу этот символ, когда сплю. Он что-то означает. Я думаю, он поможет нам отыскать своих людей.

– Мы только-только нашли «Цветок», – взмолился Крепыш. – Может, отдохнём немного, приятель?

– Но это единственный ключ к разгадке, Крепыш, – вздохнул Макс. – Мы не можем остаться здесь навсегда, а плавание вслепую по реке к океану опасно. У меня просто… такое чувство, что нам нужно это сделать. Что это будет правильно. – Макс ласково потыкал носом таксика. – Мадам хотела бы, чтобы мы это сделали.

Твен сказал:

– Это то, что называют интуицией, сынок. У меня она тоже имеется. И никогда не подводит. – Он сдвинул густые кустистые брови. – Ну разве что разок.

Макс смотрел в пустоту между Крепышом и Гизмо.

– Вы не обязаны идти со мной. Если я что-нибудь найду, то вернусь за вами.

Гизмо скакнула вперёд и завиляла хвостиком:

– Придумал тоже! Конечно, мы пойдём с тобой! Я нисколько не доверяю этим плохим людям, но тебе я верю, Макс. Всё-таки с тобой мы вон куда добрались!

Крепыш со стоном поднялся на лапы:

– Вы, двое психов, решили устроить мне весёлую жизнь. Намного веселее, чем я когда-либо желал, клянусь.

– А где тот пёс, что не боится огромных старых слонов? – лукаво прищурившись, спросила Гизмо.

– Вот ещё, я не боюсь! – буркнул Крепыш. – Просто предпочитаю набитую кормом кладовую и мягкую постель рысканью по дорогам в поисках еды. Ты станешь корить меня за это?

– Значит, ты идёшь? – спросил Макс.

– Само собой, – подтвердил Крепыш. – Думаешь, я могу отказать тебе, верзила?

Макс прошёлся перед дверью рубки:

– Ну, тогда нам надо идти, пока след людей не простыл. Спасибо, что показал их нам, Твен. – Макс кивнул усатому псу и повернулся к Боссу. Австралиец неотрывно смотрел на стену с тарелками и фотографиями в рамках напротив окна. Взгляд пса был прикован к фото с силуэтом города на горизонте. Того самого города, который Босс показывал Максу и Крепышу прошлой ночью. Казалось, старый пёс ушёл глубоко в себя. – Спасибо тебе за гостеприимство, Босс.

Макс уже направился к двери, как вдруг Босс вышел из оцепенения и гавкнул:

– Погоди!

– Не отговаривай меня, Босс, я…

– Нет, нет, я и не собираюсь, – сказал корабельный вожак. – Я иду с вами.

– Ого. – Макс подумал о том, каково это будет: ведь Босс крупнее его и старше, он настоящий вожак. До сих пор Макс возглавлял их маленькую стаю, даже когда сам не хотел этого. А теперь рядом встанет другой пёс, который тоже захочет командовать. И Максу сделалось как-то не по себе.

– Да, думаю, мне стоит пойти с вами. – Босс приблизился к Максу и его друзьям. – Я бродил по округе несколько недель и знаю её лучше, чем кто-либо другой. Плюс мне знаком символ, который вы ищете. Вам понадобится моя помощь, чтобы попасть, куда вам нужно.

В словах Босса был резон. Несмотря на свои колебания, Макс улыбнулся старому австралийцу:

– Хорошо, Босс. Добро пожаловать на борт.

– Скорее, добро пожаловать на берег. – Босс засмеялся собственной шутке и обратился к Твену: – Ты и Капитан отвечаете за порядок сегодня. Как думаешь, справитесь вы со всеми этими щенками?

– О, так здесь, оказывается, есть капитан! – удивился Крепыш. – Он тоже собака? Почему он не отвечает за всё на корабле вместо Босса?

– Капитан и правда собака, как мы, – пояснил Твен, вильнув хвостом. – Он был тут важным псом, пока не появился Босс и не доказал, что он лучше собирает и приводит в чувство бродячих собак. – А вожаку мохнатый пёс сказал: – Конечно, Босс, мы присмотрим за всеми. Капитану только в радость снова порулить, это уж как пить дать. Но ты не беспокойся. Я не позволю ему и никому другому сесть мне на шею. Я пригляжу, чтобы мясо выдавали по норме.

– Отличный план. – Пройдя мимо Макса, Босс открыл носом дверь кабины и проскользнул наружу.

– Следуйте за мной! – пролаял он.

Крепыш и Гизмо следом за Боссом выскочили на палубу. Всё-таки неуютно как-то, что им руководит другая собака. Ведь Макс многого натерпелся с Дэнди Когтем и Председателем. Но Макс сказал себе, что Босс другой. Задавив в себе гордыню, он пошёл следом за вожаком.

Босс отвёл Макса, Крепыша и Гизмо на главную палубу, в казино. Когда они проходили через роскошный игорный зал, прятавшиеся там собаки начали выползать из-под столов и из прочих укрытий, чтобы вернуться к обычным занятиям.

– Всё тихо? – спросила Глория, золотистая ретриверша, когда они поравнялись с баром. Из-за шума игральных автоматов Макс едва слышал писк её щенков за стойкой.

– Пока да, – ответил Босс. – Малышам под моим надзором ничего не грозит, нет, мэм.

Глория вильнула хвостом:

– Спасибо, Босс.

Потом собаки вслед за вожаком прошли через сверкающую серебром кухню, по гладкому пустому коридору к двери, которая вела в трюм корабля. Они открыли её и скачками спустились по металлическим ступеням в машинное отделение.

При звуке их шагов знакомая голова Зефир с чёрным пятном на морде высунулась из-за какого-то механизма. Отовсюду показались головы других далматинов.

– Они ушли? – спросила Зефир.

Босс вильнул хвостом:

– Теперь всё спокойно. Ты и твои пожарные – вы все можете вылезать из этой дыры.

Вперёд вышел Космо и спросил:

– Куда вы собрались? Вы ведь не пойдёте туда, где они… Не пойдёте?

– Пойдём, – сказал Макс и протиснулся мимо далматина, чтобы встать рядом с Боссом. – У нас есть задача, которую мы должны выполнить, и Босс согласился помочь нам.

Собаки возбуждённо заговорили все разом. Ропот их голосов эхом разнёсся по залитой красным светом металлической комнате.

– Но что будет с нами? – прогавкал откуда-то из-за труб невидимый пёс. – Вдруг эти люди вернутся и снова нападут на нас?

Один из далматинов тявкнул и резко крутнулся на месте, словно не зная, в какую сторону ему бежать.

– О нет, – подвывая, заголосил он. – Без тебя кто нас защитит, Босс? Они разделаются с нами!

– А ну тихо! – гаркнул Босс. Собаки притихли. Вожак обвёл их строгим взглядом светлых глаз. – Я до сих пор был тут с вами. И не думайте, бросать вас не собираюсь. Я отлучусь ненадолго. А пока не вернусь, за вами присмотрят Капитан и Твен. Если вдруг объявятся плохие люди, сидите тихо и не делайте глупостей. Поняли?

– Да, Босс, – ответила Зефир.

Другие собаки тоже забормотали, что всё поняли.

– Хорошо, – кивнул Босс и обернулся к Максу, Крепышу и Гизмо. – Пойдём дальше?

– Меня что-то снова начинают терзать сомнения, – нервно дрожа, проговорил Крепыш.

– Не беспокойся, – лизнув его мордочку в утешение, сказала Гизмо. – Тут Босс и Макс, так что с нами всё будет хорошо.

– Надеюсь, – проворчал Крепыш.

Босс снова возглавил шествие. Собаки на борту с тревогой провожали взглядом вожака. Макс думал, что тот поведёт их на корму парохода, через кладовую с топливом, а потом сквозь пробоину рядом с гребным колесом, то есть тем же путём, каким они попали на корабль. Однако вместо этого австралиец направился в противоположную сторону, к носу и борту, обращённому к берегу. Пройдя мимо высоких шкафов со множеством кнопок, собаки обнаружили ещё одно отверстие в корпусе парохода, меньшего размера, чем первое. Сквозь него внутрь проникал дневной свет, который робко рассеивал красноватую мглу корабельного трюма.

Замельтешив короткими лапками, Крепыш бросился вперёд и просунул голову в дыру.

– Ух ты, отсюда можно выйти прямо на берег! – прокричал он. – Почему далматины не сказали нам об этом? Мы как проклятые карабкались по мусорному завалу на быстрой реке!

Босс хмыкнул:

– Это Зефир осторожничала и проверяла, чего вы стоите. Но вообще-то, это мой приказ. Разумеется, Глории мы не предлагали пробираться на борт по воде. Ну, у неё ведь был живот, полный щенков, сами понимаете.

– Ничего! – Радостно свесив из пасти розовый язычок, Гизмо зашагала к отверстию. – Нам нравится преодолевать трудности. – Потом, протиснувшись мимо Крепыша, она выскочила наружу.

– Подожди меня! – пролаял такс ей в спину и тоже исчез в дыре.

Макс последовал за своими маленькими друзьями. Дыра имела более ровные края по сравнению с той, сквозь которую они пролезали со стороны реки, но она была меньше размером и немного теснила. Пёс пролез в неё и приземлился на влажный, вязкий песок, тут же просевший под лапами.

Макс с удовольствием глотнул свежего воздуха. Как приятно снова оказаться на берегу. На пароходе было неплохо, но сидеть в четырёх стенах – это не для него.

Обернувшись, Макс увидел, как Босс протискивается в дыру и растягивается на мокром песке рядом с большим гладким валуном. Наверное, именно на него натолкнулся пароход, отчего и получил пробоину в корпусе. А ту огромную дыру рядом с гребным колесом проделали плохие люди, когда врезались в «Цветок Юга».

Босс снова встал во главе собачьего отряда. Оставив позади песчаную отмель, четыре пса прошли по мелкой холодной речной протоке и оказались на поросшем травой берегу.

– Ура, трава! – возликовала Гизмо, плюхнулась на бок и стала кататься по шелковистой травке, наслаждаясь щекоткой. – Мы плыли целую вечность, как здорово снова постоять на твёрдой земле.

Крепыш побежал вперёд и взобрался по крутому склону на дорогу.

– Да, тут тоже мило: ровно и гладко, – сообщил он, оказавшись на асфальте. – Пол не перекошен, как на «Цветке». – Виляя хвостом, такс добавил: – И не качает во все стороны, как в маленькой лодке.

Босс, Макс и Гизмо тоже взобрались на пригорок и подошли к Крепышу.

– Должен признать, – фыркнул Макс, описывая широкий круг на тёплом асфальте, – это действительно приятно. Хотя что-то лапы меня не слушаются. Наверное, от суши отвык.

Босс рассмеялся:

– «В море раз побудешь – век не забудешь», – так Капитан с Твеном говорят. Но я-то вас понимаю. Сам предпочитаю траву и твёрдую почву.

Гизмо и Крепыш наскакивали друг на друга, игриво кусались и хохотали. Макс вилял хвостом, ему тоже хотелось порезвиться. Но тут в глаза ему бросилась красная стена лодочного сарая и символ на ней: три кольца, нарисованные чёрной краской с потёками.

– Эй, ребята! – Макс легонько потыкал носом своих маленьких друзей. – Мы поиграем позже. А сейчас у нас есть дело.

– Эх, – жалобно вздохнула Гизмо, однако её хвост продолжал ходить ходуном.

– Ох, тебе так неймётся догнать тех людей? – спросил Крепыш. – Ну, если ты настаиваешь, верзила…

День был солнечный и тёплый, но прохладный ветерок, дувший с реки, не давал слишком разогреться на бегу. Босс вёл всю компанию по середине улицы. Она шла параллельно реке, между лодочными сараями и причалами, потом обогнула гравийную автостоянку и устремилась прямиком к городу. На горизонте высились большие дома и здания из красного кирпича; между домами и над ними вилась и изгибалась похожая на мост конструкция. Вот куда лежал их путь.

Сразу за деревьями, где скрылись те голодные собаки, на перекрёстке стоял магазинчик. Витрины его были залеплены цветными газетами и плакатами, на разные лады повторявшими «Стой!» и «Не влезай, убьёт!». По разбитой вдребезги стеклянной двери Мак сразу догадался, что магазин разграблен. Видимо, оттуда тащили продукты: парковка перед магазином была усыпана разорванными пакетами и битыми бутылками.

Собаки миновали ещё несколько боковых улиц. Невысокие домики в этих улочках стояли без света; траву на газонах давно не косили. Как и в других городках, где Макс побывал за время путешествия, здесь тоже было пустынно и тихо. Машины люди побросали где попало, даже на тротуарах, у некоторых дверцы были открыты. То тут, то там попадались здания с выбитыми окнами. Везде валялся мусор, и не было слышно ни звука.

Порывом ветра до носа Макса донесло затхлый запах города и вонь выхлопных газов недавно проехавших по дороге машин с плохими людьми.

Но было в воздухе что-то ещё. Что-то знакомое.

В голове Макса вспыхнули образы из снов. Мрачный, злобный, огромный волк с горящими глазами гонится за ним. Дольф.

– Стоп! – прошипел Макс.

Всё его тело одеревенело, он покрутился на месте, старательно принюхиваясь.

– В чём дело, верзила? – спросил Крепыш, вертя головой из стороны в сторону.

– Тут волк, – сказал Макс. – Могу поклясться, я только что почуял волчий запах.

Остальные три собаки задрали вверх морды и тоже стали принюхиваться. Одна за другой они поворачивались к Максу и недоумённо смотрели на него.

– Ты уверен? – спросила Гизмо. – Я ничего не унюхала. А ты говорил, что видишь и чувствуешь запах волков, когда мы были на реке, но потом заверял нас, что это, наверное, у тебя разыгралось воображение…

– Крепыш? – спросил друга Макс.

Таксик отвёл глаза:

– Ух, прости, верзила. Я тоже ничего не учуял. Нет, я не говорю, что ты врёшь! Просто мы столько натерпелись от волков, понятно, если у тебя это превратилось в навязчивую идею.

Макс повернулся к Боссу. Старый пёс молча покачал головой.

Снова втянув ноздрями воздух, Макс не ощутил ничего, кроме запахов травы, деревьев и пыльного пустого города.

– Я мог бы поклясться…

И тут Макс заметил его.

Влево от главной дороги ответвлялась улочка с деревьями. В дальнем её конце на деревянном столбике висел помятый металлический почтовый ящик, а сразу за ним, слегка скрытая деревьями, виднелась ограда из металлической сетки, окружавшая чьи-то частные владения.

И там, за деревьями, перед изгородью, за почтовым ящиком сидел волк.

Он был мелким по волчьим меркам, с бурой шерстью и светлыми, льдистыми, как у Босса, глазами. Однако, увидев, что Макс заметил его, волк отвёл назад уши и обнажил клыки.

– Вы, мясо, – рявкнул он. – Мы съедим вас!

– Эй! – гавкнул Босс. Вздыбив шерсть на загривке, он направился к волку. – Ты хорошо подумал, сынок? Нас тут четверо, а ты один. И нам не впервой встречаться с волками, нет, парень. Убирайся!

Волк зарычал и щёлкнул зубами.

– Я сказал, убирайся! – взревел Босс и кинулся вперёд.

Волк подскочил и бросился прочь по грунтовой дороге.

– Ничего себе, – восхитилась Гизмо, виляя обрубком хвоста. – Это было круто. Так и надо, Босс!

– Да, – сказал Макс. – Спасибо.

Босс склонил голову:

– Не проблема, сынок. Сюда не часто захаживают волки, так что этот наверняка был один. Иногда им просто надо показать… ну, кто тут главный.

– Прости, что мы не поверили тебе, верзила, – извинился Крепыш, ткнув Макса головой в бок.

– Ничего, – ответил лабрадор. – Но мне почему-то показалось, что я учуял Дольфа. Я всё тревожусь, что он за нами гонится. А я ведь взял вас под свою защиту.

– Ох, спасибо, – тявкнула Гизмо. – Всегда приятно иметь друга, который о тебе заботится.

– Особенно когда они такие большие, как наши двое! – радостно заключил Крепыш.

Волк ушёл, и друзья продолжили свой путь по главной улице. Нет, всё-таки вряд ли Дольф и его стая околачиваются здесь. Босс прав: это, скорее всего, одиночка, отбившийся от стаи. Бояться тут нечего.

По крайней мере, Макс на это надеялся.

Когда они достигли городских окраин, солнце уже стояло высоко в небе. Собаки неспешно шагали бок о бок по главной улице и осматривали округу. Дома тут были больше, чем возле причалов, – краснокирпичные, с огромными окнами; на тротуарах росли деревья в железных оградках и стояли скамейки для людей.

У некоторых домов имелись цветные навесы, которые отходили от передних стен и нависали над круглыми столиками и металлическими стульями с фигурными спинками. Тут стоял слабый запах человечьей еды, и Макс предположил, что в эти места люди ходили есть. Сквозь окна виднелись стойки с одеждой, в одном магазине все полки были забиты компьютерами, а в другом стояли шкафы и столы, заваленные книгами.

На улицах всё было чисто и аккуратно, похоже, за этим городом хорошо следили, когда тут жили люди. Если не обращать внимания на нестриженые деревья и засохшие цветы на столиках уличных ресторанов, могло показаться, что поблизости есть люди. Вот сейчас кто-нибудь войдёт в магазин или сядет за столик, закажет себе еду и будет радоваться жизни в том мире, где собаки были домашними любимцами, а не врагами.

По пути Макс заметил, что через каждые несколько кварталов из-за магазинов, ресторанов и кофеен поднимались ввысь массивные колонны из бетона. Они поддерживали железнодорожные рельсы, которые вились над головой и исчезали между небоскрёбами дальше в городе. Макс разглядывал торговый центр, который тянулся по обеим сторонам дороги, и не сразу заметил, что они всё время идут в тени нависшей над их головами железки. Но вдруг мост над их головой слегка задрожал и послышался отдалённый грохот.

Собаки вскинули морды. По рельсам со свистом пронёсся тонкий блестящий поезд, причём с такой огромной скоростью, с какой не ездили даже знакомые Максу машины. Поезд состоял из десятка соединённых одна с другой коробок с окошками по бокам. Внутри его освещали люминесцентные лампы, но вагоны были пусты.

Поезд промелькнул мимо собак сверкающей и грохочущей стальной молнией и скрылся из виду.

– Ух ты! – воскликнул Крепыш, виляя хвостом. – Что это было? Такое сверкающее и быстрое?

– Я никогда не мог толком разобраться, – признался Босс и пошёл дальше по главной дороге. – Оно появляется и исчезает примерно раз в десять минут. Наверное, люди пользовались этой штукой для путешествий, но как они забираются внутрь на такой-то скорости, ума не приложу.

– Может, попробуем разобраться? – протявкала Гизмо, подскакивая рядом с Боссом. – Это намного ускорило бы наше путешествие.

Босс что-то ответил ей, но Макс не расслышал. Вместо этого его уши встали торчком, насколько это возможно для висячих ушей.

Он услышал голоса людей. Те же, что на причале.

– Эй! – тихо гавкнул он. – Послушайте!

Крепыш оглянулся на Макса:

– Что, снова волки? Только не это.

Макс шикнул на него. Его спутники притихли, а потом глаза их расширились: они тоже услышали голоса.

Все четверо рванули со всех лап – прочь с середины дороги, мимо брошенной машины, в дверь ближайшего магазина на углу перекрёстка. Голоса доносились со стороны боковой улицы. Над перекрёстком висели светофоры, свет в них менялся с зелёного на жёлтый и красный. Светофоры отчётливо щёлкали, но некому было слышать и видеть их сигналы.

Собаки притаились в тени дверного проёма. Припав к земле, Макс пополз на животе обратно на тротуар, опасливо подобрался к краю кирпичного здания и выглянул из-за угла. Там, на парковке, под гигантским сверкающим знаком стояли два больших чёрных внедорожника.

Макс наблюдал. Четверо людей вышли через разбитое окно другого здания и оказались на свету. Под их ботинками скрипели осколки стекла. Люди несли большие коробки и запихивали их в открытые багажники. У женщины на плече так и висела спортивная сумка, теперь как будто наполовину чем-то заполненная, – только непонятно чем.

Женщина закинула сумку на заднее сиденье одной из машин, потом нагнулась, что-то ища внутри салона. Достав баллончик с краской, она встряхнула его и не спеша подошла к знаку на краю парковочной площадки – напротив того места, где залёг Макс. На знаке была нарисована крупная стрелка, она указывала на дорогу, которая уходила в сторону от торговой зоны и вилась по далёкому холму; рядом со стрелкой были написаны какие-то слова, которых Макс не мог прочесть.

Собаки наблюдали за женщиной. Та нажала на насадку на банке и стала делать рукой большие круги. Появились знакомые соединённые кольца, они закрыли написанные на дорожном указателе слова. Краска заструилась вниз, будто три кольца истекали чёрной кровью.

Сделав это, женщина побежала обратно к машинам, где мужчины уже захлопывали багажники и готовились забираться внутрь.

– Снова тот же символ, – прошептал Макс. – Она рисует его не случайно. – Пёс глянул, куда указывала стрелка, потом на холм.

На вершине холма, за тёмными городскими постройками возвышались два больших белых здания. Дорога вела к правому, в котором виднелся вход. Над ним ярко горела неоновая вывеска размером с рекламный щит: три соединённых кольца светились, как маяк.

– Там, – выдохнул Макс. – Должно быть, это оно. – Лабрадор несмело улыбнулся Боссу. – Наверное, это то место, куда нам нужно идти!

– Ох нет, сынок. – Босс смотрел чуть ли не испуганно. – Тебе определённо не стоит туда соваться. Там опасно. – Он сердито мотнул головой. – Я помню этот символ. Я его узнал!

– Но Мадам сказала Максу идти туда, – возразила Гизмо. – Зачем ей посылать нас в опасное место?

– Там случилось что-то нехорошее. – Голос Босса звучал глуше, суровее обычного. – Люди и близко не подойдут к этому месту, тем более вожаки ваших стай. Потому-то вожаки моей стаи и привезли меня в этот город. Здесь никто не стал бы искать нас.

– Но что именно случилось? – спросил Макс. – Это связано с исчезновением всех людей?

Босс покачал головой:

– Я не знаю точно. Но подозреваю, что некоторым моим знакомым кое-что известно об этом месте. Одному в особенности.

Макс хотел продолжить расспросы, но вдруг раздался смех.

Высокий, ритмичный, издевательский.

Мало того, очень громкий.

Все четыре собаки разом обернулись. Посреди дороги сидело диковинное животное. Размером поменьше Макса, со свалявшейся пятнистой чёрно-коричневой шерстью. И напоминало какую-то странную низкорослую помесь собаки с кошкой – остромордую, с округлыми ушами, которые, однако, имели острые кончики.

– До чего вы потешные, не передать, – визгливым голосом произнесла зверюга, потом снова захохотала громче прежнего.

– Ш-ш-ш! – шикнула на неё Гизмо.

Но было поздно. На площадке перед домом закричали плохие люди. И все четверо разом понеслись прямо к ним.

Глава 9

Кривляка

– Бежим! – крикнул Макс.

Все собаки кинулись прочь от дома из красного кирпича, подальше от людей. Соскочив с тротуара, они помчались вдоль проезжей части. Продолжая злобно верещать, кошка-пёс развернулась на пятках, пересекла широкую улицу, проскользнула между грузовиком и синим почтовым ящиком и нырнула в проулок между двумя магазинами одежды.

– Собрались поймать меня, а? – тявкала зверюга. – Ну давайте, давайте, ловите!

– Зуб даю, я её поймаю! – прорычал Босс и свернул в сторону от Макса к переулку.

За спиной у них раздавался тяжёлый стук ботинок с парковки, крики людей гулким эхом разносились по пустынной улице.

А потом что-то громко и трескуче бухнуло.

Рядом с Максом приземлился кирпич. Он разломился надвое, и в воздух взвилась красная пыль.

Над головой у пса пролетел камень, за ним – баллончик от краски, который стукнулся об асфальт и взорвался, вокруг образовалось едкое чёрное облако.

Макс тявкнул, пригнул голову и побежал за Боссом и кошкой-псом на другую сторону главной улицы.

– Они хотят прибить нас! – взвыл Крепыш. – Я знал, что не надо за ними идти! Я знал!

– Просто беги! Не останавливайся! – пролаял Макс.

Босс и кошка-пёс скрылись в тёмном проулке. Перед поворотом в него был припаркован ярко-красный грузовик. Макс обежал его спереди, а Крепыш и Гизмо проскользнули внизу.

Люди заголосили, раздался треск и звон – ветровое стекло разлетелось вдребезги. Макс невольно сморщился – его шерсть осыпало градом мелких осколков.

Пёс подскочил и метнулся на тротуар, под прикрытие грузовика. Грузовик загородил его от плохих людей, оставшихся на улице. Крепыш и Гизмо уже во весь дух неслись по проулку. Макс кинулся следом, лапы болели, сердце сильно стучало. Он хватал пастью воздух, но не смел остановиться. А то вдруг люди всё ещё гонятся за ними.

Главное, не выпустить друзей из виду. А те галопом выскочили из проулка на широкую бетонную парковку за домами на главной улице. С востока она выходила на перекрёсток, чтобы люди могли заезжать сюда и оставлять машины. Тут стояло много брошенных автомобилей, некоторые со спущенными шинами, другие без стёкол в окнах.

В центре парковки возвышалась бетонная опора моста, по которому проезжал серебристый поезд. Вдоль колонны шли наверх, на платформу, ступеньки. Спутники Макса уже одолели первый марш лестницы, их мохнатые силуэты мелькали впереди. Босс бежал первым, преследуя зверюгу-кривляку.

Макс перескакивал через две ступеньки зараз, хотя у него всё болело в груди и лапы горели. Лабрадор добрался до площадки и помчался дальше. Вот ещё одна площадка, и новый длинный лестничный марш. И ещё один. Наконец, тяжело дыша, Макс взобрался на самый верх лестницы. Протиснулся в узкие металлические воротца и оказался на квадратной бетонной платформе, где могли уместиться несколько десятков машин.

С трёх сторон платформу окружали стеклянные стены, а открытая сторона соприкасалась с большим мостом, по которому проносился серебряный поезд. Отсюда Максу было видно, что по нему тянутся чёрные рельсы и что сам мост отделён от платформы широкой полосой жёлтого пластика, покрытого закруглёнными выступами вроде шишек. Вдоль стеклянных стен в несколько рядов выстроились коричневые пластиковые скамьи. Между ними стояли урны для мусора и чахнущие в горшках растения. У входа торчал прямоугольный автомат с прозрачной передней стенкой – в нём, похоже, сидели взаперти пакетики с какой-то человечьей едой.

В углу платформы, напротив лестницы, Босс, обнажив острые зубы и прижав уши, нависал над зверюгой-кривлякой. Любая разумная собака испугалась бы до смерти при виде такого крупного и решительно настроенного пса. Но пятнистый зверёк так и заходился от хохота.

Макс посмотрел через стекло вниз, на город. Он видел крыши домов с большими металлическими вентиляционными трубами, и переулки, и парковку, и знак, который нарисовала женщина, – три кольца поверх дорожного указателя. Ни внедорожников, ни людей нигде не было видно.

Макс обшарил взглядом всю округу, но нигде не заметил людей. Он даже подкрался к верхней площадке лестницы и прислушался: вдруг преследователи подъехали на машинах к лестнице и стоят внизу? Но ни голосов, ни шагов Макс не услышал.

Плохие люди ушли.

– Кончай рычать, псина, – взвизгнула кривляка. – Я не боюсь.

Зверюга бесцеремонно отпихнула Босса и запрыгнула на одну из пластиковых скамеек. Она уселась, как человек в ожидании поезда.

Гизмо, сдвинув тёмные бровки, выступила вперёд.

– Ну и зря ты не боишься, – залаяла она на зверушку. – Тебе могло бы здорово достаться. Не говоря уже о нас! Зачем ты дразнила нас там, внизу?

Кошка-пёс пожала худыми плечами:

– Не могла удержаться, дамочка. Такова уж моя натура. – Она хихикнула, потом подняла лапу, будто прикрывала нос.

– Что ты за собака такая? – спросил Крепыш. – Ну, кроме того, что кривляка и вредина.

– Повежливей, щеночек! – отозвалась зверушка. – Обзываться нехорошо, знаешь ли. – И она снова захохотала.

– Она не собака, – прорычал Босс, подойдя к скамье и встав нос к носу со зверушкой. – Я таких встречал раньше. Их называют гиенами.

– Ага, – ухмыльнулась гиена. – Я гиена. Я живу в городском зоопарке. Но ой-ой-ой, как же там скучно. Вы даже не представляете, псинки. Ну вот я и вышла прогуляться и поглазеть, что да как. И нашла вас, глупых щенков, которые прячутся у всех на виду. – Загоготав, она спрыгнула со скамьи и зашагала прочь от Босса.

– Если ты из зоопарка, то как добралась сюда? – спросила Гизмо.

Не успела гиена ответить, как у них под лапами завибрировала платформа. Максовы лапы тоже задрожали в ответ. Слева донёсся сильный порыв ветра, рельсы загрохотали.

Земля затряслась, ветер усилился, и тут Макс увидел несущийся прямо на них огромный серебристый поезд. Шерсть у пса разметало во все стороны.

– Берегитесь! – пролаял он. – Не попадите под него!

Гизмо и Крепыш метнулись под скамью и накрыли лапами мордашки. Макс и Босс кинулись в дальний от рельсов угол платформы и прижались друг к другу. Грохот поезда оглушал; казалось, весь мир затрясся и загремел вокруг них. Макс был уверен, что платформа рухнет под мощным шквалом, а их выдует наружу через стеклянные стены.

Но стоило ему подумать об этом, как послышался тихий свист тормозов, и поезд встал у платформы. Двери на боку каждого вагона разъехались в стороны, и стало видно, чтó внутри ярко освещённых вагонов. Над каждой дверью горело красным электронное табло, которое показывало количество пассажиров в вагоне.

– Я приехала на этой штуке. На монорельсе. А как же ещё? – Гиена засмеялась и потрясла головой. – Глупые, глупые псинки. Испугались маленького поезда.

– Но-но! – запротестовал Крепыш. – Обзываться нехорошо, правда?

– И вовсе мы не испугались, – заявила Гизмо, выпячивая грудь и вылезая из-под скамейки. – Мы всего лишь проявили осторожность.

– Эй, – пролаял Макс, стараясь отвлечь внимание друзей от поезда и гиены. – Эй, послушайте меня!

Гизмо навострила уши, потом неторопливо подошла к стеклянной стене, где стояли Макс с Боссом.

– Люди идут за нами? – спросила она. – Мне они не нравятся.

Макс покачал головой:

– Нет, но в том-то и беда. Мы ведь шли за людьми, а после так увлеклись побегом, что потеряли людей. Давайте поглядим все вместе: может, увидим их отсюда, сверху. Разойдёмся по платформе и осмотримся.

Вдруг из-за Макса раздался голос Крепыша, какой-то странный, как будто сдавленный:

– Эй, может, нам лучше будет в поезде, верзила? Он такой красивый и удобный! Очень удобный.

Макс не обратил внимания на такса. Он ходил взад-вперёд вдоль стеклянной стены, окидывая взглядом городские улицы в поисках каких-нибудь признаков людей.

– Что нам делать? Мадам очень ясно выразилась: люди с этим символом приведут нас к вожакам наших стай.

– А как насчёт здания со знаком в виде трёх колец? – подала голос Гизмо. – Вдруг они ушли туда?

– Я сильно сомневаюсь в этом, – протянул Босс, виновато косясь на друзей. – Ни один человек не пошёл бы туда по своей воле.

– Почему? – спросил Макс, вдруг заинтересовавшись. – Что там такого плохого?

Босс попятился, поджав хвост:

– Не мне говорить об этом, потому что я не больно-то в курсе. Но, думаю, я знаю тех, кто в этом разбирается получше моего.

Гизмо опустила лапки со стеклянной стены и, сердито махая хвостиком, сказала:

– Тогда чего мы ждём? С кем тебе нужно поговорить?

Босс вскинул голову:

– К сожалению, нам нужно туда, откуда явилась гиена. В зоопарк.

– К сожалению? – удивился Макс.

– Там есть милые животные, – проворчал старый пёс. – Но больше таких, как гиена. Они нездешние, и их держат запертыми в клетках. Такая жизнь кого угодно сделает злобным. Звери в зоопарке могут оказаться ох какими неласковыми, ребятки.

– Мне всё равно. – Макс пошёл обратно к скамейкам. – По пути сюда мы пережили много всякого. И мы справимся. Просто спросим их…

Пёс не договорил, вдруг сообразив, что гиена куда-то исчезла.

Крепыша тоже нигде не было видно.

– Крепыш! Гиена! – позвал Макс. – Куда вы делись?

Ответил человеческий голос.

Макс испуганно крутанулся на месте. Наверняка женщина с баллончиком пробралась сюда вслед за ними! Но уши подсказали ему, откуда исходит звук: к стеклянной стене были приделаны громкоговорители. Голос, по-видимому, был записан, как фильм на пароходе, – только без картинки, один звук.

Макс не мог разобрать, что говорит женский голос, но у него создалось впечатление, что повторяется одна и та же фраза. Потом записанный голос умолк, и прозвучал звонок.

Платформу огласил насмешливый хохот.

Макс повернулся к поезду. За одной из открытых дверей сидела гиена. Цифры, горевшие на табло сверху, мигнули раз, другой и погасли.

– Глупые, глупые псины! – тявкала гиена. – Не умеют ездить на монорельсе!

Собаки не успели и пасти раскрыть. Все двери вагонов с тихим шипением закрылись. Платформа вновь завибрировала у них под лапами, и вагоны со стуком начали отъезжать от платформы.

И раздался приглушённый голос Крепыша:

– Эй, что это за женщина говорила? И почему двери закрылись? Выпустите меня из этой штуки!

Только тогда до Макса дошло, что Крепыш забрался в вагон, когда остальные отвлеклись. Такс стоял за окном, упёршись лапами в спинку сиденья и прижав нос к стеклу. Его большие влажные глаза были широко раскрыты от ужаса.

Потом поезд со свистом умчался, сверкнув, как молния, вдоль рельсов, и исчез в глубинах города, увозя с собой Крепыша.

Глава 10

Зоопарк

– О нет, Крепыш! – закричала Гизмо. – Он без меня пропадёт! – Глянула на Макса и добавила: – То есть без нас.

Макс подбежал к краю платформы и замер, напряжённо всматриваясь в даль; он надеялся, что снова промелькнёт серебристая молния и поезд вернётся вместе с Крепышом.

Такс был в опасности. А с ним рядом осталась гиена. Макс и Босс, понятно, крупнее её, но вот Крепыш заметно уступает ей в размерах.

– Надо ехать за ними. – Макс расхаживал взад-вперёд по шишковатой жёлтой полосе, отделявшей платформу от путей. – Мы можем пойти по рельсам. Нельзя, чтобы с Крепышом что-нибудь случилось!

– Погоди! – осадил его Босс. – Идти по рельсам опасно. По ним снуют туда-сюда поезда. Не пройдёшь и одной станции, как угодишь под колёса.

Гизмо бросила взгляд на рельсы:

– И как же тогда нам узнать, куда идти? Крепыш может запаниковать и сойти с поезда в любом месте! Он не всегда думает, прежде чем что-нибудь сделать, вы сами знаете. – Терьерша задрожала, глаза её наполнились слезами. – Ох, он всегда так сильно пугается, хоть и притворяется, что ему не страшно.

Макс отвернулся от рельсов и побежал обратно через платформу к стеклянной стене. Лабрадор посмотрел вниз, на город:

– Может, пойдём под рельсами? Будем звать Крепыша, вдруг он услышит нас.

Босс подошёл к Максу и сел рядом с ним:

– Могу поспорить, что знаю, где они выйдут.

– Знаешь? – удивлённо спросила Гизмо, и уши её встали торчком. – Тогда чего мы ждём? Надо сейчас же бежать туда!

Австралиец улыбнулся:

– Эта гиена – проныра, кривляка и хвастунья, как большинство одиноких зверей. Она, скорее всего, будет выделываться перед Крепышом. И попытается подружиться.

Макс засомневался:

– Зачем кому-то выделываться перед Крепышом?

Гизмо тряхнула головой, так что уши хлопнули.

– Крепыш не очень-то на такое ведётся.

– Тем не менее так обычно поступают гиены. А значит, есть вероятность, что она потащит Крепыша к себе домой и попробует изобразить, что она там самая главная.

Макс на мгновение задумался:

– К себе домой… то есть в зоопарк?

– Точно. Я полагаю, если мы найдём зоопарк, то отыщем там и Крепыша. – Босс указал мордой на рельсы. – Если мне не изменяет память, этот поезд делает большой круг по всему городу, а значит ему потребуется время, чтобы доехать до зоопарка. Мы можем пойти по главной дороге напрямик. Если повезёт, окажемся на месте вскоре после вашего приятеля.

– Тогда пошли, – сказал Макс.

Три собаки поскакали вниз по лестнице, их когти застучали по твёрдым бетонным ступеням.

– Сюда! – скомандовал Босс и свернул влево, на тротуар.

Макс и Гизмо сбоку от него бежали вслед за Боссом, стараясь не отставать. Солнце уже уходило за высокие дома в центре города. У Макса упало сердце. Скоро наступит ночь, и Крепыш окажется один в зоопарке, полном диких животных, в компании полоумной гиены.

Улица, по которой они бежали, расширилась – появилось шесть полос вместо двух; их разделяли жёлтые линии с жёлтыми бетонными шишками. Под светофором, качавшимся на вечернем ветру, стояла пустая красная пожарная машина, с её бока свисал и змеился по дороге серый шланг.

Макс по привычке остановился на краю тротуара под электрическим столбом, залепленным старыми листками с объявлениями, и повертел головой вправо-влево. Хотя какой смысл – машин-то на улице нет, запоздало подумал он. Это он распереживался из-за Крепыша, вот и соображает плохо.

– Почему стоим? – спросила Гизмо, нетерпеливо поглядывая на Макса.

– Вы, ребята, идёте? – одновременно с ней проговорил Босс, который уже обежал пожарную машину.

– Ага, – ответил Макс, ступая с гладкого бетона на асфальт. – Мы следом за тобой!

Босс направился по центру шестиполосной дороги в сторону заката. Вскоре собаки оказались в самом центре города с огромными домами и стадионами, освещёнными яркими огнями.

А потом свет дня померк, зажглись уличные фонари и залили тротуары лужами оранжевого света. Городские здания уступили место пологим холмам и ветвистым деревьям, за которыми прятались затейливые дома из красного кирпича.

Солнце уже закатывалось за горизонт, и на Макса и Гизмо, поспешавших, тяжело дыша, за Боссом, падали длинные тени. Их вожак, казалось, знал, куда идёт. Бетонный мост, по которому ездил поезд, петлял в небесах и сейчас снова появился у собак над головой.

Макс напряг слух, надеясь услышать жуткий грохот гладкого серебристого поезда, возвращающего к ним Крепыша. Тогда он смог бы подбежать к своему другу, отогнать рыком гиену, и таксик был бы спасён.

Но грохота не было слышно. То ли поезд ещё не приехал, то ли уже давно покинул станцию, оставив Крепыша в надвигающейся тьме с гиеной в качестве единственного проводника.

Зоопарк собаки сначала почуяли и услышали и только потом увидели. Отдалённый вой, вроде кошачьего, только громче, разносился по темнеющей улице. Крики и визг незнакомых голосов пронзили слух Макса. Как ни странно, слышались даже голоса птиц. Только Макс никак не мог их распознать.

А запахи! Некоторые были знакомыми. Не зря ведь Макс провёл жизнь на ферме: пыльный запах слежавшегося сена и едкая вонь неубранного навоза, тяжёлый дух влажного мха. Но среди этих запахов пробивались ещё мускус, шерсть, перья – запахи эти казались смутно знакомыми, но всё равно оставались непредсказуемыми, опасно новыми.

Пахло неизвестными животными. Наверняка всему этому зверью ничего не стоит закусить Крепышом.

– Мы уже близко? – запыхавшись, спросил Макс. Он усилием воли заставил себя прибавить ходу. – Мы рядом, да?

– Скоро будем на месте, сынок, – тяжело прокряхтел Босс, перебежав скачками на тротуар по левую сторону дороги. – Он там, впереди!

Макс и Гизмо не отставали от вожака. Покинув гладкий асфальт, они ощутили под лапами похолодевший к вечеру бетон и скользкие листья, упавшие с деревьев. Ряд деревьев впереди заканчивался, и улица упиралась в парковку.

Ровная площадка была уставлена фонарями, на ней поместились бы сотни машин. От шумного и пахучего зоопарка её по всей длине отделяла высокая и широкая светло-коричневая стена. На стене через равные промежутки висели плакаты, изображавшие разных невиданных зверей. В центре стены располагались три пары больших зелёных ворот. Все створки были открыты нараспашку. Это, наверное, вход в зоопарк, догадался Макс.

Три собаки подбежали к центральным воротам и тут же присели. Босс, вывесив из пасти язык, тяжело дышал.

– Наконец-то прибыли, – сказал он. – Вам обоим лучше немного отдышаться, а то там, внутри, неизвестно что за дичь.

Наверху промелькнуло что-то серебристое. Только теперь Макс заметил опоры монорельса, скрывавшиеся за деревьями рядом с парковкой. С тротуара на платформу, где тихо стоял поезд, вела лестница, начинавшаяся между газоном и парковкой. Макс смутно различал вдалеке, над дверями вагонов, горящие табло.

Поезд был там. А это означало, что и Крепыш тоже мог быть. Вероятно, они оказались на месте как раз вовремя и сейчас найдут его!

– Эй! – крикнул Макс и, забыв об усталости, кинулся к лестнице. – Крепыш! Ты там? Мы здесь! Мы пришли спасти тебя!

Сверху донёсся уже знакомый женский голос из громкоговорителей.

– Погодите! – пролаял Макс. – Не уезжайте! Крепыш!

Но было поздно. Пёс добежал до бетонных ступеней лестницы и услышал, что двери поезда с шипением закрылись, почувствовал вибрацию земли. Монорельс отъехал от платформы.

Опустив голову, Макс плюхнулся на землю перед лестницей. Что, если они рассчитали всё неправильно? Вдруг Крепыш сошёл с поезда где-нибудь в другом месте? Или гиена покусала его?

Босс и Гизмо подошли к Максу.

– Он залаял бы в ответ, если бы был там, наверху, – сказал Босс. – Любая собака отзывается, когда слышит своё имя. Ты не упустил его.

– Но мы потеряли его, – грустно ответил Макс. – Если бы я не был так озабочен этим дурацким символом и был внимательнее, мы бы вытащили Крепыша из поезда. Я отвечал за него, и вот он пропал.

Маленький носик потёрся о бок Макса.

– Ты же не бросал его в беде, – сказала Гизмо. – Это не твоя вина. И мы всё равно его найдём.

Макс не был в этом так уверен. Воображение рисовало ему всякие ужасы, которые могли случиться с Крепышом, оставшимся без друзей. У Макса прямо сердце сжималось от боли. Лабрадор места себе не находил, так его мучила совесть. Но он не мог сказать об этом неунывающей терьерше. А Гизмо смотрела на него снизу вверх.

– Ну ладно, сидеть тут нет никакого смысла, – проворчал Босс. – Пошли, сынок. Давай проверим, может, Крепыш в зоопарке.

Три собаки вместе подошли ко входу. Солнечный свет быстро угасал, зато фонари на парковке начинали светиться ярче, окутывая всё вокруг своим мутноватым жёлтым сиянием. Собаки вошли в ворота. Лапы теперь ступали по холодному кафелю, друзья оказались в каком-то просторном, тёмном и пустом помещении. Тут в плоских стеклянных витринах тоже висели плакаты с животными, подсвеченные сзади. Эта неяркая голубоватая подсветка была здесь единственным источником освещения. К стенам по обеим сторонам от ворот были пристроены стеклянные будки. Рядом торчали зелёные стойки с брошюрами и журналами.

Собаки прошли сквозь ещё одни ворота и снова оказались на улице. Только они ступили на широкую гравийную дорожку за воротами, как глаза у Макса полезли из орбит.

Он никогда ещё не бывал в таком месте.

Гравийная дорожка спускалась вниз по холму, пока не упёрлась в край широкого поля, окружённого загородкой из металлической сетки. На поле редко росли высокие тёмные деревья, между которыми Макс заметил каких-то животных примерно одного с ним размера.

Там гравийная дорожка раздваивалась. Справа от Макса сверкал водопад, который, казалось, низвергался с камней, приделанных к зданию, откуда собаки только что вышли. Струи с плеском лились в бассейн. По краям бассейна стояли прикрученные к бетону металлические стулья. Рядом с водопадом на конце отполированного бревна сидела деревянная фигура с резным оперением.

Слева, за другой высокой оградой, тянулись одна над другой широкие полосы земли, разделённые рядами зубчатых бежевых камней. Гибкие призрачные фигуры, которые пахли странно похоже на кошачий дом, ступали между разбросанными далеко друг от друга деревьями и колючими кустами.

– Ты вроде говорил о клетках, – сказал Макс. – А тут больше похоже на ферму, где я жил; там у животных было много места, чтобы побегать.

– Ага, – согласилась Гизмо. – Я такого большого парка в жизни не видела! Ох, тут столько всего можно исследовать. – Гизмо задорно высунула язычок: – Как думаешь, Макс, когда найдём Крепыша, облазим тут всё?

Босс хмыкнул:

– Поверь мне, если тут нет железных засовов, это ещё не означает, что эти животные не в клетках.

– Это верно, – произнёс низкий голос.

Макс быстро повертел головой. Никого.

Потом он заметил, что пернатая деревянная фигура на бревне зашевелилась. На овальной голове обозначились круглые жёлтые глаза, и она повернулась, чтобы посмотреть на собак. Открылся небольшой острый птичий клюв, и из-него вылетело раскатистое «ух-ху-хууу».

– Глядите в оба, а то вас съедят, – проухала птица. – На моей памяти тут такое сплошь и рядом случается. – Птица захлопала крыльями и указала одним в левую от Макса сторону, где бродили призрачные гибкие фигуры. – Поосторожнее вон там, в кошачьем уголке.

– В кошачьем? – переспросила Гизмо. – Ой, а кошки меня любят. И ни разу не пытались съесть.

Птица уставилась на неё поверх клюва:

– Ух-уху, только эти кошки раз в десять крупнее твоих подружек. И им совсем не нравится, что их заперли здесь, особенно с недавних пор. Ведь других крупных животных увезли или отпустили на волю ещё до того, как уехали люди. Вы станете для местных кошек неплохой закуской, на один зуб. – Вытянув шею, птица шире раскрыла глаза. – Вкуснейшей пушистой закуской!

Босс хохотнул и сказал:

– Эй, ладно тебе, Оливер, хватит пугать девчушку.

– Я вовсе не испугалась, – возразила Гизмо. – На самом деле мне теперь ещё больше захотелось познакомиться с этими гигантскими кошками, просто чтобы проверить, правду ли ты говоришь!

– Оливер! – сказал Макс. – Ты первая птица, которую мы встретили за долгое время. Мы думали, все пернатые улетели.

Филин захлопал крыльями и глянул вниз на Макса своими большими глазами.

– Здешние птицы и правда улетели, когда уехали люди. Мы, зоопарковые, тоже улетели бы, но нас не выпустили из клеток. Пока мы выбирались, наш порыв поугас. – Он пощипал свои перья. – Хотя, сказать по правде, произошло это отчасти потому, что мы не знали, куда лететь. И поэтому остались здесь.

– Познакомьтесь с моим другом Оливером. – Босс постучал хвостом по земле. – Оливер, это Макс и Гизмо. Мы ищем одного их приятеля.

– Дайте-ка я догадаюсь, – ухнул Оливер. – Это маленький пёс, подозрительно похожий на чёрно-коричневую сосиску на ножках? И его сопровождает одна из этих невыносимых гиен?

Макс завилял хвостом. Он сделал напряжённый кружок вокруг себя и возбуждённо гавкнул:

– Да! Это он! Ты видел, куда он пошёл?

Оливер взъерошил перья на шее, потом повернул голову, чтобы пригладить их клювом.

– Да, они пошли по дорожке. Это было не так давно. Вы-то, собачье племя, наверняка унюхаете своими носами их следы, если отличите их от других запахов.

– Конечно отличим! – тявкнула Гизмо. – Спасибо, Оливер. Ты лучший филин из всех, кого я встречала.

Оливер недоверчиво покосился на терьершу:

– А ты что, встречала много филинов?

Гизмо тряхнула головой:

– Да нет, ты первый. И тем не менее ты лучший.

– Ты забавная, – ухнул Оливер. А Боссу он сказал: – Она забавная, эта малышка. Присмотри за ней. Будет очень жаль, если её съедят. – Потом филин снова принялся чистить перья.

– Присмотрю, – буркнул Босс.

Макс не вступал в разговор. Он был слишком занят обнюхиванием воздуха. Лабрадор чувствовал запахи травы и деревьев с примесью того же мускусного запаха неизвестных животных, который учуял ещё за воротами. Смесь новых ароматов грозила сбить его с толку, но Макс сосредоточился. Наконец среди буйства других запахов он различил собачий след. Слабый намёк на присутствие здесь собаки лишь коснулся ноздрей пса, но этого хватило, чтобы Макс вспомнил, как пах Крепыш. Запах был исчезающий, но вполне ощутимый.

– Пошли! – скомандовал Макс Боссу и Гизмо. – Я почуял его!

Оставив Оливера, три собаки побежали по гравийной дорожке. Макс опускал нос к земле, поднимал вверх, принюхиваясь, чтобы не потерять след Крепыша.

Запах становился всё сильнее. Макс оказался у развилки и свернул влево.

Собаки миновали загородку, окружавшую зону пустыни, где было полно животных, похожих на больших лысых крыс с обрезанными ушами. Они стояли на задних лапах и таращились на пробегавших мимо и перекликавшихся собак.

– Кто это? – высоким голосом спросила одна из зверушек.

– А где таких берут? – добавила другая.

– Кто это такие? – удивилась Гизмо. – Такие милые!

– Это сурикаты, – отозвался Босс. – Просто грызуны, по-моему.

– Куда они бегут? – спросил один из сурикатов.

– Может, нам тоже надо туда?

– Ой, давай поговорим с ними! – Гизмо радостно запрыгала по кругу, а тем временем новые сурикаты высовывались из-за камней и низкорослых кустов, чтобы поглазеть на собак. – Они, вероятно, подскажут нам, где искать Крепыша.

Макс приподнял голову и тут же потерял след Крепыша:

– Нет времени, Гиз. Просто беги за мной. Я найду его!

Гравийная дорожка шла под уклон, пустыня за оградкой сменилась новым пейзажем, тем, что был виден от входа в зоопарк: справа за загородкой расстилалась болотистая, сырая земля, залитая водой. Неподвижные рептилии с пупырчатой кожей молча наблюдали за собаками, в траве скользили змеи. Очень близко к краю, сразу за металлической сеткой, широко распахнулись треугольные зубастые челюсти, и зверь, которого Босс назвал крокодилом, окликнул их. Голос у него был низкий и страшный.

– Заходите в гости. У нас тут много чего интересного.

– Зайдём? – спросила Гизмо.

– Нет! – гавкнули в один голос Босс и Макс.

Вскоре дорожка привела их к мерцающему пруду со скалами, словно облитыми белым. С близкого расстояния Макс разглядел, что в этом загоне было полно больших чёрно-белых птиц, которые вразвалочку ходили по земле и хлопали гладкими крыльями. Пингвины, пояснил Босс, опережая вопрос Гизмо. Крупные глянцевитые птицы не обращали внимания на собак; они соскальзывали на животах в воду и плескались под ночным небом.

Напротив пингвинов по другую сторону дорожки находилась бетонная площадка, на которой стояло несколько круглых зданий со стенами из сетки и круглыми крышами. Внутри их на деревьях без листьев сидели птицы в цветастых оперениях, многие из них спали. Сетчатая стена была тут и там порвана, и при виде собак несколько маленьких жёлтых пташек выпорхнули наружу, прощебетав: «Улетаем!»

Помимо филина, это были первые птицы, которых Макс увидел после побега из ветеринарной клиники. Наверное, это были те самые птицы, голоса которых он слышал с главной улицы перед входом в зоопарк. Однако у него не было времени поразмыслить над этой догадкой. Запах Крепыша становился всё более отчётливым.

И таким же сильным был запах гиены.

За птичьим домом, слева от дорожки, оказалась ещё одна ровная бетонная площадка. В центре этого пространства стояли пластиковые скамейки и обшарпанные столы, а между ними – накрытые крышками мусорные баки, от которых несло гнилью и тухлым мясом.

Ресторанный дворик опоясывали полукругом пёстрые киоски. У каждого имелось окошко с полосатым навесом. Облезлые красные и синие стены облепляли картинки с человечьей едой – хот-догами, гамбургерами, сладкой ватой и мороженым. Всё это место пахло прогорклым жиром и липкой сладостью.

И Крепышом.

– Сюда! – гавкнул Макс и свернул с дорожки к киоскам с едой. Позади центрального киоска стояли два невзрачных белых здания. У одного была открыта дверь, из неё лился свет.

Вот оно, то самое место.

Пригнув голову, Макс ринулся туда со всех лап. Он слышал за дверью какие-то звуки. Низкий зловещий хохот – гиена. И звук врезающихся в мясо зубов и щёлкающих челюстей, которые заглатывали пищу.

Его друга ели. Макс опоздал. Так же как опоздал и не смог выручить из беды Мадам.

– Крепыш! – взвыл Макс. – Нет!

Он проскочил в дверь, отпихнув створку. Влетел в комнату, обнажив зубы, приготовился к драке с глумливой гиеной.

И там, рядом с открытым холодильником, сидел Крепыш. Он испуганно посмотрел на Макса, зажав в зубах хот-дог. Рядом с ним гиена, ничуть не смутившаяся при появлении лабрадора, совала голову в открытую упаковку с хот-догами и набивала ими пасть.

Макс шумно вдохнул и часто заморгал:

– Крепыш?

Таксик проглотил хот-дог и улыбнулся Максу:

– Эй, верзила! Мы с Барбс тут ужинаем. Хочешь чего-нибудь?

Глава 11

Уилл и сестрицы

Макс моргнул и задышал свободнее. Свет в кладовой был такой яркий, его усиливала белизна стен и всех прочих поверхностей, и тут сидел его друг, ради которого он обежал полгорода и которого считал попавшим в беду, – сидел вполне довольный собой и в компании гиены лопал хот-дог.

– Крепыш! Ура!

Гизмо пробежала мимо Макса и прыгнула на таксика. Тот повалился на бок и сморщился, потому что терьерша принялась радостно его облизывать.

– Эй, ну, – отплёвывался такс, – поосторожней с шерстью. Мне она и такой нравится.

Гизмо не обратила внимания на протесты Крепыша и продолжала облизывать его мордашку.

– Ну ладно, – смирился такс, – если ты настаиваешь.

Гиена Барбс хихикнула. Из её рта вылетели крошки и брызги слюны.

Босс толкнул Макса носом:

– Что я говорил тебе, сынок? Твой друг здесь, жив-здоров.

Макс даже не слышал Босса. Прищурившись, он шагнул вперёд, потом передней лапой отшвырнул в сторону упаковку с хот-догами.

– Эй! – взвизгнула Барбс и вскочила на лапы. – Ты чего это, глупый пёс? Это моя еда!

Но Макс точно не слышал её, он сверлил взглядом Крепыша.

– Мы искали тебя весь день, – отчётливо прорычал он. – Мы могли попасть в какую-нибудь переделку или заблудиться, и всё потому, что думали, будто ты в опасности. А ты вот он! Набиваешь брюхо как ни в чём не бывало!

Хвост Крепыша поник, таксик понурился:

– Ох, ну прости, приятель. Я сперва и правда очень испугался, это верно, но…

– Ты хотя бы попробовал остаться в таком месте, где мы могли бы найти тебя? – пролаял Макс. – Ты хотя бы понимаешь, как глупо было вот так сбегать?

– Но-но! – возмущённо тявкнул Крепыш. – Я же не нарочно!

– Ты подумал хотя бы о том, что плохие люди где-то рядом, а в этом зоопарке полно больших зверей, которые не прочь съесть тебя? Или Барбс просто сказала тебе, что тут есть еда, и ты сразу забыл о своих друзьях?

Крепыш открыл и закрыл пасть, не в силах вымолвить ни слова. Макс, тяжело дыша, нависал над ним. Никогда ещё он не был так зол на такса.

Барбс, хихикая, подползла к пакету с хот-догами и снова засунула в него морду.

– Эй! – негромко прикрикнула Гизмо. Она подошла к Крепышу, встала перед ним и посмотрела на Макса. – Не надо на него орать. Он просто выжал всё, что мог, из плохой ситуации.

Макс уставился в большие влажные глаза Крепыша. Пёсик весь сжался и выглядел маленьким и напуганным, как никогда прежде. Сделав глубокий вдох, Макс перестал топорщить шерсть на загривке и сделал шаг назад.

– Простите, – сказал он двоим друзьям. – Мне очень стыдно. Я не хотел кричать на тебя, Крепыш. Просто я очень боялся, что мы потеряли тебя навсегда. И что в этом виноват я. Когда ты уехал на поезде, я подумал, что вообще ни на что не способен и вечно всё порчу.

Крепыш вздохнул и вразвалочку протопал к Максу по кафельному полу.

– Прости и ты меня тоже, верзила, – сказал он. – Ты прав. Мне нужно было быть внимательнее. Меньше всего мне хочется снова потерять тебя и Гизмо. Ну что, мир?

Макс завилял хвостом:

– Конечно.

За спиной у Макса хмыкнул Босс: австралиец пробирался между рядами шкафов к Барбс и пакету с хот-догами.

– Хорошо, ребятки, что у вас всё уладилось, – заметил он, принюхиваясь к мясу. – Мы должны держаться вместе. Когда люди уехали, я понял одно: зря я не уговорил вожаков своей стаи взять с собой и Белл тоже. – Он отвернулся от пакета с едой и поднял грустные глаза на Макса, Крепыша и Гизмо. – Запомните мои слова: держитесь тех, кто вам дорог, сколько сможете.

Макс торжественно кивнул:

– Мы так и поступим, Босс. Спасибо.

Дожёвывая очередной хот-дог, Барбс обхватила пакет с едой пятнистыми лапами и подтянула к себе. Потом обвела взглядом четырёх собак.

– Вы, псины, всё обнюхиваете и швыряете туда-сюда мою еду, – заявила она. – Если не будете обращаться с ней как положено, то можете убираться отсюда, глупые щенки.

Крепыш вмешался:

– Да ну, брось, Барбс. Ты ведь теперь мне друг, верно?

Гиена сглотнула и посмотрела на такса:

– Вроде того.

– А значит, мои друзья и твои друзья тоже! – радостно провозгласил такс. – Тут еды вдоволь, есть чем поделиться. Могу поспорить, они ужас какие голодные. Верно, ребята?

Теперь, когда Крепыш был найден, Макс ощутил, что у него живот ноет от голода.

– Ладно, ладно, – тут же оттаяла Барбс. – Пожуйте тут чего-нибудь, псинки. – И она выпустила из лап пакет.

Макс, Гизмо и Босс дружно кинулись к разорванному пакету с мясом и засунули морды в дыру. Макс вытащил две блестящие, влажные сосиски, по его шерсти потекла струйка прохладной воды. Пёс проглотил хот-доги, почти не жуя, прямиком отправил в желудок, наслаждаясь мясным вкусом на языке. Гранолой было приятно хрустеть, но это ничто в сравнении с полной пастью чего-нибудь мясного. По крайней мере, Макс так считал.

Собаки так увлеклись поеданием ужина, что Макс почти упустил из виду Барбс. А та вдруг вытаращила глаза. Из двери кладовой на всех пятерых упала огромная тень. За спиной у Макса кто-то заголосил.

И только тогда лабрадор отвлёкся от еды.

Крик был пронзительный. Он отражался эхом от металлических шкафов и стен кладовой и, казалось, доносился отовсюду одновременно.

Едва не подавившись последним куском, Макс развернулся и замер, готовый к бою.

В дверном проёме стояла высокая плечистая фигура. Очень похожая на человека, правда, таких больших людей Макс не встречал. Ноги у этого существа были толстые и короткие, руки почти такие же мощные, как ноги, и такие длинные, что зверюга, сжав кисти в кулаки, могла упираться ими в грязный пол. Голову и тело её покрывала чёрная шерсть, глазки были маленькие, а нос – плоский и широкий. В большой разинутой пасти виднелись острые белые зубы.

Существо вошло в дверь и остановилось, выпрямившись в полный рост. Издав ещё один громкий крик, зверюга стукнула себя кулаком по широкой мускулистой груди.

– Барбс! – заревела она. – Чтоб больше такого не было!

Гиена хихикнула, потом хлопнула себя лапами по носу и крикнула:

– Нет! Я не смеюсь над тобой, Уилл! Пожалуйста, не трогай меня!

Макс не знал, что делать. Внимание большой зверюги было полностью приковано к гиене, однако Макс с друзьями находились как раз между двумя повздорившими животными. Если лохматая зверюга решится атаковать…

Из-за спины огромной зверюги послышался переливчатый смех. Между её лапами в кладовую проскользнули две маленькие зверушки. Они были похожи на енотов, которых Макс всегда отгонял от мусорных баков на ферме: красновато-коричневая шерсть, круглые мордочки с белыми пятнами, закруглённые уши и пушистые хвосты с белыми полосками.

Два маленьких енота запрыгнули на стол, пробежали по нему, сбрасывая на пол кухонные принадлежности. Потом прижали лапки к носам и захихикали, поглядывая друг на друга.

– Что ты скажешь на этот раз в своё оправдание, Барбс? – проревела чёрная зверюга.

– Ох, девочка, на этот раз он убьёт тебя! – высоким голосом прокричал один из маленьких красных зверьков.

– Он точно тебя убьёт! – поддержал первого второй.

– Ты и правда наделала делов! – сказали они хором.

Снова захихикав, они запрыгнули на холодильник, чтобы лучше видеть. Обе зверушки прижались к крыше холодильного шкафа и свесили вниз головы.

– Прости, Уилл! – заверещала гиена своим визгливым голосом. – Мне пришлось сделать это! Глупые псины шли за мной по пятам, и им была нужна еда! У меня не было выбора! Я… О-ой!

В лоб гиене ударился маленький пакетик, из каких люди выдавливают соусы. Сверху холодильника на Барбс летели всё новые пакетики. Это два енота залезли мордами в коробку с соусами и теперь швыряли их вниз.

– О-о, и ты поверишь ей, Уилл? – пропищал один из енотов.

– Она врёт тебе прямо в глаза! – добавил другой.

И они в один голос закричали:

– Она лгунья, Уилл, большая, противная лгунья и кривляка! – Зверушки упали на спины и стали кататься с боку на бок, заливаясь хохотом.

Маленькие глазки Уилла расширились от гнева. Ноздри его затрепетали.

– Ты лжёшь мне? – взревел он. Его массивный кулак взметнулся и ударил в стену, проломив в ней дыру. Макс поморщился. Рядом с ним заскулил Крепыш.

– Ладно, ладно, я сказала половину правды, – созналась Барбс. – Я была жадной, жадной, жадной. Но больше никогда! Я обещаю, больше никогда!

Одна из красных зверушек перескочила над головой Макса с холодильника на полку.

– Убей её уже! – взвизгнула она в полёте.

Другая зверушка кинулась обратно на стол рядом с Уиллом. Она изучила дыру, проделанную его кулаком.

– Ага, вдарь ей вот так же!

Гизмо зарычала и стукнула лапой по полосатому хвосту зверушки.

– А ну хватит! – пролаяла терьерша. – Не трогайте Барбс! Она всего лишь проявила доброту и дала нам немного еды.

Зверушка ахнула и уставилась на негодующую мордашку Гизмо:

– Пушистый комок разговаривает!

Её сестрица свесилась с полки, как обезьянка с лестницы.

– У пушистого комка есть собственное мнение!

– Ты кто такая? – спросили они хором.

Озадаченно наморщив лоб, большой чёрный зверь по имени Уилл прищурился и уставился на Гизмо, как будто впервые заметил присутствие здесь собак. Казалось, он потерял дар речи.

– А что касается тебя, – залаяла на Уилла Гизмо, – ты просто большой грубиян и задира. Зачем ты пришёл сюда и накричал на нас? Ты чего этим хочешь добиться?

Уилл указал толстым чёрным пальцем на гиену.

– Эта гиена всегда залезает сюда, – проворчал он, – и ворует мою еду. У неё много еды там, где её стая, но она всё время таскает мою. И это меня бесит! – Он шумно выдохнул через нос, и ноздри его снова затрепетали.

Пушистые ушки Гизмо встали торчком.

– А ты когда-нибудь говорил Барбс об этом? Или только кричал на неё? Потому что она, кажется, из тех, кто делает то, чего не велено, но послушает, если попросить по-хорошему. И тогда вы можете стать друзьями.

– Кто захочет дружить с гиеной? – фыркнула одна из рыжих сестрёнок и высунула язык, изображая отвращение.

– Я скорее позволю ошалелым сурикатам задавать мне вопросы, пока сама не рехнусь!

– Ну а я лучше бы нырнула в болото к крокодилам!

– А я бы предпочла всю оставшуюся жизнь не есть ничего, кроме человечьих отбросов!

– Даже если тебя заклюёт птица, это и то веселее!

Зверушки наперебой перечисляли, что было бы для них лучше дружбы с гиеной. А Уилл сердито пыхтел на Барбс, но больше не кричал. Макс услышал, как кто-то у него за спиной громко сглотнул, и осторожно оглянулся: гиена стащила из мешка ещё один хот-дог.

Сестричка на лесенке свесила голову вниз:

– Могу поспорить, было бы веселее искупаться в луже на ферме, чем дружить с этой гиеной!

Другая рыжая зверушка визгливо захохотала и схватилась за пушистый живот:

– Жёстко! Но дружба с Барбс жёстче!

Выйдя вперёд, Гизмо потёрлась головой о лодыжку Уилла и сказала:

– Не слушай их. Барбс не такая плохая. Просто успокойся и поговори с ней нормально. Хорошо?

Уилл вздохнул и проворчал:

– Ладно. Барбс, перестань лазать сюда и воровать мою еду. Мне она тоже нужна. Ты ведь не хочешь, чтобы я голодал?

– А как же я? – заскулила Барбс. – Я хочу есть!

Махнув толстой лапой в сторону двери, Уилл сказал:

– Там полный вольер гиен, которые нашли, где спрятан их корм.

– Да, – вздохнула Барбс, – но я их не люблю. Они всё время смеются.

Уилл прищурил маленькие глазки. Потом схватился за живот одной лапой и громко захохотал:

– «Они всё время смеются»! Вот те на! – Покачав головой, он спросил: – А что, это тебе есть мешает? Меня ты тоже не больно любишь, и ничего. Еду-то мою таскаешь ведь!

Гиена дёрнула круглыми ушами, размышляя.

– Не в этом дело, Уилл. Я к тебе хорошо отношусь. Я бы не приходила сюда, если бы считала тебя плохой гориллой. – Она попятилась от пакета с хот-догами. – Я больше не трону твою еду.

– Вот и ладно, – хмыкнул Уилл. – А то я прибью тебя.

Красные зверушки захихикали, и Уилл басовито вторил им.

Гизмо вздохнула:

– Полагаю, для начала этого хватит. – Повернувшись к гиене, терьерша пролаяла: – А ты уж не дразни Уилла, Барбс! Ни к чему это.

– Да, да, псинка, – ответила гиена и визгливо захохотала.

Смущённо заморгав, Уилл посмотрел на Гизмо и трёх других собак. Только когда взгляд его упал на Босса, гигант вдруг просиял.

– Босс! – загромыхал он на удивление радостным голосом. – Я тебя и не заметил! Чего ж ты молчишь?

Теперь пришёл черёд Макса смутиться. Напряжение не спадало, пёс готов был убежать или вступить в драку, если понадобится, но Босс, к его удивлению, спокойно прошёл мимо него и сел у ног Уилла. Гигант наклонился и мягко погладил Босса по голове огромной лапой.

– Я-то знаю, лучше не вмешиваться, когда ты разбушевался, Уилл, – усмехаясь, сказал Босс. – А мои приятели пока не в курсе. – Он кивнул на Гизмо.

Уилл погладил и её тоже. Гиз игриво лизнула его ладонь.

– Мне нравится этот маленький пушистый мячик, – улыбнулся Уилл. – Она смелая.

– Мы тоже! – протявкал Крепыш, осмелившись высунуть голову из-за Макса. – Мы просто ждали, когда нас представят. Верно, Макс?

Макс озадаченно моргнул и посмотрел сперва на Крепыша, потом на Босса.

– Ага, – подтвердил он. – Значит, ты знаком с этими… гм… животными, Босс?

Австралиец фыркнул:

– Уилл – это горилла. А его крикливые подружки – сёстры красные панды. Их зовут Скарлет и Роза. Поздоровайтесь, барышни.

– Не-а, – ответила одна, быстро махнув лапкой.

– Ни за что, – поддержала сестру другая и отвернулась понюхать дырку в стене.

– Скучно стало! – пропищали они в один голос.

– Так ты к этому другу нас вёл поговорить? – спросил Макс Босса, подходя к старому псу.

– Ко мне? Поговорить? – хмыкнул Уилл. – Нет уж, ко мне он бы вас не повёл. Вы, наверное, ищете Гору.

Две красные панды навострили ушки и спросили хором:

– Гору?

Протянув в сторону лапку, одна из панд драматически продекламировала:

– Залезешь на гору и неба коснёшься!

Другая сцепила лапки и заморгала.

– Увидишь гору – слезой обольёшься! – пропела она.

– На вершине горы слова так мудры! – выводила первая.

Вторая низким голосом завершила:

– Кончину найдёшь на вершине горы!

Закончив пение, обе они поклонились всем разом и никому в отдельности.

– Мы сочинили это сами.

– У нас талант. Не то что у Барбс.

Босс недоверчиво глядел то на чудных красных панд, то на Уилла.

– Что это за гора? Это экспонат? Я ищу старого друга. Он здесь?

Уилл осклабился, показав сверкающие белизной клыки.

– О да, вам надо идти к Горе. – Встретившись глазами с Максом, он добавил: – Там вы найдёте ответы на все вопросы.

Глава 12

Живая гора

Горилла переступил через Гизмо и открыл верхнюю дверцу холодильника. Оттуда вырвалось облако холодного пара, а Уилл сунул внутрь морду, изучая содержимое морозильной камеры.

– И где эта Гора? – спросил Босс.

Уилл засунул лапу в морозилку и вытащил оттуда банан, усыпанный коричневыми пятнышками и покрытый белым инеем.

– А тут рядышком, – ответил горилла и понюхал замороженный банан широкими ноздрями. – Скарлет и Роза вас проводят. Верно, девочки?

Одна из красных панд спрыгнула со стола на пол, приземлившись между Гизмо и Боссом, и хихикнула:

– Не вопрос.

Её сестрица тоже соскочила вниз, чуть не упав на Макса. Она встала на задние лапки и понюхала морду пса. Макс сморщил нос и отступил на шаг назад.

– Тут всё равно ничего интересного, – фыркнула панда, опустилась на четыре конечности и неспешно направилась к выходу.

– Если ты не собираешься размазать по стенке Барбс… – проверещала первая.

– …Тогда мы сходим в гости к Горе и споём ещё что-нибудь! – закончила фразу вторая.

– Погодите, – проскулил Крепыш, встревоженно косясь на Босса. – А она большая, эта гора? Мы ведь не собираемся в долгий поход, а? А то у меня лапы уже и так смертельно устали.

– Понятия не имею, сынок, – ответил Босс. – Я вообще не знал, что тут есть какие-то горы. Для меня это новость.

За спиной у Макса раздался сдавленный смешок. Пёс обернулся: гиена зажала лапами морду, давясь от хохота.

– О, глупые псинки, – прыснула она. – Все знают Гору. А вы снова ведёте себя по-глупому.

Уилл посмотрел на Барбс.

– Ты ещё здесь? – спросил он и снова погрузился в изучение содержимого морозилки. – Ух, замёрзло всё, твёрдое как камень. Ну как такое есть? – Он бросил мороженый банан через плечо. Плод приземлился на стол, резко шаркнув по нему обледенелой шкуркой.

– Прости, Уилл! – завизжала Барбс. Схватив в зубы ещё несколько сосисок, она проскользнула мимо Макса с Крепышом и выскочила за дверь. – Увидимся, псинки! Позабавьтесь на Горе! – Смех гиены эхом разнёсся по тёмному зоопарку, и Барбс исчезла.

– Вы двое поведёте нас? – спросил Босс, протискиваясь между красными пандами.

– Если придётся! – сказала одна.

– Вам придётся, – подтвердил Уилл, не вынимая головы из холодильника.

– Тогда идите за нами! – скомандовала вторая.

Две красные панды выскочили за дверь. Гизмо без колебаний рванула за ними, следом неспешно потрусил Босс.

– Гм, я не уверен, что это хорошая мысль. – Крепыш беспокойно посматривал на Макса. – О горах никто слова доброго не скажет, верзила. Они крутые, каменистые, и там очень холодно. Не думаю, что нам туда надо!

– Ты ведь не боишься, а? Ты видал кое-что и пострашнее какой-то несчастной горочки. Только что ты целый день сновал по городу на монорельсе! – Взглянув на Уилла, который теперь обшаривал разные коробки в буфете, Макс добавил: – Да ты не обижайся. Просто у тебя испуганный вид.

– Ничего не тронуто, – заключил Уилл, не отрываясь от обследования еды.

– Знаешь, я ведь недавно вёл себя храбро, – заявил Крепыш, направляясь к двери небрежной походкой и с высоко поднятой головой. – Скажу тебе честно, эта прогулка на поезде была довольно ужасной.

– Не сомневаюсь, – согласился Макс.

Крепыш вильнул хвостом:

– Надеюсь, чтобы покорить эту гору, потребуется моя помощь. В крайнем случае я смогу вдохновить вас на подвиг.

– Разумеется, – сказал Макс. – Тогда пойдём, пока мы не потеряли Босса и девочек.

Макс галопом выскочил из ярко освещённой кладовой, Крепыш последовал за другом. Их окутала тьма, они наскоро принюхались и свернули влево, куда направились остальные.

Двое друзей бежали позади ларьков с едой, лапы стучали по асфальту, замусоренному рваными билетиками и раздавленными зёрнами попкорна. В воздухе пахло человечьими леденцами, а также собаками и красными пандами. По парку разнёсся крик осла, затем кудахтанье курицы и окрик, чтобы она замолчала. Макс понял, что рядом, должно быть, находится ещё какое-то животное.

Обогнув урну, Макс наконец увидел далеко впереди Босса, Гизмо и двух красных панд. Они бежали по какой-то нелепой игровой площадке – там, на помосте, застыли маленькие, словно игрушечные, машинки, а на пруду покачивались лодки, сделанные из розового и голубого пластика. Вокруг стояли ларьки, увешанные яркими треугольными флажками, а за ними располагались павильоны для человечьих игр с плюшевыми зверями на стенах.

Позади ларьков перед стеной, окружавшей весь зоопарк, размещалась огромная деревянная конструкция, очень похожая на монорельс, только она будто взбиралась на холмы и опускалась в долины и, петляя, замыкалась в большой круг. По лабиринту металлических шестов вились рельсы, а на них стояли соединённые друг с другом вагончики. Макс предположил, что, наверное, люди садились в эти маленькие вагончики и летали по рельсам, но это же, должно быть, ужас до чего страшно.

Босс, Гизмо и две панды обнаружились за следующим павильоном. Они сидели перед засыпанным песком вольером возле здания с росписью в виде жутковатых клоунов.

Посреди вольера торчал огромный серый валун.

– Чего это они расселись у той каменюки? – пропыхтел Крепыш под боком у Макса. – Это, что ли, гора? Уж скорее муравейник!

– Ага, – согласился Макс. – На гору не тянет. Видимо, панды просто подшутили над нами.

Крепыш ощетинился, чёрно-коричневая шёрстка встала дыбом.

– Спорим, эти мерзкие панды намекали, что этот валун как гора по сравнению с Гизмо и со мной. О-о, верзила, сейчас я всё им разъясню хорошенько.

Приближаясь к остальной компании, Макс и Крепыш замедлили ход. Босс и Гизмо терпеливо сидели рядом с валуном, а красные панды пихали его и шлёпали по нему лапками.

– Эй! – пропищала Роза. Или то была Скарлет?

– Вставай! – проверещала вторая.

– К тебе пришли гости! – сказали они вместе.

Мгновение ничего не происходило. Маленькие красные панды продолжали стучать по камню.

– Чего хотят эти сумасшедшие девчонки? – спросил Крепыш.

Гизмо пригнула голову к земле, высоко задрав хвост, будто пыталась засунуть нос под валун.

– Может, приятель Босса живёт внутри этой штуки? Или под ней?

Австралиец захохотал:

– Кажется, я понял, зачем Уилл послал нас сюда.

Макс подполз ближе и понюхал валун. Он не пах камнем, если камни вообще чем-нибудь пахнут. От этого валуна немного тянуло сеном и тиной. Серая поверхность была перепачкана коричневой грязью, и, казалось, её всю испещряли морщины.

Вообще-то, этот валун как-то мало напоминал камень. Макс пригляделся и заметил, что он вроде бы слегка расширяется – как будто дышит.

Гора была живая.

Потом Макс уловил и другие движения. Взбив лапами песок, пёс отскочил прочь от живого валуна и вернулся к своим друзьям. Он с изумлением наблюдал, как что-то плоское, вроде крыла, отделилось от морщинистого бока и махнуло в воздухе. Крыло было таким же серым, как остальной камень, только нижний, зазубренный край имел розоватый оттенок. Может, Гора – это какая-то диковинная птица?

И тут валун зашевелился весь целиком.

То, что сперва казалось высоким и широким камнем, вдруг вздрогнуло и начало поворачиваться. Каскад грязи посыпался со спины этого создания, когда оно опустилось на огромный круглый живот. Будто на песок пролился тёмный дождь.

То, что Макс счёл передней частью зверя, приподнялось. Показалась нога толщиной со ствол дерева, подогнутая и спрятанная под туловищем. Зверь поставил на землю одну ступню, потом другую. Мышцы под толстой серой кожей напряглись, задняя часть тела вздрогнула, и зверь встал.

Макс, Крепыш и Гизмо в изумлении наблюдали, как Гора поднялась на четыре толстые, как стволы деревьев, ноги и стала чуть ли не выше дома. Зверь, чтобы отогнать надоедливых мух, хлестнул себя по боку длинным кожистым хвостом с пучком чёрной шерсти на кончике.

Гора всем телом оборотилась к гостям, развернула свои свободно болтающиеся уши-крылья. Обрисовались очертания причудливой головы. Из-под морщинистых век на собак воззрились два усталых тёмных маленьких глаза. Но Макса больше всего занимали не глаза и уши животного, а длинный вырост, который напоминал свиное рыло, вытянутое до размеров гигантской змеи. Лабрадор решил, что, наверное, это нос. В завершение картины у зверя обнаружились два желтоватых бивня по обеим сторонам от рта, который скрывался под огромным длинным носом.

Это было самое большое и самое диковинное животное из всех, каких Макс встречал в своей жизни.

– Ну и ну, – прошептал Крепыш. – Это ссс… сллл… Слон! Тот большущий зверь! Умеет носом таскать тяжести!

– Это африканский слон, – уточнил Босс, – и нос у него называется хобот.

Хобот извивался, как змея, поднимался вверх и изгибался туда-сюда, исследуя окружающий воздух. Слон поморгал, чтобы стряхнуть сон и получше разглядеть пёструю компанию, собравшуюся у его ног.

– Наконец-то ты встал! – пропищала одна из красных панд, махая лапками в воздухе.

– Давно пора! – добавила другая и пустилась бегом вокруг одной из широких и плоских слоновьих ступней.

– Ты собираешься растоптать тут всё? – спросила первая.

– Ох, надеюсь, нет. Не хочу расплющиться, а то нос станет уродский, как у Барбс!

Обе красные панды захихикали.

Огромный слон застонал:

– Боюсь, сегодня никто не будет растоптан, Скарлет и Роза. Ищите себе развлечений где-нибудь в другом месте.

Одна красная панда повернулась к другой:

– Пойдём кидаться орехами в зебр?

– Конечно! – ответила её сестрица. – Может, они опять кинутся убегать.

Мелькнув, как две рыжие молнии, панды с хихиканьем поскакали прочь, обогнули слона и скрылись во тьме позади вольера.

– До свидания! – протявкала Гизмо. – Неприятные девицы, правда?

Слон вздохнул, звук был низкий, горловой.

– Слишком шустрые, то-то и оно. – Слон покачал головой, гигантские уши хлопнули. – И до чего докучливые: только и знают, что меня будить.

– Они не виноваты, – вмешался Макс. Он вышел вперёд, склонив голову. – Мы ищем тут одного друга Босса. Горилла Уилл сказал, мы найдём ответы у Горы. И… я полагаю, ты и есть Гора?

Слон засмеялся, протрубив своим длинным хоботом, его глаза скрылись за складками век.

– Так меня нынче зовут, малыш-лабрадор.

– То-то я никак не пойму, о чём они толкуют, – пролаял Босс снизу вверх. – Я-то думал, что ищу своего старого приятеля Мортимера, а они всё трещали про какие-то горы.

– Неужели? – удивился слон и махнул хвостом. Он опустил хобот и, шумно втягивая воздух, отчего кончик хобота сжимался, обнюхал каждую собаку по очереди.

– Босс! – воскликнул Гора. – Вот уж не думал, что увижу тебя ещё когда-нибудь в этой жизни. Зоопарк нынче не самое гостеприимное место.

– Я не собирался возвращаться сюда, старина, – пояснил Босс. – Но вот эти щенята пытаются найти своих людей. И я подумал, ты сможешь помочь.

– Понимаю, – пробасил Гора и посмотрел по очереди на Макса, Крепыша и Гизмо. А потом подцепил хоботом горсть песка. Макс в изумлении наблюдал, как слон задрал хобот высоко над головой и высыпал песок себе на спину и бока.

– Ммм, – промычал Гора, щурясь от удовольствия. – Приятная прохлада.

– Ты мог бы искупаться, старина, – предложил Босс, сморщившись.

Гора хлопнул ушами, из них посыпался застрявший в складках песок.

– Мог бы, – проворчал слон. – Но мне что-то не хотелось.

Вильнув хвостом, Макс склонил голову перед огромным зверем.

– Мы рады знакомству с тобой, – пролаял пёс. – Прости, что разбудили.

– Мне нетрудно заснуть снова, – усмехнулся Гора, – а вот друзей найти не так легко.

– Ты в жизни крупнее, чем в телевизоре, – заметил Крепыш и покачал головой.

Гизмо куснула такса за бок и укоризненно тявкнула:

– Крепыш! – А потом, виляя обрубком хвоста, пролаяла слону: – Ты довольно большой! Я таких огромных зверей ещё никогда не видела! И я уверена, что ты суперумный и никогда ничего не забываешь. Так говорят про слонов.

– Это верно, я умён, – согласился Гора, – умнее любого другого зверя в зоопарке. – Он фыркнул сквозь длинный хобот, звук получился похожим на переливчатую трель рога. – Все благодаря Праксису.

– Праксису? – переспросил Макс. – Что это?

– Это длинная и запутанная история, малыш-лабрадор, – ответил Гора. – Такая длинная, что слон не в состоянии поведать её, пока не утолит жажду. – Гора медленно и на удивление грациозно развернулся и пошёл к корыту, стоявшему у стены вольера. Опустив хобот в воду, слон принялся всасывать её в себя.

– Он пьёт носом, – прошептал Крепыш. – Круто!

Услышав слова такса, Гора бросил взгляд назад, потом вынул хобот из корыта и брызнул водой на таксика. Удар струи пришёлся в центр груди пёсика и отбросил его на пару метров назад.

– Я не пью носом, глупый ты щенок, – прогудел Гора. – Но стрелять из него водой могу очень хорошо. – И слон вернулся к питью.

Макс не мог удержаться от смеха. Крепыш стоял весь мокрый и дрожал, вытаращив глаза от испуга. Гизмо захихикала, потом подбежала к таксу, чтобы помочь слизать воду с его взъерошенной чёрно-коричневой шерсти.

Крепыш выплюнул воду, которая попала ему в рот, затем чихнул и сказал:

– Прости, великан, я не хотел тебя обидеть.

Гора махнул хвостом:

– Ничего. – Снова опустив хобот в корыто, слон втянул ещё воды, потом подогнул кончик хобота, вставил его в рот и пальнул туда водяной струёй. А потом повторил процедуру и довольно почмокал серой нижней губой.

– Ну так на чём мы остановились? – спросил Гора, снова обращаясь к Максу и его друзьям.

– По-моему, ты собирался рассказать молодёжи свою историю, – вставил Босс.

– Ах да, – вспомнил Гора. – Как вы можете догадаться, я не всегда спал в одиночестве посреди заброшенного парка развлечений в центре зоосада. Тем более этого. Я родился очень давно в зоопарке, который находится далеко отсюда, где-то на севере, в более холодном климате. Когда я ещё был очень молод, посмотреть на меня приехали несколько человек. В течение двух недель они каждый день приходили, заглядывали мне в уши, кололи иголками, а иногда просто наблюдали, как я играю в вольере.

– Похоже, это были ветеринары! – пролаял Крепыш.

Гора снова набрал в хобот песка и высыпал его себе на голову:

– Не совсем. Это были учёные, и они хотели убедиться, что я здоров, прежде чем покупать меня. Скоро меня отделили от матери и других слонов в зоопарке и перевезли в этот город в кузове фургона. Это была очень долгая, одинокая и тряская поездка. Но когда задние двери фургона открылись, меня вывели на большое поле рядом с белыми зданиями. Я, как и прежде, жил за ограждением, но это был не зоопарк, и человечьи дети больше не кидались в меня арахисом, хохоча при этом.

– Но ты был там единственным слоном? – поинтересовалась Гизмо, сворачиваясь калачиком на песке под Горой. – Ты, наверное, скучал.

– Наверное, – отозвался Гора. – Теперь я много об этом думаю, но в то время учёные не давали мне грустить, я всё время играл с дрессировщиком, ел или спал. Они привели меня в одно из больших белых зданий и заставили идти по лабиринту, пока я не нашёл большой серебристый таз с едой, а на следующий день я ходил по другому лабиринту, там дорожки были расположены иначе. Мне показывали картинки на карточках, и я должен был поднимать с пола хоботом нарисованную вещь. Тогда всё это казалось играми, но на самом деле это были опыты, их проводили на мне. И не только на мне. Нас было восемнадцать подопытных, всё разные животные. Отдыхая в своих вольерах, мы подружились меж собой, насколько это возможно для разных видов. – Вокруг тёмных глаз слона появилось множество морщинок, он вспоминал, громкий голос стал тише. – Потом меня… изменили.

– Как это? – тихо спросил Макс.

– Привели в большую комнату, полную металлических клеток. Высоко над моей головой торчали какие-то металлические брусья с клешнями на концах. Учёные оставили меня там и наблюдали за мной из-за стеклянного окна. Вдруг в комнате раздался громкий шум. Я, помню, испугался. Я вздыбился и ударил передними ногами по полу. Топтался по кругу и хлопал ушами. Но люди просто смотрели на меня, а звук становился невыносимо громким.

Я бился в двери и в стекло, пытаясь вырваться, но выхода не было. Потом из клешней на потолке меня ударило электричеством, и по телу пробежало тепло. – При воспоминании об этом слон вздрогнул всем телом, грудь его расширилась – он тяжело вздохнул. – За несколько недель я изменился. Меня приводили в лабиринты, но вместо того чтобы бестолково бродить по ним, я просто ломился сквозь стенки, выбирая кратчайший путь к призовой еде. Это казалось мне самым логичным способом действий. Люди показывали мне свои карточки, но я помнил отметины на их оборотных сторонах так хорошо, что подбирал с пола нужные предметы ещё до того, как мне давали картинку. Они пытались прятать карточки за экраном, чтобы я не мог видеть заднюю сторону, но даже тогда я слышал, как они произносили названия предметов, когда переговаривались друг с другом, записывая результаты опытов. Я всё равно был на шаг впереди них.

Макс разинул пасть от изумления:

– Значит, ты… понимаешь человеческую речь?

– Что? – тявкнул Крепыш. – Нет, великан. Это невозможно!

– Конечно возможно, – возразил Гора. – И это не всё, чему я научился. Я умею даже примечать всякие мелочи и открывать чужие секреты.

Сосредоточившись, Гора мотнул большой головой, хлопнул ушами и посмотрел прямо на Крепыша:

– Ты такс, и, судя по тому, как обвисла у тебя кожа, до недавнего времени ты не знал ничего, кроме шикарной домашней жизни. Тебя хорошо кормили, любили, ты был окружён заботой внимательных здоровых людей.

– Ух ты, это верно! – подтвердил Крепыш, удивлённо переглянувшись с друзьями. – Я тоже любил своих людей и скучаю по ним. – Хвост такса обвис, и пёсик понурил голову.

Гора ткнул живот Крепыша кончиком хобота:

– Похоже, когда-то ты был весьма дородным для пса твоего размера и породы, но в последнее время сильно исхудал. Вероятно, это оттого, что тебе пришлось проделать такой долгий путь от дома.

– Вот ещё! – пролаял Крепыш. – Я не знаю, что означает «дородный», но вполне уверен, что никогда таким не был.

Гора повернулся к Гизмо:

– Ты тоже прошла длинный путь, маленькая йоркширка. Если не ошибаюсь – а это со мной случается редко после пройденных в Праксисе процедур, – ты любишь прогулки на свежем воздухе. Шерсть у тебя здоровая, но за ней давно не ухаживали. Ты очень жизнелюбивая и вся искришься от радости. Из этого я заключаю, что от своих людей ты убежала в порыве восторга и с тех пор ищешь их, вероятно, даже дольше, чем твои друзья.

– Вот это да! – воскликнула Гизмо. – Это действительно впечатляет. Неужели этот Праксис сделал из тебя волшебника? – У йоркширки расширились глаза. – Ты умеешь читать наши мысли?

Гора хмыкнул, будто вдали гром громыхнул.

– Никакого волшебства. Просто слишком умён, то-то и оно. – Слон продолжил, обращаясь к Максу: – А ты, юный лабрадор, должно быть, вожак этой парочки. Я мог бы заключить, что главный в этой группе Босс, это было бы естественно для него, он по природе лидер, но язык тел, каким общаются с тобой две маленькие собаки, намекает, что они к тебе ближе, чем к нашему другу, австралийцу, не говоря уже о явном уважении к твоему мнению. – Слон поднял хобот и задумчиво скрутил его подо ртом. – От тебя также исходит ощущение целеустремлённости, такое состояние ума совершенно необходимо, чтобы побудить собаку пуститься в долгий путь – пересечь всю страну, испытать всевозможные опасности в поисках людей. Царапины и следы укусов на твоей шкуре и то, как ты исхудал за последнее время, говорят об одном: никто и ничто не остановит тебя, пока ты не найдёшь своих.

Макс склонил голову:

– Это правда. До последнего слова. Я должен найти родных. Им, наверное, очень одиноко без меня. И сам я по ним очень скучаю.

Собаки притихли. В голове у Макса пронеслись образы Чарли и Эммы, воспоминания о том, как дети играли с ним в потрёпанный старый теннисный мячик на поле за фермой или прыгали в пруд в жаркий солнечный день.

Макс мотнул головой, прогоняя воспоминания.

– Но как ты всё это узнал? – спросил он. – Если это не какой-то магический трюк.

Гора встряхнул ушами:

– Наблюдение и выводы. Это простая логика. Ничего сложного. Особенно если твои мыслительные способности развивали Праксисом.

Крепыш заговорщицки огляделся по сторонам:

– Тогда, гм, объясни нам, великан, где нам взять немного этого Праксиса?

– Поверь мне, – отозвался Гора, – тебе это не нужно.

– Ладно, ладно, – проворчал Босс, повалился на живот и уложил голову на передние лапы. – Довольно цирка, Мортимер, то есть Гора. Этим щенятам нужна помощь.

Гора широко раскрыл рот и зевнул.

– Придётся подождать, – сказал он и неторопливо развернул массивное тело. – Глоток воды возбудил во мне аппетит. Я должен найти какой-нибудь растительности и пожевать. Приятно было познакомиться с вами тремя. Спасибо, что развлекли меня; люблю рассказывать мою историю новичкам. Это забавляет, хоть и недолго.

Макс раскрыл челюсти, чтобы попросить слона остаться, но вдруг понял, что ему нечего сказать слону. Если даже его другу Боссу не удалось раскачать Гору, чтобы тот им помог…

На широкую спину слона упал лунный свет, и тут Макс кое-что заметил – татуировку, полускрытую в складках шкуры на шее. И не просто какую-то, а тот самый символ из трёх колец.

Такая же татуировка была на шее Мадам Кюри.

– Этот знак! Три кольца! – пролаял Макс и прыгнул к слону. – Я уже видел его.

Одна из великанских ног зависла в воздухе, и слон обернулся к Максу.

– Ты имеешь в виду, в городе? – спросил Гора.

– Три кольца, – быстро проговорил Макс, – они были на шее моей подруги Мадам Кюри. Она сказала мне, что мы должны идти за этим символом, вот почему мы и оказались здесь.

Опустив ногу, Гора снова развернулся на пол-оборота. Его поведение резко изменилось – уши приподнялись, насколько это было возможно, глаза расширились.

– Мадам? – тихо спросил Гора. – Чёрный лабрадор?

– Да, это она! – пролаял Макс.

– Ты знал её? – спросил Крепыш.

– Знал? – повторил за таксом слон. Вокруг его глаз собрались морщины, хобот безвольно повис. – Знал. В прошедшем времени. Вы хотите сказать, что её больше нет?

– Да, – тихо подтвердил Макс и тоже грустно опустил хвост. – Мы искали её, но опоздали; другая собака искалечила её, и… – Макс вспомнил, как Мадам лежала на полу в тёмной, пустой комнате для совещаний, худая-прехудая – одна кожа да кости. Пёс вздрогнул при воспоминании об этом. – Она умерла.

– Понятно, – произнёс Гора. – Я действительно знал её. Она была одной из нас – одной из восемнадцати. Это была очень хорошая собака. Очень хороший… друг.

Макс хотел было выразить соболезнования Горе, но вдруг всё тело слона задрожало. Топнув передней ногой, он высоко задрал хобот и издал громкий, пронзительный крик, который эхом разнёсся по парку. Вдалеке раздались ответные крики и завывания других животных.

Напрягшись всем телом, Босс попятился.

– Отойдите, – тихим голосом предупредил он Макса, Крепыша и Гизмо. – У него припадок.

Крепыш и Гизмо сделали несколько шагов назад, но Макс не шелохнулся. Он понял, что слона сильно расстроило известие о смерти Мадам. Лабрадор не очень понимал, почему слон так разошёлся, но решил, что лучше посидеть с ним рядом и разделить печаль из-за потери их общего друга.

– Один! – проревел Гора в ночное небо. – До чего невыносимое одиночество!

– Но это неправда! – пролаяла Гизмо. – Вокруг тебя столько зверья.

Массивные бока слона раздулись – он сделал большой глоток воздуха и прогремел:

– Ты не понимаешь. И никогда не поймёшь. Никто не поймёт, кроме тех, кто побывал в лаборатории. И вот ещё одна из нас ушла навеки. – Покачав головой, Гора грустно сказал: – Здесь, в зоопарке я хотел жить с другими африканскими слонами – с моими сородичами, с такими же, как я. Но я оказался значительно умнее их и слишком от них отличался. Они сторонились меня. Внешне мы с ними очень похожи, но, когда доходило до важных, глубинных вещей, мы оказывались совершенно разными. Я ушёл от них и стал бродить по зоопарку, пока не наткнулся на этот пустой вольер.

Гора хоботом подхватил с земли мусорную урну и швырнул её куда-то в ночь. Металлический бачок стукнулся об одну из опор, на которых держались запутанные стальные рельсы.

– Вы думаете, мне хочется спать одному под сенью «американских горок», когда рядом нет никого, с кем можно поговорить и кто поймёт меня? Думаете, мне нравится такая жизнь?

Макс сел и следил за слоном. Тот успокоился и приблизился к собакам.

– Ты жалеешь себя, – заметил Макс.

Слон фыркнул:

– Да. Я жалею себя. Это так плохо?

– Да, плохо. – Макс начал облизывать переднюю правую лапу.

– Эй, приятель, зачем ты расстраиваешь нашего большого друга? – вполголоса проговорил Крепыш. – Не видишь, что ли, какие огромные у него ступни?

Но Макс, не слушая такса, обратился к Горе:

– Мадам никогда не жалела себя. Она боролась до конца. Её остановила только смерть. Если бы не это, она боролась бы до сих пор.

Гора мгновение молча смотрел на лабрадора, потом горько рассмеялся:

– Умно, малыш-лабрадор. Пытаться играть на моих чувствах, чтобы добиться желаемого.

– Я не затем… – запротестовал было Макс.

Но его оборвал короткий резкий звук, вырвавшийся из слоновьего хобота.

– О, не утруждай себя оправданиями. Это был умный ход – попытаться сыграть на моей гордости. Но видишь ли, у меня больше нет ни капли гордости. Я давно с этим распрощался. Теперь я просто ем, пью и жду, когда отправлюсь в то место, где уже пребывает Мадам. Я даже не моюсь. Какой смысл?

– Для такого умного зверя ты ведёшь себя просто глупо! – пролаяла Гизмо и, прыгнув вперёд, встала рядом с Максом. – Мадам и умирая хотела помочь другим животным. А ты только сидишь тут и жалеешь себя.

Макс снова встал:

– Ещё не поздно. Вероятно, остались другие животные. Если мы вернёмся в лабораторию, то, может быть, найдём других подопытных, и ты снова будешь с ними.

– Очень мило. – Гора прошёлся туда-сюда перед собаками. – Но нет. В лаборатории опасно. Возвращаться туда нельзя, и умнейший из нас знает это. Только глупец пойдёт туда по доброй воле.

– Тогда мы глупые собаки, – огрызнулся Макс, – потому что туда-то мы и отправимся.

Гора перестал топтаться:

– Вы, должно быть, видели здание лаборатории по пути сюда. Вы не умеете читать, что пишут люди, но я уверен, узнали символ, если уже встречали его не раз. Очевидно, вы уже знаете, куда нужно идти. А сюда пришли задавать мне вопросы, только для того, чтобы помучить.

Макс потянулся:

– Вовсе нет, Гора. Мы хотели узнать, насколько это безопасно. Теперь нам всё ясно, так что мы лучше пойдём. Мы тут потратили достаточно времени.

Огромный слон быстро шагнул вперёд. Макс и не догадывался, что столь крупное животное способно на такие стремительные движения. Широко раскрыв глаза и расправив уши, Гора склонил голову как можно ниже, чтобы заглянуть в глаза Максу.

– Брось свои планы найти людей, собака, – протрубил он. – Если вирус-мутант, который сбежал из лаборатории, не мутировал дальше, в безопасную форму, люди не рискнут приблизиться к тебе. Ты наверняка носитель вируса, а это может им навредить. Сейчас большинство животных заражены!

Голова Крепыша вынырнула из-за спины Босса.

– Му… мути… что? – спросил такс. – И вирус? Я же не болен. О чём ты толкуешь, приятель?

Гора раздражённо вздохнул и поднял голову:

– Как я могу изложить это словами, понятными вам, собакам? Вы трое бывали у ветеринаров, да?

– О, конечно! – закивал Крепыш. – Так называли вожака моей стаи. То есть главу её семьи. Ветеринар.

– Превосходно. Итак, ветеринар. Это означает, что он лечит животных. Когда вы бывали у него, он иногда колол вас иголками?

– Да-а, – сморщилась Гизмо. – Я терпеть не могла, когда мои люди возили меня в это место. Женщина там с виду такая милая, но вечно начинала тыкать меня чем-то острым.

– Конечно, малышка. Никто не любит, когда его колют острыми штуками. – Слон заговорил спокойнее. – Но эти иглы использовали, чтобы вколоть вам лекарство и сделать здоровыми. Не так делали в лаборатории, где жил я.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Гизмо.

– В Праксисе процесс состоял из двух стадий. Сперва нас заражали вирусом, который неопасен для животных. Он как бы спит внутри вас, пока не активизируется. Потом этот вирус подвергают воздействию электричества, он просыпается и меняет наши мозги. Это было лекарство, которое… гм… делает нас умнее. Вы сами убедились, что я умею многое, но это только вершина интеллектуального айсберга. – Гора неспешно обвёл взглядом четырёх собак. – Однако что-то изменилось в сыворотке с вирусом – то есть в лекарстве. Воздушная форма вируса случайно просочилась наружу из лаборатории и распространилась на сотни и сотни миль вокруг, заражая животных всех видов. Вскоре вирус мутировал в новую форму и стал перекидываться на людей. И хотя он не вредит нам, животным, несколько человек заболели.

Снова задрожав, слон испустил долгий тяжёлый вздох.

– Эй, Гора! – В угрюмом голосе Босса слышались сочувственные нотки. – Успокойся, дружище.

– Да я спокоен, как слон. Вы разве не поняли? – спросил Гора. – Моих друзей больше нет. Я никогда не стану таким, как другие слоны. Из-за того что в Праксисе всё пошло не так, это предполагаемое лекарство стало опасным, и люди, которые могли бы мне помочь, вынуждены были бежать. И они никогда не смогут вернуться!

Отчаянная решимость наполнила прежде спокойные глаза Горы. Задрав хобот, слон издал ещё один оглушительный трубный звук. На глазах у опешивших собак гигант развернулся и бросился бежать. Гора проломился через шаткую деревянную билетную кассу и снес её напрочь, а потом с громким топотом умчался в чернильную тьму за «американскими горками».

– Я разрушу эту безлюдную лабораторию! – разнёсся эхом в ночи голос Горы. – И никто больше не пострадает. Я позабочусь об этом!

Глава 13

Нежданный союзник

– Погоди! – пролаял Макс. Оправившись от изумления, он кинулся было вслед за разъярённым слоном. – Прошу тебя, вернись! Мы не хотели расстраивать тебя!

Лабрадор пробежал лишь несколько шагов – Босс остановил его лаем:

– Оставь слона в покое! Пусть идёт!

Макс остановился среди обломков билетного киоска. Громоподобные шаги Горы затихали вдалеке. Земля мало-помалу перестала дрожать.

– Ох! – воскликнула Гизмо, подбегая к Максу. – Что нам теперь делать? Ты говорил, нам нужно идти в лабораторию, чтобы найти своих людей, но слон разрушит её. – Терьерша кивнула на кучу деревяшек, которые только что были билетной кассой. – Так же как он разрушил вот это.

– Я не знаю, – признался Макс. – Но мы должны добраться до лаборатории раньше Горы. В этом месте ключ к разгадке, почему уехали люди. Ради этого Мадам и послала нас сюда.

– Ты спятил? – протявкал Крепыш, вразвалочку подходя к ним. – Ты слышал слона – это место опасно, там полно вирусов и мутантов! Вот и Босс то же говорит. – Такс оглянулся. – Верно, Босс?

Старый австралиец кивнул и трусцой подбежал к остальным:

– До сегодняшнего вечера я не знал всей истории, но точно помню, как Гора много раз говорил, почему нам всем нужно держаться подальше от этих трёх колец. Кажется, вожаки моей стаи тоже боялись их, хотя и ехали прямо туда, откуда всё началось.

– Вот поэтому нам и нужно идти туда, – настаивал Макс. – Всё началось там. Значит, и то, что положит этому конец, должно быть там же. По крайней мере, похоже, что Мадам так думала.

Макс быстро перебирал в уме варианты. Долгая пробежка могла успокоить слона. Может быть, Горе вообще не удастся проникнуть внутрь и разнести лабораторию в хлам: каменное здание – это ведь всё-таки не деревянная будка. Или, может быть…

– Эй! – окликнул их кто-то.

Макс почти не обратил на это внимания. Вспышка слоновьего гнева взбудоражила других животных в зоопарке, и они загалдели на разные голоса. Где-то неподалёку слышались низкие горловые завывания каких-то крупных кошек и перекличка экзотических птиц, к этим звукам примешивались блеяние и визг.

Потом голос прозвучал снова:

– Эй, вы, собаки! У вас вроде должен быть острый слух? А ну давайте сюда, да поживее!

Висячие уши Макса приподнялись.

– Ш-ш-ш, – шикнул он на Крепыша и Гизмо. – Кто-то зовёт нас. – Голос слышался справа, из-за игровых павильонов, откуда раньше до носа Макса донёсся запах животных с фермы.

Сбоку от Макса зарычал Босс:

– Я тоже слышу. Это из контактного зоопарка. Там дети могут гладить разных незлобливых зверушек. Он за каруселями.

– Может, это Барбс? – спросил Крепыш. – Я бы сейчас прогулялся за хот-догами.

– Надеюсь, это не красные панды, – пробурчала Гизмо. – Мне они совсем не понравились. А обычно мне все нравятся.

– Да прекратите тявкать и идите уже сюда! – Голос был низкий, но определённо принадлежал существу женского пола.

Макс затопал вперёд, возглавив группу вместе с шагавшим сбоку Боссом; маленькие собаки держались позади, но не отставали. Четверо псов проскользнули между двумя игровыми павильонами и прошли под каким-то огромным зонтом. Ветер раскачивал десятки качелей на длинных цепях, и те тихонько поскрипывали.

Впереди, как подсказывал Максу нос, находилась ферма.

Совсем не такая, как та, где вырос Макс. Тут не было ни холмистого пастбища, ни засеянных полей. Вместо всего этого тут высился красный распахнутый сарай, а перед ним расположились десятки загончиков, окружённых невысокими белыми оградками. В одном спали на земле несколько козлов, в другом стояли, прижавшись друг к другу, овцы, по курятнику тихо расхаживали куры, время от времени подбирая клювами с земли зёрна или камешки. Из тёмных глубин сарая слышалось сонное дыхание и храп каких-то животных.

Вся территория казалась запущенной и грязной, совсем не так было на ферме у Макса, но пахло всё равно похоже: густой дух сена, животных и навоза, который давно никто не убирал, потому что людей не было.

Четыре собаки приблизились к загонам, несколько кур закудахтали, захлопали крыльями и, натыкаясь друг на друга, кинулись в курятник.

– Хищники!

– Спасайтесь! Бегите!

– Скорей! Скорей! Ужас! Ужас!

– Постойте! – пролаяла Гизмо. – Мы вас не обидим!

Но птицы не слушали. В мгновение ока они все втиснулись в свой маленький домик.

– Да оставьте их в покое, – прозвучал голос из темноты. – Сюда наведались как-то две большие кошки и съели нескольких цыплят и одного козла. С тех пор куры с ума посходили от страха.

Рядом с курятником стоял старый деревянный забор. Макс заглянул в щель между планками: почти пустой загон. На одной стороне – длинное низкое корыто с водой, чуть поодаль – ещё одно, с крохами еды на дне. На другой стороне – небольшой деревянный домик, вроде конуры, только без передней стенки. На полу куча сена.

На сене под крышей маленького дома развалилась толстая розовая свинья.

– Это ты нас звала? – спросил Макс.

Свинья фыркнула:

– Да уж. Кричу, кричу, а вы будто оглохли. Никак вас не дозваться.

Крепыш ткнул Макса носом в бок:

– Извини, что вмешиваюсь, приятель, но не послышалось ли мне? Эта свинья сказала, что сюда приходили большие кошки и съели маленьких зверей?

Свинья весело хрюкнула:

– Ох, ты бы видел! Леди львица как выпрыгнет из темноты! И тут же перья во все стороны, куры в крик, перепугались до смерти. Ха! – Она снова хрюкнула. – Ну что тут скажешь? Лучше они, чем я. У меня уж достало ума не высовываться.

– Бедные цыплята, – пискнула Гизмо.

– Это мы бедные! – воскликнул Крепыш. – Давайте-ка поскорее в лабораторию, а?

Встав на ноги, свинья неспешно подошла к забору:

– Поэтому я и звала вас. Невыносимо было слышать, какой шум поднял тут Гора: «Я один! Совсем один! Ой-ой-ой!»

– Но это же грустно! – тявкнула Гизмо.

– Грустно слушать слоновьи причитания изо дня в день.

– Лучше уж мы пойдём. – И Макс повернулся, собравшись уходить. – Не думаю, что мы можем быть тебе полезны.

– Нет, это я могу быть вам полезна. Если вы собираетесь пойти в лабораторию, вам понадобится больше информации. И проводник, чтобы попасть внутрь и не заблудиться в тамошних коридорах. – Свинья указала на себя своим копытцем. – И вот она я.

– Ты? – спросил Босс.

– Ты? – повторил Крепыш. – Погляди на себя! Ты же свинья!

– Не груби, Крепыш! – одёрнула такса Гизмо.

– Да, я свинья. Разве это плохо?

Босс вскинул передние лапы на край оградки:

– Я тебя что-то тут не помню. Откуда свинье знать о лаборатории?

– Я не просто свинья. Я Гертруда. – Свинья вздохнула и пригнула шею. – И вот, смотрите.

Макс поверх Крепыша посмотрел на спину свиньи. Сперва он ничего не заметил – розовая кожа была заляпана бурыми пятнами грязи. Но потом он увидел.

Три кольца – татуировка на шее.

– Ты была одной из подопытных, – сказал Макс.

– Твои способности к дедукции восхищают, – протянула Гертруда. – Да, я тоже была среди животных, взятых в лабораторию. Что бы там ни говорил Гора, он не единственный умный зверь в зоопарке. Он всего лишь самый большой, самый громкий и больше всех ноет. Могу побиться об заклад, я умнее этого громилы, который вечно слоняется без дела с унылым видом и устраивает спектакли. Лучше бы просто молчал и не привлекал внимания.

– Ты не пахнешь умом, – заявил Крепыш, шумно принюхиваясь. – Только грязью.

Гизмо склонила голову набок:

– Почему Гора жалуется, что одинок, если совсем рядом один из его друзей?

– Друзей? – ухмыльнулась Гертруда. – О, поверь мне, собака, я пыталась наладить отношения с этим созданием. Разве мы с ним не похожи? Разве мы не переродились бок о бок и не приобрели продвинутых интеллектуальных способностей? Верно то, что он сказал вам: никто здесь – особенно простые собаки – в жизни не поймёт, что значит обладать таким острым восприятием, как у нас!

– Может, после Праксиса вы просто научились говорить много красивых слов? – спросил Крепыш, но Гизмо шикнула на него.

– Я пыталась договориться с ним, убедить, чтобы он вернулся вместе со мной в лабораторию, но он всегда отказывался. Ни шагу назад, к прошлому, – и хоть ты тресни. Наконец он объявил, что больше не хочет со мной знаться, и с тех пор не перемолвился со мной ни словечком. Отказался разговаривать – и с кем? С самой умной свиньёй, когда-либо ходившей по земле! – Она фыркнула. – Поискать ещё такое высокомерное толстокожее существо!

– Если это так важно, почему ты не пошла туда сама? – поинтересовался Крепыш.

– Глупая, глупая собака, – насмешливо хрюкнула свинья. – Вы и ваши сородичи можете бегать по улицам, потому что у вас острые зубы и когти и вы можете защитить себя. Если вас увидит хищник, он ещё подумает, стоит ли с вами связываться. Но если хищник повстречает меня, то, считайте, он повстречал обед. – Гертруда покачала головой. – Теперь на улицах бродит столько голодных зверей… Нет, я никуда не пойду без сопровождения.

Макс не знал, что и думать по поводу этой свиньи. Не очень-то она приветливая. Зато надменная и собак как будто ни в грош не ставит. Лабрадору уже начало надоедать, что с ним обращаются как с недоумком. И всё же свинья знала о Праксисе, символе и лаборатории…

– Что, если мы проводим тебя? – спросил он. – Нас четверо, так что никто тебя не тронет.

Гертруда засопела, потом отвернулась, предоставив Максу лицезреть свой зад.

– Нет, пожалуй, нет, – сказала она и потащилась к своему маленькому домику. – Я раздумывала, не поделиться ли с вами своим знанием, но теперь могу сказать, что вы не достойны… даров Праксиса. Привести туда простых барбосов вроде вас – это был бы полный абсурд. – Свинья забралась на кучу сена, покружилась на месте, после чего плюхнулась на толстый живот. – Короче говоря, вы все слишком тупы.

Гизмо зарычала.

– Добавьте свиней к списку обитателей зоопарка, которые мне не нравятся, – прошептала она. – Почему тут так много зверей, не умеющих общаться?

– Может, из-за сидения в клетках они становятся раздражительными? – проворчал Босс, обнажив зубы. – Но мне кажется, с этой свиньей беда в другом. Просто у неё дурные манеры, вот и всё. Вероятно, эта Гертруда годится только на хороший обед из свинины.

– Согласен, – тихо проговорил Макс, – но нам нужна её помощь. Должен быть способ убедить её, что мы не… не тупые.

– Конечно мы не тупые, Макс! – воскликнул Крепыш. – У неё просто сложилось неверное впечатление, только и всего. Сейчас я это дело исправлю.

Таксик прополз под оградкой, прижавшись животом к земле, и вразвалочку протопал в середину загона. Откашлялся.

Гертруда и ухом не повела.

– Кхе-кхе! – снова попытался Крепыш.

Свинья вздохнула и свысока глянула на него:

– Вы ещё здесь? Разве я не ясно выразилась? Вы, все четверо, свободны.

– Не думаю, что ты оценила нас по справедливости, кубышечка, – сказал Крепыш. Мы гораздо сообразительнее, чем ты думаешь. Посмотри-ка. Кувырок! – пролаял он, тряхнул головой, картинно перевернулся, вскочил на лапы и тут же протявкал: – Служи! – Таксик встал на задние лапы и вытянул передние. Потом, не опускаясь на все четыре лапы, взвился в воздух, перевернулся и издал боевой клич: – И-и-йа-а-а!

– Браво! – подбодрила его Гизмо. Она стояла, опершись передними лапами на нижнюю перекладину оградки, и ей всё было прекрасно видно.

– Благодарю вас, благодарю. – Крепыш поклонился Гертруде и собакам. – Какие-нибудь пожелания публики?

– Умри! – пролаял Босс.

– Это мой конёк! – Крепыш закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Потом, после паузы, широко раскрыл глаза, ахнул, тявкнул, будто его ранили. Отшатнувшись назад, пёсик запрокинул голову, помотал ею и издал протяжный низкий вой.

Наконец он завалился на бок и лежал с закрытыми глазами, вывалив наружу язык.

Макс, Гизмо и Босс одобрительно залаяли.

– Это… – лениво протянула Гертруда. Крепыш приоткрыл один глаз. – Было пустой тратой времени, – закончила фразу свинья. – Все собаки обучены разным трюкам. А как насчёт номера под названием «Оставьте меня в покое»? – Свинья шумно втянула носом воздух и опустила массивную голову на сено. – Мне нужно до конца продумать план присоединения к своему загону грязевой ванны. Если я сломаю забор и захвачу козлиный загон… но тогда козлов нужно переселить к овцам.

Повесив хвост, Крепыш снова пролез под оградкой.

– Прости, приятель, – бросил он Максу, – я правда думал, что это сработает.

Сердито глянув на Гертруду, Макс пролаял:

– Знаешь что? Хорошо. Мы пойдём сами. Можем ориентироваться на знак, который видели в городе. Свинья будет только замедлять нас. А нам это ни к чему.

Тут глаза Гертруды расширились. Она с трудом поднялась на ноги, подошла к забору и завизжала:

– Нет! Вы не достойны! И вы туда не пойдёте!

– И кто нам помешает? – прорычал Босс. – Ты, что ли?

Гертруда моргнула глазками-бусинками:

– Я хочу сказать, что вы не можете идти туда без сопровождения.

– Почему это? – усмехнулся Макс. – Пошли, Босс. Пустая трата времени.

– Потому что слон говорил правду! Это опасно! Раз вы такие простаки и не желаете внимать предостережениям, вам понадобится кто-то знающий. Вы нуждаетесь в moi[2]. – Свинья скривилась: вероятно, подумал Макс, это у неё выражение дружелюбия. – Я внезапно ощутила желание проявить щедрость, а потому 2  Во мне (фр.).

возьму под опеку вашу компанию и прослежу, чтобы ничего ужасного не произошло.

– Минуту назад ты говорила, что не станешь нам помогать, – напомнил Макс. – Почему же ты передумала?

– Спорим, это из-за того, как я притворился мёртвым, – похвастался Крепыш. – Это всех сражает наповал.

– Я считаю, ты здорово сыграл, – похвалила друга Гизмо.

– Скажем так, ваша отчаянная попытка произвести на меня впечатление вызвала у меня чувство жалости к вам. – Свинья задрала вверх морду. – Тем не менее если я сделаю вам это огромное, непомерное, гигантское одолжение, то потребую услуги взамен.

Босс вздохнул:

– Услуги, да? Мы тебе нужнее, чем ты нам, свинюшка.

Шумно дыша, Гертруда злобно смотрела на старого пса.

– Ах, значит, вы разберётесь, как ориентироваться в том месте и как открывать двери, да?

Босс ответил мрачным взглядом.

– Вот-вот, – хмыкнула Гертруда. – Так как же? Услуга за услугу?

– О, всё, что угодно, – сказал Крепыш. – Мы, конечно, окажем тебе услугу.

– Нет, слово малышни ничего не стоит, – фыркнула свинья. – Мне нужно его слово. – Она указала копытцем на Макса. – Вожак даёт мне обещание, и вы получаете то, что хотите.

Макс склонил голову:

– Ладно, Гертруда. Я даю тебе слово. Ты оказываешь нам услугу, а когда тебе потребуется помощь, мы тебе поможем.

Гертруда захохотала:

– Великолепно! Тогда не будем терять время. Если мы хотим обогнать помешанного слона, надо отправляться немедленно.

– Но как мы доберёмся до места раньше его? – спросила Гизмо.

Крепыш махнул острым хвостом и сказал:

– Легко! Думаю, настало время и вам освоить монорельс!

Глава 14

Возвращение в город

Гертруда вальяжно подошла к воротцам в передней части загона, отперла их при помощи рыла. Створка, скрипнув на старых петлях, отворилась, и свинья присоединилась к компании из четырёх собак, стоявших за оградой контактного зоопарка.

– Хорошо, собаки, – сказала она и затрусила в сторону парка развлечений. – Ведите меня на монорельс. Пусть золотистый лабрадор и старая овчарка идут по бокам от меня – самые обширные части моего тела наиболее лёгкая мишень, маленькая пушистая псинка пусть идёт впереди, а тот, что ковыляет, как утка, и исполняет трюки, пусть прикрывает сзади.

Крепыш скривился:

– Ух, не обижайся, кубышечка, но мне не хотелось бы всю дорогу любоваться твоим задом.

Свинья шумно засопела, проходя мимо собак на асфальтовую дорожку.

– Ладно, тогда обе маленькие собаки могут идти спереди. Напади на меня кто-нибудь, от вас всё равно толку мало.

Макс и Босс встали с обеих сторон от Гертруды и подстроились под её целеустремлённый шаг. Крепыш и Гизмо галопом пробежали вперёд. Для крупной свиньи Гертруда двигалась достаточно быстро, если хотела.

– Знаешь, у нас есть имена, – сообщила терьерша, оглядываясь назад. – Я Гизмо, это Крепыш…

– Старика зовут Босс, а вожака Макс… да, да, я знаю. Слышала, как вы говорили между собой. – Они прошли под тенью гигантского зонта и качелей. – Давайте только потише, пока не выйдем из зоопарка. Хищники не спят по ночам.

– Хорошая идея, – согласился Макс, радуясь, что хоть какое-то время ему не придётся слушать болтовню свиньи.

Все замолчали.

– О, ничего себе. – Гизмо встала как вкопанная. – Гора, похоже, очень сильный.

Они добрались до гравийной дорожки перед входом в зоопарк без особых происшествий, а дальше… Камни с дорожки были разбросаны по траве, в стене, отделявшей зоопарк от парковки, зияла большая трещина.

– Ух-ух! Кто там?

Макс узнал голос филина Оливера. Хотя на прежнем бревне филина как будто не было.

– Это мы, Оливер! – сказала Гизмо. Оставив Гертруду, она потрусила вперёд и встала передними лапами на гладкое бревно. – Ты не видел, тут, случайно, не пробегал очень сердитый слон?

Распахнулись два жёлтых глаза, в них отразился свет фонарей. Коричневая фигура наверху бревна зашевелилась. Оливер хлопнул крыльями, обнаруживая себя.

– Ох, славно, Босс и его друзья вернулись, – проухал филин, чистя клювом перья. – Да, Гора протопал тут. Я думал, он тут всё разнесёт, но он пронёсся через выход. Вообще-то, он уже давно ушёл. Для такого здоровяка он иногда проявляет чудеса скорости.

Гертруда фыркнула:

– Что за ребячество! Так вести себя не подобает.

– Ух-уххх! – Оливер стремительно распахнул коричневые крылья, снялся с бревна и, сделав круг над головой у собак, уселся на край стены. – А свинья с вами зачем?

– Тебя это, вообще-то, не касается, Оливер, – проворчал Босс, – но мы ведём её туда, где она жила раньше. Там у моих друзей дела, а она поможет кое в чём разобраться.

Оливер моргнул большими глазами.

– Этой свинье нельзя доверять! – заявил он. – Здесь все это знают. Она подлая. И зазнаётся, потому что понимает человечий язык.

Гертруда, сопя, протиснулась мимо Босса и Макса и побежала к полуразрушенному выходу из зоопарка.

– Не обращайте на него внимания, – хрюкнула она. – Он просто злится, потому что я научила грызунов на ферме, как прятаться при появлении хищных птиц.

– Это мило с твоей стороны, кубышечка, – заметил Крепыш. – И на тебя не похоже.

Гертруда обернулась:

– Я хотела, чтобы крысы перестали рыть ходы в моём загоне, и они согласились в обмен на мои знания. Но, полагаю, помочь им – это было мило, да. А теперь не могли бы вы четверо поторопиться и снова занять свои оборонительные позиции?

Когда Макс, Босс, Крепыш и Гизмо бросились вперёд, чтобы взять в полукольцо Гертруду, Оливер заухал на них сверху и снова распахнул широкие крылья. Поймав ветер, филин скакнул вперёд и стал парить в воздухе.

– Я вас предупреждал! – прокричал он и растворился в ночном небе.

Собаки и Гертруда по возможности тихо пробежали по кафельному полу здания, которое вело наружу. Несколько стеклянных витрин, где висели плакаты с животными, теперь валялись, разбитые, на полу, стойки были опрокинуты, а буклеты и журналы разлетелись во все стороны.

Только сейчас Макс заметил, что в том месте, где раньше находились три входа, теперь красовалась одна большая дыра. Гора, видимо, с разбегу влетел в центральные ворота и снёс их, засыпав всё вокруг острыми осколками штукатурки. Зелёные створки металлических ворот лежали, выломанные и покорёженные, под фонарями на парковочной площадке.

– Нам и правда нужно поскорее в лабораторию. – Макс бросился вперёд и перескочил через обломки ворот. – Если Гора сотворил здесь такое, то и там может устроить похожее!

– Эй! – жалобно окликнула пса Гертруда. – Не убегай вперёд! Я же просила прикрывать меня с боков, помнишь? – Она недовольно покачала головой. – Тупые собаки.

Босс оскалил зубы:

– А может, ты прибавишь шагу, если так беспокоишься за свою шкуру, свинюшка?

Свинья проворчала:

– Я быстрее бежать не могу. Не подгоняй меня.

Короткая пробежка через тёмную парковку к бетонной лестнице среди деревьев – и пять животные стали подниматься наверх. Когда они добрались до платформы, Гертруда запыхалась:

– Воистину варварская пытка – заставлять людей взбираться на эти маленькие горы, чтобы ехать куда-нибудь!

Платформа была почти такая же, какую они обследовали в городе: пластиковые скамейки, рядами расставленные внутри стеклянных загородок под стеклянными навесами, и пупырчатая пластиковая полоса вдоль края. Гертруда плюхнулась рядом с одной из лавок. Макс, Крепыш и Гизмо подошли к краю платформы. Босс остался рядом со свиньёй присматривать за ней.

– Отсюда он кажется больше, чем изнутри, – заметила Гизмо, глядя вниз, на зоопарк.

Макс различал только тёмные силуэты зданий и блеск лунного света на поверхности прудов и бассейнов. Даже с платформы он слышал ночные голоса рыскающих по парку хищников, визг обезьян и уханье сородичей Оливера. Мускус и прочие запахи доносились снизу, наполняя ноздри Макса и обостряя все чувства.

Крепыш вразвалочку поплёлся обратно к Гертруде и Боссу:

– Немного побыть в зоопарке было любопытно, но, должен сказать, я устал от диких животных. Не стану скучать по этому месту.

– Может, зайдём сюда как-нибудь днём, когда не так опасно? – спросила Гизмо Макса.

– Посмотрим, – ответил лабрадор. – Но сперва найдём своих людей. Это самое важное.

Гертруда хрюкнула:

– И не забудьте о своём обещании. Это тоже важно.

– Не беспокойся, – ответил Макс. – Мы не забудем.

Прошло всего несколько мгновений, и пол задрожал, а порыв ветра растрепал собачью шерсть. Ослепительно сверкнули ярко-белые фары. Макс попятился от пупырчатого жёлтого края, тело его содрогнулось от инстинктивного страха, хотя он и знал, чтó приближается к платформе. Крепыш и Гизмо тряслись у него под боком.

Потом, свистя тормозами, перед ними остановился серебристый поезд. Все двери открылись, и над каждой начали мигать значки из огоньков.

– Все в вагон! – протявкал Крепыш и метнулся в ближайшую дверь, Гизмо побежала следом за ним. Гертруда со стоном поднялась на ноги. Макс и Босс встали по бокам от неё. Свинья, высоко держа голову, прошествовала к вагону.

Она совершила изящный прыжок и приземлилась в тамбуре как раз в тот момент, когда из невидимых во тьме громкоговорителей зазвучал человеческий голос.

Крепыш сунул нос к Гертруде и спросил:

– Значит, ты понимаешь человечью речь? Тогда скажи, что говорит эта женщина?

Гертруда приподняла уши, прислушалась к голосу и задумчиво пожевала губами:

– Да ничего интересного. Она говорит, что монорельс сейчас отправится и если вы не хотите, чтобы вас переехало, то нужно или войти в двери, или отойти от края. – Она махнула копытцем. – Или что-то в этом роде.

Громкоговоритель щёлкнул, и голос умолк. Двери поезда пшикнули и сошлись, вагон мягко дёрнулся, и они поехали.

Пять животных прошли по центральному проходу монорельсового поезда к передней части вагона. Крепыш был прав, внутри действительно оказалось очень мило. Макс запрыгнул на два передних сиденья, они были плюшевые, бархатистые, и пёс вдруг понял, как ему хочется спать. Они целый день шли и убегали от врагов, и теперь, когда настала ночь, усталость взяла своё. Лампы на потолке светили приглушённо и мягко.

Но нет, нельзя терять бдительность. Им нужно выбраться из лабиринта городских высоток и вернуться к кирпичному торговому центру. Позади него, на холме, сиял яркий неоновый знак – три соединённых кольца. Крепыш спасён, и теперь Макс мог сосредоточиться на своей главной цели: следовать за символом, чтобы найти людей и вновь обрести семью. Юные вожаки его стаи, Чарли и Эмма, где-то ждут его.

Макс поморгал усталыми глазами, раскрыл их пошире и выглянул в окно. Пёс знал, что поезд движется: чувствовал, как он ходит ходуном, вибрирует под лапами и эти колебания передаются костям. Но при этом у него возникало странное ощущение, будто он вовсе никуда не перемещается, а пейзаж за окном летит мимо. Это не было похоже ни на бег, ни на езду в машине с открытыми окнами.

Монорельсовый поезд со стуком проносился высоко над большими кирпичными домами и деревьями тёмного пустынного города. В отдалении сверкали огни центра, они быстро приближались. Макс решил изучить вагон и, повернувшись, обнаружил, что рядом на сиденьях расположилась Гертруда. Свинья восхищённо таращилась в окно, прижав пятачок к стеклу.

– Для тебя это тоже ново? – спросил её Макс.

Свинья поморгала и подняла рыльце в воздух:

– Да. Город с высоты… это интересно.

– Вот-вот, кубышечка, – пролаял Крепыш с другой стороны прохода. – Ты нам до сих пор не рассказала, почему так рвёшься в лабораторию.

– У меня на то свои причины, – уклончиво ответила Гертруда, не отрывая взгляда от мелькавшего за окном мира.

– И какие же? – спросила Гизмо, сидевшая рядом с Крепышом.

Свинья вздохнула:

– Полагаю, это не повредит, если я скажу. У меня там осталась недоделанная работа.

– Работа? – удивился такс. – Какая работа у свиньи?

Гертруда неловко повернулась на сиденье, чтобы оказаться мордой к двум маленьким собачкам.

– Ишь какой дотошный, – фыркнула она. – Ну ладно. Помните, я говорила, что я самое умное из всех животных в зоопарке, включая Гору? И это не преувеличение. Я не просто умна – я умна, как человек. Я понимала, о чём говорили учёные в лаборатории, понимала слова, которые они записывали. Теперь они ушли и не могут вернуться, так что единственная, кто знает, как создать лекарство от вируса-мутанта, – это я.

Макс, Крепыш, Гизмо и Босс как по команде разинули пасти и уставились на свинью. Похоже, Гертруда намекает, что она не просто домашняя скотина, но… как бы это выразиться… учёный. Но разве так бывает?

– То есть ты знаешь, как спасти нас всех? – спросил Босс. – И ты утверждаешь, что со своими копытцами сумеешь воспользоваться человечьим оборудованием?

– Да, утверждаю, – резко выпалила Гертруда. – Процесс Праксиса зашёл недостаточно далеко, вот почему вирус в его текущей форме опасен. – Она снова прижала пятачок к стеклу. – Но если я смогу завершить работу, которую начали мои люди, то обезврежу вирус. Когда это свершится, я изготовлю сыворотку, на основе новой, безопасной, разновидности вируса, которая позволит людям и животным снова сосуществовать. – Гертруда отвернулась и гордо вскинула пятачок. – Я могу это сделать! И сделаю! – Повернувшись к собакам, она добавила: – Все это означает, и, подозреваю, вас это смутит, что какое-нибудь храброе животное должно отправиться в лабораторию, добраться до испытательной камеры и пройти вторую стадию. Это животное станет невосприимчивым к плохой разновидности вируса. И от этого храброго животного будет получено лекарство, которое излечит всех остальных – и спасёт мир!

Макс не совсем понимал слова, которые произносила свинья, но суть была предельно ясна: из-за Праксиса людям стало нельзя прикасаться к животным. А если у тебя иммунитет – невосприимчивость к вирусу, – значит ты становишься безопасным для людей. Остальных слов Гертруды Макс не понял, но это не имело значения. У свиньи было представление о том, как исправить положение вещей, чтобы Макс, Крепыш и Гизмо нашли своих людей и снова стали с ними одной семьёй. И при этом никто не пострадает.

Разумеется, всё это исполнится только в том случае, если план Гертруды сработает.

– И кто же станет этим испытуемым? – выкатив глаза, спросил Крепыш. – Мы?

Гертруда фыркнула.

– Ох, не говори ерунды, – бросила она через пухлое плечо. – Разумеется, этим благородным испытуемым стану я.

– Ффу-у-у, – облегчённо выдохнул Крепыш и улёгся на живот. – Мне, вообще-то, не особо хочется, чтобы меня снова тыкали иголками.

Макс почувствовал вибрацию под лапами – поезд замедлял ход. Из окна было видно, что теперь их окружают высотки в центре города. Поезд, извиваясь, прополз между стеклянными строениями и покатился к остановке рядом с кирпичными магазинами. Свет бил изо всех окон, отчего по улицам и переулкам тянулись длинные тени. Однако, несмотря на царившую внизу тьму, Макс кое-что разглядел: одно или несколько животных, которые бегом огибали угол здания. То ли другие брошенные собаки, то ли сбежавшие из зоопарка звери, которые, вроде Барбс, исследуют город.

– Приехали, – пролаял Босс, обрывая мысли Макса. Собаки и Гертруда соскочили со своих сидений и подошли к входным дверям. Поезд остановился, и двери широко раскрылись.

Собаки ступили в ночную прохладу.

– Мы вернулись туда, откуда начали, – озираясь, заметила Гизмо.

– Это означает, что мы точно знаем, куда хотим попасть, – отозвался Макс. За стеклянной стеной платформы, напротив монорельса, светилась голубым большая вывеска с тремя кольцами, прикреплённая к квадратному белому зданию на вершине холма.

Компания спустилась по лестнице – не очень быстро, так, чтобы Гертруда не отстала. Очень скоро все пятеро оказались на почти пустой парковке за магазинами. Все пятеро двинулись вдоль знакомого проулка, по которому собаки удирали от плохих людей, к улице, по которой они шли от причалов. Макс осторожно провёл спутников сбоку от грузовика, припаркованного перед входом в проулок, – асфальт был усыпан осколками стекла: плохие люди, швыряясь в собак камнями, разбили окна в машине.

На другой стороне улицы, где оставили свои машины плохие люди, светил тусклым светом фонарь. Магазин, который грабили плохие люди, стоял с тёмными выбитыми витринами, но самих грабителей нигде вокруг не было видно. Макс сосредоточился на дорожном указателе у края парковки – стрелке, поверх которой были набрызганы баллончиком с краской три кольца.

Гертруда покачала головой, глядя на символ:

– Краска пахнет как свежая. Неужели люди всё ещё делают это? До чего глупо.

– Что? – спросил Макс. – Зачем они рисовали этот символ?

– Ох, люди и есть люди, что с них возьмёшь, – вздохнула свинья. – Я помню, как смотрела на это по телевизору. Какие-то люди в форме начали рисовать краской из баллончиков символ Праксиса на зданиях с заражёнными животными, предупреждая других людей, чтобы те держались подальше от таких мест. Они превратили логотип Праксиса в знак опасности! Но это не так! Целью Праксиса было совершенствование животных!

Крепыш раздражённо тявкнул:

– И ты одно из этих улучшенных животных?

Но Гертруда не слушала его. Она махнула копытцем на символ с потёками краски:

– Нашлись люди, которые использовали разные версии логотипа на особый манер. Они рисовали символ, чтобы другие люди покинули места, которые на самом деле абсолютно безопасны. Полагаю, плохие люди, которых вы упоминали, этим и занимались – рисовали знаки опасности, чтобы прогнать других охотников за чужим добром.

– Но тут нет других людей, – возразил Крепыш.

– Значит, у страха глаза велики, верно? – Гертруда хмыкнула. – Не важно. Обогнув эту ограду, мы окажемся на улице, ведущей прямиком на холм, где стоит лаборатория Праксиса.

Собаки и Гертруда прошли мимо дорожного указателя на ровную бетонную площадку заправочной станции рядом с ограбленным зданием. Как и говорила Гертруда, в конце улицы, что вела от заправки к холму, высилась мрачная громада лаборатории. Издалека были видны два высоченных белых здания, довольно бесформенных, а перед ними – стоянка, окружённая изгородью из колючей проволоки. Над входом висела огромная вывеска с символом из трёх колец и какими-то человеческими словами. Она по-прежнему светила голубым светом – как маяк.

Стоило животным ступить на заправку, как ноздри Макса тут же забило удушливым запахом бензина. Вонь была такая сильная, что глаза заслезились.

Под ребристым металлическим навесом тут в два ряда стояли топливные колонки. Они гудели и мигали бледно-жёлтыми огоньками. Чуть дальше от дороги располагался небольшой тёмный магазин самообслуживания. Между его кирпичной стеной и щелястым ограждением заправки шёл узкий проход.

– Похоже, мы обогнали взбесившегося слона и раньше его оказались на месте, – ликовала Гертруда, пока Макс вёл всю компанию мимо вонючих колонок на светлое место под навесом. – Мы наверняка услышали бы его крики, если бы он был близко. Разумеется, при моём-то участии иначе и быть не могло.

Макс покосился на свинью и уже хотел напомнить ей, что это Крепышу в голову пришла идея ехать на монорельсе. Но тут его слуха достиг рокот мотора.

Макс остановился и оглянулся в тот самый момент, когда яркие лучи фар захватили в свои круги четырёх собак и свинью.

Это были плохие люди.

Глава 15

Опасные планы

Макс замер. Мгновение он не видел ничего, кроме слепящей белизны, и в его объятом паникой мозгу не было ни одной мысли.

Потом лучи сместились вбок – две машины свернули к заправке, и Макс тихонько провыл первое, что пришло в голову:

– Прячьтесь!

Ни другие собаки, ни Гертруда не стали возражать. Пригнув головы, они как можно быстрее и тише побежали в тёмный проулок за оградой заправки. Тяжело дыша, они приткнулись к кирпичной стене и затаились между обнаруженными там двумя мусорными баками. И, отдышавшись, рискнули чуточку высунуться, чтобы проверить, не засекли ли их.

Чёрные внедорожники затормозили у бензоколонок, через мгновение моторы обоих рыкнули и заглохли. Со скрипом распахнулись и захлопнулись дверцы – плохие люди выскочили из машин.

Макс наблюдал, как женщина и худой мужчина обошли машину и подняли заднюю дверцу. Пёс напрягся, с тревогой ожидая, чтó вытащат из багажного отделения люди – вдруг это будет что-нибудь тяжёлое и опасное, чем можно швырнуть в собак?

Но когда эти двое вылезли из багажника, в руках у них оказались всего лишь квадратные красно-чёрные баки. Те самые, которые люди загрузили в машины на причале. Люди переговаривались тихо и спокойно, двигались от багажника к колонкам быстро, но не в дикой спешке. Не переставая разговаривать, мужчина и женщина доставали из машины всё больше и больше баков и выставляли в ряд около каждой из шести колонок.

Макс издал долгий прерывистый вздох.

– Всё в порядке, – шепнул он остальным. – Они нас не видят.

– Тогда что происходит? – спросила Гертруда и протиснулась вперёд, вытолкнув Босса на открытое место. Пёс шарахнулся обратно в тень. – Дайте мне посмотреть.

Крепыш шикнул на неё:

– Сиди тихо, кубышечка! Они нас случайно не заметили, не хотелось бы привлечь их внимание.

Гертруда горделиво подняла пятачок:

– Я знаю, как прятаться от хищников, спасибо. Просто я хочу послушать, о чём они говорят, а вы, дворняги, стоите у меня на пути.

– О, верно! – прошептала Гизмо. – Ты ведь можешь их понять! Мы следили за этими людьми; ты, наверное, сможешь сказать нам, куда они едут.

– Чтобы мы отправились в другую сторону, – проворчал Крепыш.

Навострив уши в сторону бензоколонок, свинья пробормотала:

– Хмм, да-да, полагаю, что так.

Рядом с машинами раздался пустой тяжёлый звук, и Макс снова весь превратился во внимание. Двое крепких мужчин – один лысый, другой в кепке – выбрасывали из багажника другой машины чёрно-красные баки побольше прежних. Они кидали канистры как попало, не заботясь о том, что те могут покорёжиться о бетон.

Максу доводилось сидеть в машине, пока родители вожаков его стаи заправляли бак, так что пёс знал: бензин – это вроде еды для машин, он не даёт им остановиться. Тут псу стало понятно, почему наконечники двух шлангов от колонок присоединены к бокам машин.

Хотя странно: люди наполняли также и красно-чёрные баки, по два у каждой колонки. Может, им нужен бензин в дорогу? Но похожих заправок кругом полным-полно, зачем им так усиленно запасаться?

Плохие люди занимались привычным делом – набирали цифры на экранах колонок, отсоединяли шланги от канистр, когда те наполнялись, и тихо переговаривались, иногда смеялись, но в основном оставались серьёзными. Гертруда слушала и тихонько кивала.

– Ну? Что они там говорят? – ворчливо спросил Босс.

Гертруда фыркнула:

– Я слушаю. Не сбивай меня. Они всё время твердят про какой-то огонь. Хотят сжечь что-то и извести паразитов раз и навсегда.

– Каких паразитов? Блох, что ли? – не понял Крепыш.

– Да, так обычно называют вредных насекомых, – рассеянно кивнула Гертруда. – Здоровяк с лысой головой беспокоится, что пожар будет опасным. – Она замолчала, а люди возобновили беседу.

Женщина подняла какую-то маленькую штуку, быстро провела по её верху большим пальцем. Блеснул крошечный огонёк.

Один из крупных мужчин закричал, а потом стукнул женщину по руке. Огонёк погас, маленькая штучка упала на землю. Женщина усмехнулась, а худой мужчина засмеялся.

– Лысый разозлился, выбил у неё из руки зажигалку и спросил, не хочет ли она спалить их всех, – прошептала Гертруда. – Сомневаюсь, что вам это известно, но прозрачная, дурно пахнущая жидкость, которую они наливают в бочонки, называется бензин. Она очень легко загорается. Это значит, стоит коснуться её спичкой или огоньком зажигалки, и вспыхнет целый огненный шар.

– Неудивительно, что тот лысый рассердился! – сказала Гизмо.

Свинья с кряхтением улеглась на брюхо прямо в дорожную пыль, потом склонила голову, чтобы лучше слышать людей.

– Они в основном говорят о деньгах, – сообщила она, потом засмеялась. – Деньги! Люди одержимы деньгами, а, насколько я могу судить, это всего лишь нарезанная бумага или маленькие металлические диски. Я пробовала съесть одну бумажку – совершенно невкусно! – Она покачала головой. – В любом случае эти люди говорят о чём-то потайном, где, как они думают, полно денег.

– О потайном убежище? – уточнил Макс.

– Вероятно, – ответила Гертруда. Она приподняла копытце, чтобы предупредить дальнейшие вопросы. – Погодите, они снова заговорили. Собираются обшарить банки в городе, до того как… до того как отправятся к причалам.

– Что такое банки? – поинтересовалась Гизмо. – Как консервные?

– Нет, – ответила Гертруда, продолжая прислушиваться. – Это здания, где люди хранят деньги. Эти ребята хотят украсть все деньги, которые там остались.

Макс посмотрел на людей. Топливные шланги теперь лежали разбросанными кое-как на земле, из насадок текла жидкость. Лица у людей раскраснелись, мускулы надулись – они носили к машинам канистры, держа по одной в каждой руке. В бачках плескалась жидкость, из некоторых, закрытых неплотно, капало.

В багажнике одной из машин стояли друг на друге два деревянных ящика. Сбоку у них были написаны красными буквами какие-то человеческие слова.

– Что написано на этих деревянных коробках? – спросил Босс.

Гертруда прищурилась:

– Там написано: «Осторожно. Динамит». – Глаза свиньи расширились. – Ого, да они и правда решили взорвать этот корабль.

– Корабль? – Макс резко повернул голову, чтобы поймать взгляд Гертруды. Может, он неверно понял её слова? – Какой корабль?

Гертруда небрежно махнула копытцем:

– Я не знаю – какой-то корабль! Это такие большие плавучие штуки! Тут их уйма! – Она хрюкнула. – Я знаю только то, что они всё время говорят про какой-то корабль с тайником, который им нужен, но на корабле засели собаки. Поэтому они хотят поджечь его, чтобы всё сгорело, кроме сейфа. Очевидно, он несгораемый.

– Корабль, полный собак? – протявкала Гизмо и от волнения пробежала по кругу между грязной кирпичной стеной магазина и щелястой оградой. – Это же «Цветок Юга»! Они хотят спалить дом наших друзей!

– Тихо! – прошипел Крепыш и легонько шлёпнул терьершу лапой. – Они услышат!

Четыре собаки и Гертруда разом задержали дыхание и оглянулись на плохих людей. Трое мужчин с трудом грузили большие канистры в машину, а женщина отошла в сторону. Она осторожно отступала от машин и навеса над колонками, двигаясь к затенённому месту рядом с загородкой, которая шла вдоль магазина самообслуживания.

Прямо туда, где прятались собаки и свинья.

И лицо у женщины при этом было какое-то странное.

Макс напрягся, готовый броситься на выручку друзьям при первой необходимости. Но сперва он хотел удостовериться, что Гертруда действительно услышала то, что передала им.

Женщина закричала, голос прозвучал из темноты нежно и маняще. Макс узнал слово: «Собачка».

– Она сказала: «Эй, собачка, ты там?» – прошептала Гертруда. – А потом позвала: «Иди сюда, собачка. Шейла тебя не обидит». – Свинья скривилась и прибавила: – «Может быть».

Женщина сделала ещё шаг, потом ещё. Теперь она была шагах в семи и полуприсела. Рука согнута в локте, ладонь на талии. Макс смутно различал у неё на поясе какое-то оружие.

Охотничий нож.

Крепыш вильнул поджатым хвостом:

– Может, она ничего?

– Я так не думаю, Крепыш, – прошептал Макс.

Женщина нащупала пальцами рукоять ножа, озираясь и вглядываясь во тьму. Она моргала, и Макс подумал, что, наверное, она силится отогнать дурной сон. В отличие от животных людям требуется больше времени, чтобы привыкнуть к темноте после яркого света и обрести способность видеть.

Но вскоре женщина сумела различить тени собак. У Макса возникло тяжёлое чувство, что если она их поймает, то ничего хорошего их не ждёт.

Женщина снова прошептала:

– Ну-ка, ну-ка, собачка. – И Макс сделал маленький шаг назад. Если она нападёт, может, ему удастся прыгнуть и отвлечь её, пока друзья убегают в безопасное место… Может, и ему повезёт убраться отсюда, прежде чем приятели придут ей на подмогу или, что хуже, если она вытащит нож…

Женщина обхватила рукоять ножа и сделала ещё шаг вперёд, по-прежнему на полусогнутых.

Раздался мужской голос, и женщина остановилась. Люди сердито перекрикивались, потом женщина расслабилась, выпрямилась и зашагала обратно к машинам.

Собаки хором испустили еле слышный судорожный вздох.

Все, кроме Босса.

– Ты уверена, что они говорили о корабле? – прорычал он, прищурив глаза и обращаясь к Гертруде. – И лучше выкладывай всё как есть, свинюшка.

– Зачем мне врать? – недовольно хрюкнула Гертруда. – Они хотят забрать деньги из сейфа на корабле, где поселились собаки. И чтобы избавиться от собак, они собираются сжечь корабль. Это значит, что они отправляются в порт и уберутся отсюда. А мы теперь можем спокойно идти в лабораторию и не тревожиться больше о них. Как удобно!

– Нет. Мы должны предупредить всех. Сейчас же! – прорычал Босс. – Я взялся командовать собаками на «Цветке», и я их не брошу, как бросил Белл.

Гертруда с охами и стонами поднялась на ноги, потом, неспешно шаркая копытцами, обошла Босса, встала с ним нос к носу и произнесла:

– Ты не можешь. Ты обещал помочь мне. Мы должны попасть в лабораторию прежде полоумного слона. Я должна завершить работу. У нас есть уговор.

Макс переводил растерянный взгляд с Босса на Гертруду, а люди тем временем грузили канистры в машины. На вершине холма, за заправочной станцией маячило здание лаборатории и символ из трёх колец, ярко горевший на голубом мерцающем поле.

Он должен идти к этому символу, чтобы найти своих людей, так говорила Мадам. Теперь он и его друзья так близки к цели.

Но в его голове всплыли образы Зефир и других далматинов – пятнистых собак, бегающих по полю и мечтающих о том, чтобы поступить на службу к пожарным. И коренастых псов, постигавших премудрости человечьей игры в карты, и золотистой ретриверши в окружении крошечных щенят. И тех собак, что разлеглись вокруг бассейна и без конца крутили фильм про людей, мечтая о своих семьях, которые их бросили.

– Прости, Гертруда, – пролаял Макс, – наши друзья в опасности. Мы вернёмся и поможем тебе, но…

Обозлившись на Макса, Гертруда ткнула его в бок копытцем и завизжала:

– Ты обещал! Я рисковала жизнью, когда шла сюда и вела вас в лабораторию, и вы согласились за это помочь мне. Не отказывайся от своих слов, пёс! Ты пожалеешь об этом!

Босс обнажил зубы и зарычал:

– Я с тобой ни о чём не договаривался, свинюшка. Я ухожу. Сейчас же. – А Максу он сказал: – Пойдёшь ты со мной или нет, дело твоё. До вчерашнего дня мы прекрасно обходились без вас троих, и теперь обойдёмся. Дорогу вы знаете.

Не успел никто ответить, как старый австралиец развернулся и скрылся в густой тьме проулка. Силуэт Босса мелькнул на фоне забора, но потом пёс проскользнул в щель и скрылся.

Гизмо сделала несколько шагов вслед за Боссом, потом оглянулась.

– Чего мы ждём? – шепнула она. – Побежали, пока он ещё не слишком далеко!

– Погодите! – прохрюкала Гертруда. Она набрала в грудь воздуха и по-свинячьи улыбнулась. – Послушайте минуточку. Я не лишена эмпатии…

– Что такое эмпатия? – спросил Крепыш.

– Конечно, я не хочу, чтобы ваши друзья-собаки погибли от рук эти помешанных на деньгах людей.

– Так я тебе и поверил, – хмыкнул Крепыш.

Но свинья будто его не слышала.

– Если эти машины направятся к берегу реки, ни у вас, ни у вашего друга нет никаких шансов добраться туда раньше их. Машины двигаются быстрее собак. Это же очевидный факт.

Макс зарычал, и Крепыш поддержал его.

Попятившись, свинья продолжала:

– Но мне известен более быстрый путь к причалам. По нему вы сможете добраться туда раньше машин. Сегодня я чувствую щедрость души и сделаю вам одолжение – покажу кратчайший путь, ничего не требуя взамен, но только в том случае, если мы не откажемся от первоначального плана и сперва пойдём в лабораторию.

У Макса от нетерпения дрожали передние лапы. Люди загружали в машины последние канистры с бензином и ставили их рядом с ящиками с динамитом. Они вот-вот уедут.

– Макс! – позвала его Гизмо, возвращаясь к остальным. – Нам нужно бежать!

– Что ты намерен делать, верзила? – спросил Крепыш, пристально глядя на него. – Если Босс и вправду не успеет добраться туда вовремя…

Гертруда не сводила глаз с Макса.

– Тебе нужно решаться, Макс. Гора идёт сюда, не забывай. А эти люди не станут сразу поджигать корабль. Они сперва хотят ограбить несколько банков. Они не поедут к причалам, пока окончательно не рассветёт, а до зари ещё несколько часов.

– Значит, Боссу хватит времени вернуться на причалы, – предположил Крепыш.

– Не обязательно. – Гертруда всё так же неотрывно смотрела на Макса. – Важно, что эти люди будут заняты какое-то время, но не очень долго. Если мы сейчас пойдём в лабораторию, я успею завершить свою работу, вы – разобраться, что значит символ. А потом я покажу вам короткий путь к причалам, а вы спасёте своих друзей.

Свинячьи глазки, отражая свет фар, блестели как-то уж очень умно. И Максу этот блеск отчего-то не нравился.

Но свинья разложила всё по полочкам: все получали то, что хотели. У Макса не было оснований сказать ей «нет».

Двери машин захлопнулись. Макс обернулся как раз в тот момент, когда внедорожники взревели, описали полукруг и рванули по дороге в противоположном от лаборатории направлении. Лабрадор следил за машинами, пока из виду не скрылись красные габаритные огни.

– Хорошо, – сказал Макс, оборачиваясь к Гертруде. – Ладно. Надеюсь, ты не обманываешь насчёт короткого пути к причалам.

– Даю вам слово, – ответила свинья.

Выбор сделан, и нужно, чтобы друзья поверили в его правильность. Макс ободряюще заглянул в тревожные глаза Крепыша, потом Гизмо. И снова обернулся к Гертруде:

– Мы быстро сбегаем в лабораторию, сделаем то, что тебе там нужно, и потом ты покажешь нам короткий путь. Договорились?

Гертруда хитро улыбнулась толстыми губами и довольно взвизгнула. Макса передёрнуло от этого звука.

– Договорились.

Глава 16

Лаборатория

Четыре зверя поднимались по тёмной дороге, тихой и призрачной. Они держались ближе к середине извилистой улицы и молча взбирались на холм, на вершине которого возвышалась лаборатория. С уходом Босса Гертруда потребовала, чтобы Макс шёл слева от неё, а Крепыш и Гизмо оба охраняли её с правой стороны.

Центр города сверкал своими огнями всего в нескольких кварталах у них за спиной, однако здесь было темно, хоть глаз выколи. По обе стороны улицы тёмными провалами зияли разгромленные витрины. Разбитые окна, почерневшие стены, провалившиеся внутрь крыши. Все эти постройки как будто сгорели. Но почему? Что тут произошло? Неужели пожар уничтожил целый квартал?

Подъём становился круче, и Макс заметил новые следы разрушений. Рядом с покосившимся электрическим столбом лежала перевёрнутая вверх дном машина, её лобовое стекло затянула паутина мелких трещин. Большой грузовик с какими-то официальными символами на дверях въехал в стену магазина, проломил её и застрял наполовину внутри дома, наполовину снаружи. Парковки и водосточные канавы были усыпаны обломками камня и битым стеклом.

В воздухе пахло дымом и расплавленным пластиком, но запах был застарелый, такой учует только собака. Копытца Гертруды звонко стучали по асфальту, эхо разносило этот цокот по пустынной улице.

Ближе к вершине холма дома сменились деревьями, асфальт – грязью. Дорога упиралась в забор из ячеистой сетки, по верху которого вилась спиралями колючая проволока. Забор скрывался в деревьях по обеим сторонам дороги, но Макс не сомневался, что он окружает всё здание.

– Мы на месте! – тихонько визгнула Гертруда. По голосу было слышно, что она довольна. От неоновой вывески на её морду и горевшие решимостью глазки падал голубоватый свет.

Дорогу перегораживали ворота; каждая створка каталась на роликах. К счастью, какой-то человек проехал сквозь ворота на большой машине. Металлическая сетка в том месте, где ворота соединялись с ограждением, была выгнута внутрь, порванная колючая проволока свешивалась сверху. Четыре тёмных следа от шин вели к парковочной площадке прямо за выломанными воротами и к перевёрнутому набок грузовику с лопнувшей шиной.

Свинья и её собачий эскорт прошли в сломанные ворота, обогнули перевёрнутый грузовик. Впереди стояли два белых здания. Оба высотой в несколько этажей, квадратные, безликие. Макс услышал шум бегущей воды и какой-то механический скрежет, приглушённый густыми зарослями деревьев по обе стороны от зданий. Между белыми домами пролегала неосвещённая дорожка.

И конечно, большой неоновый знак из трёх колец тоже был на месте. Эти кольца напомнили Максу соединённые солнца из его сна.

Он вот-вот найдёт то, что велела ему отыскать Мадам. Он чувствовал это. И что бы он ни обнаружил, оно приведёт к его людям. В этом Макс не сомневался. Он почти ощущал руки Чарли и Эммы, которые гладят его шерсть, чешут за ухом, щекочут живот, пока он не начинает машинально дёргать задними лапами.

Тут Макса охватило сильное чувство тоски, и он едва не заскулил. Он так устал, ни двигаться, ни думать не хотелось, ведь они бегали по городу весь день и большую часть ночи. Ему бы свернуться клубком на коленях у вожаков своей стаи, и пусть бы дети гладили его, пока он не уснёт, окружённый их теплом.

Но Чарли и Эмма по-прежнему так далеко от него. Ужасно далеко. И столько всего надо сделать за эту ночь.

Макс услышал низкий рык Крепыша. Он посмотрел поверх широкой спины свиньи и увидел, что таксик весь сжался и ощетинился.

– Мне это место не нравится, – прорычал Крепыш. – Тут плохо пахнет. Может, Босс и Гора были правы, верзила. Давайте повернём назад.

Макс принюхался. Ноздри защипало от электричества и защекотало от каких-то химикатов, к ним добавлялся тончайший привкус страха – уже тающий, но недавний. Только теперь стало видно: стеклянные двери взломаны, верхние окна выбиты – в них кидали камнями или кирпичами. Бледные занавески, когда-то украшавшие чей-то кабинет, наполовину свесились из окна и разорвались об осколки в раме.

На нижней части белых кирпичных стен виднелись рисунки, набрызганные краской из баллончиков, – круг, соединявшийся с кругом, чёрный и кроваво-красный, неряшливый, продолговатый, с потёками краски. Художник будто намеренно создавал впечатление, что знак Праксиса плавится. Макс почти ощущал ярость, исходящую от стены.

Крепыш прав. Это место совсем неправильное.

– Тут случилось что-то нехорошее, – тихо произнёс Макс. – Это верно. Но теперь тут никого нет. Гора и Босс говорили, что люди боятся приходить сюда. Значит, нам ничто не угрожает.

– Ну, не знаю… – проговорил Крепыш и попятился.

Гертруда раздражённо вздохнула:

– У нас нет времени, хватит вам трусить, будто вы малые щенята.

Гизмо с улыбкой повернулась к Крепышу и вильнула хвостиком:

– Мы добрались сюда и по пути встречались кое с чем пострашнее пустого дома! Ты сегодня подружился с дикими зверями, ты суперхрабрый, Крепыш!

На такса это подействовало успокаивающе. Он выпятил грудь, успокоился и двинулся вперёд, гордо пролаяв:

– Да уж. Это верно! Я храбрый! Я вам не малый щенок! Я храбрее всех вас, вместе взятых!

Макс приподнял брови.

Крепыш конфузливо потупился:

– Ну, то есть… Во всяком случае, я не хуже вас всех.

Гертруда потопала вперёд.

– Вы как, дворняги, наговорились? – буркнула она. – Тогда идите за мной. У нас плотный график!

Макс ожидал, что свинья поведёт их в разбитые двери под сверкающим знаком, но вместо этого она направилась по узкой тёмной дорожке между двумя белыми зданиями. Дорожка привела их на квадратную площадку, выложенную бетоном.

С высоких чёрных столбов светили прожекторы. Посередине площадки стояли скамейки – они окружали фонтан, из которого всё ещё сочилась вода. Справа виднелось ещё одно белое здание с тёмными окнами; за ними проступали очертания столов, стульев и компьютеров. Слева раскинулось большое поле, огороженное сеткой, а за оградой плотным рядом росли деревья. Трава была вытоптана. Само поле состояло из участков. На каждом имелась кормушка – наверное, её наполняли едой для животных – и какое-то сооружение вроде навеса, под которым могли укрываться от непогоды звери разных размеров. Здесь, наверное, держали Гору и других подопытных животных, когда на них не ставили опыты.

А прямо впереди, по другую сторону фонтана, виднелось квадратное здание, выше всех остальных построек. С двойными стальными дверями посреди фасада и небольшими металлическими панелями по обе стороны от дверей.

Очевидно, Гертруда больше не беспокоилась о своей безопасности. Она засмеялась и потрусила прочь от собак, обогнула фонтан и направилась прямиком к блестящим стальным дверям.

– Скорей! Скорей! – прокричала она. – Это лаборатория!

Макс, Крепыш и Гизмо кинулись за ней. Они остановились перед запертыми дверями, начисто сбитые с толку. Макс изучал дверь, не понимая, как в неё войти. На ней не было никаких ручек.

Гертруда стояла под металлической панелью слева от двери. В отличие от правой на этой имелись кнопки с какими-то человечьими значками на них и маленьким светящимся экранчиком. Гертруда, ворча, взгромоздилась на задние ноги и оперлась передними копытцами о гладкую стену. Вытянув шею, она нацелилась пятачком на панель.

И промахнулась, потому что копытца скользнули вниз по стене.

Хватая ртом воздух, свинья опустилась на четыре ноги.

Гизмо нерешительно вильнула хвостом:

– Что ты делаешь?

Гертруда покосилась на пушистую чёрно-коричневую собачку.

– После того как я наберу код доступа, нам нужно будет нажать на эту клавишу и на ту одновременно – это означает в один и тот же момент, – чтобы открыть двери. Уверена, Макс легко справится с той, что на другой стороне, но мне понадобится помощь двух маленьких собак – вы приподнимете меня, чтобы я могла ввести код и нажать на клавишу.

Крепыш сморщил нос:

– Ты хочешь, чтобы мы толкали тебя снизу в живот? Шутишь, что ли?

– Ну, это не идеальное решение! – фыркнула свинья. – Но необходимое. Теперь идите сюда! А ты, Макс, приготовься нажимать на другую клавишу.

Макс встал под металлической панелью с правой стороны от двери. Посмеиваясь про себя, лабрадор наблюдал, как Крепыш и Гизмо заползают под огромное Гертрудино брюхо и толкают его лбами вверх.

– Осторожнее! – заверещала Гертруда. – У меня чувствительная кожа!

Крепыш застонал:

– Давай скорее жми на кнопки. Ты тяжёлая!

Гертруда фыркнула, но засеменила вверх по стене передними копытцами, а Крепыш и Гизмо подпихивали её снизу. Свинья поднималась всё выше и выше, пятачок постепенно приближался к панели с кнопками.

– Ты готов, Макс? – крикнула Гертруда.

– Ага! – отозвался Макс.

Крепыш и Гизмо ещё поднажали. Поддерживаемая ими Гертруда наконец дотянулась левым копытцем до панели и аккуратно набрала код. Раздался писк, панель загорелась зелёным, и Гертруда из последних сил ткнулась пятачком в металлическую клавишу. Макс подскочил одновременно с ней, ударил лапой по гладкой клавише на другой стороне двери.

Лабрадор опустился на четыре лапы, а Гертруда, Крепыш и Гизмо кучей повалились друг на друга.

– Слезай с меня! – выл Крепыш и пинал толстый живот Гертруды задними лапами.

– Я дышать не могу! – пищала Гизмо, пытаясь выбраться из-под тела свиньи.

– Ох, бросьте, – прохрюкала Гертруда и с трудом встала на ноги. – Не такая уж я тяжёлая.

Обе клавиши, нажатые вместе, загорелись жёлтым. Заскрежетал механизм внутри дверей, и стальные створки разъехались в стороны.

Гертруда, Крепыш и Гизмо кое-как поднялись и подошли к Максу, который стоял в дверном проёме. Изнутри лился яркий белый свет. Максу пришлось отвести глаза, иначе казалось, что он смотрит прямо на солнце. Из дверей дохнуло холодным стерильным воздухом. Макс ощутил это дуновение и носом, и шкурой – золотистые шерстинки шевельнулись. Холод и химический запах были такими неестественными, что пёс инстинктивно отпрянул назад.

Макс моргал, пока глаза не привыкли к яркому свету. Перед собаками и их спутницей простирался широкий белый коридор, который, казалось, не имел конца. Хотя это, должно быть, какая-то иллюзия, решил про себя Макс. Кафельный пол отполирован, стены и стоявшие вдоль них стулья – без единого пятнышка. Ни следа беспорядка и запустения, что царит на улице. Воздух застоявшийся – тут никто не появлялся уже долгое-долгое время.

– Ах, – вздохнула Гертруда и затопотала копытцами по холодным плиткам пола. – Тут всё так, как мне помнится. Чисто и восхитительно. Дом, милый дом!

– Вот уж увольте от такого дома, – буркнул Крепыш. – Ну и запашок тут.

– Будто в склепе, – сморщив нос, протявкала Гизмо.

Макс коснулся носом их носов и сказал:

– Всё будет хорошо. – И лабрадор двинулся за Гертрудой вглубь здания. – Люди заперли этот дом, чтобы защитить других людей. Верно, Гертруда?

Свинья даже не удостоила его взглядом. Она ворочала головой на толстой шее туда-сюда.

– Да, да, да, – рассеянно произнесла она, озираясь по сторонам. – Пошли, нам нужно дальше.

Гертруда с важным видом зацокала копытцами по кафелю, эхо подхватило цокот и разнесло по всему коридору. Собаки, поджав хвосты, поплелись следом.

Поворот налево, новый коридор. Ряд закрытых серых дверей. Рядом с каждой на стене висит странный белый костюм, похожий на сдувшегося человека в полный рост. Макс вспомнил, что собаки говорили ему о людях, которые ходили по улицам в примерно таких же костюмах.

Пёс поёжился.

– Вот оно, то самое место! – заверещала Гертруда, встав в одном из ярко освещённых дверных проёмов. – Моя работа там. Поживее, собаки!

Макс прыжками приблизился к дверям, за которыми скрылась Гертруда. Крепыш и Гизмо не отставали. Из коридора собаки попали в ярко освещённый кабинет. На полке слева от двери стояли несколько компьютеров. За ними широкое окно глядело в тёмную комнату. Возле окна была стальная дверь, примерно как та, что вела внутрь здания. Справа – шкафы со стопками папок-скоросшивателей, позади них – чистая белая доска.

Напротив двери в коридор, над пожелтевшим и зачахшим папоротником в горшке, висела фотография в рамке. Увидев её, Макс тряхнул головой, не веря своим глазам. Быть того не может! Он снова посмотрел на снимок. Но изображение в рамке не изменилось.

На фотографии была запечатлена пожилая женщина с седыми волосами, завязанными в конский хвост. Она тепло улыбалась и обнимала чёрного лабрадора.

Лабрадора, которого Макс знал. Мадам Кюри.

Пёс привстал на задних лапах и поскрёб стену передними, потом прижался носом к стеклу, накрывавшему снимок.

– Мадам! – выдохнул он. – Это моя подруга Мадам. И она со своим человеком.

Гертруда подошла к Максу и спросила:

– Ах, эта пожилая женщина? Это вожак стаи Мадам Кюри. Ты знал Мадам?

– Да!

– Я так и думала, – кивнула Гертруда. – Слышала, как ты говорил об этом Горе. Полагаю, ты знаешь, что Мадам была первым подопытным животным пожилой женщины. Это она придумала Праксис. Тут все относились к ней с почтением – и животные, и учёные. – Свинья вздохнула. – Даже я.

Макс так и стоял на задних лапах. Он изучал лицо пожилой женщины. Изгиб носа, морщинки в уголках глаз, бледную кожу.

Эта женщина сделала Мадам такой мудрой и преданной собакой. Она намеревалась сделать бессчётное количество животных такими же умными, как Гертруда и Гора.

Глаза у неё были добрые, приветливые. Заглянув в них, Макс решил: это к ней должен привести символ.

Вожак стаи Мадам вернёт Макса, Гизмо и Крепыша их людям.

Макс опустился на пол и накинулся с вопросами на Гертруду:

– Эта женщина! Ты знаешь, где она? Где мы можем найти её?

Гертруда процокала к металлической двери рядом со столами и наблюдательным окном.

– Может, знаю, а может, и нет, – холодно бросила она. – Но моя работа не в этой комнате. То, что мне нужно, за этой дверью. Мы ещё не закончили мою работу.

Крепыш и Гизмо встали по бокам от Макса.

– Это действительно та, кого мы ищем, верзила? – спросил такс.

– Она милая на вид, – со вздохом произнесла Гизмо.

– Я не знаю, – сказал Макс. – Но, как говорил Твен, это интуиция. Она мне подсказывает, что это именно тот человек.

К удивлению Макса, Гертруда приподняла передние ноги, взвалила тяжёлое брюхо на вращающееся кресло и с шумом взгромоздилась на стол. Она постучала по клавиатуре компьютера копытцем.

– Эй, постой! – тявкнула Гизмо. – Что ты там делаешь?

Свинья не ответила. Она уставилась глазами-бусинками на клавиатуру и, периодически поглядывая на монитор, аккуратно вводила какие-то команды.

А потом большая металлическая дверь в стене со свистом отъехала в сторону.

– Вот! – прохрюкала Гертруда сверху вниз. – Наконец-то мы у цели. Идите проверьте, безопасно ли там. Мне нужно время, чтобы слезть отсюда, и я что-то робею.

– Нашла время робеть! – проворчал Крепыш, закатывая глаза.

Макс высоко поднял голову и прошествовал в дверь, Крепыш и Гизмо последовали за ним. Опасливо ступая, собаки двигались к середине комнаты. И вдруг лампы на потолке зажужжали и зажглись одна за другой.

При их свете собаки обнаружили, что очутились в стерильно чистом помещении с белыми стенами, похожем на то, где Макса осматривал ветеринар, только просторнее и всяких металлических поверхностей тут было больше. Всё пропахло химикатами: ноздри у собак сразу защипало, а глаза заслезились. С потолка и стен свисали какие-то сверкающие металлические приспособления, по углам были расставлены открытые клетки. Рядом с одной стояла небольшая койка на четырёх блестящих серебристых столбиках.

Макс крутанулся, потоптался на гладком полу. Попасть в это помещение можно было двумя способами: через дверь, которой они только что воспользовались, и через огромные двойные двери напротив наблюдательного окна – точно такие же, как те, что они с Гертрудой открыли при входе в здание. Двойные двери были крепко заперты. Наверное, они предназначались для крупных подопытных вроде Горы.

Максу не по душе пришлось это помещение. Здесь ощущался страх животных; тут не было ни уютных уголков, ни мягких вещей, только блеск холодной стали и кафеля. Однако и ничего опасного он не заметил. Ничего такого, что могло бы причинить вред самовлюблённой свинье.

Макс повернулся к окну и пролаял Гертруде:

– Всё в порядке! Тут никого нет, только всякое барахло.

Свинья взобралась на стол и стояла у самого стекла.

– О, хорошо! – крикнула она, голос донёсся через открытую дверь. Однако Гертруда, похоже, не собиралась заходить внутрь.

Макс хотел было спросить, что делать дальше, но свинья вдруг гаденько улыбнулась и нажала какую-то кнопку на клавиатуре.

Дверь, которая вела в кабинет, закрылась.

Глава 17

Вторая стадия

– Ты чего? – гавкнул Крепыш.

Мелко переступая лапками, он подбежал к двери и принялся царапать её когтями. Сердитый лай такса наполнил комнату.

– Она заперла нас!

– Лгунья! – зарычала Гизмо.

Гертруда так и лежала пузом на столе. Она потянулась вперёд и подцепила пятачком какую-то кнопку. Над головами у собак раздался треск, потом зазвучал голос Гертруды.

– Друзья мои, – торжественно проговорила она, – я не лгала, когда говорила, что намерена подвергнуть себя дальнейшим процедурам, но… должна признать, идея Крепыша использовать вас троих как подопытных со временем стала казаться мне более привлекательной. Понимаете, в моих планах всегда была только одна загвоздка – это я сама.

– Ты обманула нас! – пролаял Макс. Но свинья, вероятно, его не слышала или предпочла сделать вид, что не слышит. Она продолжала говорить, будто Макс не произнёс ни слова.

– Боюсь, я слишком сильно подверглась воздействию Праксиса. Антитела, нужные для остановки вируса-мутанта, во мне не разовьются. Но вы трое ещё на первой стадии. Вы заразились вирусом, как и все животные, в районах, откуда эвакуировали людей. Вирус в ваших организмах пока не активен. С моими доработками второй стадии вы исцелитесь от мутации. – Она улыбнулась им сквозь стекло. – Вы идеальные подопытные!

Макс прыгнул на окно, ударил в него лапами. Рыча на свинью, он царапал когтями стекло, но на гладкой поверхности не оставалось следов. Пёс соскользнул на пол и отпрыгнул назад.

Гертруда с интересом наблюдала за Максом.

– Ты всерьёз вознамерился разбить это стекло? – раздался её голос по громкой связи. – Ты не самый крупный зверь из тех, кто оказывался в этой камере. Оно способно выдержать даже удары такого силача, как Гора. У одного маленького пса нет никаких шансов.

Тяжело дыша, Макс повернулся и оглядел комнату. Гизмо и Крепыш с рычанием скакали с обеих сторон от двери. Малыши пытались подпрыгнуть повыше и ударить по клавишам на металлических панелях; их коготки отчаянно цокали по кафельному полу.

– Выпусти нас! – выл Крепыш.

– Мы же помогали тебе! – лаяла Гизмо.

В ответ прогремел голос Гертруды:

– Я думала, вы этого хотели: найти средство снова увидеться со своими людьми! – Она вздохнула. – Глупые, недальновидные собаки. Нет, я не выпущу вас. По крайней мере, до тех пор, пока не подвергну вас второй стадии процесса.

Гертруда развернулась, в окне показались её толстая спина и хвостик завитком, а потом она спрыгнула вниз. Переговорное устройство свинья оставила включённым, так что звук её пыхтения и цокот копытцев хорошо были слышны в белой испытательной камере.

– Что нам делать? – спросил Крепыш. – Нам с Гизмо не допрыгнуть до этих клавиш, а их нужно нажать одновременно.

Макс ходил взад-вперёд по комнате, обводя взглядом стены. Чтобы открыть большие двери напротив наблюдательного окна, тоже нужно было нажать на клавиши, так что это не поможет. К тому же неизвестно, что там, за этими дверями. Может, какая-нибудь опасность.

Пёс посмотрел на клетки и свисавшие с потолка механизмы – длинные шесты, странные, похожие на клешни приспособления, соединённые друг с другом чёрными проводами.

– Попробуем разбить окно с помощью такой штуки, – предложил он. – Я подпрыгну и толкну её в сторону окна, оно разобьётся, тогда вы двое запрыгнете мне на спину, а оттуда – в кабинет и откроете дверь.

– Вряд ли это сработает, – засомневалась Гизмо. – Гертруда сказала, что даже Гора не мог разбить это стекло, а тут никого сильнее слона не было!

Макс заскулил. Гизмо права.

– Тогда подвинем к двери одну из клеток, вы заберётесь на неё и дотянетесь до клавиши.

Пёс обошёл одну из клеток и толкнул её плечом. Металл заскрежетал по кафелю, но клетка едва сдвинулась с места. С болью в плече Макс отступил назад и сказал:

– Тяжёлая, но если навалиться вместе…

Макс умолк, потому что внезапно раздался резкий визг. Лабрадор взвыл, шлёпнулся на пол и накрыл лапами висячие уши. Краем глаза пёс видел Крепыша и Гизмо – малыши корчились на полу, тоже пытаясь защититься от звука.

Визг сменился низким гулом и ритмичным буханьем – примерно так гудела стиральная машина на ферме, когда сушила бельё. Звук нарастал, и воздух затрещал от электричества. Каждая шерстинка на теле Макса встала дыбом.

Гизмо вся сжалась, превратилась в чёрно-коричневый комок, а Крепыш, казалось, удвоился в размерах – у него вся шерсть встопорщилась.

– Она включила машину! – пролаял Макс, силясь перекричать гудение и стук.

Крепыш в панике кружился, словно гоняясь за собственным хвостом, и тявкал:

– О нет! О нет! О нет! Она хочет изжарить нас на Праксисе!

Комната наполнилась звуком тяжёлого дыхания, который заглушил шум невидимых механизмов. Гертруда вновь стояла передними ногами на столе и наблюдала за собаками сквозь стекло.

– Отсюда нет выхода, друзья мои. – Её низкий голос прозвучал раскатом грома. – Я знаю, ощущения могут быть неприятные, но вы просто потерпите. Скоро вирус станет безвредным, и вы сможете соединиться с любимыми людьми. Но вы обретёте нечто большее – дар Праксиса! Вы станете как я!

– Как ты? – пролаял Крепыш. – Кошмар!

– Не слушай её! – Макс снова смотрел на металлическую клетку. – Пошли, помоги мне её подвинуть!

Крепыш и Гизмо встали рядом. Они втроём нагнули головы и разом надавили лбами на холодную металлическую решётку. Макс стиснул зубы и напряг каждый мускул до предела, но даже все вместе они смогли сдвинуть клетку всего на шажок Гизмо.

Голос Гертруды рокотал вокруг:

– Вы получите одну крошечную дозу радиации, и на этом всё завершится. Мы четверо станем самыми умными животными в мире, который кишит тупым зверьём, живущим только инстинктами. Только представьте себе! – Восторженный визг свиньи звучал так же невыносимо, как завывание машин.

– Вот о чём я всегда мечтала, вот какой услуги я ждала от вас, – объявила Гертруда. – Я мечтала в этой жизни лишь об одном – быть окружённой такими же умными животными, как я сама. Животными, которые способны думать о большем, чем еда и сон. Люди ушли, а значит возможность создавать себе подобных умных зверей предоставлена мне. Слон подавал надежды, но он такой зануда! Он никогда не понимал своих возможностей. Он не представлял, как мы сможем управлять этим новым миром, который остался во власти животных!

Гизмо с рычанием выбежала на середину комнаты и сердито уставилась на Гертруду.

– Мы не хотим управлять миром, – пролаяла она. – Особенно вместе с такой, как ты!

У Гертруды задрожал пятачок. Она вперила взгляд в маленькую йоркширку и произнесла:

– Я наделяю тебя даром, которого ты не достойна. Через несколько мгновений машина наберёт полную силу, и ты преобразишься! И поблагодаришь меня, когда всё закончится! Вы все будете мне благодарны!

Гертруда с отвращением стукнула копытцем, и переговорное устройство отключилось, издав напоследок щелчок. Потом свинья спрыгнула со стола и скрылась из вида.

– Времени нет! – беспомощно провыл Крепыш. – Ты слышал свинью: нам конец, верзила!

Макс перестал толкать клетку. Спина у него болела. Жгучий наэлектризованный воздух, казалось, проникал под кожу, и мышцы неудержимо дрожали. Когда собаки только вошли, в комнате было холодно, но теперь с каждой минутой становилось всё теплее и теплее. Горло Макса горело от жажды, сухие глаза щипало.

Неужели ему не удалось сберечь Крепыша и Гизмо? Неужели на этом закончится его путешествие в поисках своих родных? Могла ли Мадам отправить его сюда? Это казалось невозможным.

– Что нам делать? – причитал Крепыш, глядя на Макса большими, испуганными глазами.

Машины завыли ещё громче. Казалось, снаружи стоят какие-то великаны и яростно колотят кулаками в стены здания.

Макс не знал, что сказать. Он не понимал, что делать.

– Эй! – крикнула Гизмо. – А как насчёт этого?

Маленькая йоркширка стояла под койкой, которую Макс заметил, сразу как вошёл в помещение. Это был всего лишь тонкий матрасик на конструкции из четырёх ножек и металлических перекладин.

Но Гизмо указывала носом не на саму койку. Она заметила кое-что, что Макс в суматохе упустил из виду: каждый столбик внизу заканчивался маленьким чёрным колёсиком.

– Да! – гавкнул Макс. – Кровать на колёсах! Это сработает!

– Великолепно, Гизмо! – восхитился Крепыш. – Ты спасла нас!

Гизмо заулыбалась, высунув язычок:

– Да ну, пустяки. Всего лишь немного наблюдательности!

– Мы ещё не спасены, – громко пролаял Макс поверх тяжёлых бухающих звуков. – Забирайтесь на койку, а я подкачу вас к двери.

– Тогда мы нажмём на кнопки! – воскликнула Гизмо. – Вперёд, на свободу!

Макс сел у клетки, рядом с которой стояла передвижная койка, и положил морду на плоскую металлическую крышу. Сперва Гизмо, а за ней Крепыш неуклюже вскарабкались вверх по его спине, путаясь лапками в длинной шерсти и царапая кожу.

– Прости, верзила! – извинился Крепыш, наступая Максу на голову и прыгая вслед за Гизмо на крышу клетки.

Отсюда до голубого человечьего матрасика оставался всего один маленький прыжок. Собаки по очереди приземлились на койку – та дважды скрипнула, но с места не сдвинулась.

– Мы готовы! – пролаял Крепыш.

Макс подбежал к переднему торцу койки на колёсах – к тому, что был ближе к коридору. Он схватился челюстями за перекладину, что соединяла передние ножки, и потянул кровать на себя, пятясь задом. Пёс ожидал, что койка легко покатится по кафелю.

Не тут-то было.

Макс отпустил перекладину и облизнул губы. Может, надо потянуть сильнее? Снова ухватившись за металлическую планку, он дёрнул её на себя.

Кровать качнулась, но осталась на месте.

– Там у тебя всё в порядке? – спросила Гизмо, свешивая голову с края матраса.

– Почему стоим, приятель? – спросил Крепыш.

Лампы у них над головой потускнели и замигали. Макс посмотрел вверх. Клешни на двух шестах, что свешивались с потолка, загорелись ярко, как солнце. Глаза лабрадора обожгло вспышкой белого света. Между клешнями аркой изогнулась гигантская молния.

– Ого! – в один голос пролаяли Крепыш и Гизмо.

Макса охватила паника. Механический шум усиливался, воздух сгущался, словно окутывая собак трескучим электрическим облаком.

Сейчас их спалят дотла.

Макс обнюхал два ближайших к нему колеса каталки. Оба были обычные, ничего им не мешало крутиться.

– Макс! – тявкнул Крепыш. – Давай скорее!

– Сейчас! – отозвался лабрадор. – Мне нужно просто…

Взгляд его упал на одно из задних колёс. В отличие от остальных на нём имелся небольшой металлический рычажок. Рычажок, направленный вниз.

– Вот оно! – обрадовался Макс.

Пригнув голову, он поскрёб лапой по рычажку. Тот щёлкнул, подскочил вверх, и каталка тут же пришла в движение.

– Готовьтесь жать на кнопки! – пролаял Макс.

На этот раз стоило псу обхватить челюстями перекладину между ножками кровати, как вся конструкция легко сдвинулась с места.

Колёсики скрипели и катились по кафельному полу, Макс пятился и тащил за собой койку. Пёс подкатил её к двери как раз в тот момент, когда гудение и стук машин достигли предела. Над головами собак вспыхивали огни, шесты с клешнями на концах трещали, испуская электрические разряды.

Макс прислонил койку длинной стороной к двери. Только она ударилась о стену, как Крепыш и Гизмо вместе ткнулись носами в клавишу на панели. Сам Макс вскинулся на задние лапы и ударил передней по второй клавише.

Металлическая дверь со свистом отъехала в сторону. Пересохший нос и опалённую шкуру пса обдало прохладой.

– И-и-йа-а-а! – раздался клич Крепыша.

А потом белая комната взорвалась светом.

Глава 18

Из огня да в полымя

Шум был оглушительный.

Макс сиганул за дверь. Задние лапы щипало от контакта с электричеством. Лабрадор поднырнул под стол, за которым раньше восседала Гертруда, и, проехав на лапах, резко остановился в углу у стены.

Следом в кабинет влетели Крепыш и Гизмо. Они только-только успели: стальная дверь с грохотом закрылась у них за спиной.

Малыши с налёту врезались Максу в бок, и все трое повалились друг на дружку, путаясь лапами и хвостами.

Комната наполнилась ослепляющим светом, который лился из-за наблюдательного окна. А каково было бы сейчас там, в самом эпицентре света!

– Ты как, Макс? – спросила Гизмо, выползая из-под него.

– Это ты его спрашиваешь? – Крепыш выкатился из-под живота Макса на кафельный пол. – А как насчёт меня? Я едва не изжарился!

– Но мы ведь приземлились не на тебя, Крепыш!

Макс поднялся на лапы. Шкура ещё хранила в себе тепло, глаза и язык были сухие, а спина болела. Но в остальном он был почти как огурчик. Лабрадор взглянул на своих друзей и едва не расхохотался.

Гизмо раздулась, точно ватный шарик. Крепыш внезапно превратился в толстяка из-за вздыбленной и торчащей во все стороны шерсти. И сейчас малыши казались Максу самым забавным зрелищем на свете. Хотя ещё пять минут назад им всем было не до смеха.

Крепыш стукнул Макса по передней лапе:

– Что смешного, верзила? Нас чуть не поджарили, как в микроволновке!

– Знаю! – фыркнул Макс. – Но ведь не поджарили. Мы спасены. И выглядим смешно.

Гизмо захихикала:

– Он прав. У вас вид как у ошалелых растрёп!

Крепыш нервно усмехнулся:

– Ну ладно, и правда мы выглядим смешно. Но оказались в шаге от гибели! – Он поёжился. – Хватит с нас воображал, желающих править миром. От них один вред!

– А кстати! – Гизмо навострила уши. – Где же наша Гертруда? Уж я скажу этой свинье пару ласковых!

Макс покружился, сунул нос в каждый угол. Белое сияние поугасло; за окном лишь сверкали время от времени яркие вспышки. Из-за этого кабинет наполнялся подвижными тенями, мешавшими что-либо разглядеть. Но всё равно было ясно: ни за шкафами, ни под столами свинья укрыться не могла.

А это означало, что она сбежала через дверь в главный коридор.

– Она убегает, – гавкнул Макс. – Наверное, видела, как мы освободились.

– Ничего, не убежит, не такая уж она быстрая, – ухмыльнулась Гизмо. – Давайте-ка за ней. Пускай показывает путь к причалам.

– Я только за! – И Крепыш опрометью бросился за лохматой подружкой.

Однако Макс задержался на мгновение, чтобы ещё раз посмотреть на фотографию, которая висела над горшком с высохшим растением. Нужно запомнить это лицо, лицо вожака стаи Мадам Кюри, – полноватые щёки, морщинки вокруг глаз, длинные седые волосы.

Символ привёл его к портрету этой женщины. Теперь надо найти её саму.

Молнии продолжали сверкать по всей белой комнате, они извивались среди машин и ползли вверх по металлическим клеткам. Что бы ни затеяла Гертруда, немыслимо, чтобы люди запирали животных в этой комнате и подвергали таким истязаниям. Только не вожак стаи Мадам, ведь у неё такое доброе лицо. Значит, свинья вовсе не так умна, как о себе вообразила, – она могла запросто убить их!

В коридоре хвосты малышей мелькнули и исчезли за поворотом. Макс кинулся следом мимо закрытых дверей и висящих на крючках белых костюмов. Пёс поравнялся с Крепышом и Гизмо как раз в тот момент, когда они выбегали через большие металлические двери на освещённую прожекторами площадку. В проходе между тёмными зданиями слышался цокот копытцев Гертруды. Она убежала недалеко.

– А вот и ты, приятель, – сказал Крепыш, когда Макс занял привычное место между ним и йоркширкой. – Мы-то уж думали, что ты отстал.

– Не отстану, не надейтесь, – хмыкнул Макс. – Пошли ловить свинью!

Они обогнули фонтан и побежали между двумя зданиями по тёмной дорожке, которая вела на парковку. Вдруг цоканье свинячьих копытцев прекратилось. Гертруда как будто остановилась подождать их. Но Макс не замедлил хода. Он не боялся этой свиньи. Она ничего не могла сделать трём собакам.

Наконец они выбежали из тёмного прохода на пустую парковку. И только тогда Макс уловил носом слабый отголосок знакомого запаха.

Он замер как вкопанный. Гизмо и Крепыш налетели на него сзади.

Гертруда застыла на месте, залитая потусторонним, призрачным светом голубого неонового знака. Свинья широко раскрыла глаза – от страха.

Макс снова принюхался и понял, что испугало Гертруду. Дикий мускусный запах волков.

Шестеро серых бродяг стояли полукругом перед свиньёй, между нею и сломанным ограждением, открывавшим путь на волю. Волки низко пригнули шеи и прижали к голове острые уши. Хищники следили за жертвой прищуренными жёлтыми глазами, утробно рычали и щёлкали челюстями. Эти волки были более упитанными, чем члены изголодавшейся стаи Дольфа, их серо-коричневая шерсть не выглядела такой грязной и облезлой, как у Дольфовых товарищей, и шрамы у них на мордах отсутствовали. Однако это не мешало им с голодным вожделением взирать на добычу.

Обнажив клыки, волки шагнули к свинье, сжимая кольцо вокруг неё.

Макс вспомнил волков, которые следовали за их лодкой по берегу реки. Маленького бурого волка по дороге от причалов, тех животных, которых он заметил с монорельса… Эти волки следили за Максом и его друзьями. Оказалось, Гертруда права: ей действительно нужна была защита от диких зверей.

Гертруда заметила трёх собак, которые топтались в нерешительности на узкой дорожке между зданиями.

– О, друзья мои! – заверещала она. – Мои защитники! Вот вы где! – Дрожащая свинья пятилась прочь от волков, пока злобные твари не сомкнули кольцо.

– Мы тебе не друзья! – зарычал Крепыш. – Ты нас едва не изжарила.

– Ах, мой эксперимент! – хрюкнула Гертруда. – Да, ситуация немного вышла из-под контроля, но с вами точно ничего не случилось бы. Это уж вы мне поверьте. Простите мои увёртки, но давайте считать: что было, то прошло. Поможете мне?

– Заткнись, мясо, – прорычал один из волков.

– Помогай себе сама, Гертруда, – протявкала Гизмо. – Ты ведь умница, каких свет не видывал, всё сама знаешь, не забыла? А мы просто глупые собаки.

Справа от Макса раздался низкий гортанный смех. Пёс оглянулся: ещё три волка вышли из-за стволов деревьев, которые выстроились в ряд у края парковки за вторым зданием.

Макс раскрыл пасть от удивления.

Волк, который явно был вожаком двух других, оказался огромным и серым. На его морде красовались три шрама – белёсые зубчатые полосы, хорошо заметные на тёмной шерсти. Эту ужасную звериную морду Макс знал слишком хорошо.

Стая волков не просто так пробегала мимо. Эти новые волки, хоть и сытые, похоже, свели дружбу со старым недругом Макса – с Дольфом.

Лабрадор надеялся, что волчий вожак навсегда остался позади – в городе Председателя. Но вот он Дольф – живой и невредимый, стоял всего в нескольких шагах от Макса.

– Привет, Макс, – презрительно проговорил Дольф.

Серые глаза волка сузились, и в них сверкнули холодные искры.

– За нами следили, – прошептала Гизмо.

– Глазам не верю, – пробормотал Крепыш и попятился от приближавшихся волков. – Проделать такой путь пешком?

Значит, Максовы страхи оказались не напрасными. Впрочем, какая теперь разница. Жажда мести завела Дольфа далеко на юг. Лучше бы Макса подвела интуиция. Лабрадор бросал отчаянные взгляды по сторонам, ища путь к спасению. Единственный выход – бежать обратно, на площадь с фонтаном.

Однако из темноты выступили новые волки. Два неспешно вышли из прохода между двумя главными зданиями за спиной у трёх собак. Другая пара выскочила слева, из-за упавшего набок грузовика, и эти волки тоже поспешили встать в общий круг.

Собаки оказались в кольце.

Макс, Крепыш и Гизмо развернулись к волкам, которые вышли из прохода, потом стали медленно пятиться назад к Гертруде, замершей на середине парковки. Мышцы их были напружинены, хвосты задраны вверх.

За их спиной горько засмеялась Гертруда:

– Нравится вам это или нет, но, похоже, мы вместе попали в одну переделку… друзья.

Макс почувствовал, что упёрся задом в свинью. Дальше отступать некуда. Он, Крепыш, Гизмо и Гертруда стояли спиной к спине в сиянии символа лаборатории, а Дольф и его волки сжимали кольцо.

Макс узнал запахи нескольких из них, но многие явно были новичками в стае, а некоторых старых знакомых – например, грубияна с белой шерстью по имени Пройдоха – лабрадор поблизости не учуял.

Дольф неторопливо покинул общий круг и встал нос к носу с Максом. Морду пса обдало волчьим дыханием, но Макс не отпрянул, не опустил ни голову, ни хвост в знак покорности. Он смотрел прямо в тёмные глаза волка.

– Тебя нелегко был найти, дворняга, – признал Дольф. – Но ты напрасно сомневался, что я тебя найду. Неудачно ты выбрал себе врага.

Макс сглотнул комок страха и заставил себя говорить спокойно:

– В последнюю нашу встречу Председатель и его псы задавали жару твоей стае.

Дольф беспокойно заходил взад-вперёд перед Максом:

– Ах да. Милая уловка – натравить на нас собак. Некоторые из моих волков действительно уступили этим псам, но не я. Меня никогда не одолеть собаке. – Он завыл в ночное небо, остальные члены стаи присоединились к вожаку. – Никогда!

– Значит, ты прошёл весь этот путь? – спросила Гизмо, склонив голову набок. – Ради нас?

Дольф перестал топтаться и, зарычав, глянул свысока на маленькую терьершу.

– Это верно, псинка на один укус, – осклабился он. – Исключительно ради вас. Я одолел этого добермана, который называл себя Председателем, и тот дал дёру, поджав хвост. Я бы догнал его и прикончил, но вы трое на моих глазах уплыли по реке, уверенные, что избежали моего гнева. – Он резко и злобно хохотнул. – Вы и впрямь стоящая добыча. Поэтому я собрал остатки своей стаи и бросился за вами. По пути к нам прибивались новые волки – те, которых вы не знали и которых я мог пустить на разведку. Я знал: рано или поздно мы вас отыщем.

По какой-то беззвучной команде волки, стоявшие вокруг, припали к земле и двинулись вперёд. Они рычали и щёлкали челюстями, их клыки сверкали и отливали синевой в свете неонового знака.

– Пробил час мести! – взвыл Дольф.

– Ну что же, собаки, – дрожащим голосом произнесла Гертруда. – На такой случай я и просила вас сопровождать меня. Давайте разберитесь с ними. Прогоните их!

Крепыш застонал:

– Их слишком много. Мы не справимся со всеми.

– Не говори так! – пролаяла Гизмо. – Мы должны попытаться!

Макс посмотрел сверху вниз на своих маленьких друзей. Крепыш не отрывал взгляда от наступавших волков и дрожал, словно от холода. Гизмо отважно смотрела на врагов, как будто веря, что она в десять раз крупнее, чем на самом деле.

Макс любил этих собак – забавных и отважных маленьких псов. Они уже так долго вместе. Они столько всего вытерпели и проделали такой долгий путь. И что, теперь шайка волков сожрёт их на ужин? Нет, так нечестно. Особенно теперь: ведь они только что спаслись из смертоносной белой комнаты!

Но Крепыш прав.

– Их слишком много, – проговорил Макс так, чтобы его услышали только друзья и Гертруда. – Нас всего четверо, а их десятка полтора. К тому же свиньи не умеют драться.

Гертруда обиженно фыркнула, но несогласия со словами Макса не высказала.

– Дольфу нужен только я, – продолжил Макс и улыбнулся друзьям. – Значит, я и буду драться, сколько смогу. А пока я его отвлекаю, вы трое убегайте как можно быстрее и как можно дальше.

– Нет! – гавкнул Крепыш. – Я тебя не оставлю, приятель.

Гизмо ощерилась на волков, которые всё сжимали кольцо.

– Ни в коем случае мы не оставим тебя одного.

– А мне нравится этот план, – встряла Гертруда. – Вы отвлекаете их, предлагая себя на ужин. А я обещаю, что убегу подальше.

Макс вздохнул:

– Вы помните старую женщину с фотографии? Вожака стаи Мадам?

– Мы не… – начал было говорить Крепыш.

– Помните? – перебил его Макс, повысив голос.

Два собачки тихо тявкнули:

– Да.

– Найдите её. Найдите наших людей. Я попытаюсь выбраться, но если не получится… – Макс отвернулся от друзей и встретился взглядом с Дольфом. В любую секунду тот вместе со стаей мог ринуться в бой. Волки подошли так близко, что обдавали Макса зловонным дыханием. Они выжидали момент. – Если я не выберусь, – заключил Макс, – тогда попытайтесь найти и моих людей тоже. И пусть они обнимут вас за меня.

Дольф поднял брыли, зарычал, потом лаем отдал команду.

И волки приготовились к атаке.

Глава 19

Взбешённый зверь

Макс приготовил когти и зубы к битве. Он будет драться, сколько потребуется, чтобы его друзья успели убежать.

И тут ночь прорезал переливчатый звук трубы.

Это было так неожиданно, что волки остолбенели и не выполнили команду вожака. Они были напуганы и сбиты с толку; злобное выражение на их мордах сменилось растерянным. Все разом повернули голову в сторону дороги, которая вела к лаборатории.

– Что это было? – спросил один из волков, припав к земле и вздыбив шерсть на загривке.

– Это люди? – проскрипел сквозь зубы другой волк и попятился.

– Не отвлекаться! – приказал Дольф, но его слова заглушила вторая трель трубы, на этот раз исполненная ярости.

Землю потряс топот гигантских ног. Он становился громче и громче, а в воротах лаборатории вырастала гигантская тень.

– Что это? – спросил костлявый тёмно-бурый волчишка, прячась за спиной Дольфа.

– Гром-разрушитель! – пролаял четвёртый волк. – Бежим! – Сверкая пятками, он понёсся по дорожке между зданиями.

– Вернись! – прокричал ему вслед Дольф, но волк уже скрылся из виду.

Тень воздела вверх длинный, похожий на змею хобот и издала ещё один оглушающий трубный звук.

– Гора, – прошептала Гизмо.

Макс был безумно счастлив. Трудно радоваться, когда на тебя во весь опор несётся взбешённый великан, но Макс радовался. Он ведь и позабыл, что, вообще-то, Гора направлялся сюда.

Пёс издал сдавленный вздох и стал потихоньку отступать назад от Дольфа и его стаи. Крепыш, Гизмо и Гертруда, не проронив ни звука, последовали его примеру.

Тут в ярко-голубом свете неонового знака возникла фигура Горы. Он вломился в и без того развороченные ворота: столбы, металлическая сетка, колючая проволока – всё с лязгом разлетелось в стороны.

– Я совсем один! – ревел Гора, посылая трубные звуки в ночное небо.

Огромный африканский слон не замедлил шага. Опустив гигантскую голову, Гора отпихнул с дороги завалившийся набок грузовик. Машина несколько раз перевернулась и врезалась в будку охранника ворот. Фейерверком посыпались искры и деревянные щепки.

– Что это за штука? – завыл один из волков.

– Это мясо? – спросил другой.

– Он собирается напасть на нас! – прокричал третий. – Мы должны напасть первыми!

Гора зигзагом пересекал парковку. Он пошатывался и явно был не в себе: едва разбирал, куда ставил ноги. От каждого шага его гигантской ступни асфальт вздрагивал так сильно, что вибрация отдавалась во всём теле Макса, взбиралась вверх по костям от подушечек лап к хребту.

Взбесившийся слон шёл прямо на них.

И казалось, он вообще не замечал, что у него на пути стоят какие-то собаки и волки.

– Бежим! – гавкнул Макс своим друзьям.

Они развернулись и кинулись в тёмный проулок, разделявший два белых здания.

Дольф заметил беглецов и крикнул своим:

– Бросьте эту тварь! Ловите собак!

Но было слишком поздно, вожак утратил власть над стаей.

Пятеро волков уже бросились в атаку на слона. Двое оказались слева от Горы, остальные трое – справа. Они с рычанием кидались на массивное брюхо Горы, пытаясь прокусить толстую шкуру острыми зубами, прорвать когтями передних лап.

Гора остановился.

– Вы, зверьё, думаете, что можете навредить мне? – протрубил он.

Согнувшись в одну сторону, он подцепил бивнями одного из волков, а потом резко поднял голову вверх и запустил серого в небо. Зверь взвыл в полёте и неуклюже приземлился в зарослях деревьев вокруг лаборатории. Падение сопровождалось громким хрустом веток. Скуля от боли и прихрамывая, волк скрылся в темноте.

Гора обхватил хоботом другого серого бродягу и швырнул его на землю. Волк подскочил и умчался прочь.

Слон встряхнулся всем телом, потопал ногами, чтобы сбросить с себя трёх волков, которые щёлкали челюстями, пытаясь вонзить в него зубы и когти. Звери грянулись о бетон и лежали, оглушённые.

Сверкая глазами от ярости, Гора поднял гигантскую переднюю ногу, чтобы растоптать волков. Но волки оказались проворнее: они повскакивали и, поджав хвосты, выбежали в снесённые с петель ворота.

Гора потряс головой, глядя на остальных волков. Те сбились в кучу рядом с главным зданием лаборатории. Уши великана яростно хлопали, он протрубил новый вызов на бой:

– Кто следующий?

После чего пригнул голову и устремился вперёд.

Но когда он достиг места, где только что стояли волки, там уже никого не было. Они все разбежались, кто куда, вслед за своими товарищами и исчезли в густой тьме где-то в окрестностях лаборатории.

Все, кроме Дольфа.

– Погодите! – с трудом пропыхтела Гертруда. – Я свинья, а не скаковая лошадь.

Три собаки остановились на тёмной дорожке между двумя домами и оглянулись. Просторная парковка была почти пуста, на ней мордой к морде стояли только крупный серый волк и громадный серый слон.

– Ты не напугаешь меня, чуднáя тварь, – прорычал Дольф. Прижав уши, припав к земле и ощерившись, он щёлкал челюстями на Гору. – Ты не хищник. Я чувствую запах травы в твоём дыхании. Ты не ешь мяса; ты сам мясо. Твоей тушей я смогу кормить свою стаю целый месяц.

Гора засмеялся.

– Глупый волк, – сказал он, разглядывая Дольфа. – Ты, очевидно, один из самых крупных волков, но уж верно не самый умный. Ты считаешь шрамы на морде символами доблести, но на самом деле это символы страха. Для тебя единственный способ завоевать лидерство в стае – это быть самым жестоким из своих дружков. Даже как вожак ты настолько не уверен в себе, что вынужден бросать вызов мне – зверю, который в сто раз крупнее тебя, – просто для того, чтобы не оплошать перед всей стаей.

Шерсть на спине у Дольфа встала дыбом.

– Почему ты так говоришь? Ты не знаешь Дольфа!

– Мне не нужно знать тебя, чтобы всё про тебя понять, волчишка, – прогремел Гора. – История твоей жизни написана у тебя на морде. А теперь убирайся прочь, я хочу разрушить это здание. Или я просто раздавлю тебя по пути. Выбирай сам.

– Никогда! – взвыл Дольф. – Готовься к смерти, мясо!

Выставив вперёд когти, волк бросился к слоновьему подбрюшью.

Гора со вздохом пнул его передней ногой, толстой, как бревно. Удар массивной ступни пришёлся прямо в бок волку. Тот кувырком взлетел в воздух, с глухим стуком ударился о стену здания и растянулся на земле без сознания.

Высоко задрав хобот, Гора протрубил триумф. А потом вдруг резко остановился и опустил голову.

– Я способен на большее! – прокричал он. – Я интеллектуал, а не дикарь, который нападает на других животных. И всё благодаря этой убогой лаборатории. – Слон затопал ногами. – Её нужно разрушить!

Нацелившись на взломанную стеклянную входную дверь, Гора ринулся вперёд.

Вдруг Гертруда отпихнула Макса в сторону и вышла вперёд.

– Мортимер! – крикнула она, не отрывая взгляда от слона. Гора остановился на полушаге, и пятнистая свинья засеменила к нему. – Ты, толстокожий психопат, перестань ныть и остановись!

Гора замер, приподняв одну ногу, и склонил к свинье исполинскую голову.

– Ты? – спросил он, поморгал и наконец заметил собак. – И собаки? Что вы тут делаете?

– Ты думаешь, почему я здесь? – спросила Гертруда, когда оказалась рядом со слоном. – Мы обсуждали это бесконечно. Я здесь, чтобы спасти лабораторию.

– Почему ты хочешь сохранить её? – Гора указал хоботом на здания и деревья. – После всего, что с нами там сделали?

Свинья плюхнулась на толстый зад и небрежно махнула копытцем:

– Разрушение лаборатории не изменит прошлого, Мортимер. Ты сам это знаешь.

Гора мягко опустил ступню на землю и прогнусавил:

– Но это плохое место!

– Да, но зоопарк не лучше! – возразила Гертруда. – Там полно зверей, которые только и думают, как бы съесть меня, и мне, в отличие от тебя, за размерами не спрятаться. Если бы не хитрость, которой наделила меня лаборатория, я бы не пережила и первой недели. – Она фыркнула. – Могу сказать: я искренне рада, что меня сделали умной, как человека.

Гора от волнения свернул в кольцо хобот.

– Мы. Не. Люди! – произнёс он, отчеканивая каждое слово.

– Сколько можно трепаться попусту, – проворчал Крепыш и с независимым видом направился к слону и свинье.

– Ты куда это, Крепыш? – удивилась Гизмо.

Такс обернулся и подмигнул ей:

– Хочу провернуть одну штуку, которой научился у одной знакомой.

Ни Гертруда, ни Гора не заметили, что Крепыш уселся рядом со свиньёй. Они увлечённо разговаривали.

– Я хотел быть нормальным!

– И ты думаешь, если всё разрушишь, это поможет?

– Это место должно исчезнуть!

– Нам нужна лаборатория!

– Кхе-кхе, – откашлялся Крепыш.

Гертруда хрюкнула и покосилась на маленького пса:

– Чего тебе, такс?

Гора засопел и тоже уставился на Крепыша, ожидая, что тот скажет.

– Вы двое утверждаете, что намного умнее и лучше всех остальных зверей, и при этом ведёте себя глупо, – выдал Крепыш.

Гора хмыкнул.

– Прости, не поняла? – сказала Гертруда.

Крепыш ударил свинью лапой по толстому боку.

– Вы слышали меня! А я слышал вас! По-моему, вам надо прийти к компромиссу.

– К компромиссу? Ха. Он или разрушит лабораторию, или нет, собачка, – фыркнула свинья. – Он не может пойти на компромисс и разрушить её только наполовину.

– Я против компромиссов, когда дело касается зла! – заявил слон.

Крепыш громко залаял:

– Прекратите, вы оба! Мортимер хочет одного – стать снова нормальным. А ты, Гертруда? Собираешься укокошить нескольких собак в надежде заполучить ещё пару-тройку сообразительных друзей. Или ты говорила правду? Ты на самом деле хочешь побороть плохой вирус, из-за которого все люди уехали. Я прав?

Гертруда вскинула пятачок:

– Более или менее.

– Ты прав, маленький пёс, – спокойным тоном проговорил Гора.

– Может, он и прав. – Свинья откашлялась. – Если бы мы взялись за дело вместе, то смогли бы превратить тебя обратно в нормального слона. А я продолжила бы свою работу под вашей защитой, да и ваша сообразительность не помешала бы. – Она нарочито потупилась. – Ну, это в том случае, если вы больше не считаете меня такой ужасной, что откажетесь стоять рядом со мной.

Гора поднял взгляд на сверкающий знак лаборатории. В его глазах отразился неоновый голубой свет.

– Я снова нормальный. И меня не сторонятся мои родичи, – проговорил он.

– Значит, все решено! – пролаял Крепыш и вильнул остроконечным хвостом. – Вы двое поможете друг другу, и ничего не придётся разрушать! Кроме того, вы вечно жалуетесь, что никто вас не понимает. Пока ты не стал снова нормальным, Морти, а ты, Гертруда, не обезвредила вирус, предлагаю вам побыть друзьями.

Свинья посмотрела вверх, в глаза своему товарищу по участию в экспериментах.

– Полагаю, это план, который устроит всех.

Гора хлопнул ушами:

– Мне тоже нравится. И если ты ещё раз назовёшь меня Морти, собачка, я растопчу тебя, – прибавил он с усмешкой.

Гизмо подскочила рядом с Максом и прокричала:

– Ура! Молодчина, Крепыш!

Макс и Гизмо встали между таксом и свиньёй.

– Если язык подвешен, то с кем угодно договоришься, верно? – усмехнулся Макс.

Крепыш улыбнулся:

– Я просто подцепил несколько приёмов у Гизмо в зоопарке. Уговорить гориллу или слона – невелика разница.

Гора прочистил горло.

– Я, между прочим, всё слышу, – напомнил слон. И поморгал, будто впервые заметив перевёрнутый грузовик и Дольфа, который так и лежал без сознания у стены. – А куда подевались волки? Надеюсь, они не были вашими друзьями?

– Мы с ними нисколько не дружны, – успокоил слона Макс.

– К моему стыду, – прибавила Гизмо, – ведь обычно мне удаётся подружиться со всеми. Просто в последнее время нам попадались одни только плохие люди и звери, и… ой! – Поставив уши торчком, она отчаянными глазами уставилась на Макса. – Мы же забыли! Эти плохие люди! Корабль!

Макс тут же напрягся. Образы машин с набитыми канистрами с бензином и динамитом багажниками мигом всплыли в голове. Плохие люди собирались поджечь плавучий дом собак.

– Ты обещала нам показать короткий путь к реке, – сказал пёс, оборачиваясь к Гертруде. – Ты ведь не обманывала нас, а?

– Нет, не обманывала. И мне бы хотелось как-то загладить свою вину перед вами. Не судите меня строго. Я пыталась помочь вам… по-своему.

– Не сомневаемся в этом, кубышечка, – улыбнулся Крепыш. – Считай, что мы тебя простили. Ну что, ты покажешь нам короткий путь или как?

Гертруда с трудом поднялась на ноги:

– Это близко. Но сперва я кое-что вам скажу.

Пушистые ушки Гизмо поникли.

– Ой, ну что там ещё?

Свинья не обратила на неё внимания, протопала к краю парковки, наскребла полное копытце грязи с земли, а потом подошла прямо к покрытой граффити стене рядом с Максом. Собаки и Гора неотрывно следили за ней.

Водя копытцем по белым кирпичам и создавая рисунок, она говорила:

– Старая женщина, которую вы ищете, – та, с фотографии, верно? Вы найдёте её ниже по реке. И, насколько мне известно, она сама разыскивает таких, как вы, собак.

– Это здорово, – заметил Крепыш. Он вразвалочку приблизился к стене и осторожно принюхался. – Но что ты делаешь?

Гертруда, хрюкнув, оттолкнула таксика мордой, потом отступила назад:

– Вот.

Максу загораживала обзор широкая спина Гертруды. Он сделал несколько шагов вперёд. На стене обнаружился грубо нарисованный грязью знак – круг с косым крестом посредине.

– Маячок, – пробормотал Гора за спиной у Макса.

– Что такое маячок? – спросил лабрадор.

– У лаборатории есть план действий на случай непредвиденных ситуаций. И я уверена, что люди сочли эту ситуацию самой непредвиденной и опасной из всех. – Не отрывая взгляда от Макса, Гертруда указала копытцем на круг с крестом. – Женщина, которую вы ищете, должна оставлять за собой по пути такие сигнальные знаки, по два наверху маленьких бело-оранжевых барьеров. Маячки будут пластиковые и будут гореть оранжевым светом. Вы ведь знаете, что такое оранжевый, да?

– Конечно! – тявкнул Крепыш. – Это цвет такого круглого фрукта, который едят люди. Кажется, он называется… ух… апп… Нет, гру… Так и вертится на языке…

Гизмо, хихикая, ткнула его носом в бок:

– Он называется апельсин!

Крепыш задрал нос:

– Я и сам знал.

Гертруда вздохнула и покачала похожей на луковицу головой:

– Отлично, очень хорошо, вы знаете, что такое оранжевый цвет. Эти маячки подают сигнал, но вы его не услышите. Так что по пути глядите в оба – маячки приведут вас к хозяйке Мадам Кюри.

– Спасибо, что сказала нам, – поблагодарил Макс. – Это нам очень поможет. Хоть ты и хотела поджарить нас, но что-то хорошее в тебе всё же есть.

– Пока не за что благодарить. – Свинья хрюкнула и потрусила прочь. – Идите за мной, я покажу вам короткий путь.

Свинья провела их вдоль забрызганной краской стены главного здания, мимо выбитых ворот под сияющим голубым знаком к краю парковки, где начинались заросли деревьев.

Бетон сменился травой и гладкими камнями – Макс, уже привычный к шероховатым дорогам, то и дело оскальзывался. Уши пса снова уловили звук быстро текущей воды и урчание каких-то механизмов. Эти звуки он уже слышал, когда только ступил на эту площадку. Только тогда звук был громче.

В темноте позади здания, полускрытый за деревьями, стоял бетонный блок размером со школьный автобус. Механический звук доносился оттуда, из него же сильным потоком вырывалась белая от пены вода. Она водопадом обрушивалась в бетонный ров шириной с главную улицу города, стенки его казались очень высокими, но Макс не мог точно определить, насколько он глубок. Тёмная вода наполняла ров почти до верха и срывалась вниз по уступу в реку. Холодные брызги взлетали в воздух, усеивали собачьи шкуры, и три пса дрожали.

– Вот этим путём вы доберётесь, куда надо, – прокричала Гертруда. Её голос едва был слышен сквозь рёв воды.

– Этим путём?! – не поверила своим ушам Гизмо.

– Да, и на чём же мы поедем? – спросил Крепыш. – Что-то я не вижу тут лодок!

– Их тут и нет! – крикнула Гертруда. – Вам придётся добираться вплавь. Вы же умеете плавать по-собачьи, верно?

Крепыш боязливо попятился от края буйной рукотворной реки.

– Я не люблю мокнуть. И я не уверен, что смогу плыть так долго!

Свинья как будто пожала плечами:

– Я не могу заставить вас прыгать в воду, но так вы доберётесь до нужного места очень быстро.

Максу только это и было нужно.

– Пошли, ребята, – скомандовал он и зашагал по траве к обросшему мхом бетонному бортику. Туман над тёмной водой сгустился в ледяное облако. Волны отражали лунный свет и огни с парковочной площадки, и всё равно было непонятно, насколько глубока вода.

– Ну ладно, собаки, – сказала Гертруда и потрусила назад. – Приятного времяпровождения!

Макс пристально вглядывался в бегущий водяной поток. Крепыш и Гизмо стояли по бокам от него.

– Ох, мне это не нравится, – простонал такс.

– У нас нет выбора. – Макс ткнул друга носом в бок. – Прости, дружище, скоро всё закончится.

Гизмо шустро подскочила и завиляла коротким хвостиком:

– Может, это будет весело! Мы не узнаем, пока не попробуем.

Макс хмыкнул:

– Хорошо, ребята. Не будем терять время. Скоро, наверное, рассветёт. Готовы?

– Конечно! – сказала Гизмо.

– Ну почему всегда вода! – проскулил Крепыш.

Макс не отреагировал. Сделав глубокий вдох, он присел, оттолкнулся и прыгнул. Пёс взвился в ночной воздух, висячие уши затрепетали за головой, и он по дуге полетел вниз. Первым с ледяной водой встретился живот Макса, удар был такой сильный, что у пса изнутри вышибло весь воздух.

Прежде чем вода поглотила его и понесла прочь, Макс услышал в отдалении долгий, отчаянный вопль Крепыша: «И-и-йа-а-а!»

Глава 20

Речные гонки

Этот канал был рекой искусственной. Однако бушевал он, как самая настоящая река.

Вода была ледяная, у Макса от холода онемела кожа, хотя недавно её едва не спалили. Оглушённый холодом, пёс барахтался в мутной глубине, скрёб когтями стенки водовода и кувыркался в воде, не понимая, где верх, а где низ. Его всё быстрее несло течением. Ничего не было видно, кроме тьмы; ничего не слышно, кроме приглушённого бурления. Пёс открыл пасть, чтобы вдохнуть, но только наглотался воды. Из ноздрей и горла вырвалось облако пузырьков и устремилось вверх.

К поверхности.

Со стучащим сердцем и вытаращенными глазами, Макс стал грести перепончатыми лапами в направлении, куда уплыли пузырьки.

Голова пса со всплеском вырвалась из толщи бегущей воды. Мокрую шкуру обдало тёплым ночным воздухом, лабрадор выкашлял из себя воду, которой наглотался, пока отчаянно боролся с потоком.

Мир нёсся мимо, где что – не разберёшь, а пёс подскакивал на волнах. Он пытался развернуться носом в сторону движения потока, но волны вертели им как вздумается. Мелькнуло вдалеке на холме здание лаборатории, с каждой секундой оно становилось всё меньше, а впереди блестела река. С двух сторон от Макса, словно крепость, вздымались вверх бетонные стенки водотока. Над ними нависали тенистые деревья.

– Крепыш! – пролаял Макс, перекрикивая ревущую воду. – Гизмо!

Откуда-то спереди послышалось отрывистое тявканье. Макс выгнул шею и различил едва торчавшую над водой головку Гизмо. Йоркширка развернулась к нему, поработав передними лапками. Её глазки сверкали решимостью удержаться на плаву во что бы то ни стало.

Слева чуть позади Макса подскакивала вверх-вниз на тёмных волнах голова Крепыша.

– Макс! – просипел он. Потом, глотнув воздуха, ушёл под воду.

– Крепыш! – пролаял Макс.

Голова такса с выпученными от ужаса глазами снова показалась на поверхности.

– Греби лапами! – прокричал Макс, стараясь перекрыть голосом шум воды. – Не говори ничего! – (Голова Крепыша подскочила на волне.) – Всё хорошо! Держись! – подбодрил друга Макс.

Пёс не представлял, сколько времени они провели в западне у волн, сколько их мотало и кружило по каналу. Неоновый знак над лабораторией стремительно превращался в крошечные светящиеся точки. Макс наконец изловчился и посмотрел вперёд. На собак столь же стремительно надвигались очертания тёмных улиц и блестящей речной глади.

– Сто-о-о-оп! – заорала Гизмо.

Светло-коричневая головка йоркширки исчезла. Мгновение Макс боялся, что её утянуло под воду, но потом понял: водоток закончился.

– Держись, Крепыш! – пролаял он, когда край канала приблизился. – Держ…

И тут Макс кувыркнулся.

Его вышвырнуло с края водотока, как струю из шланга. Лабрадор перевернулся в воздухе и завис в ночном небе, казалось, на целую вечность. Это был водопад. Мягко плескали речные волны, сверкали отражённым светом городских огней. Рядом клубилась белая пена – водяной каскад, срывавшийся с края канала, – и где-то далеко-далеко мелькнула чёрная гладь огромного озера, покрытого рябью. На короткое ужасное мгновение Макс подумал, что это была последняя злокозненная уловка Гертруды и что показанный ею короткий путь окажется последним для них троих.

Но тут он снова плюхнулся в холодную воду.

К холоду Макс уже привык, но лёгкие снова опустели, и животу было больно. Он стал энергично грести лапами вслед за устремившимися к поверхности воды пузырьками.

Голова в очередной раз выскочила на воздух – бесценный и вкуснейший. За спиной гремел водопад, баламутя озеро, куда Макс только что упал, и поливая всё вокруг дождём из холодных брызг.

Макс тяжело дышал и плавал кругами в том месте, где приводнился, отчаянно надеясь увидеть своих друзей живыми и невредимыми. Сперва он заметил Гизмо – йоркширка уже выбиралась из воды на землю. Через мгновение рядом с Максом выскочила из воды чёрно-коричневая голова.

– Чтоб я ещё раз!.. – откашливаясь и отплёвываясь, прохрипел Крепыш. Он поплыл от водопада к Гизмо. – С меня хватит этой мокроты, Макс! Вода и я – мы официально расходимся!

При виде своего сердитого и насквозь мокрого друга Макс едва не засмеялся от облегчения. Он поплыл рядом с таксом, говоря:

– Ты справился, Крепыш! Больше я ни о чём таком не попрошу.

Гертруда говорила правду – водный путь оказался очень быстрым, на самом деле даже слишком. Макс предпочёл бы передвигаться помедленнее. Собак вынесло в озеро грушевидной формы. Широкий его край находился под водопадом, а узкий шёл вдоль дороги.

Крепыш и Гизмо пытались отряхнуться досуха.

– Сперва нас взъерошила эта электромухобойка, – ворчал Крепыш, – а теперь мы похожи на грязные мокрые коврики. До чего докатились!

Макс выбрался на берег и тоже хорошенько встряхнулся. Шерсть у него осталась влажной, однако ночь была тёплая, и вся троица быстро высохла.

– Да уж, прокатились с ветерком, – весело тявкнула Гизмо.

– Ничего себе ветерок, – буркнул Крепыш. – Смерч с цунами. Такое ощущение, будто меня засунули в человечью стиральную машинку!

Гизмо завиляла хвостиком:

– Да брось, было не так уж плохо!

– Уж прости, Гизмо, – фыркнул Макс, – на этот раз я согласен с Крепышом. Зато мы добрались сюда одним махом. Пошли на «Цветок».

Макс быстро повёл друзей по берегу к дороге, которая тянулась вдоль широкой реки, сразу за вереницей высоких тоненьких деревьев. Если свернуть направо и пойти по этой дороге, она приведёт их к главной улице, которая тянется от торговых центров до самых причалов. А значит, по ней они доберутся до «Цветка».

В воздухе пахло сыростью и растениями, ночным хором распевали лягушки. Макс развернулся, чтобы двинуться на север – к причалам и севшему на мель кораблю. Над верхушками деревьев уже виднелись его дымовые трубы. Потом он почуял что-то ещё.

Мускусный запах.

– Вы чуете? – спросил он друзей. И тут, как по заказу, в отдалении послышался волчий вой. – Волки либо проходили здесь, либо идут сюда.

Гизмо принюхалась:

– Но они не могли добраться сюда раньше нас и Босса, верно? Мы оставили Дольфа лежащим без сознания, а остальные побежали в город, не к реке.

– Ага, – согласился Макс и ускорил шаг. – Но откуда нам знать, те это волки, что в лаборатории, или другие? Если та стая была большая, Дольф мог оставить часть волков у реки. На случай, если мы вернёмся.

Крепыш засеменил побыстрее, чтобы поспевать за широкой поступью Макса.

– Ну вот, мало нам маньяков-поджигателей, теперь ещё и волки, – проскулил таксик. – Эта ночка час от часу всё веселее.

Макс не ответил, он сосредоточился на беге. Его коротколапым приятелям было нелегко держаться вровень с ним. Собаки бежали под узкими конусами света от уличных фонарей. От главной дороги ответвлялись влево маленькие улочки. Они спускались к причалам, у которых покачивались на волнах тёмные лодки.

Цель была близка.

Макс начал узнавать здания, которые видел днём. Белый дом с отслаивающейся краской на стенах, а рядом валяется на лужайке пластиковая розовая птица. Маленький магазинчик на углу с плакатами «Стой!» и «Не влезай, убьёт!» в витринах.

– Сюда, – сказал Макс.

Они свернули налево, к реке. Впереди уже виднелся «Цветок Юга». Корабль как будто не изменился: белые огоньки на навесах, мерцание экрана на верхней палубе – всё было на месте. Почему-то корабль показался Максу больше и величественнее, чем раньше: колонны, наподобие дворцовых, поддерживали палубы, огромные красные гребные колеса выглядывали из воды, а в окнах на нижней палубе ярко горели огни казино.

К песчаному берегу реки спускалась улица – прямо туда, где зияла пробоина в корпусе судна. И по этой улице бежал Босс.

Старый австралиец двигался как-то странно, он слегка прихрамывал, как будто у него была повреждена правая передняя лапа. Бело-коричневая шерсть на шее и груди перепачкалась в грязи.

Макс открыл было пасть, чтобы лаем позвать австралийца, но вспомнил о плохих людях. Он посмотрел влево – на засыпанную гравием парковку рядом с красным лодочным сараем и причалами. За сараем у причала стоял большой белый катер, на котором приплыли плохие люди. Свет на катере не горел, машин поблизости не было видно.

Значит, Боссу, Максу и его друзьям удалось опередить поджигателей.

Макс вздохнул с облегчением и гавкнул:

– Босс! Эй, Босс!

Старый пёс обернулся и вильнул хвостом, заметив Макса, Крепыша и Гизмо.

– А я-то думал, что вы трое пошли в лабораторию, – сказал он, когда троица оказалась рядом с ним. – Как вам удалось добраться сюда так быстро?

– Коротким путём, – просто ответил Макс.

– Мы едва унесли лапы из этой лаборатории, – вступил в разговор Крепыш. – Надо было прислушаться к твоим предостережениям.

– Вы нашли там то, что искали, сынок? – спросил Босс Макса.

– Нашли. Но это подождёт, Босс. Ты говорил, что не нуждаешься в нашей помощи, но мы всё равно пришли, чтобы предложить её тебе.

Босс гавкнул, потом повернулся к кораблю:

– Сказать по правде, я на это надеялся. Не стану отпираться, я рад вас видеть.

Гизмо выдвинулась вперёд и стала лизать больную лапу старого пса:

– Босс, что случилось? С тобой всё в порядке?

Тот слабо вильнул хвостом и ответил:

– Ничего страшного. Не беспокойся. Просто я увидел волков, свернул в лесок, чтобы не встречаться с ними, и упал в канаву. Всё будет хорошо с моей лапой.

– Ты видел волков? – спросил Крепыш. – Они шли сюда?

– Стая разделилась – часть направилась в одну сторону, остальные – в другую. – Босс прошлёпал по мелководью и вышел на мягкий сырой песок. Макс, Крепыш и Гизмо последовали за ним. – Их запах носится в воздухе. Но с волками я справлюсь. Меня больше беспокоят люди, которые хотят поджечь «Цветок».

Одна за другой собаки запрыгнули в отверстие в борту и оказались в утробе корабля. Их лапы ступили на жёсткие холодные решётки мостков. В тусклом свете красных лампочек, посаженных в круглые клетушки, они шагали мимо разных механизмов и труб, пока не добрались до лестницы. Взобравшись по очереди наверх, собаки протолкнулись через дверь в коридор.

На другом конце их ждали качающиеся двери и сверкающая серебром кухня. Тут Макс услышал приглушённый тревожный лай.

– Что это? – спросила Гизмо.

– Похоже, кто-то ссорится, – сказал Крепыш.

– Это плохо, – прорычал Босс. – Сейчас не время для ссор. Пошли.

Макс и Босс вошли в изысканно отделанный ресторан. Крепыш и Гизмо не отставали. Лай становился громче и отчётливее, он заглушал звуки электронной музыки из игровых автоматов.

– Волки поймут, что на борту есть еда! – пролаял женский собачий голос. – Мы с Руфусом принесли сюда своего малыша, потому что нам сказали, что здесь безопасно. Но разве волки не могут забраться сюда сквозь пробоину, как любой другой?

– Успокойся! – пролаял мужской голос. – Я управлял этим кораблём задолго до того, как здесь поселились все вы. Я сумею защитить его.

– Ну, не знаю, – ворчливо отозвался низкий голос. – Лучше бы тут был Босс.

– Босс, Босс, Босс, – проговорил второй. – Довольно о Боссе. Его тут нет. А я есть. Так что слушайте меня!

Макс, Босс, Крепыш и Гизмо тихонько прокрались по ковру и встали между будками автоматов, чтобы понаблюдать за сценой.

Все собаки с «Цветка» собрались в казино: стая далматинов, коренастые игроки в карты, Глория со своими щенками, пестрые дворняги, которые катали щенка на колесе рулетки, и ещё больше десятка псов разных пород и мастей.

Они окружили длинный чёрный стол. На чёрной обтянутой сукном столешнице восседал Твен. Рядом со старой овчаркой сидел пёс помельче Макса, но крупнее Крепыша и Гизмо. Задние лапы и тело у него были серые, шерсть коротко обстрижена. А вот передние были белые и пушистые. Прядки шерсти свисали по сторонам квадратной морды, топорщились у носа, в результате пёс выглядел таким же усачом, как Твен.

В этом псе не было ничего примечательного – Макс с одним таким же познакомился у ветеринара. Их называли миттельшнауцерами. Пёс как пёс – правда, на голове у него между заострёнными ушами почему-то красовалась белая шапочка в форме шляпки гриба с чёрной кромкой.

– Кто это? – шепнул Макс.

– Это Капитан, – пояснил Босс.

Насторожив уши, юный далматин по кличке Космо вскочил на лапы и заозирался. Увидев четырех гостей, он начал бешено вилять хвостом и радостно закричал:

– Босс!

Капитан вздохнул:

– Нет, не Босс. Капитан. – И пёс в шапочке задумчиво склонил голову набок. – Если только ты не имеешь в виду, что Босс теперь я. В таком случае очень хорошо. Хороший мальчик.

– Нет! – Предводительница далматинов Зефир встала и повернулась. – Это Босс. Он вернулся!

Обнюхивая по пути собак, Босс пробрался в центр комнаты; несмотря на хромоту, он сделал это уверенно и быстро.

Собаки тоже обнюхивали его и, радостно раскрыв пасти, дышали, выражая одобрение. Макс, Крепыш и Гизмо шли за ним.

– Ну, скажу вам без утайки, – проговорил Твен со стола, – вид у вас потрёпанный. Мне не терпится услышать, что с вами произошло.

– Сейчас нет времени рассказывать истории, – пролаял Капитан и посмотрел на Босса. – Я рад, что ты цел. Но мы в затруднении.

– Знаю, – сказал Босс и сел перед столом. – Слышал. Вы все почуяли запах волков.

Глория, золотистая ретриверша, поджала лапы и придвинула щенков ближе к животу. Они копошились один поверх другого и попискивали, не понимая, что происходит.

– Мы в опасности, Босс? – тихо спросила Глория.

– Конечно, мы в опасности! – рявкнул Капитан. – Нам пора перестать болтать и ругаться, а лучше составим план. Это наш дом, и мы не отдадим его диким зверям без борьбы. А теперь послушайте меня…

Макс гавкнул и уселся рядом с Боссом, но повернулся мордой не к Твену и Капитану, а к остальным собакам.

– Прости, что перебиваю, – заговорил он, – волки представляют опасность, это верно, но над нами нависла более серьёзная угроза. Плохие люди. Они едут сюда. И они собираются поджечь «Цветок».

Несколько собак изумлённо разинули пасти, некоторые встали на лапы и нервно забегали кругами. Казино наполнилось гулом голосов.

– Огонь? – пролаял Твен, перекрывая голосом гомон испуганных собак. – Я знаю, что это плохие люди, но зачем им поджигать корабль? Это наш дом! Мы никому не мешаем!

Макс указал носом на запертую будку со стеллажами ящичков и на металлический шкаф с наборным диском на передней стенке. Большинство собак прекратили разговоры и уставились на будку.

– Причина та же, что и прежде, Твен, ты сам об этом говорил, – продолжил Макс. – Им нужно содержимое этой штуки – сейфа, как они его называют. Но они боятся нас. Думают, если сожгут корабль, то избавятся от нас, а сейф останется, он ведь не горит. И тогда они смогут спокойно его забрать.

– Они собираются спалить наш дом из-за того что находится в этой коробке? – пролаял бультерьер по имени Бинго.

– Но это даже не еда! – крикнул Космо.

– Это деньги! – пролаял в ответ Крепыш. – Люди от них с ума сходят. Это как белки.

– Значит, если мы не хотим, чтобы из нас сделали барбекю, – сказал Босс, – надо эвакуироваться с корабля.

Все собаки поняли его слова. Они разом начали лаять и визжать, на этот раз поднялся не ропот, а неразборчивый вой. Собаки шумели, пока Капитан не прокричал, закинув голову далеко назад:

– Тихо! – Маленькая шапочка упала у него с головы и приземлилась на сукно.

Собаки утихли. Капитан подцепил носом свою шапку и лапой надвинул её себе на голову. Когда капитанская шапочка оказалась на привычном месте, пёс грозно взглянул на Босса, Макса, Крепыша и Гизмо.

– Я уже говорил, что прожил здесь очень долго, – сердито сказал Капитан. – Это наш с Твеном дом, но теперь «Цветок» стал домом для всех нас. Волки или люди – не имеет значения. Мы не можем покинуть корабль.

Твен, сидевший рядом со шнауцером, одобрительно кивал.

– Мы не убежим, поджав хвосты! – продолжил Капитан более громким голосом. – Я отказываюсь сдаваться без боя!

Твен подскочил и гавкнул:

– Пусть делают, что хотят! Корабль наш, и если у нас его отнимут, пусть он лучше не достанется никому!

Несколько крупных собак одобрительно залаяли, но остальные только нервно озирались. Глория шептала щенкам какие-то утешительные слова.

Босс, поморщившись, поднялся на лапы и произнёс:

– У меня есть идея, что нам делать.

Все собаки, даже Капитан, потянулись к нему, жадно прислушиваясь. Босс посмотрел в глаза каждой.

– Сдаётся мне, к нам собираются пожаловать и люди, и волки, – усмехнулся он. – Отличный повод познакомить их друг с другом.

Глава 21

Незваные гости

Часом позже Макс глядел сквозь люк на покрытую шрамами, рычащую морду Дольфа.

После того как Босс изложил им свой план действий, собаки действовали быстро. Те, что были слишком юны или слабы, чтобы оставаться на корабле, вместе с Глорией и её щенками отправились в укромное место на берегу.

Дольф и несколько волков, которых ему удалось собрать, появились на отмели буквально через несколько минут после того, как эвакуированные с корабля собаки закрыли за собой дверь укрытия – красного лодочного сарая, на стене которого женщина нарисовала краской символ Праксиса в качестве предупреждения. Волки пробрались сквозь дыру в корпусе корабля.

Макс стоял за дверью лестничного колодца и слышал, как их лапы гулко стучат по металлическим решёткам пола. Однако волки обнаружили, что дверь заперта, и, сколько ни выли протестующе и ни царапали металл когтями, собаки их не впустили.

В этот момент оставшиеся на борту собаки открыли люк над пахучим, не опорожнённым мусорным баком. Макс приметил его раньше, когда они впервые попали на корабль. Целью собак было раздразнить и отвлечь волков, пока не сработает основная часть плана.

Люк находился в помещении позади кухни, за дверью, которая вела к лестнице, спускавшейся в трюм. Он крепился на петлях, и под ним стояла ёмкость, заполненная вонючими пакетами с гниющим мусором.

Макс морщил нос от смрада, стоя над открытым люком. Крепыш и Гизмо заняли позиции слева и справа от него. Капитан в лихо заломленной между ушами фуражке расположился по другую сторону с Зефир, Космо, Астрид и ещё тремя далматинами. Те тоже глядели вниз, на Дольфа и пятерых его серых приятелей.

– Пустите нас наверх, дворняги! – ревел Дольф. Он попытался взобраться на груду мусора, поближе к собакам, но мешки разъехались у него под лапами, и волк едва не упал. Когти волка разрезали пластик, и в воздух вырвались новые запахи.

– Мы хотим мяса! – завыл другой волк.

– И думать забудьте! – пролаял в ответ Крепыш. – Будете сидеть в мусорке, вам там самое место!

Волки были все мокрые и от этого злились ещё больше. Как это, интересно, Дольфу и его приспешникам удалось так быстро добраться до корабля? Впрочем, их мокрые шкуры говорили сами за себя. Наверное, Дольф очнулся, увидел, как Гертруда повела собак к водотоку, и решил тоже воспользоваться этим кротким путём.

Раздосадованный Дольф рычал снизу:

– Мы есть хотим! А ну открывайте дверь! А то мы сами к вам заберёмся и вам кишки выпустим!

– Ха! – тявкнул Крепыш. – Про кишки я уже слышал. И угадай-ка, Дольф, где мои кишки? Там же, где и были!

– Там внизу много еды! – прокричал Космо, счастливо виляя хвостом.

– Разве не это дикие собаки называют пищей гурманов? – добавила Зефир. Остальные далматины покатились со смеху.

Дольф, рыча, пытался запрыгнуть наверх. Но было слишком высоко, да и мусор не слишком надёжная опора для лап.

– Поделитесь с нами едой, дворняги, и мы, может быть, вас пощадим. – Злобно уставясь на Крепыша, Дольф добавил: – Только не коротышку. Он мой.

– Сплошной трёп! – презрительно фыркнул Крепыш.

Гизмо ткнула носом Макса и прошептала:

– Почему Босса там долго нет?

– Я не знаю. Пошли проверим, что там снаружи, – шёпотом отозвался Макс.

Кивнув Капитану, он отошёл от собак, которые продолжали дразнить волков. Гизмо была рядом, а Крепыша Макс решил оставить здесь – пусть повеселится, пока выдался перерыв.

Вместе с Гизмо они толкнули носами дверь в комнату с люком и выбрались в коридор. Быстро прошли сквозь двойные двери на кухню, пересекли зал казино.

Игорные столы опустели, звуки игровых автоматов гулко разносились по залам, где никого не было. Пустота казалась зловещей, ведь всего час назад в этом помещении было полно собак.

Макс протиснулся в позолоченную дверь на главную палубу. Он пропустил Гизмо вперёд. Потом прошёл сам, и дверь захлопнулась.

Рассвет ещё не начался, на берегу горели уличные фонари, светились окна в домах. Макс подошёл к крашеным перилам и просунул морду между столбиками. Его глазам открылась дорога, которая вела к лодочному сараю и причалам. Под нижней челюстью пса хлопал и трепался на ветру матерчатый вымпел.

Максу и Гизмо не пришлось долго ждать.

Вскоре стрёкот кузнечиков и плеск волн потонули в рёве моторов. Две чёрные машины, как две огромные скользкие рептилии, пронеслись по тёмной дороге, завернули на парковку и остановились прямо перед причалами.

– Что происходит? – произнёс кто-то шёпотом за спиной у Макса.

Пёс вытащил голову из щели между столбиками перил. За его спиной стояла Астрид и ещё два незнакомых далматина – они только что вышли из дверей казино.

– Ш-ш-ш, – сказал им Макс и кивком показал: мол, вставайте рядом, смотрите сами.

Хлопнули дверцы машины, и Макс снова сосредоточился на плохих людях.

Они вылезли наружу. Женщина, лысый и один из коренастых подошли к багажникам и открыли их. Второй крепыш по сходням поднялся на белый катер, грохоча ботинками по металлическим бороздкам трапа. Его фигура скрылась в тени за рулевой кабиной.

Трое плохих людей у машин вынули откуда-то защитные маски и надели их на лица. Перед глазами людей маски были прозрачные, а напротив ртов и носов – чёрные, складчатые. Люди застегнули молнии на кожаных куртках до самого верха, натянули на руки чёрные перчатки.

Вдруг взревел ещё один мотор, где-то рядом с кораблём; звук был громкий и рокочущий. Максу стало любопытно, откуда он идёт. Лабрадор опустил голову и тихонько двинулся к носу корабля, поближе к катеру плохих людей.

Из-за катера выскочила маленькая чёрная лодка с четырьмя сиденьями внутри и открытой кормовой частью. Правил ею коренастый дядька, который ушёл на катер. Он держался за штурвал, прикрытый наклонённым под углом ветровым стеклом. На нём теперь тоже была маска и прочие защитные приспособления.

Рокот мотора утих и превратился в монотонное гудение, рулевой вёл лодку вдоль берега. К этому моменту трое людей начали вытаскивать из машин чёрно-красные ёмкости с бензином. Они передавали канистры один другому и сгружали их на корму лодки, пока там оставалось место.

– Они едут сюда, – прорычал Макс.

Гизмо села рядом с ним:

– Зачем им маленькая лодка?

– Они не могут пробраться сюда с отмели, пробоина для них мала, – проговорил Макс, наблюдая за тем, как худой мужчина передал ящик с взрывчаткой женщине. – Они хотят влезть сюда через дыру в другом борту, как сделали и мы в первый раз.

Гизмо вздрогнула:

– Всё равно не верится, что люди такое сделают! Это так ужасно!

– Я знаю, – отворачиваясь, сказал Макс. – Но я думаю, люди, как и собаки, могут быть плохими. Нам всем лучше приготовиться. Нам понадобится помощь всех собак, чтобы наш план сработал.

Ввалившись в комнату с люком, Макс протиснулся между далматином и Крепышом и заглянул в мусорную яму. Дольф так и стоял там с тремя своими приспешниками, рычал и брызгал слюной от злости.

– Эй! – пролаял вниз Макс. – Я бы на вашем месте прятался.

– С чего бы это, дворня? – прорычал Дольф. – Тебя, что ли, бояться надо?

– Меня-то можешь не бояться, – ухмыльнулся Макс, – но здесь вот-вот появятся люди.

Дольф засмеялся:

– Ты лжёшь. Если бы тут были люди, мы бы их почуяли издалека.

Макс вильнул хвостом:

– При такой-то вонище? Почему, как думаешь, мы заманили вас сюда?

Не успел Дольф ответить, за спинами у волков раздался звук тяжёлого удара, потом ещё один. Макс пригнул голову, чтобы получше видеть происходящее. Сразу за высокой стенкой мусорной ямы находилось подсобное помещение с пробоиной. Сквозь неё люди залезали на борт.

– Они здесь, – с тревогой в голосе сообщил Крепыш.

– Теперь, главное, нам не подкачать, – отозвался Капитан.

Все волки замерли, услышав звуки внутри подсобки. Они стояли с широко раскрытыми глазами и ждали. Взгляд Дольфа метался между дверью и дырой в потолке над ним.

– И что теперь? – прорычал один из волков.

– Командуй, Дольф! – сказал второй. – Нас зажмут в угол!

Плоская ручка двери начала двигаться.

– Тихо! – прошипел Дольф. – Прячьтесь!

Волки молча выбрались из мусорного бака, разрывая когтями пакеты, спустились с мусорной горы и поспрыгивали на решётчатый пол. Проскользнув мимо труб, волки скрылись в освещённых красными лампочками внутренностях корабля. Макс следил, как они ищут себе укромные места за разными механизмами и прячутся за прислонёнными к бортам грузовыми поддонами.

Макс, Крепыш, Гизмо, Капитан, Зефир и далматины столпились вокруг люка и старательно выгибали шеи, чтобы лучше всё рассмотреть. Мусор месячной давности источал ужасающий смрад. Гнилое мясо, скисшее молоко, тухлые яйца – от всего этого у собак перехватывало дыхание. В довершение всего над головой жужжали мухи, но ни один из псов и ухом не повёл.

Дверь кладовой со скрипом приоткрылась, потом распахнулась полностью, стукнувшись о стену. В неё вошла человеческая фигура.

Женщина.

Она повертела головой, оценивая обстановку, дыхание её звучало приглушённо из-за маски. Женщина сделала осторожный шаг вперёд, подошвы ботинок клацнули по металлической решётке. Не заметив ничего подозрительного, она обернулась и подала сигнал своим подручным – поднятый вверх большой палец сжатой в кулак руки.

Двое мужчин вошли следом за ней, оба несли в руках по две чёрно-красные канистры. Они по-хозяйски вступили в красное брюхо «Цветка», грохнули канистры на металлический пол, а сами ушли за следующей порцией.

Ожидая возвращения мужчин, женщина расхаживала взад-вперёд, скрестив на груди руки, и внимательно всё изучала.

Бросив взгляд на мусорку, она заметила над кучей мешков с отбросами собак, которые глазели сквозь люк. Головы животных четко вырисовывались на фоне освещённой люминесцентными лампами стены.

Щёки женщины под прозрачной частью маски порозовели, но глаза оставались холодными. Она лениво поняла руку в перчатке и подвигала пальцами, будто говорила «Привет!».

Или, скорее, «Пока!».

Из кладовой донёсся ещё один тяжёлый звук удара. Появились один за другим трое мужчин, каждый нёс чёрно-красную канистру. Ступив на решётку, один из коренастых опустил на пол свою ношу, наклонился, свинтил крышку с горлышка чёрной ёмкости из тех, что побольше, и положил её на бок. Бензин с бульканьем потёк наружу. Мужчина выпрямился и пнул канистру ногой – она, перевернувшись вокруг своей оси, скакнула вперёд по мосткам и облила ядовито пахнущей жидкостью всё вокруг.

Люди засмеялись и бодро перекинулись друг с другом парой фраз, хотя слова их заглушали маски. В этот момент Макс почувствовал под лапами вибрацию.

– Ну вот, – прошептал он, – дождались. Все рычите и лайте как можно громче. Люди надели маски, так что они плохо слышат, наша задача – довершить начатое.

– Верно сказано, приятель, – хмыкнул Крепыш и заголосил во всю мочь. Пронзительный вопль заканчивался протяжным «И-и-йа-а-а!».

Четверо людей вскинули вверх головы.

Гизмо присоединилась к Крепышу, за ней Капитан и все далматины. Они лаяли, выли, тявкали, визжали во всё горло; так старались, что у всех из пастей брызгами летела слюна.

Брюхо корабля наполнилось шумом, лай отражался от корпуса корабля и становился громче и громче, пока не превратился в оглушительный гвалт. Высокий лысый мужчина зажал уши руками и что-то прокричал, но едва ли его расслышал кто-нибудь из спутников.

Макс рычал и лаял своим самым грозным лаем, какой он использовал только в тех случаях, когда кто-нибудь угрожал вожакам его стаи или друзьям. Звуки, вылетавшие из его пасти, были просто жуть, Макс сам их пугался. Но если кто и заслуживал, чтобы их облаяли самым свирепым образом, так именно эти люди.

Остальные трое злоумышленников не обращали внимания на собак. Они взяли в руки маленькие канистры с бензином и стали медленно ходить вокруг труб, обливая углы и стены пахучей жидкостью. Лысый мужчина, хмурясь под маской, убрал руки от ушей и присоединился к своим приятелям.

Никто из людей, похоже, не замечал ни мигающих на корабельных механизмах огоньков, ни вылетающих из труб клубов пара. Они не слышали – из-за собачьего концерта, устроенного Максом и его приятелями, – что моторы парохода заработали.

И не видели шестерых свирепых оголодавших волков, которые появились из тёмных закутков, рассудив, что, вероятно, люди не так уж опасны.

Глава 22

План в действии

Лысый замахнулся, чтобы в очередной раз плеснуть из канистры бензином, и застыл. Его глаза, скрытые маской, встретились с взглядом волка. Мужчина уронил канистру, вонючая жидкость брызнула во все стороны.

Он заметил волков.

Дольф и пятеро его дружков, припадая к земле, двигались по проходу с решётчатым железным полом: головы низко опущены, желтоватые клыки обнажены. Волки рычали и щёлкали челюстями, слюна стекала с их острых зубов и крупными каплями падала на металлический пол.

Другие люди один за другим тоже смекнули, что что-то не так. Женщина следующей после лысого заметила прищуренные жёлтые глаза, вздыбленную на загривках шерсть и закричала. Горячее дыхание затуманило стекло маски, женщина резко отшатнулась, попятилась назад, отмахиваясь от волков канистрой, которую держала в руках, и плеская бензином куда попало.

Дольф увернулся от вонючей бензиновой струи и зарычал от злости. Он изобразил, что бросается на женщину, и сопроводил движение грозным рыком.

Лай собак из люка наполнял трюм, заглушая звук работающего мотора. Так что, пока женщина не натолкнулась спиной на худого и коренастого в кепке, эти двое не замечали присутствия волков.

Все трое побросали канистры. Ёмкости упали на пол, металлические решётки загрохотали, бензин выплеснулся на механизмы. Люди подняли руки, будто умоляя волков не подходить, а сами осторожно пятились прочь от злобных зверей.

Дольфа, похоже, это не тронуло. Он прижал уши и зарычал ещё громче, а двое волков встали по бокам от него.

Они наступали.

Макс больше не мог смотреть на это. Он вытащил голову из люка и глотнул свежего воздуха. Тут было гораздо тише, чем в трюме, полном оглушительного собачьего лая. Пол вибрировал под лапами, пёс услышал отдалённый гул моторов.

Макс толкнул носом Крепыша и Гизмо, две маленькие собаки подняли головы. Макс знаком позвал малышей к двери.

Три собаки бросились бежать по коридору, через кухню и казино, и опять на открытую палубу. Ночное небо постепенно светлело на востоке, за опустевшим городом. Приближалось утро.

Макс ни разу толком не присел за чуть ли не целые сутки. Веки его отяжелели, всё тело ныло, ему хотелось спать. Но план Босса бодрил его, и лихорадочное возбуждение словно подстёгивало усталое тело.

Скоро всё закончится. Он отдохнёт без волков, без плохих людей, а потом продолжит поиски своих, зная, что собакам на «Цветке» больше ничто не угрожает.

– Сюда, – позвал Макс Крепыша и Гизмо.

Они побежали к лестнице, которая вела на вторую палубу, скачками взобрались наверх по ступенькам, свернули влево, обогнув перила, и направились к рулевой рубке.

Собаки ворвались в дверь, и, притормаживая на ходу, проехали по гладкому полу прямиком к Твену.

– Эй, стоп-стоп! Не врежьтесь во что-нибудь, – гавкнул мохнатый пёс. – Рычаги должны быть в правильном положении.

Босс сидел на кожаном кресле, подпирая плечом несколько золотистых рычагов на скошенной под углом панели под окном. Сквозь разбитое ветровое стекло в кабину залетал с реки прохладный утренний ветерок.

– Ой, извини! – выпалила Гизмо. – Иногда лапы не слушаются меня и не останавливаются, когда я им приказываю.

Босс хмыкнул. Не отрываясь от приборной панели, он спросил:

– Как обстоят дела внизу?

– Всё идёт по плану, – доложил Макс. – Пока, по крайней мере. Люди и волки встретились в трюме, а далматины во главе с Капитаном подняли ужасный шум – стараются вовсю. Люди ничего не слышат.

– Вы бы их видели! – Крепыш встал на задние лапы. – Волки говорят: «Мы съедим вас!», а мы им: «Не-а, ешьте мусор!» И тут люди являются: «Сейчас взорвём вас!», а мы все… – Такс три раза яростно гавкнул.

– Восхитительно, – сказал Твен, виляя пушистым хвостом. – Это будет самая прекрасная легенда… собаки будут вспоминать её столетиями.

– Дело ещё не кончено, – проворчал Босс. – Ну, я сейчас попробую. Макс, иди проверь, сработает ли.

– Есть, сэр, – откликнулся лабрадор.

Он прошёл в дверь и побежал по верхней палубе в обратном направлении – мимо лестницы, на корму корабля. Подскочив, Макс закинул передние лапы на деревянные перила и посмотрел вниз.

Там были четыре красных колеса. С крашеных планок свешивались высушенные солнцем водоросли. Пёс затаил дыхание, глядя на колёса. Он ждал.

На палубе над головой Макса свистнули золотые трубы. Он задрал голову: два одинаковых облачка пара устремились в воздух.

Потом лабрадор услышал, как застонали колёса.

Они начали вращаться в обратном направлении, назад от Макса. Это был решающий момент в плане Босса. Собаки ещё не разу не пытались пустить «Цветок Юга» задним ходом. Но если Босс прав и ему удастся снять корабль с мели, может быть, у них получится попасть в середину течения, и тогда судно понесёт река. «Цветок» окажется в середине русла, где вода самая глубокая.

В таком случае, даже если корабль подожгут, сейф, который так нужен плохим людям, окажется в мутных глубинах гигантской реки – на дне. И злодеи не получат желанной добычи. Так им и надо.

Макс перескакивал с лапы на лапу и лаял на гигантские гребные колёса, будто побуждая их вращаться. Они двигались еле-еле. И Макс никак не мог понять: так и надо? Или что-то пошло не по плану?

Вдруг колёса остановились, и весь корабль дёрнулся назад. Макс зашкрябал когтями по палубе и едва не потерял равновесие. Однако в последний момент выровнялся, покрепче ухватившись за перила.

Гизмо высунула головку из рулевой кабины:

– Что такое?

– Кажется, колёса зацепились за что-то. Попробуйте ещё раз!

Четыре гребных колеса снова вздохнули, вздрогнули и пришли в движение. Раздался громкий треск расщепляемого дерева, и колёса завертелись свободно – они баламутили воду и выбрасывали наверх белую клочковатую пену. Сперва медленно, затем быстрее и быстрее, колеса врезáлись в гладкую поверхность реки. Наконец, зарокотав, как разбуженный гигант, огромный речной пароход снялся с мели и задом отчалил от берега.

– Да! – прогавкал Макс, спрыгнул на палубу и побежал к рубке. Причалы и весь берег потихоньку удалялись. Ветер задул сильнее, и вымпелы по всему кораблю радостно затрепетали.

Макс влетел в кабину с вывешенным из пасти языком и мельтеша хвостом.

– Получилось, Босс! Мы двигаемся! Мы плывём задом. Заработало!

– Я знала, что ты справишься! – Гизмо от радости заскакала кругами.

– Мы победим! – гавкнул Крепыш и быстро-быстро замахал своим остроконечным хвостом. – Я всегда это знал.

Твен вскочил на пустое кожаное кресло и скомандовал:

– Полный вперёд – то есть назад!

Мохнатый пёс опустил усатую морду и толкнул вверх один из золотистых рычагов. В ответ раздались шипение пара и пронзительный свист, пол под лапами у Макса задрожал, корабль пошёл быстрее.

– Хорошо! – пролаял Босс, перекрывая рёв моторов. – Мы сделали, что смогли. Теперь соберём остальных и покинем корабль.

– Ты уверен, что нам это нужно? – спросил Макс – Разве нет другого способа избавиться от волков и людей? Так, чтобы не терять «Цветок».

– Это весьма соблазнительная идея, – одобрил Твен и дёрнул усами. – Мне будет не хватать нашего старичка.

Босс спрыгнул со своего кресла и подошёл к тому, где сидел Твен. Он ткнул приятеля носом в бок и сказал:

– Мы уже обсуждали это, друг мой. Я знаю, каково это – терять дом, и особенно терять старого друга. Но плохие люди знают, что на корабле есть сокровище, и, пока это так, сокровище не даст им покоя. А значит, и нам. Так что мы должны утопить «Цветок», чтобы извести этих ворюг – и волков заодно – раз и навсегда.

– О-ох, – заскулила Гизмо, легла на живот и положила голову на лапы. Хвостик её поник. – До чего грустно. Лучше бы эти злые люди вообще не приходили сюда.

– И не говори, барышня, – со вздохом поддержал её Твен.

Корабль задрожал, все пошатнулись, стараясь удержаться на лапах.

– Думаю, нам пора идти, – сказал Крепыш. – Я не хочу быть здесь, когда эта посудина пойдёт ко дну!

Твен соскочил с кресла и направился к выходу. Крепыш и Гизмо пошли за ним. Макс повернулся к Боссу. Австралиец прыгал перед приборной панелью.

– А ты как же? – спросил лабрадор. – Ты сказал, чтобы уходили только мы вчетвером, но корабль плывёт, как ты и планировал. Пойдём с нами, уйдём все вместе, пока не настал конец.

Босс выпятил грудь.

– Прости, сынок, не могу. Кто-то должен остаться здесь и проследить, чтобы «Цветок» дошёл до глубокой воды. А раз я тут единственный хромой, – пёс приподнял правую переднюю лапу, и она безвольно обвисла, – то и останусь здесь, пока вы все не покинете корабль. А сам пригляжу, чтобы тут всё шло как надо.

– Ты уверен, старина? – спросил Твен из дверей рубки. – Мы с Капитаном гораздо дольше тебя следили, как работают эти рычаги. Я могу остаться и помочь.

– Нет, – отказался Босс. Он посмотрел в разбитое окно. – Когда я пришёл на корабль, все согласились с тем, что я здесь вожак. Вот и делайте, как я сказал.

Твен вздохнул:

– Есть.

Макс в последний раз взглянул на Босса, сидевшего на кожаном капитанском кресле. Хотя его косматая грудь была вся в грязи, старый пёс выглядел гордым, вожаком от чёрного носа до кончика пёстрого хвоста. Временами Макс беспокоился, на окажется ли Босс таким же, как Председатель или Дэнди Коготь, одержимым жаждой власти. Но он был совсем не таким. Босс походил на самого Макса – настоящий вожак, которого другие собаки слушались без принуждения. Он был старше и мудрее, верный друг каждому псу.

– Удачи! – пролаял Макс и вильнул хвостом.

Старый австралиец даже головы не повернул:

– Ты ещё здесь, сынок?

Но хвостом в ответ Босс всё-таки махнул.

В комнате с люком лай теперь был не таким громким. Макс просунул голову в дверь: далматины катались по полу от смеха и время от времени лениво издавали кто вой, кто лай. Только Капитан по-прежнему занимался делом. Голос у шнауцера охрип от натуги, а фуражка слетела с головы, до того яростно тот гавкал на людей и волков.

Зефир при появлении в дверях Макса с друзьями мигом насторожилась.

– Дело сделано? – спросила она. – Мы двигаемся?

Макс кивнул:

– Надо спешить. Берег всё дальше с каждой минутой.

Капитан сердито рыкнул напоследок, вынул голову из люка и хрипло проговорил:

– Самое время. Волки пытались напасть на людей, но те стали бросать в них канистры, а потом удрали и забились под лестницу. Они забаррикадировались деревянными поддонами, волки рычали на них, а люди без конца переругивались.

– Так чего мы тут болтаем? – встрял в разговор Крепыш. – Пошли отсюда!

Собаки кинулись к двери. Макс, Крепыш, Гизмо и Твен посторонились, чтобы освободить путь пятнистой чёрно-белой реке из далматинов.

– Бегите, ребята! – гавкнула Гизмо им вслед. – Вы изумительно хорошо полаяли!

– Спасибо, Гизмо, – поблагодарил, пролетая мимо, Космо.

Только скрылся из виду последний тонкий хвост далматина, Макс, Крепыш и Гизмо поспешили следом. Твен и Капитан были замыкающими.

– Не могу поверить, что мы всё-таки покидаем корабль, – печально пробасил Капитан, когда они пробегали под сверкающими люстрами в игорном зале и петляли между покрытыми сукном столами.

– Я тоже, старина, – поддержал друга Твен. Вслед за далматинами они протиснулись в позолоченную дверь и вышли на палубу. – Это место сослужило нам хорошую службу. Нам всегда найдётся о чём порассказать.

– Это верно, – грустно отозвался Капитан, когда они оказались на носу корабля. – Конечно найдётся. И скоро мы отыщем себе новый дом.

Десяток далматинов столпился у перил, глаза всех собак были прикованы к восточному берегу реки. Сквозь деревья пробивались первые лучи зари, они подсвечивали водную рябь позади корабля. Берег и причалы уже отдалились на ширину большой улицы от борта, и расстояние между кораблём и сушей увеличивалось с каждой секундой.

«Цветок» держался на воде и двигался к центру реки. Главный причал теперь казался куда выше, чем раньше. Река была неспокойной, тёмной, наверняка холодной. И казалась очень грозной.

Лететь до воды долго, а расстояние до берега растёт на глазах.

– Готовы, пожарные? – пролаяла Зефир поверх свиста ветра и шума воды.

– Готовы! – гавкнули в ответ Космо, Астрид и остальные далматины.

– Вперёд!

Худые пятнистые собаки пролезали между столбиками перил и спрыгивали вниз. Они лаяли и визжали от страха, молотя по воздуху тонкими, костлявыми лапами. А потом падали в воду и уходили в её мутные глубины.

Макс следил за прыжками далматинов, затаив дыхание. Неизвестно, как собаки перенесут холодные волны и стремительное течение. Только бы никто не пропал в волнах! Ведь они вместе так тщательно всё продумали.

Но вот из-под воды одна за другой повыскакивали белые головы далматинов. Глотая воздух, дико лупя по воде передними лапами, собаки боролись с рекой и кое-как продвигались к берегу.

– Ой-ой-ой, – простонал Крепыш. – Невесёлое зрелище. Разве я не клялся, что завязываю с водой? Я уже проплыл столько, что ни одному далматину и не снилось!

Гизмо лизнула морду Крепыша:

– Значит, у тебя большой опыт.

Капитан окинул прощальным взглядом корабль, и глаза его заблестели. Он повернулся к Твену.

– Не подержишь ли мою фуражку? – попросил он и шмыгнул носом. – Мне бы не хотелось потерять её.

Твен кивнул мохнатой головой:

– Будет сделано, Капитан.

Твен осторожно ухватил зубами фуражку, сидевшую между заострёнными ушами шнауцера, и снял её с головы своего друга. Оглядевшись в последний раз, Капитан вздохнул и спрыгнул в воду. Он взвизгнул в полёте и с плеском ушёл под воду.

Пасть у Твена была занята капитанской фуражкой, говорить он не мог, поэтому лишь подмигнул Максу, Крепышу и Гизмо, потом перепрыгнул через перила и последовал за другими собаками, которые гребли к берегу.

Макс посмотрел на Крепыша.

– Ты прав… – начал было он.

Но не договорил. Крепыш подошёл вразвалочку к краю палубы и, сделав глубокий вдох, сиганул в воду.

Макс завилял хвостом.

– Полагаю, теперь мой черёд, – пробормотал он сам себе.

И потом, глядя на берег, составил вместе задние лапы и высоко подпрыгнул – в утренний воздух, навстречу ветру, – перелетел через белые перила и издал самый громкий и самый счастливый возглас Крепыша: «И-и-йа-а-а!»

Глава 23

Сияние славы

Вода взорвалась вокруг Макса, когда он брюхом шлёпнулся в холодную реку. Несколько гребков – и лабрадор вынырнул, глотая воздух.

Держа голову высоко над водой, Макс усердно работал лапами. Впереди на берег выбирались далматины, Капитан и Твен, а за ними – Крепыш и Гизмо. Все собаки отряхнулись и выстроились в линию на траве. Все следили за последним плаванием «Цветка Юга».

Макс почти добрался до отмели, когда за его спиной раздался громоподобный взрыв.

Пёс вылез на мягкий песок и обернулся. С кормы корабля вверх взвился столб пламени. Горящие обломки дерева разлетелись во все стороны, они падали в воду и с шипением гасли.

– О нет! – пролаяла Гизмо, когда Макс подошёл и встал рядом с нею и Крепышом.

Макс не мог вымолвить ни слова, только молча смотрел.

Огромные красные гребные колёса парохода перестали взбивать воду, и корабль начал лениво поворачиваться в воде, пока его нос не оказался направленным вверх по течению реки, а корма – вниз. Большая зубчатая пробоина в борту, сквозь которую Макс, Крепыш и Гизмо впервые пробрались на судно, обратилась к берегу. Языки пламени лизали борт «Цветка», покрывая чёрным налётом сажи золотые поручни и белую краску и быстро распространяясь по двум нижним палубам. Флажки, висевшие вдоль перил, свернулись и превратились в пепел, стёкла во всех окнах треснули и вылетели из рам. Из них валил густой чёрный дым, он взвивался вверх, образуя в небе тёмные облака.

В окнах рулевой рубки на второй палубе Макс смутно различал фигуру Босса, который продолжал сидеть в кресле, переключая рычаги управления вперёд-назад. Он пытался снова привести в движение большие гребные колёса.

– Босс! – пролаял Макс. – Босс, уходи оттуда!

Но он знал, что старый пёс не услышит.

Моторы умолкли, однако корабль достиг центра реки, и мощный поток подхватил его. Горящее судно поплыло вниз по течению.

– Пошли! – скомандовал Макс Крепышу и Гизмо.

Трое приятелей побежали по отмели на поросший травой берег и там присоединились к Капитану, Твену и другим собакам, которые уже неслись по улице вдоль причалов.

Собаки миновали лодочный сарай с нарисованным краской символом и причал, у которого качался на волнах катер плохих людей. На ходу они подвывали, зовя Босса и проклиная людей.

– У вас всё равно ничего не выйдет! – пролаял Капитан.

Макс молчал. Он на бегу поглядывал на горящий пароход. Языки пламени обнимали борта корабля, как волны оранжевой реки, текущей в небо. Сам «Цветок» было трудно различить за огненной пеленой; деревянные навесы и палубы мерцали, превратившись в головешки. Последние остатки золотой краски занялись огнём и взметнулись ввысь искристой пылью.

Казалось, солнце стоит прямо посреди спокойных серо-голубых вод реки, разыгрывая световое шоу для собравшихся на берегу высоких зелёных деревьев, что мягко покачивались под утренним ветерком. Картина разрушения была почти красивой. То есть была бы такой, если бы на борту горящего корабля не остался друг Макса.

Внутри рулевой кабины шевельнулась какая-то тень. Почему Босс не уходит?

Позади парохода на воде оставалась дорожка из пылающих обломков. Вдруг корабль накренился, завалился на борт в сторону берега, и с верхней палубы мощным водопадом выплеснулась чистая, хлорированная вода. Она на миг пригасила пожиравшее борт пламя, но вскоре бассейн опустел, и голодный огонь снова взялся за своё.

В зубчатой дыре замаячили фигуры людей – тёмные силуэты на фоне мерцающего оранжевого света. Позади них клубился удушающий дым, а пленники пламени один за другим прыгали в воду. Они широко взмахивали руками и плыли к своему катеру.

Раздалось ещё несколько всплесков. Корабль качнулся на воде, и шесть тёмных звериных голов поплыли к противоположному берегу. Волки. Наверное, они нашли другое отверстие в борту, догадался лабрадор. Хорошо, что враги будут на другой стороне реки.

Но радовался Макс недолго.

Снова что-то грохнуло, над водой разнёсся мощный треск. Верхняя палуба разломилась, и огонь вырвался наружу. Там, где ещё недавно были каюты, бушевало пламя. Огонь горел так жарко, что Макс даже на берегу чувствовал, как его шкуру обдаёт теплом.

– Ох! – протявкал Крепыш, выпучив глаза на пароход.

– Давай же, Босс! – пролаяла Зефир.

– Уходи оттуда, старина! – взвыл Твен.

Речной ветер взметнул языки пламени, и они, как жадные рыжие клешни, обхватили нос корабля. Наконец деревянная дверь рулевой рубки открылась, и на пороге появилась гордая фигура Босса.

Он, прихрамывая, шёл к перилам, и тут корабль с болезненным стоном накренился сильнее. От внезапного наклона палубы Босс поскользнулся и стал искать равновесие, но не смог удержаться на лапах, потому что передняя была поранена. Макс в ужасе смотрел на корабль. Старый пёс беспомощно съезжал вниз по покатой палубе прямо к огню.

– Нет! – закричал Макс.

Но потом Босс наткнулся лапами на перила, пролез сквозь пролом в них и спрыгнул вниз.

Он перевернулся в воздухе и плюхнулся в холодную воду. Когда голова Босса появилась на поверхности, его уже отнесло далеко вниз по реке.

– Чего стоите! – крикнул Капитан. – Пёс за бортом! Найдите его!

– Есть! – гавкнул Твен.

– Собаки-пожарные, вперёд! – скомандовала Зефир.

Макс не знал, сколько времени они бежали вдоль берега, оглядывая водную гладь в поисках Босса. Небо посветлело и стало ярче, солнце встало, на голубом небе за столбами чёрного дыма лениво плыли белые облака. Мир казался таким нормальным. Счастливым. Но Макс ощущал только запах горелого дерева и дым, глаза его слезились.

Наконец один из далматинов, бежавших впереди, бешено залаял.

– Я что-то вижу! – голосил он, и его голос далеко был слышен среди деревьев. – Быстрее! Думаю, это он!

Чёрно-белая лавина далматинов рванулась вперёд, собаки столпились вокруг чего-то на берегу. Через мгновение там же оказались Капитан, Твен, Гизмо, Крепыш и Макс.

– Что там? – тихо спросил Макс.

Далматины расступились. На камнях распростёрлась недвижная собака.

Босс лежал в луже – мокрое подобие себя прежнего.

Вид у него был совсем неважный, пожалуй, хуже выглядела только Мадам, когда Макс видел её в последний раз.

Босс сделал хриплый вдох, открыл один глаз, выкашлял из горла немного воды. Челюсти его открылись и закрылись, как будто пёс не знал, что сказать.

Макс положил голову на лапы, чтобы оказаться нос к носу с вожаком, и сказал:

– Всё хорошо. Отдыхай. Мы никуда не уйдём.

Босс сглотнул и глухо просипел:

– Мы справились?

– Да, – ответил Макс. – Люди в страхе поплыли к своей лодке. И волки едва сумели спастись. Они больше не будут цепляться к нам, по крайней мере в ближайшее время.

Босс хмыкнул, потом сморщился:

– Ох. Это хорошо.

– Босс, почему ты так поступил? – спросила Гизмо. – Зачем так долго оставался на корабле?

– Но, Гизмо, – со вздохом ответил старый пёс, – я же должен был увести корабль подальше от берега, чтобы обезопасить стаю.

Капитан подошёл к Максу.

– У меня были кое-какие сомнения насчёт тебя, – сказал старый шнауцер, – но, должен признать, если бы не твоё руководство, мы не спаслись бы. – Он быстро отвернулся от раненого Босса, а когда снова повернулся, то держал в зубах свою капитанскую фуражку. Капитан положил её на голову Босса и произнёс, вильнув, хвостом: – Вот. Думаю, вы заслужили это… сэр.

– Спасибо, Капитан. – Босс молча положил голову на гладкую гальку. Фуражка упала с его головы, но никто не двинулся с места, чтобы вернуть её на место. Старый пёс издал долгий прерывистый вдох, и бока у него содрогнулись.

Босс посмотрел в чистое голубое небо. Когда он снова заговорил, его усталый голос прозвучал задумчиво и как будто издалека.

– Думаю, это конец моего пути, ребятки. Он был долгий и извилистый. И привёл меня к друзьям, каких я и надеялся встретить. – Хвост старика стукнул по камням, потом ещё раз. – Мне грех жаловаться, что мой путь заканчивается. Я не скорблю, что пришёл к финишу.

Твен засопел, его кустистые усы задрожали.

– Это очень поэтично, Босс.

– Вообще-то, есть одна вещь, которую я мечтаю исправить, – прошептал Босс. – Я хотел бы сделать так, чтобы вожаки моей стаи взяли с собой Белл. Я собирался когда-нибудь найти её. Пусть она знает… что я не хотел оставлять её одну.

– Мы найдём Белл ради тебя, – пообещал Макс. – И скажем, что ты любил её, скучал по ней и не хотел оставлять её одну.

Босс удивлённо приподнял опалённые брови:

– Вы сделаете это для меня?

– Конечно сделаем! – подтвердил Крепыш.

Гизмо вильнула хвостиком, но ничего не сказала.

– Даю слово, Босс, – торжественно заявил Макс. – Это будет честью для нас.

– Вы отыщете Белл на юге, в Батон-Руж, – проговорил старик. – Она самая красивая и добрая колли на много миль вокруг. Я говорил вам это? Наверное, говорил. – Он шумно вздохнул. – И весёлая. Мы с ней носились среди высокой травы, гонялись за бабочками и лягушками, а летом валялись на берегу старого пруда и пытались запятнать лапами рыб. Иногда… Иногда мы…

Макс ждал окончания фразы. Но Босс больше не заговорил.

Его глаза остекленели и затуманились. В них отражался яркий свет утреннего неба. Старый австралиец умер.

– Прощай, Босс, – прошептала Гизмо, – мы тебя никогда не забудем.

Они похоронили Босса под высоким крепким деревом, на месте, откуда было видно реку. Так поступили бы вожаки его стаи, если бы были здесь. Но их не было. Так что собакам пришлось самим совершить погребение.

Далматины выкопали большую яму, потом все собаки вместе, работая носами, столкнули туда тело Босса и стали засыпать землёй, пока оно не скрылось целиком, чтобы старый пёс мог покоиться с миром.

С согласия Капитана Макс положил капитанскую шапочку поверх могильного холмика. Там она и стояла, когда собаки бросили на могилу друга последний взгляд.

Глава 24

Всегда смотри вперёд

Макс спал.

Он плыл в маленькой лодке, которую уже давно потерял.

Лежал на боку и смотрел в небо. Лодка под ним подскакивала и покачивалась, слух ласкал звонкое бормотание спокойного потока. Над головой, перекликаясь, порхали птицы, разноцветные, как радуга.

«Птицы из зоопарка, – подумал пёс. – Как хорошо, что они такие счастливые. Приятные у них голоса».

По голубому полотну неба неспешно скользили кудрявые облака. Они меняли очертания, принимая знакомые формы: толстая свинья с задранным кверху пятачком, слон размером с гору, трубящий хоботом. Между ними плавали облачка помельче: вот горилла гонится по небу за хохочущей гиеной, а за ними с хихиканьем скачут две красные панды.

Облака расступились, и появилось солнце – одно-единственное. Макс, конечно, не мог смотреть на него. Однако наслаждался теплом, подставляя под лучи золотистую шерсть.

«Макс», – эхом прозвучало у него голове.

Макс повернул голову. На корме сидели на красных плюшевых подушках две собаки. Одна – старая чёрная лабрадорша с мудрыми добрыми глазами и золотистым ошейником. Вторая – трёхцветная австралийская овчарка, старая и усталая. Несмотря на измождённый вид, овчарка улыбалась Максу.

Пёс с дикой радостью застучал хвостом по деревянному днищу лодки.

– Привет, Мадам. Привет, Босс, – сказал он. – Как вам прогулка?

Мадам взглянула на Босса, тот встретился с ней глазами. Ни он, ни она не раскрыли челюсти, чтобы заговорить, но их слова всё равно проникли в голову Макса.

«Со мной всё хорошо, сынок», – произнёс голос Босса.

«Мы пережили тьму, – добавила Мадам, – и сделали это не хуже других. И мы теперь как огурчики».

– Ммм, – промычал Макс, – приятно это слышать.

Закрыв глаза, он растянулся на дне лодки, потом перевернулся на спину и подставил живот солнцу.

«Твоё путешествие ещё не закончилось, Макс», – сказала Мадам.

– Но я устал, – отозвался он, – я хочу ещё немного отдохнуть. С хорошими животными, с моими друзьями, и так уже случилось много плохого. Я пока не готов к продолжению. Пока.

Босс хмыкнул: «Ну, поспи, сынок. Ты заслужил это. Но не забудь посмотреть вперёд».

Макс заморгал и открыл глаза, потом поднялся на четыре лапы. Крутанулся и встал мордой к носу лодки.

Впереди него, на спокойных водах реки, которая лениво вилась между ярко-зелёными деревьями, плыла ещё одна лодка. На её корме сидела женщина с белыми волосами, она нагнулась и погладила какую-то собаку – Макс не мог её разглядеть. С двух сторон от женщины сидели Крепыш и Гизмо, они с обожанием взирали на неё широко раскрытыми глазами.

– Привет! – гавкнул Макс и снова завилял хвостом.

Женщина оглянулась. Заметив Макса, она тепло улыбнулась ему, отчего бледная кожа в уголках её глаз и губ собралась мелкими морщинками. Потом незнакомка подняла руку и дружелюбно махнула ею. По бокам от женщины парили в воздухе два пластиковых оранжевых диска, перечёркнутые наискось крестами.

На шее у женщины что-то поблёскивало. Золотая цепочка с таким же символом из трёх колец, какой носила на ошейнике Мадам.

Эта женщина – вожак стаи Мадам Кюри, припомнил Макс. Та, кто поможет ему отыскать свою семью. Она казалась точно такой же, как на фотографии, даже пряди, выбившиеся из неплотно свёрнутого узла волос, были ровно такие же. Диски – это, должно быть, маячки, о которых говорила Гертруда.

А невидимая собака, которая сидела у ног женщины и которую та с такой нежностью гладила, – потерянная любовь Босса, Белл. Макс сам точно не знал, как он понял это. Он просто знал, и всё тут.

Русло реки сделало поворот. Женщина, Крепыш, Гизмо и невидимая Белл скрылись за нависшими над водой длинными ветвями плакучей ивы. Макс обернулся. Мадам и Босс так и сидели, словно живые и здоровые, на плюшевых подушках.

– А что будет с вами? – спросил пёс. – Иногда во сне я вижу тьму. Я не хочу, чтобы она принесла вред кому-нибудь.

«Не волнуйся о нас», – прозвучал голос Мадам, и она улыбнулась Максу.

«Всегда смотри вперёд», – сказал Босс.

Макс снова обратил взгляд в ту сторону, куда его нёс поток, и как раз в этот момент ветви ивы накрыли его, погладили шерсть, как крепкие, любящие руки пропавших вожаков его стаи, Чарли и Эммы. Макс закрыл глаза, лёг на живот и предоставил ветвям возможность совершать их приятное дело. Лодка плыла под покровом деревьев, Максу было уютно и хорошо. Такого покоя он не испытывал уже очень давно.

Проснулся пёс от какого-то странного звука и брызнувшей в морду воды. Обгорелая деревянная доска, которую прибивали к берегу волны, стукалась о камни, от неё в стороны летели брызги. Макс завалился спать в кустах на берегу утром после похорон Босса, и, как ни странно, сейчас снова было утро. Похоже, он умудрился проспать весь день и всю ночь.

Макс нарочно остался пока здесь. Он заявил, что надо проверить: а вдруг плохие люди и волки вернутся? Вряд ли, конечно. Чёрные машины и большой белый катер исчезли к тому времени, как Макс, Крепыш, Гизмо и остальные собаки вернулись с похорон на улицу перед причалами. Макс надеялся, что больше никогда не увидит плохих людей. И рассчитывал, что они усвоили урок: не стоит связываться с собаками, если те мирно живут в своём доме и никого не трогают.

Волки же оказались на другом берегу реки, даже духа их не осталось. Удобной переправы поблизости не имелось, так что, скорее всего, новых проблем от серых разбойников пока ждать не приходится.

Собаки, которые прятались в лодочном сарае рядом с местом крушения «Цветка», были убиты горем, узнав о гибели Босса. Но Капитан, теперь лишённый фуражки, сказал им, что Босс отдал жизнь ради их спасения и теперь они сами должны найти себе новое безопасное место для жизни, чтобы все они – старые и совсем юные, как щенки Глории, – могли хорошо питаться и иметь укрытие от любых напастей.

Макс, зевая, сошёл с гладких камней на дорогу. Возле сарая его поджидали Крепыш и Гизмо.

Капитан спросил, не хотят ли они остаться на некоторое время со стаей с речного парохода. Пожить немного в комфорте, с новыми друзьями. А потом можно и отправляться на поиски Белл.

Макс вспомнил свой сон – вожака стаи Мадам и слова Босса о том, что нужно всегда смотреть вперёд.

– Прости, – сказал он шнауцеру, – но мы с друзьями дали обещание.

Позже в тот же день Макс, Крепыш и Гизмо отправились в путь, сопровождаемые хором добрых пожеланий от своих новых друзей и шквалом прощальных облизываний от Твена, Зефир, Космо, Астрид и быстро подраставшего потомства Глории. Вскоре лодочный сарай и причалы стали точками на горизонте. Трое друзей быстро шагали по траве и гальке вдоль широкой стремительной реки.

Несколько дней троица шла вдоль берега. Вскоре Макс потерял счёт тому, сколько раз солнце поднималось в небе и закатывалось, уступая место ночи. Впервые за долгое время друзья не попадали ни в какие неприятности. По пути им не встречались ни озлобленные собаки, ни обезумевшие дикие животные, ни плохие люди.

Иногда их поливало дождём, серая мгла собиралась над рекой, капли шлёпались в воду, она бурлила и сердито стучала волнами о берег. Но чаще дни стояли жаркие и душные. При необходимости собаки находили себе какое-нибудь укрытие, обшаривали попадавшиеся на пути магазины в поисках еды, но большую часть времени просто шли. И им было хорошо вместе. Крепыш отпускал шуточки, Гизмо рассказывала о своих приключениях, а Макс был сосредоточен на одной задаче – вёл своих друзей вперёд.

Но даже он в конце концов засомневался: а есть ли конец у этой реки? До сих пор ему не попалось ни одного маленького барьера с горящим на нём оранжевым маячком, которые, по словам Гертруды, должна была оставлять за собой вожак стаи Мадам.

Однажды утром трое друзей миновали высокие металлические ворота, выкрашенные в зелёный цвет. Они были закрыты на висячий замок с цепочкой и перегораживали дорогу, которая уходила в густой лес, поросший папоротником. Рядом с воротами стоял дорожный указатель высотой с дом. На нём внизу мигал красный огонёк.

Первым указатель заметил Макс. Собаки не ели со вчерашнего вечера, и Крепыш щёлкал челюстями от голода и вертел головой по сторонам.

– Я знаю, приятель, – завыл такс. – Я знаю, Гиз. Вы считаете меня испорченным. Но когда несколько дней назад вы вскрыли пакет, и из него хлынул поток мясных шариков… ну, я не мог думать ни о чём другом. – Он куснул воздух, словно на него снова полился поток шариков. – Вода для питья падает на нас с неба, верно? Почему же еда не падает, а? Это просто нечестно.

Гизмо хихикнула:

– Представь, какая каша получилась бы. Вода высыхает или стекает в канавы, а шарики просто засы́пали бы всё вокруг!

Крепыш подмигнул ей и вильнул острым хвостом:

– А я-то на что? Я всё слопаю. Хоть бока себе заново отъем. А что такого? Хорошего пса должно быть много!

Макс, посмеиваясь, косился на друзей. И только он хотел что-то сказать, как заметил мигающий огонёк. Знак. Что-то подсказало Максу: надо исследовать это место.

– Эй, ребята, – сказал он, сходя с берега на неровную дорогу, которая вела к запертым воротам. – Давайте-ка выясним, что это за знак.

– Ох, какой от этого прок? – проворчал Крепыш. – Это человечий знак, и смысла в нём немного.

– Не ворчи, Крепыш, – фыркнула Гизмо и бросилась вперёд, виляя обрубком хвоста. – От того, что мы поглядим, хуже не будет.

Когда они приблизились к воротам, Макс уловил ушами стрёкот насекомых и шебуршание каких-то мелких зверьков. Где-то вдалеке он различил поверх шума реки за спиной едва слышный звук бегущего ручейка. Пахло влажной листвой, травой и мхом; если бы не дорога, это место казалось бы совсем не тронутым человеком.

Наверху скрипнула и закачалась вверх-вниз ветка, зашуршали листья. Потом всё утихло.

Макс остановился и запрокинул голову. Крепыш с Гизмо приблизились и тоже задрали морды, вглядываясь в листву.

– Там кто-то есть, на этом дереве, верно, верзила? – прошептал такс.

– О-о-о! – восторженно протянула Гизмо. – Там белка? Можно я догоню её? И мы сыграем в мячик с орехом!

Наверху снова кто-то зашевелился, Макс едва различил между ветвей всполох рыжего меха. Пряталась там точно не белка – слишком велика.

– Привет! – крикнул вверх Макс. – Кто там? Не бойся. Мы друзья. Хотели только рассмотреть этот указатель, и всё.

Гладкие зелёные листья задрожали – неизвестное существо попыталось снова влезть на ветку. Теперь стали яснее видны полоски рыжей и песочной шерсти.

– Это просто ветер играет с листьями, – раздался сверху шёпот. – А голос звучит у вас в головах. Не обращайте внимания.

Гизмо фыркнула:

– Уф, мы тебя видим и понимаем, что ты не ветер. Если только Ветер – это не твоё имя! Тогда, по-моему, твои слова довольно разумны.

Существо перестало ползти, громко вздохнуло, эхо подхватило его вздох и разнесло под деревьями. Через мгновение из ветвей выглянула широкая и круглая пушистая рыжая морда.

Это была кошка из породы плоскомордых. Про таких невольно думаешь, что им довелось пережить столкновение со стеной на большой скорости. Те части её тела, которые не скрывала листва, были толстыми, или так казалось, потому что кошка взъерошила шерсть. И всё равно она была слишком велика для домашней кошки. Макс удивился, что ей удается красться по дереву так незаметно.

– Меня зовут вовсе не Ветер, – промяукала кошка, задрав вверх пушистый хвост и водя им из стороны в сторону. – Моё имя Люсиль. Это моя территория, и сегодня я не принимаю гостей.

Гизмо высунула язычок и завиляла хвостом:

– Не беспокойся, мы просто идём мимо.

– Нам не интересно иметь дело ни с какими кошками, – заявил Крепыш.

Кошка лизнула лапу и вытерла её об усы:

– Это хорошо. Мы друг друга поняли.

– На самом деле ты, вероятно, могла бы нам помочь, – сказал Макс. – Нам нужно попасть в одно место, оно называется Батон-Руж. Мы ищем собаку по имени Белл. Ты не слышала о такой?

Кошка мяукнула и засмеялась:

– Батон-Руж? Ох, милый мой, вы шли верной дорогой. Держитесь лучше берега реки и не сворачивайте.

Макс кивнул, почувствовав усталость от одной мысли о том, сколько ещё им предстоит идти. Но он дал слово.

– Ну, тогда можно нам посмотреть на указатель, здесь, на твоей территории? – спросил лабрадор. – Мы только глянем одним глазком и двинемся дальше.

Люсиль дёрнула усами и устремила взор в голубое небо, обдумывая предложение. Потом она сказала:

– Ладно, смотрите. Хотя я согласна с твоим другом – не понимаю, какая польза глупым собакам от человечьей карты.

Макс ощетинился, услышав, как его назвали глупым, но у него не было сил выяснять отношения с обидчицей. Вместо этого он кивнул и пролаял:

– Спасибо, Люсиль. Прости, что побеспокоили тебя.

Плоскомордая рыжая кошка небрежно мяукнула и скрылась в густой листве.

– По-моему, она милая, – сказала Гизмо, когда Макс повёл их к зелёным воротам. – По крайней мере, мы узнали, что правильной дорогой идём в Батон-Руж.

Крепыш фыркнул:

– Милая для кошки, я полагаю. Очень любезно, что она разрешила нам посмотреть на указатель, который ей вовсе не принадлежит.

Макс не вмешивался в разговор друзей. Он ступал по мокрым листьям, налипшим на дорогу, лапам было холодно и скользко. Оказавшись рядом с указателем, он подпрыгнул и упёрся передними лапами в закрытое стеклом основание и стал изучать эту штуку.

Красный огонёк мигал внутри красной стрелки внизу карты. Стрелка указывала на извилистую синюю дорогу, в которой Макс опознал реку. Под стрелкой чёрной краской были нарисованы непонятные квадратные символы. Макс прищурился и стал внимательно их разглядывать.

– Думаю, этот огонёк показывает место, где мы находимся, – заключил пёс. Проследив глазами путь реки, он увидел, что полоса синего цвета расширяется дельтой в форме веера и потом сливается с океаном.

Пёс указал на карту носом:

– Там, наверху, Мексиканский залив – так называется эта часть океана. В правой верхней части карты на зелёном фоне есть большая красная точка – это Батон-Руж. Нам туда.

– Ух ты! – воскликнула Гизмо, скача вверх-вниз рядом с Максом и тоже пытаясь что-нибудь различить на карте. – Ты всё это узнал из карты?

– Ага, с ума сойти, верзила! – помотал головой Крепыш. Он подозрительно покосился на Макса. – Что, ты теперь понимаешь человечьи знаки?

Макс глянул на жирные чёрные символы – линии, перекрещенные и по-разному наклонённые, из них состояли буквы, которые складывались в слова. Буквы встречались повсюду: в домах людей, в кабинете ветеринара, на дорожных указателях – разных размеров и цветов, но, разумеется, он никогда не понимал их.

А вот теперь, стоило ему взглянуть на символы под стрелкой, и он каким-то непостижимым образом понял, что там написано: «ВЫ ЗДЕСЬ». Слова прозвучали у него в голове голосами его родных, и вдруг всё заиграло новым смыслом. Он знал, как читаются слова рядом с каждой точкой на карте. Понял, что Батон-Руж находится к востоку от реки, а океан – на юге, потому что в легенде в углу карты были обозначены направления.

Макс, весь дрожа, снял передние лапы со скользкого стекла и опустился на засыпанную гравием и листьями площадку перед воротами. Медленно обернулся. Крепыша и Гизмо выжидательно смотрели на вожака.

– Крепыш, – шепнул он, – я могу читать человечьи знаки. Это слова.

– Ой, правда? – удивилась Гизмо. – Вот здорово!

– Но это невероятно, приятель, – сказал Крепыш. – Что это значит? Ты вдруг поумнел ни с того ни с сего?

Макс сглотнул и снова повернулся к карте. Потом моргнул раз, и ещё раз. Однако символы не изменились, не превратились в абракадабру. Они так и остались словами. Словами, которые он знал.

– Ой, Крепыш, кажется, я тоже могу их прочитать, – сообщила Гизмо. – Попробуй и ты.

Таксик поморгал, глядя на карту, а потом вытаращил глаза:

– Похоже, я понимаю эти слова! Как такое возможно?

– Может, Гертруда не зря старалась, а, ребята? – немного помолчав, проговорил Макс. – Помните, как Гора описывал то, что происходило с ним в Праксисе, комнату, где всё искрилось от электричества. Вероятно, мы выбрались из неё недостаточно быстро. Может… нам всё-таки хватило того, что мы получили, и это нас как-то изменило.

Быстро виляя хвостиком, Гизмо радостно подскакивала и восклицала:

– О Макс! Макс! Это удивительно!

– Что тут удивительного? – спросил Крепыш, плюхнулся на пузо и положил голову на лапы. – Я и без того был довольно умён. И незачем было этому Праксису вправлять мне мозги.

Гизмо подскочила к Крепышу и ткнула его носом в бок.

– Я не о том говорю, Крепыш. – Йоркширка лизнула мех такса. – Помнишь, Гертруда пыталась извести вирус, из-за которого люди уехали. Если мы теперь умные, может, и в нас он теперь обезврежен!

Крепыш вскинул голову, поднялся на короткие лапки и встретился взглядом с Максом:

– Ты тоже так думаешь, приятель?

– Я не знаю, – покачал головой лабрадор. – Это возможно. Но дело прежде всего, ребята. Нам нужно попасть в Батон-Руж и найти Белл, а ещё отыскать маячки, которые приведут нас к вожаку стаи Мадам Кюри.

Макс снова вышел на дорогу. Крепыш и Гизмо поспешили за ним и встали слева и справа от своего вожака.

– Теперь мы точно знаем, куда идти, – заявила Гизмо, – и, когда найдём людей, они смогут нас обнимать и гладить и не заболеют от вируса.

– Давайте не будем забегать вперёд, – улыбнулся Макс.

Они сошли с асфальта и вернулись к берегу реки.

– Ой да ладно тебе, Макс. – Крепыш шумно бросился в воду, брызгаясь во все стороны и виляя хвостом. – Не будь таким занудой, верзила. Это великолепная новость.

Макс поднял голову и громко засмеялся. Смех его раскатился над шумным речным потоком и затих среди деревьев.

– Хорошо, хорошо, согласен. Дела налаживаются, ребята!

Макс знал, что им предстоит долгий путь и опасность поджидает их за каждым поворотом. Но впервые за долгое время он почувствовал уверенность в том, что делал. Его друзья живы и здоровы, они знают, куда идут, и где-то там их дожидается женщина, которая сразу же поможет всем троим отыскать своих людей.

И этой мысли было достаточно, чтобы Макс продолжал свой путь – по крайней мере ещё один день.