Третья планета системы альфы Песца. 7 января 2098 года

Раз… два… три… Работаем! То есть Мя-я-я-у!

Первый неприятель, издалека похожий на десятиногого пауко-скорпиона с лазерной пушкой вместо жала, нелепо взмахнул конечностями и полетел в пропасть. Неужели за полтора километра падения не сможет отрастить крылья? Нет, не смог… лох и лузер! Остальные, а их там не меньше тридцати штук, шарахнулись от края обрыва, чтобы тут же попасть под удар установленных академиком «монок». Эх, красота-то какая, мама-кошка!

Древние мины направленного действия, случайно найденные в трюме корабля среди прочего экспедиционного барахла, замечательно поражают неприятеля, закрытого силовой бронёй. Насколько знаю, она рассчитана на противодействие современному оружию, а против «монок» не пляшут. Это теоретически может защитить, а на практике броня подохнет после пары близких подрывов. На пяти метрах – вообще без перспектив.

Плохо, что пульт управления зарядами не приспособлен под кошачью лапу и приходится использовать увеличенную виртуальную клавиатуру. Сильно отвлекает от наблюдений. Эх вы, люди… столько лет искали братьев по разуму и ни разу не посмотрели себе под ноги. Самовлюблённые болваны, не допускающие мысли о разумности кошачьего племени. Пять тысячелетий слепоты, идиотизма и эгоизма. А мне ваши ошибки расхлёбывать.

Ой, мама-кошка! Заряд из плазмомёта проплавил внушительный кратер в нескольких метрах над моей головой. Капли расплавившегося камня брызнули во все стороны, и как-то подозрительно запахло палёной шерстью. Собаки… обнаружили укрытие, или просто со страху лупят в белый свет, как псу под хвост? Да в любом случае пора менять позицию. Наша сила не в грубом натиске, а в быстроте и неожиданности манёвра. Удивил, значит победил! Так говорил великий знаток и любитель кошек Александр Васильевич Суворов, одержавший большинство побед благодаря подсмотренной у питомцев тактике. Так утверждают уважаемые коты из Исторического музея, и у меня нет причин им не доверять.

Следующий заряд спалил чахлый кустик справа, и я решил не затягивать со сменой позиции. Но сначала небольшой сюрприз!

Вам когда-нибудь приходилось видеть летающего кота? А кота-истребителя? Если не приходилось, то смотрите сейчас!

Я спрыгнул с утёса, и ветер в ушах запел победную песню. Люблю стартовать вот так, чтобы встречные потоки били в морду и пытались забраться глубже в глотку через распахнутую в восторженном вопле пасть. Взлетать с места не интересно, да и пока наберёшь скорость…

Как это называет академик, отдавший истребительной авиации лучшие годы жизни? Ну, когда разгоняешься в крутом пикировании, а потом резко взмываешь вверх над целью? Забыл, да и неважно уже – под прицельным огнём тридцати монстров не до лингвистических изысков.

Теперь резко вниз, в самую толпу железных инопланетных болванов. А не хотите ли лафиту, господа кракозябры? Попробуйте в меня попасть!

Зараза… они ещё и клешнями щёлкают. А если… ой… Смываемся!

Успел! Успел смыться до того, как рвануло боезапас у поражённых «дружеским огнём» пауко-скорпионов. Меня перевернуло в воздухе догнавшей ударной волной, но в кувырке я успел разглядеть восхитительно опустевшую скальную площадку. Почти пустое место там, где только что была целая толпа неприятельских псевдоразумных механизмов. Да и пёс с ними!

А наши как там, ещё держатся? Всё же противостоять одним батальоном целой армии вторжения – не самое лёгкое и не самое приятное занятие. Иван Фёдорович, дорогой мой человек, кот Шрёдингера спешит на помощь! То есть это я спешу!

Да, обязательно приду на выручку, но только чуть-чуть попозже. Судя по безостановочной работе станковых дезинтеграторов, у академика всё в порядке, и инопланетяне скорее болонку под хвост поцелуют, чем вернут захваченную у них же базу. Без поддержки с воздуха замучаются пыль глотать, а их авиация ещё вчера благополучно сгорела вместе с подорванными ангарами и рубкой управления междумировым переходом.

Эх, вот бы поймать настоящего кукловода, управляющего заполненными биомассой болванами… Генерал-майор Дюваль обещал за него отдать годовое жалованье всего батальона. Да, это совсем немного, согласен… Но как говорится в старинной человеческой поговорке: «десять старушек по гривеннику – голому под рубашку, коли рожа крива!»

Но я красавчик, мне лучше деньгами!

Москва. Кремль. 7 января 2098 года

Президент Земной Федерации устало прикрыл воспалённые от хронического недосыпа глаза. В докладе министра обороны опять нет никаких известий от экспедиции генерал-лейтенанта Шрёдингера, и в ближайшем будущем таковые не предвидятся. Даже с внепространственного передатчика сигнал приходит оттуда за три дня, и надеяться на благополучный исход после полученного и расшифрованного инфопакета не стоит. Следует признать, что полёт к третьей планете системы альфы Песца закончился неудачей. Да, попытка вступить в контакт с внеземной цивилизацией привела к гибели «Горгоны Медузы» вместе с экипажем, научным составом и отдельным отрядом космических десантников генерал-майора Жерара Семёновича Дюваля. Плюс кот. Здоровенный рыжий кот с умными глазами и повадками разведчика-нелегала. Кота тоже жалко. Люди были готовы пожертвовать собой ради торжества науки и славы Земной Федерации, а этот… Да, кота жалко.

Последнюю фразу президент повторил вслух и открыл глаза. Сидевший напротив министр обороны пожал плечами:

– Обычный кот, каких в каждой подворотне по три десятка на квадратный метр. Я, Владимир Владимирович, больше о людях беспокоюсь. У академика, например, две несовершеннолетние дочери. Да и у остальных…

– А это, Сергей Кужугетович, ваша прямая обязанность – проследить за тем, чтобы семьи участников экспедиции не оказались позабыты и брошены на произвол судьбы. Пенсии само собой, высшее образование за счёт государства, зачисление в армию вне конкурса и тому подобное. Ну, не вас учить.

– Всё сделаем, Владимир Владимирович, – министр обороны коротко кивнул и задал уточняющий вопрос: – Оформляем как погибших при исполнении служебных обязанностей или как во время боевых действий?

Президент надолго задумался. Вздохнул тяжело и предложил:

– Давайте запишем их пропавшими без вести. На льготы такая формулировка не повлияет?

– Никак нет.

– Вот и замечательно. Пока никто не видел участников экспедиции мёртвыми, для нас они будут оставаться живыми. До подтверждения обратного.

– То есть не живые, но и не мёртвые? Как кот Шрёдингера?

– Шрёдингер, между прочим, там есть! И кот есть! Иван Фёдорович, кстати, тому самому родственником не приходится?

– Однофамилец, Владимир Владимирович.

– Тем более.

– В каком смысле?

– Да в любом, Сергей Кужугетович.

– Понял.

– А если поняли, – президент поднялся из-за стола, – то идите и готовьте военно-космический флот к походу. Как раб на галерах работайте! Мы обязаны научить этих чёртовых инопланетян правильно щи варить! А за кота они ответят отдельно.

Часть 1

Глава первая,

в которой мы знакомимся с героем и имеем возможность порадоваться его новым способностям

Море – моя первая и единственная любовь. Нет, конечно же, были и другие увлечения, но чтобы сразу и на всю жизнь… Соплеменники, кстати, подобные чувства не разделяют и категорически не одобряют. Отсталые они. Как есть отсталые.

А ведь что может быть прекраснее моря? Когда шаловливая волна с шуршанием набегает на галечный пляж, а потом нехотя убегает, чтобы тут же уступить место своей подруге и сопернице. Когда солнечные зайчики отражаются от воды, скрывающей в сине-зелёной глубине неимоверное количество вкусностей. Когда лёгкий ветерок приносит горьковатый запах крымских степей, смешивающийся со сладким дымом от мангалов на набережной. Старик Хемингуэй знал в этом толк, и, перефразируя мудрого человека, можно заявить с гордостью: «Море – это праздник, который всегда с тобой!»

Соплеменники же глупы. Маска, добровольно надетая много тысяч лет назад, приросла намертво и стала истинной мордой. То есть лицом, я хотел сказать. Лишь единицам удаётся сохранить данный природой разум, и тогда благодарное человечество пишет о них книги, посвящает стихи, сочиняет поэмы, песни и сказки. Да вы их наверняка помните поимённо. Не людей, разумеется, а героев.

Однако что-то я отвлёкся. О чём мы говорили? О море? Да, о нём самом… Ну так вот, продолжим.

В первый раз я его увидел, будучи полутора или двух месяцев от роду. Точнее не помню, да и не столь это важно, чтобы забивать голову ненужными датами. Приехали мы тогда всей семьёй – я, потом Иван Фёдорович Шрёдингер с женой Мартой Прокофьевной, их дочери Лаура и Луиза, семи и девяти лет соответственно, да тупейший, как и вся собачья порода, французский бульдог по кличке Нильс Бор. Противнейшая, скажу вам, скотина, и когда через пару дней он вывалился за борт нашей яхты, почти никто не пожалел о его бесславной гибели. Во всяком случае, мы с Иваном Фёдоровичем даже порадовались. Как говорится: «Собака с возу – у дарёного коня зубы крепче!»

Да, совсем забыл рассказать про яхту. Может быть, кому-то в конце двадцать первого века и покажется дикостью путешествие на деревянном судне под парусами, но красавица «Горгона Медуза» составляла семейную гордость Шрёдингеров, и на насмешки завистников они не реагировали. Пусть завидуют – никаких карбопластиков или молекулярно-упорядоченных материалов… всё исключительно натуральное, вроде благородного дуба с межволоконным керамоармированием по старинным технологиям. Экологичность – это наше всё!

Что ещё важнее – яхта куплена на полученную за научные труды Ленинскую премию. Ну да, академик Иван Фёдорович Шрёдингер стал первым её лауреатом после возрождения престижной награды. Правда, злые языки тут же всё опошлили, связав торжество исторической справедливости с празднованием восемнадцатого по счёту срока президента Земной Федерации, но это тоже от зависти. Физики все такие, почти как собаки. Иногда даже хуже их. Сколько живу, столько и убеждаюсь в правильности своего мнения. Только Шрёдингер хороший, да и то пока не начинает проводить опыты. Угадаете, на ком?

Вот и сейчас лежу на нагретой солнцем палубе весь опутанный проводами. Ладно ещё шерсть не выбривает, чтобы прилепить электроды прямо к голой коже. То ли для чистоты эксперимента этого не требуется, то ли на самом деле учёные хорошо поддаются дрессировке. Скорее второе, так как тапкотерапия всесильна, а при правильном подходе к обуви вообще способна творить чудеса!

– Васенька, дружище, ещё две попытки, – бормочет Иван Фёдорович, твёрдо уверенный, что коты должны стойко переносить тяготы и лишения двигающегося прогресса.

Да пусть двигается, жалко, что ли. Тем более для образованного кота ничего не стоит покопаться в блоке питания или чуть-чуть подправить управляющую всем этим железом программу. Я сделал и то и другое. Не люблю электричество с детства! Это бешеной собаке сто ампер не ток, а мне неприятности не нужны.

Академик изучает возможность использования солнечной радиации для увеличения мощности антигравитационных генераторов в полевых условиях. И зачем ему это? Всех и старые устраивают, а он… Неужели хочет ещё одну премию получить? Пусть делится, жмот.

А щиплет-то как… шкура ведь не казённая. Что он творит, собака? Не трогай усилитель, там банка сметаны заначена! Уронил… и усилитель, и сметану!

– Мяу!

Бабах!

Ой, искры. Горю? Собака, я же горю! Пипец твоим тапкам, академик! И холодильник мне на разграбление! На три дня!

Дальнейшие события случились как-то одновременно – запомнились расцарапанная рожа Ивана Фёдоровича, огнетушитель в его руках, гадостный запах палёной шерсти, пронзительные вопли чаек где-то далеко внизу, выпученные глаза пассажира автоматического флаер-такси, просвистевшего буквально в паре метров…

Зальют с утра бельма валерьянкой и летают, не соблюдая правил воздушного движения! Стоп, как это летают? А я? Ой, мяу… Люди, положите меня на место! Туда. Вниз. На яхту!

– Получилось, Васенька, получилось! – донеслись вопли подпрыгивающего на палубе Ивана Фёдоровича. – Марта, тащи шампанское!

Алкоголик, как и все люди. Синильной кислоты тебе, а не шампанского. И жену, если помнишь, ты в этот раз оставил дома, чтобы не мешала научной работе и употреблению массандровского хереса. Фашист собакоподобный!

– Васенька, лети сюда, родной!

Ага, только маникюр на когтях сделаю. Как я к тебе полечу, если не умею? Вишу в воздухе на высоте метров сто пятьдесят, обрывки горелых проводов везде болтаются, ветер в ушах свистит, и жить не хочется. Вот зачем мне такая жизнь?

– Мяу!

Ну вот, только собрался пометить изобретателю блестящую лысину, но стоило поднять хвост, как сразу пошёл в крутое пикирование. Мама-кошка, роди меня обратно!

– Вася!

Ух ты! Класс! Оказывается хвостом можно рулить! А с помощью передних лап менять направление полёта! Мама-кошка, я лечу!

– Мя-я-я-у!

– Васенька, лети ко мне!

Ну всё, академик, ты допрыгался. Наша сила – в ваших тапках!

Я заложил вираж, едва не ободрав бока о причальный брус «Горгоны Медузы», и издал победный вопль. Вроде и неприлично для солидного кота, имеющего весомое положение в обществе, но оно само так получилось. Проорался и принялся строить далеко идущие планы.

Во-первых, договорюсь с уважаемыми коллегами из Библиотеки имени Ленина о свободном доступе через открытую форточку. Думаю, дорого не возьмут, а дело того стоит. У моего академика неплохое собрание технической литературы, но порой хочется приобщиться к классике, которую Иван Фёдорович попросту игнорирует. Зря. Между прочим. Я вот очень уважаю классическую фантастику начала двадцать первого века. Саргаев, Глейман, Гномов… мама-кошка, какие имена! Столпы и глыбищи, можно сказать! Читать же с коммуникатора неудобно – пока взломаешь ежедневно меняющийся пароль, вся охота к чтению пропадает. Неудобно ведь, согласитесь?

Да, в библиотеку загляну в первую очередь. А потом в Кремль. Или не стоит этого делать? Владимир Владимирович юмор понимает, но шутку с тапками может и не оценить.

И что тогда получается, все желания кончились? Мама-кошка, а я ведь, оказывается, и без полётов был счастлив. На самом деле, не вру!

– Васенька, осторожно, не упади!

И человек у меня заботливый, хотя и учёный. Но лучше бы он в литературоведы подался или философы – технологический путь развития человечества давно признан тупиковым. Погубят их многочисленные механизмы, усложняющие жизнь как самим людям, так и братьям по разуму. А также не приведёт к добру неодолимая тяга к изучению неведомого, усугублённая нестерпимой уверенностью в собственной исключительности.

Ладно бы на собаках опыты проводили, тут возражений не имею, так ведь нет… Попаду в цепкие лапы собственного человека, пусть и лишённые когтей, и разберёт он меня на запчасти в поисках объяснения обнаруженного невзначай феномена. А я же не старый списанный лунный челнок, я на запчасти не хочу.

Проблема, однако. И чайки норовят сверху нагадить, едва только спустился пониже. Чаек ненавижу больше электричества.

– Васенька, – академик выглядит растерянным и близоруко щурится, хотя в прошлом году поставил себе новые глаза в клинике знаменитого доктора Горошкова. – Лети домой, Васенька. Иди ко мне, дружище…

Так куда теперь, к нему или домой? Сам не знает, чего хочет.

– Мяу?

– Вася…

И знаете, какое-то тёплое чувство внутри появилось. Жалко мне вдруг его стало, аж до боли. Как же он без меня? Это неприличные люди самостоятельно могут прожить, а приличные без присмотра быстро хиреют. Цветок в пустыне дольше продержится, чем человек без кошачьего внимания.

Но страшно, мама-кошка! Или не осмелится разобрать друга на запчасти? Рискнуть?

Академик Иван Фёдорович Шрёдингер стоял на палубе собственной яхты, пребывая в состоянии, близком к панике. Проводимый эксперимент закончился неожиданным результатом, совсем не таким, на который рассчитывал. Хотя поначалу показалось, будто всё получилось. Увы, но кот не завис в создаваемом генератором поле, а взмыл к небесам, наглым образом игнорируя любые законы физики. Так не должно было случиться, но летающий вокруг «Горгоны» Васька не являлся галлюцинацией или плодом воображения. Носится, паразит, явно получая удовольствие от полёта.

И что теперь делать? Уникальная аппаратура не просто сгорела, она расплавилась, оставив на палубе безобразные проплешины, фотонные ловушки засраны испуганными чайками, и отмыть их без повреждения сверхпроводящего напыления невозможно… Четыре года исследований коту под хвост!

Коллеги засмеют, если узнают. Они и без того постоянно подшучивают над пристрастием академика проводить опыты на кошках, а тут вообще проходу не дадут. Что им предъявить, летающего кота? Бесполезно – даже если получится заставить Ваську снова подняться в воздух, то это ничего не докажет. Цирковые фокусы… Наука – это прежде всего солидный теоретический фундамент, и уже на его основе строятся практические исследования. А все записи тоже сгорели, как и коробочка с кристаллами видеозаписей экспериментов за последние четыре года. Катастрофа!

Сообщить об открытии военным? Вот те точно практики, а не теоретики, и им важен конечный результат, а не методы его достижения. Ведь генералов совершенно не интересуют подробные описания процессов, протекающих при сгорании топлива в двигателях ракет, им главное, чтобы эти ракеты попадали в цель.

Но куда они пристроят летающего кота?

– Васенька, хочешь сосиску?

Кот, как показалось Ивану Фёдоровичу, презрительно фыркнул, но предложением заинтересовался и сел на фальшборт. Смотрит вопросительно.

– Вася, я не обманываю.

Нет, что ни говорите, а человек у меня хороший. Даже больше, он замечательный. Умеет академик Шрёдингер найти правильный подход к котам. И сосиски покупает вкусные, производства Оклахомского облпотребсоюза. Раньше, говорят, самыми вкусными считались баварские, но с тех пор, как директор Мюнхенского мясокомбината номер шесть сел на солидный срок за махинации со сверхплановой продукцией, они сильно потеряли в качестве. По моему скромному мнению, так зря посадили.

Впрочем, опять я отвлёкся…

– Ты кушай, Васенька, кушай.

Иван Фёдорович сидит напротив, подперев голову правой передней лапой, и со странным умилением наблюдает за уничтожением сосисок. Я не возражаю. Я кушаю.

– Что же мне с тобой делать, Василий?

Это он у меня спрашивает? Ответ лежит на поверхности и виден невооружённым взглядом – человек кота должен холить, любить и лелеять. Вот и всё. Что может быть проще? Мы же не просим избирательного права или прижизненных памятников на центральных площадях человеческих городов. Мы скромные, нам совсем немного нужно. Разве что ввести смертную казнь за кастрацию и стерилизацию? А за утопление котят – пожизненное заключение на цепи в собачьей будке.

Да, чуть не забыл… пусть дверцы холодильников переделают для удобства открывания и законодательно запретят рогатки. Геноцид собак тоже не лишним будет. Ещё производителей «Вискаса» на осине повесить. Скромные мы, нам много не нужно.

Сигнал коммуникатора, закреплённого у Шрёдингера на запястье, не портит мне аппетит. Может быть, у кого-то иначе, но наш организм устроен таким образом, что новая информация благоприятно влияет на пищеварение и способствует росту шерсти. Любопытство не губит кошку, как утверждают недоброжелатели, а является для неё образом жизни. И для кота, разумеется.

Академик с недовольным видом коснулся старомодного браслета и произнёс:

– Я вас слушаю.

Он не любит ни виртуальные экраны, ни голографическое изображение, так что предпочитает разговоры в обычном телефонном режиме. Оно и правильно, а то некоторые забываются и пользуются связью в полном объёме даже из туалета. Вам вот понравится кушать сосиски и смотреть на сидящего с красной мордой и выпученными глазами собеседника? Вот то-то же…

– Иван Фёдорович, с вами хотели связаться из администрации президента, – послышался испуганный голос ассистентки академика, оставленной работать в московской лаборатории.

– Из чьей администрации?

Вот это Фёдорыч мощно задвинул! Шутник, однако. На всей Земле, то есть на нашей планете, только один человек имеет право называться президентом, а остальные или самозванцы, или китайская подделка.

– Дмитрий Анатольевич сообщил, что у Владимира Владимировича к вам серьёзное деловое предложение.

Постойте, это какой Дмитрий Анатольевич? Если тот, про кого думаю, так он последние лет семьдесят состоит на должности посла при Верховном Курултае нойонов Средиземноморского каганата. Неужели пожалели старика и вернули из захудалого Марселя в Москву? Мама-кошка, что в мире творится!

– Насколько срочное? – когда начинается разговор о делах, академик становится собранным и сосредоточенным.

– Встреча назначена ровно на восемнадцать часов. Сегодня в Завидово.

– Я не успею.

– Администрация президента предлагает оплатить флаер-такси.

– В обе стороны?

– Разумеется.

– Хорошо, скажите Владимиру Владимировичу, что буду к назначенному времени.

– Так и передам, Иван Фёдорович.

– И больше не отвлекайте меня от работы, чёрт побери! – Шрёдингер выключил коммуникатор, погладил себя по лысине и посмотрел на меня. – Ну что, Василий, готов к встрече на высшем уровне? Если готов, то доедай сосиски и собирайся.

Флаер-такси я категорически одобряю и приветствую. Хотя это довольно дорогое удовольствие, особенно междугородные перелёты, но тут, в отличие от воздушных автобусов, не требуют перевозить котов в специальных сумках. Понимаю, что такие требования продиктованы исключительно заботой о нашей безопасности и здоровье. Но как-то оно унизительно. Мы разумные существа, и пребывание в клетке угнетающе действует на нервную систему. А потом люди почему-то жалуются на испорченные тапки. Странно, не правда ли?

Такси прилетело только через пять с половиной минут после вызова – сейчас разгар курортного сезона, и к таким досадным задержкам нужно подходить с пониманием. Академик первым шагнул в открытую дверь севшего на палубу аппарата и махнул рукой:

– Василий, залезай.

А я что, я залезу, меня тут ничего не держит. Яхта сама на автопилоте дойдёт до Балаклавы, и ребята из тамошнего яхт-клуба о ней позаботятся. Лишь бы не забыли запустить роботов-уборщиков для поиска забытых заначек. А то в прошлом году оставил пару кефалей в канатном ящике… неприятно было, да.

Шрёдингер набрал адрес на панели управляющего флаером автомата, противный голос с интонациями ржавой жестянки попросил Ивана Фёдоровича пристегнуть ремни, и мы полетели домой. Эх, впереди больше двух часов скуки и безделья. Может быть, предложить академику партию в шахматы? Так ведь не понимает он нормального языка!

Хотя было бы желание с моей стороны. Вон в давние времена коты даже Куклачёва выдрессировали подавать нужные команды и показывали его в цирке… Так что не всё потеряно.

Глава вторая, в которой говорится о пользе полётов и вреде интернет-сообществ

Времени всегда не хватает категорически, и, пока есть небольшое окошко между нашим прилётом в Москву и встречей с президентом, стоит потренировать новоприобретённые навыки. И чихать, что это будет происходить средь бела дня, всё равно свидетелям никто не поверит. У нас в стране котов любят, часто даже впадая в крайности, и в Сети постоянно появляются ролики с участием моих соплеменников. Там они играют в шахматы, пиликают на скрипках, ловят рыбу, варят суп, пылесосят полы, задерживают особо опасных преступников, делают много других полезных дел по хозяйству… Не буду спорить, большинство этих трюков нам по силам, но люди-то об этом не догадываются и с достойным иного применения рвением снимают юмористическо-фантастические короткометражки.

Так что если и попадусь кому-нибудь на глаза, то примут за галлюцинацию или чью-то шутку. Воздушный кото-шарик, ага.

А теперь сматываемся, пока Иван Фёдорович не заставил пообедать. Вообще-то дело хорошее, но наедаться перед полётами не стоит. Мало ли чего может случиться на высоте с желудком, воспитанным на сливках, сметане и молочной каше? Не хочется изображать в небе бомбардировщик…

До форточки добрался без приключений, счастливо избежав объятий соскучившихся по моей неотразимой красоте дочек академика. Лаура и Луиза хорошие и добрые дети, против истины грешить не стану, но слишком котолюбивые. Зачмокают, затискают, заслюнявят, шкуру расчешут, бантик на шею повяжут… Тьфу, позорище.

Только форточками и спасаюсь. Они всегда открыты, так как по периметру нашего сада установлены отпугиватели насекомых, чтоб ни единая кровососущая или кусачая тварь не потревожила покой величайшего мыслителя современности. Я имею в виду Ивана Фёдоровича Шрёдингера, а вы о ком подумали?

Взлетать в комнате побоялся, опыта маловато. А ну как промахнусь? Стеклу как раз ничего не будет, оно пуленепробиваемое, но голова пострадает. А если уроню цветочные горшки с подоконника, то и заднице достанется. Кстати, почему пописать в горшок с цветком можно, а сбросить его на пол нельзя? Не понимаю!

Занавесочка моя, ты занавесочка… Главное, не оставлять затяжек. Аккуратность необходима везде, но тут она требуется в высшей степени. Ага, потом прыгаем… и вот она, долгожданная свобода! И трындец голубям! Я им покажу, как на памятник Пушкину гадить! Ой, в смысле, не личным примером. Ну, вы поняли.

– Вася, кис-кис-кис! Васенька, идём обедать!

Голос академика опасно приблизился, и я решительно сделал шаг вперёд. Думал, конечно, что это шаг к небу, но Исаак Ньютон давным-давно уже подрезал крылья порядочным летунам своим законом всемирного тяготения. Короче, куст роз – не самая приятная взлётно-посадочная полоса.

Но лечу! Мама-кошка, лечу! И ветер свистит в ушах, и хвост вытянут элегантнейшей стрелой, и соседская Муська от восхищения свалилась с забора в наш бассейн. Муська – дура! Представляю, что она сегодня напишет на форуме… Впрочем, после выложенной в Сеть голографии на фоне пластмассового осетра из витрины магазина «Каспий» её заслуженно считают тупой болонкой. Причём болонка не оскорбление, это диагноз.

Да и пусть рассказывает. Про меня и без того ходит немало слухов, один другого нелепее. Некоторые вообще заврались до такой степени, что утверждают, будто после опытов в лаборатории академика Шрёдингера во мне ничего от кота не осталось. Разве что внешний вид, а остальное заменили искусственными органами. Вроде как и когти алмазные, и кости титановые, и глаза с лазерным целеуказателем, и… хм… в соответствующем месте что-то вроде вечной батарейки. Это от зависти, точно.

– Вася! Васенька, ты же упадёшь! Спускайся вниз, Васенька! А я тебе сосиску приготовила!

От неожиданности я шарахнулся в сторону, едва не ободрав бока о вывеску книжного магазина. Это кто из людей меня может звать за четыре улицы от родного дома?

– Кис-кис-кис!

Голос незнакомый и принадлежит девочке лет восьми, стоящей под высокой берёзой и разглядывающей что-то в густой листве. Ну и что же там интересного?

Делаю боевой разворот, стараясь держать дерево между собой и маленькой человечкой, и вижу чёрного котёнка, судорожно цепляющегося когтями за тонкую качающуюся ветку на самой верхушке. Зачем он вообще сюда забрался? Или какое нехорошее существо его сюда загнало? Девочка вот теперь огорчается.

Нельзя расстраивать девочек! В таком юном возрасте люди мало в чём разбираются и обо всём судят с точки зрения собственного опыта. Беспокоятся, что котёнок останется на берёзе навечно и помрёт с голоду. А хоть кто-нибудь видел кошачий скелет на дереве? Нет, не видел и никогда не увидит. И этот котёнок спокойно спустится, как только захочет жрать.

– Васенька-а-а…

Плачет. Не люблю детский плач, хуже него только женское пьяное сюсюканье. Приходилось видеть, да? Это когда молодящаяся девушка лет семидесяти от роду хлопнет рюмку коньяку перед зеркалом и начинает изливать на первого встречного все нерастраченные за долгую жизнь чувства. Соседской Муське как раз такая мамзель и досталась. Два сапога на одну лапу, да…

Но рассуждения рассуждениями, а котёнка я сниму. Даже просто для того, чтобы не мяукал на всю улицу, позоря выказываемым страхом кошачий народ.

«Куда пополз, барбос? Ты меня понимаешь, чудовище?»

Разумеется, сказал не словами. Ими мы только в Интернете пользуемся, потому что так удобнее, а для остального есть другие способы передачи информации. Слышали небось вопли по ночам? Это самый грубый способ. Среди людей, в принципе, он тоже встречается… «Я твой дэдушка кэпка мэтил! Я твой бабушка банка к хвост привязывал! Я твой сакля труба шатал!» Вот и у котов примерно так.

Котёнок выгнулся дугой, испугавшись появления такого огромного меня. Потом попятился, пока не упёрся задницей в сучок.

«Дяденька, я к ней не пойду!»

«Почему?»

«Она собирается меня помыть».

«Это нужно перетерпеть, малыш. Ты же не хочешь стать блошиным общежитием? И самому неприятно, и людям беспокойство. Мытьё, опять же, для мягкости и шелковистости шерсти – первейшее дело!»

«Всё равно не пойду. Вольным котом буду, гуляющим сам по себе. Мышей я ловить уже умею, так что обойдусь без человеческой заботы. Надоели!»

Да, запущенный случай. Уж не под валерьянкой ли сострогали недоумка? Свободы и независимости захотелось? А как же тогда быть с ответственностью за тех, кого мы приручили ещё пять тысяч лет назад?

«То есть именно из-за нежелания помыться ты решил стать похожим на бродячую собаку? Лапу на столбики задирать научился?»

Пищит обиженно. Сравнение с собакой для порядочного кота неприятно, а с бродячей – оскорбительно. Только вот право обижаться нужно ещё заслужить.

«Всё равно мыться не буду!»

«Да кто же тебя спрашивает, щенок?!»

Весу в нём совсем ничего, и дополнительный груз нисколько не мешает полёту. Даже не полёту, а неторопливому планированию к ногам изумлённой невиданным зрелищем девочки. То есть сам опускаюсь к ногам, а мелкого бомжа аккуратно кладу в подставленные ладони.

Во рту мерзкий привкус… Дура, кто же котят стиральным порошком моет?

Домой вернулся довольный, усталый и голодный. Наскоро перекусил на кухне кусочком позабытой на столе колбасы и приступил к реализации второй части запланированных до встречи с президентом мероприятий. Даже, я бы сказал, ритуалу.

Именно ритуалом можно назвать мои ежедневные выходы в Сеть с коммуникатора академика Шрёдингера. Довольно сложная, между прочим, процедура. Во-первых, нужно дождаться, пока Иван Фёдорович традиционно уснёт после вкусного и сытного обеда, незаметно пробраться в спальню, осторожно забрать с тумбочки браслет, найти укромное место… Много дел, да? Ну а во-вторых, подобрать пароль. Раньше, бывало, до десяти-двенадцати попыток тратил.

Сейчас попроще, так как и опыт появился, и пришло понимание алгоритма смены паролей. Фёдорыч, оказывается, забил даты рождения всей семьи. То есть сумму чисел, умноженную на номер счёта в Сбербанке и поделённую на количество полных лунных затмений, наблюдаемых в Москве с одна тысяча девятьсот пятого года по настоящее время. К полученному числу прибавить календарную дату и опять поделить, но уже на порядковый номер дня недели. Простенько и со вкусом.

Ещё проще будет заглянуть в записную книжку, где все пароли указаны на три года вперёд. Но это не так интересно, не правда ли?

Самое хорошее место для выхода в Сеть – библиотека на втором этаже. Скрипучая деревянная лестница заранее предупредит о появлении опасности, и даже если увлекусь и не услышу, то всегда можно сделать вид, будто академик сам забыл коммуникатор на столе. Учёные просто обязаны быть рассеянными. Коты же, как известно, никогда ни в чём не виноваты. Аксиома и постулат, обсуждению не подлежащие.

Как я и предполагал, соседская Муська успела создать на форуме посвящённую мне тему, и сейчас добрая половина уважаемых пользователей упражнялась в остроумии, обсуждая не столько гипотетический полёт Василия Шрёдингера, сколько личность топик-стартера. Какие роскошные эпитеты, мама-кошка! Аж завидно становится.

Пользователь Барсик Иванов из Эрмитажа вообще предположил, что вместо Муськи на «Котейко+» зарегистрировался выживший из ума австралийский муравьед, имеющий целью опорочить славное имя всем известного представителя кошачьего сообщества.

Шутит он так. Муравьеды обладают зачатками разума, но этих крох не хватит даже на освоение простейших арифметических действий, не говоря уже о грамотности.

«Она Ваську ревнует, – Мурзик из Нижегородского политеха сопроводил свой пост неприличной картинкой. – Взаимности требует».

Пушок из Екатеринбурга:

«Полёты без применения технических средств невозможны, и разговоры о них являются антинаучной ересью».

Персик. Место жительства не указано:

«Коллега Пушок, я вас искренне уважаю, но нельзя так грубо разрушать мечту. Вы когда в последний раз смотрели на звёзды? Или на облака?»

Пушок из Екатеринбурга:

«Коллега Персик, мне четырнадцать лет седьмой жизни, и я давно утратил щенячью восторженность».

Персик. Место жительства не указано:

«Ты кого щенком назвал, пудель облезлый?»

Пушок из Екатеринбурга:

«Шпиц померанцевый! Две недели как подохший!»

Филип Филипыч. Ленинградская ВМА:

«Коллеги, пока не появился модератор, я рекомендовал бы потереть посты».

Баюн. Злобный админ:

«Поздно, я уже тут. Неделю бана обоим. Попытаются создать клоны – забаню навечно».

Тимофей из Вологды:

«Массовые репрессии всецело поддерживаю. Предлагаю закрыть тему, а Муську отправить в расстрельный ров».

Баюн. Злобный админ:

«Пользователь Тимофей получает месячный бан за попытку оказать давление на администрацию форума».

Что-то Боня сегодня лютует. Не с той лапы встал или имеет виды на Муську? Живёт он недалеко, всего минут десять неторопливой трусцой, персидская порода всегда вызывала у него горячий интерес, так что вполне возможно и такое объяснение. Может быть, мне пока не соваться на форум?

Поздно, заметили…

Фернандо. Берлинский зоопарк:

«Коллега, обратите внимание, в теме появился наш герой. Василий, что вы можете сказать по существу вопроса?»

Да чтоб ты провалился, глазастый!

Делаю виртуальную клавиатуру побольше, чтоб клавиша как раз под размер лапы, и печатаю в ответ:

«Я не намерен обсуждать черновики фантастического произведения. Вот когда Муся допишет свою книгу о приключениях летающего кота, тогда и поговорим. И моё почтение уважаемым коллегам!»

Фернандо. Берлинский зоопарк:

«Так вот оно что. А почему не в литературном разделе?»

Баюн. Злобный смотритель:

«Спасибо за разъяснение, коллега Василий. Тема переносится в соответствующий раздел. Желающие могут продолжить обсуждение творчества Муси там».

Фух, вроде отмазался. Интересно, поверили или нет? Хотя почему бы и нет? Всем известно, что коты к полёту не приспособлены, и любое обратное утверждение является антинаучной ересью, как выразился Пушок из Екатеринбурга. И никогда, никому и ни за что не проговорюсь про уникальную способность. Хотя очень-очень хочется… Наше племя честолюбиво, и меня нельзя записать в исключения, не погрешив против истины. Но согласитесь, лучше стать неизвестным героем, чем знаменитым отщепенцем.

Когда-нибудь, в далёком-предалёком светлом будущем, и другие мои соплеменники обретут возможность попробовать небо на зуб, ощутить его вкус на губах. Воспарить над землёй с её суетой и сиюминутными заботами… Пока же летающий кот будет недоразумением, отверженным уродцем вроде натасканных на ловлю крыс терьеров. Муська – собака!

Расстроенный, я ещё немного полазал по форуму, удивляясь наплыву посетителей. Хотя «Котейко+» является одним из самых популярных ресурсов, обычно тут одновременно присутствует не больше полутора-двух тысяч пользователей. Лето так повлияло? Пора отпусков, люди разъехались по курортам, оставив братьям по разуму коммуникаторы? Или реки потекли вспять, небо упало на землю, и промышленность Земной Федерации начала выпуск персоналок именно для котов? Шучу… от людей такого ещё пять тысяч лет не дождёшься.

Ой, шаги академика! Лестница скрипит. Извините, котаны, я срочно вас покидаю. Поболтаем как-нибудь в другой раз. Потом, в более подходящее время.

– Вася, Вася! Кис-кис-кис!

Академик Иван Фёдорович Шрёдингер заглянул в библиотеку, кивнул с удовлетворением от правильности своих догадок. И с укоризной покачал головой. Васька совсем распустился, распоясался, обнаглел, охамел, и так далее, и заслуживает самого сурового порицания. Что за странная страсть играть то коммуникатором, то панелью голосвязи, то блоком управления домашнего холодильника? Хочется ему свеженького, так пусть дождётся похода Марты Прокофьевны по магазинам, но играть с приборами нельзя! Кто три недели назад, лапая пульт, случайно заказал три тонны сосисок с доставкой на дом? Совпадение, конечно… за которое пришлось расплачиваться с роботом-курьером, категорически отказавшимся аннулировать заказ.

– Вася, не трогай коммуникатор! Не забыл, что нам скоро вылетать? Почесать тебя за ухом, чёрта рыжего?

Глава третья, в которой кот Шрёдингера обзаводится связями на самом высшем уровне

Давным-давно приходилось видеть старые карты, на которых Москва была ограничена МКАД, плюс прилепленная с юго-запада большая грыжа так называемой Новой Москвы. По нынешним меркам – губернский город вроде Кургана или Майами. Но это тогда, а сейчас столица разрослась, и не далее как в прошлом году закончилось строительство ещё одной кольцевой дороги, проходящей через Тверь, Калугу, Тулу и Владимир.

И мы с академиком не какие-то там замкадыши. А самые коренные москвичи во втором поколении. Дубна, это ведь почти центр, не чета окраинным Можайскам и Малоярославцам. Да, мы центровые!

Хотя Марта Прокофьевна недовольна оживлённым воздушным движением над нашим домом. И постоянно уговаривает Ивана Фёдоровича переехать куда-нибудь в ближнее Подмосковье, чтоб быть ближе к природе. В Казань там или в Вологду… Склочная старая ведьма!

– Ну разве можно пойти на приём к президенту в простом костюме? – хлопотала она вокруг собирающегося на важную встречу академика. – Надень фрак, ты в нём смотришься солиднее.

– Во фраке я становлюсь похожим на официанта из «Техасской блинной», – недовольно поморщился Шрёдингер. – Тем более он не будет гармонировать с рыжим цветом Васькиной шерсти.

– А кота зачем к президенту? – изумилась Марта Прокофьевна. – Оставь Василия дома.

Нет, люди добрые, вы только послушайте, что городит эта самка собаки! На премьеру идиотского балета «Интерны» по мотивам девяносто пятого сезона одноимённого сериала меня таскать можно, а на встречу с президентом Земной Федерации нельзя? Где логика, мадам, где разум?

А фрак на академике и впрямь сидит, как седло на собаке. И вообще лучше бы военный мундир надел – Иван Фёдорович до увлечения фундаментальной наукой тридцать пять лет прослужил в истребительной авиации. И в запас вышел генерал-майором с увешанной боевыми орденами грудью. А во время подавления беспорядков в Североамериканском федеральном округе именно он сбил челнок с пытавшимся бежать на Марс предводителем тамошнего «временного правительства» Лехаймом Навальером.

Фёдорыч будто услышал мои мысли и решительно распахнул дверцы шкафа:

– В форме пойду. И не спорь!

Правильно, грех прятать заслуженные награды. Пусть Владимир Владимирович видит, что с ним разговаривает не какой-то там штатский яйцеголовый академик, а целый генерал-майор. Сам-то он лишь до полковника дослужился, да и то в незапамятные времена, о которых теперь помнят разве что энциклопедии.

Шучу, сейчас люди живут очень долго, и многие застали ещё Российскую Федерацию, а не земную. Моему академику, например, сто двадцать два года, и помирать он в ближайшие два века не собирается. Да-да, как эльфы из древних книжек! И вызвано это побочным эффектом прививки от лихорадки Эбола. В данный момент надобность в инъекциях отпала, так как полезная мутация передаётся по наследству, а тогда…

Тогда эпидемия выкосила почти всё население бывших Соединённых Штатов, больно ударила по Европе, изрядно погуляла по Африке и Азии. В общем, по всем странам, что по дурости своей присоединились к так называемым санкциям, забывая о наличии двух концов у любой палки. В Чикаго, читал, после отступления болезни в живых осталось около семи тысяч человек, а в Нью-Йорке и того меньше. Вот так-то вот!

Ну и, соответственно, мир изменился. Почему-то больше всех выиграли монголы, получившие протекторат над всей Северной Африкой, средиземноморским побережьем Испании и Франции, да ещё южной оконечностью Апеннинского полуострова. А Российская Федерация пополнилась Скандинавским, Североевропейским, Среднеевропейским, Североамериканским, Среднеазиатским, Австралийским федеральными округами и сменила название на Земную Федерацию.

К сожалению, присоединение новых территорий не везде и не всегда проходило безболезненно, о чём и свидетельствуют ордена и медали на груди академика Шрёдингера. То секта какая-нибудь попытается заявить об отделении, то недобитые либералы потребуют автономии для Гренландской губернии… Дикари!

А так, в общем-то, нормально живём. Луну и Марс колонизировали, военно-космический флот построили, автоматические звездолёты отправляем на поиски инопланетного разума. Обычная размеренная жизнь обычной планеты.

– Ну и как я выгляжу? – одетый в мундир Иван Фёдорович спрашивает почему-то не у меня, а у собственной жены.

Это он зря – женщины не могут оценить всей красоты военной формы. Женщины у человеческой расы тоже дикие.

– Хорошо смотришься, – со вздохом соглашается Марта Прокофьевна. – Но во фраке было бы лучше.

Нет, на её мозги определённо действует девичья фамилия. Марта Прокофьевна у нас – урождённая Доберман.

– Дорогая, – не стал спорить с супругой Иван Фёдорович, – вызови нам такси.

– Разве за тобой не пришлют машину?

Видимо, ей хочется похвастаться перед соседками – смотрите, к нам прилетел правительственный лимузин! Обломись, подруга, мы с товарищем академиком скромные и в бронированных гробах не летаем!

На самом деле Шрёдингер запутывает следы из соображений секретности. По открытому каналу его попросили приехать в Завидово, но ещё в полёте из Крыма в Дубну на коммуникатор пришло сообщение о переносе встречи в Кремль. Враг не дремлет!

В принципе, у Земной Федерации явных противников нет и в ближайшем будущем не предвидится, но и союзникам много знать не требуется. Сегодня они друзья, а завтра появится там какой-нибудь Мао Дзэдун, и все хорошие отношения полетят псу под хвост. Примером тому недавний конфликт на границе Кубинской Мексики и Чилийского королевства – пятьдесят лет два государства жили в мире и согласии, но стоило только чилийцам неудачно пошутить по поводу бороды неизменного кубинского лидера товарища Фиделя Кастро… туши свет и сливай воду! Аж шерсть клочьями летела!

Впрочем, политикой я мало интересуюсь – единственная наша попытка создать собственное государство привела к образованию Древнего Египта с его обожествлением кошек и признана неудачной. Поговорить о международном положении на досуге могу, но жажда власти и стремление захватить весь мир отсутствуют совсем. Прививка с глубокой древности, однако.

Ладно, хватит о политике, потому что флаер-такси уже совершило посадку на Манежной площади. Полёты над Кремлём запрещены, и дальше придётся идти пешком, присоединившись к большой группе то ли японских, то ли киргизских туристов. А может быть, это вообще китайцы – слишком явный гастрономический интерес они ко мне проявляют. Кошкоеды – хуже каннибалов!

У Боровицких ворот нас ждали. Коренастый человек с холодным взглядом внимательных глаз и мигающей панелькой включенной силовой брони на поясе выскочил как чёртик из табакерки и вопросительно-утверждающим тоном произнёс:

– Товарищ генерал-майор?

Ага, типа хочет удостовериться. Вот ни за что не поверю, будто наш полёт от Дубны до Манежки не отслеживали и что флаер-такси не из гаража федеральной службы охраны. За щенков держит?

– Академик Шрёдингер, – представился Иван Фёдорович. – У меня назначено.

– Вас ждут, – ответил коренастый, пожелавший остаться инкогнито.

Да не очень-то и хотелось. Мы, коты, народ не слишком общительный и на контакты с посторонними идём крайне редко. Одни неприятности от них, от этих посторонних.

– Василий, за мной! – скомандовал академик. – Не отставай.

Отстанешь тут, как же… Китайцы вон как заинтересованно смотрят, а некоторые даже облизываются. Ужас! Угадайте, из кого в Поднебесной готовят кролика по-сычуаньски? Нет, не подумайте, я не расист и тех же корейцев очень даже уважаю за некоторые блюда их национальной кухни. Вот это люди! Это, как говорится, глыбищи!

Сопровождающий идёт быстро, и мне, чтобы не скакать вприпрыжку и не выглядеть смешным, пришлось забраться к Ивану Фёдоровичу на плечо. Ну а что, военный мундир винтовочную пулю на десяти шагах держит, а тут всего лишь когти. Джон Сильвер, помнится, вообще с попугаем ходил!

Президент оказался точно таким, как я его представлял по выпускам новостей, а вот его кабинет меня разочаровал. Не таким должно быть рабочее место главы самого мощного на планете государства. Где лампа с абажуром? Где покрытый зелёным сукном стол? Где, наконец, карта с воткнутыми в неё флажками? Гибкие монокристаллические экраны нарушают гармонию святого для любого жителя Земли места, раструбы инфразвуковых подавителей агрессии вообще выглядят чужеродно, и стеклянный шкаф с коллекцией моделей космических кораблей не подходит по стилю.

В кабинете кроме президента присутствовали министр обороны, командующий военно-космическим флотом, министр иностранных дел и министр финансов. Последний назначен в прошлом месяце, потому выглядит немного смущённым в столь представительном обществе.

Вот я никогда не смущаюсь. Или не буду смущаться, если приведу себя в порядок.

– Вася, прекрати! – возмутился профессор. – Брысь!

Нет, вот что это такое? Почему сразу брысь? Я, может быть, и не собираюсь вылизываться столь откровенно. А даже если и собираюсь, что с того? Это у людей для вылизывания труднодоступных мест существуют подчинённые. А нам, котам, приходится справляться самостоятельно.

– Здравствуйте, Иван Фёдорович, – президент протянул академику руку. – А кот пусть чувствует себя как дома.

Вот, сразу видно приличного человека! Такого не смогут испортить даже долгие годы общения с лабрадорами.

– Здравствуйте, Владимир Владимирович, – Шрёдингер пожал протянутую ладонь и кивнул всем остальным. – Здравия желаю, товарищ маршал! Здравия желаю, товарищ генерал-полковник! Здравствуйте, Сергей Викторович. Добрый вечер, господин министр.

Вот так вот! Одним только приветствием академик расставил все точки над «i». Министр финансов, внезапно ощутивший холодное дуновение колымских ветров, вздрогнул и спросил:

– Простите, а почему я господин?

Шрёдингер пожал плечами:

– Я так вижу.

Президент не оставил времени на более развёрнутый ответ, широким жестом предложив присутствующим занять места за столом. Сам сел после всех, зачем-то посмотрел на часы и кивнул министру обороны:

– Время дорого, товарищи, поэтому давайте послушаем доклад Сергея Кужугетовича о сути проблемы, а потом вместе попробуем найти способы её решения. Никто не возражает?

Все согласились с предложением, а министр обороны достал откуда-то и положил на стол нечто похожее на металлическую книгу. Управляющий блок космического корабля? Несколько лет назад такие начали ставить, я в новостях видел. Маршал положил ладонь на прибор – над столом появилось трёхмерное изображение неизвестной планетной системы – и после тяжёлого вздоха сообщил:

– Три месяца назад на Землю вернулся корабль, проводивший исследование в системе альфы Песца…

– Постойте, – перебил Шрёдингер министра обороны. – На нём стояли мои двигатели, так? Почему мне не сообщили о возвращении?

– Так было нужно, Иван Фёдорович, – откликнулся президент. – Но давайте не будем прерывать Сергея Кужугетовича.

– Хорошо, пусть продолжает, – академик требовательно взглянул на докладчика. – Ну что же вы? Рассказывайте.

Маршал опять вздохнул:

– Собственно, вернулся не сам корабль, а только его модуль с исследовательской аппаратурой – бортовой искусственный интеллект второго поколения принял решение, что ценность доставленной информации намного превосходит стоимость остального железа, пожертвовав им и собой в пользу скорости.

– То есть…

– То есть выдрал из звездолёта внепространственный двигатель, каким-то чудом присобачил его к обыкновенному спасательному модулю, отправил, а потом активировал самоликвидацию.

– Чушь, – решительно заявил Шрёдингер. – Во-первых, демонтаж и последующую установку двигателя невозможно осуществить силами бортовых роботов-ремонтников, а во-вторых… Во-вторых – искусственный интеллект второго уровня не способен на самостоятельные поступки и лишь выполняет заданные программы! Это как от моего кота требовать читать Карла Маркса в подлиннике!

Я заурчал, привлекая внимание, но успеха не добился. Ну да, эти снобы считают котов ограниченными существами, интересующимися исключительно жратвой, тапками и мышами. Да, бывает что и этим интересуемся! А Карла Маркса, между прочим, читал. И в подлиннике, и в переводе… на редкость унылая тягомотина. Фанфик на Адама Смита, ёптыть!

Министр обороны усмехнулся, давая понять, что оценил шутку Шрёдингера:

– Вы правы, Иван Фёдорович, целиком и полностью правы. И если бы этот искусственный интеллект не был сделан на «Уралвагонзаводе»…

Академик задумался, не совсем въезжая в ситуацию. Это он зря, между прочим! Хотя спустя минуту и до него стало доходить, что сумрачный нижнетагильский гений невозможно постичь ни алгеброй, ни гармонией, поэтому от продукции легендарного завода можно ожидать чего угодно.

– Но и это ещё не всё, правда?

– Так оно и есть, Иван Фёдорович, – министр обороны наконец-то запустил показывающее статичное изображение устройство. – Смотрите сами.

Картинка сменилась видом каменистой пустыни, и жестяной голос, точно как во флаер-такси, сообщил:

– Двести двадцать третья неделя экспедиции. Пробы грунта в районе южного полюса третьей планеты альфы Песца выявили колоссальное содержание…

Голографическая вспышка заставила академика подпрыгнуть на стуле, а меня зажмуриться. Изображение исчезло, голос искусственного интеллекта вдруг приобрёл эмоциональность – сквозь хрипы и скрежет донеслось его удивление:

– Ну и какая… откусила камеры внешнего наблюдения? Вероятность нападения местной разумной фауны – восемьдесят девять процентов. Какие-то удоды сбили всех дронов и раздавили автоматический планетоход-разведчик. Вероятность присутствия внеземного разума – девяносто восемь процентов. Ах вы су…

Новая вспышка прервала сообщение, и академик вопросительно взглянул на министра обороны:

– Это тоже не всё, товарищ маршал?

– Нет, это как раз всё, товарищ генерал-майор.

Шрёдингер надолго задумался и прервал полёт научной мысли только тогда, когда потерявший терпение президент принялся выстукивать пальцами по столу «Советский марш» из всеми позабытой, но ценимой знатоками древностей игры.

– Надо туда лететь, Владимир Владимирович, и разбираться на месте. Именно мне лететь. Мы не можем упустить шанс установить контакт с инопланетной цивилизацией! Или принять решение о её уничтожении в случае невозможности мирного сосуществования. Но опять же хочется убедиться лично.

Здравая мысль – Иван Фёдорович является единственным на всей планете ксенобиологом. Пусть он любитель и ксенобиология для него хобби, но других специалистов нет вообще. Да они, в общем-то, и не требовались до сегодняшнего дня – экспедиции к звёздам пока не сталкивались в космосе ни с разумной, ни с неразумной жизнью. Академик тоже не сталкивался, но его богатое воображение, помноженное на знание законов эволюции, позволяло судить о чуждой нам фауне. Процентов пятьдесят – или инопланетное существо будет похоже на предполагаемый портрет, или не будет.

– Вы правы, Иван Фёдорович, – президент прекратил барабанить по столу. – Мы как раз и пригласили вас, чтобы предложить возглавить новую экспедицию к альфе Песца. Во-первых…

– Я согласен! – воскликнул Шрёдингер, даже не став выслушивать аргументы в пользу своего руководства. – Когда?

Нетерпение понятно – настоящий учёный ставит тягу к новым знаниям превыше личной безопасности. И хвост даю на отсечение, что академик потребует испытать на экспедиционном корабле свои внепространственные двигатели нового поколения.

– Осенью, – озвучил сроки президент. – Если стартуете к седьмому октября, будет вообще замечательно.

– Постройка корабля с нуля? Боюсь, можем не успеть.

– Успеем, – заверил министр обороны. – Неограниченное финансирование и ваши чрезвычайные полномочия способны творить чудеса.

– Насколько чрезвычайные?

– Будете иметь право на расстрел без суда и следствия. На собственное усмотрение и без отчётности, но не больше десяти приговоров в неделю.

– Этого хватит. А самостоятельно комплектовать экипаж и состав экспедиции могу?

– Разумеется, Иван Фёдорович. Вооружение тоже по вашему выбору. Любое!

Молчавший до сих пор министр иностранных дел добавил:

– Если решите привлечь иностранных специалистов, то списки приготовьте заранее, чтобы мы успели поговорить с людьми.

– А они согласятся?

– От предложений спецназа МИД ещё никто не отказывался.

Это точно, тут уважаемый Сергей Викторович целиком и полностью прав. Дипломатия, как и всякое добро, должна быть с кулаками, и ничто так не способствует успеху любых переговоров, как автомат Калашникова трёхсотой серии, уткнувшийся в затылок партнёра по этим самым переговорам. Если согласие есть продукт непротивления сторон, то способы его достижения не так уж важны. Главное – результат.

Глава четвёртая, в которой рассказывается о вреде французской кухни

Если бы я знал, на что мы с Иваном Фёдоровичем подписываемся, то непременно бы отказался. Ведь все мои представления о подготовке к экспедиции основывались на почерпнутых из фантастических книжек знаниях и полностью не соответствовали реалиям суровой действительности. Вместо увлекательных закупок провианта и снаряжения с обязательным подробным перечислением сделанных запасов в духе Жюля Верна мы погрязли в бумагах. Пусть в виртуальных бумагах, но когда общий объём согласованных документов превысил двадцать четыре мегабайта…

В светлом будущем фантастических романов проще – для полёта в космос требуются лишь сам корабль и разрешение диспетчера на старт. И всё!

– Вы поймите, Густав Карлович, меня не интересуют технологии проката броневых листов! Меня интересуют сроки их поставки! – Шрёдингер легонечко постукивал стволом наградного пистолета по покрытому каплями холодного пота лбу директора Новостокгольмского металлургического комбината. – Вы когда получили заявку на ферритоорганические листы?

– Помилуйте, херре академик, но прошло всего лишь две недели!

Врёт. Вот всей своей кошачьей шкурой чувствую ложь! Две недели было позавчера, а сейчас идёт третья. А в заявке от Петрозаводской верфи чётко оговорены сроки поставки и возможные репрессии за их срыв. Ну кого вы лечите, Густав Карлович?

И вообще мерзкий климат Скандинавского федерального округа действует на разумных существ губительно, не делая различий между людьми и котами. Просто человеческое паскудство на виду, а моих соплеменников никто не учитывает и статистику не ведёт. Между тем только включение Швеции, Дании, Финляндии и Норвегии в состав Земной Федерации спасло местную кошачью популяцию от вырождения.

Они копировали самые отвратительные черты и привычки своих хозяев! Да-да, я не ошибся, именно хозяев – хвостатые Квислинги признали подчинённое положение и напрочь забыли тысячелетнюю мечту о равноправии. Выродки!

Сейчас чуточку полегче, так как дегенераты вымерли, а новое поколение воспитывается в приверженности традиционным ценностям. Да и то случаются рецидивы – кто-то мышей отказывается ловить, а кто-то затягивает сроки поставок броневых ферроорганических листов. Беда, однако…

– Сколько требуется времени на исправление преступной ошибки? – в голосе Шрёдингера лёд и сталь. – Час, два?

– Сию же минуту отдам распоряжение о погрузке антигравитационных платформ. – Бывший швед зашарил по столу в поисках коммуникатора. – Завтра к утру они будут в Петрозаводске.

– Сегодня! – отрезал академик.

– Как сегодня? – опешил Густав Карлович. – Это никак не возможно из-за оживлённого движения над Балтийским морем, тем более антигравитационные платформы не могут передвигаться с большими скоростями.

– Это ваши проблемы. Можете за свой счёт фрахтовать стратосферный грузовой поезд, но чтобы первая партия броневых листов попала на верфь не позднее шести часов вечера.

Директор металлургического комбината загрустил – непредвиденные расходы целиком и полностью лягут на его плечи. Аренда стратосферника обойдётся в годовую зарплату со всеми возможными премиями! Излишества вообще дорого стоят, и использование тяжёлой грузовой техники несомненно к ним относится.

Нужно заметить, что в Земной Федерации чрезвычайно дёшев именно общественный транспорт – тот же полёт рейсовым автобусом из Севастополя в Москву стоит три рубля шестьдесят две копейки, но уже флаер-такси по этому маршруту увеличит расходы на два порядка. Триста шестьдесят два рубля отдай и не греши! Похожая ситуация с грузовыми перевозками. Стоимость доставки броневых листов в трюмах стратосферного поезда номер 16 «Мальме – Петрозаводск» – сто сорок рублей с тонны. Индивидуальная аренда оставит без штанов в прямом смысле.

– Будет исполнено, херре академик, – прошептал директор, а потом замялся, побледнел и выдавил через силу. – Скажите, можно ли мне рассчитывать на смягчение приговора в случае чистосердечного признания и раскаяния?

– По поводу?

– Хочу добровольно сообщить о своей работе на разведку Китайской империи.

Хм… смелое заявление. Неужели правда работает на китайцев или таким образом старается прикрыть более серьёзные нарушения на вверенном ему предприятии? Всё-таки шпионаж в пользу дружественного государства является сущей мелочью по сравнению с профессиональной некомпетентностью и вытекающими из неё последствиями. Или случилось чудо, и мы поймали настоящего врага народа?

Не люблю китайцев!

Впрочем, арест не освобождал Густава Карловича от исполнения служебных обязанностей, и в тот же вечер груз броневых листов был благополучно доставлен на верфи Петрозаводска. Мы же с Иваном Фёдоровичем продолжили путешествие, забив в автопилот правительственного лимузина новый маршрут. Нас ждал Париж!

Много лет назад, когда решался вопрос о столице новообразованной Французской губернии, Париж в списке претендентов значился чуть ли не на последнем месте. И было из-за чего – подавление так называемых «лихорадочных» бунтов две тысячи восемнадцатого года обошлись городу очень дорого. И почти вся центральная его часть представляла из себя обгорелые развалины. Пострадал даже знаменитый Нотр-Дам, наполовину разрушенный артиллерийским огнём при освобождении собора от засевших там министров французского правительства. Весёлое времечко…

Но историческую справедливость восстановили прямым указом президента Земной Федерации. И Париж буквально за какие-то десять лет возродился, подобно Фениксу. И местные жители утверждали, будто бы он стал красивее и уютнее. Может быть, и так – отсутствие на улицах негров и арабов способно само по себе украсить любой город.

В принципе, человеку, сидевшему в подвальчике на углу Севастопольского бульвара и улицы 150 лет ВЛКСМ в обществе бутылки муската «Кара-Даг», до окружающих красот нет никакого дела. И вообще, любой город он оценивал с точки зрения удобства захвата или обороны – профессиональная деформация, полученная за долгие годы службы в десантно-штурмовой дивизии в нагрузку к солидному счёту в Сбербанке и соответствующей репутации. Да ещё старые, ноющие к перемене погоды раны. Приобретённое долголетие вовсе не гарантирует богатырское здоровье, и если уж до прививки успел заработать какие-нибудь болезни, то будь готов терпеть их всю оставшуюся жизнь. В могилу, понятное дело, уже не сведут, но самочувствие попортят изрядно.

К травмам это относится не в последнюю очередь. Из-за них в своё время Жерар Дюваль был вынужден уйти в отставку с должности командира полка и с тех пор страдал от скуки, изредка нарушаемой визитами старых друзей. Генерал-майор Шрёдингер как раз к таковым относился.

Он, как обычно, заявился без всякого предупреждения в сопровождении неизменного огромного рыжего кота, уселся напротив и сообщил подскочившему официанту:

– Мне то же самое, что пьёт месье полковник, а коту сливок.

– А поздороваться? – Жерар посмотрел на Ивана Фёдоровича сквозь полный бокал. – Где твоя вежливость?

– Принесёт вина, тогда и поздороваюсь.

– Со мной.

Шрёдингер усмехнулся:

– Не думаю, что тот самый Железный Дюваль нуждается в пожеланиях здоровья. Но рад тебя видеть.

– Да какой уже железный, – отмахнулся отставной полковник. – Моё железо ржавчиной тронуто, шарниры скрипят, подшипники клинит…

– Напрашиваешься на комплимент?

– Вот уж чего не надо, так это комплиментов. Вот в чём-нибудь полезном бы предложил поучаствовать. Для полировки и профилактики, так сказать, – Жерар тяжело вздохнул. – Эх, Ваня, а помнишь тот ресторан в Монреале?

– Там сейчас пруд с лебедями, – рассмеялся Шрёдингер, до сих пор с удовольствием вспоминающий празднование двадцатилетней годовщины освобождения Канады. – И деревья новые давно выросли.

Материализовавшийся около столика гарсон поставил бутылку и замер в лёгкой растерянности с блюдечком сливок в руке:

– Извините, месье, ваш кот предпочитает кушать, сидя на стуле?

Иван Фёдорович небрежно отмахнулся:

– Он не привередливый. Впрочем, спросите у него сами.

Вот честно скажу вам, товарищи… умеет академик ставить людей в неловкое положение. Это же надо додуматься – заставить официанта разговаривать с котом, то есть со мной. Ладно, не буду вводить парнишку в конфуз и чуть-чуть подыграю.

– Месье кот желает стул повыше?

Быстро киваю, а чтобы не случилось недопонимания, повторяю ещё пару раз. У гарсона отвисла челюсть, но так как пожелания посетителей не обсуждаются и не комментируются, он опять исчез, чтобы тут же появиться с высокой табуреткой. Благодарю за заботу коротким мявканьем и спешу отдать должное угощению, не забывая прислушиваться к разговору Шрёдингера с Дювалем.

– Ты угадал, Жерар, – не стал кружить вокруг да около Иван Фёдорович. – Я действительно хочу предложить тебе дело по душе. Настоящее дело, чтоб сердце в пятках и адреналин из ушей.

Дюваль хотя и родился в Гавре, но считал русский язык родным, поэтому понял академика с полуслова:

– Работа по профилю, товарищ генерал-майор?

– Разумеется. Восстановление в армии с присвоением очередного воинского звания гарантировано министром обороны.

– Нашим?

– Ну не китайским же! Или ты тоже их шпион?

– Что значит тоже? – слегка обиделся Дюваль.

– Пустое, – мотнул головой Иван Фёдорович. – Разоблачили намедни с Василием одного типа.

– Я присягал ещё Российской Федерации и попросил бы…

– Жора, не кипятись! Ты согласен?

– Где предстоит работать? – моментально остыл полковник.

– И не торопись! Завтра жду тебя в Москве, зайдём в штаб военно-космического флота, дашь все подписки… Да сам понимаешь. Не маленький.

Ага, сейчас начнут обсуждать детали, в том числе и оклад денежного довольствия. Вот пусть потом француз попробует не проставиться за новые погоны – хана его ботинкам! Только чтоб молоко не обезжиренное, у меня от него живот пучит. Кстати, напомнило… где тут у них ватерклозет?

Академик ожидаемо не отреагировал на мой прыжок с табурета – привык к самостоятельности и даже без присмотра ведёт себя прилично. Шучу, он привык к моим вольностям и не беспокоится. Знает, что не пропаду даже в московском метро в час пик. Вот где настоящий Вавилон, а вы про какой-то Париж.

Туалет нашёлся по запаху. По сладковатому запаху анаши, категорически запрещённой к хранению, употреблению, перевозке и продаже на всей территории Земной Федерации. Обнаруженный при обыске косяк гарантирует три года лунных рудников, а попавшиеся с поличным при сбыте могут рассчитывать на пятерик. Если повезёт, то не на поверхности Марса, а под ней.

Рисковые, однако, здесь ребята работают. Даже не анаша, а настоящий гашиш! Давешний гарсон заперся в кабинке и толчёт на крышке унитаза бурую лепёшку, похожую на слегка приплюснутую собачью какашку. Рядом на полу две откупоренные бутылки с любимым мускатом полковника Дюваля и грязная пластмассовая воронка.

Не понял… он собирается сыпануть дурь в вино и угостить Ивана Фёдоровича с Жераром?

– Мяу!

Официант вздрогнул, но увидев, что это всего лишь я пролез под дверь, заговорщицки подмигнул:

– Вот так-то вот, месье кот. Работы на пять минут, а двести рублей в кармане. Два стольника, месье кот, на дороге не валяются и лишними не бывают.

Он ещё и издевается? Ах ты, собака…

Дальнейшие события были лучше видны со стороны. На вопль ужаса, раздавшийся из туалета, Шрёдингер и Дюваль отреагировали одинаково – академик опрокинул столик и ушёл вправо, успев выхватить из наплечной кобуры пистолет, а полковник перекатился влево и замер, направив в сторону предполагаемой угрозы сразу два ствола. Вопль повторился вновь, но в нём появились незнакомые французу, но хорошо известные Ивану Фёдоровичу нотки.

– Ваську мучают! – он отшвырнул валяющийся стул и бросился к сортиру, откуда доносился шум ожесточённой драки.

Жерар, подстраховывающий товарища со спины, взял на прицел вход в кабачок. Шрёдингер сшиб с ног не вовремя выскочившего из-за стойки бармена, пинком открыл дверь в туалет… В обратную сторону и вместе с косяком.

– Мяу!

Василий рыжей смазанной молнией вылетел из-под рухнувшей на кафель полки, сделал мёртвую петлю под потолком, а потом спикировал официанту на загривок. Весу в Ваське килограммов восемь, так что его противник согнулся от неожиданно свалившейся тяжести и с размаху треснулся расцарапанным в кровь лицом о раковину. Белый фаянс тут же украсился яркими алыми капельками.

– Моего кота обижать? – Шрёдингер ухватил гарсона за шкирку, заставив Василия отпустить полуоткушенное ухо и перелететь на подоконник, развернул к себе и впечатал жертву в раковину ещё раз.

Появившийся следом Дюваль с интересом осмотрелся:

– Ну и что здесь происходит?

– Да вот, – академик отшвырнул официанта, отчего тот упал в пахнущую вином лужу. – Этот придурок напал на моего Ваську.

– Интересно, – полковник потрогал гарсона носком начищенного до блеска ботинка. – Если судить по результату, то всё произошло с точностью до наоборот.

– Смеёшься? Это же не тигр и не ягуар – домашние коты на людей не бросаются. Ясно видно – Василий защищался.

Дюваль почесал переносицу стволом «стечкина» и согласился:

– Ты прав, Ваня. Ты целиком и полностью прав, но нам нужно срочно отсюда сваливать.

– Зачем?

– Милиция не станет разбираться в причинах получения этим юношей в рыло, а его виновность мы не докажем.

– Должны же быть камеры видеонаблюдения.

– Ага, должны… только они не работают. Собственно, именно потому я и хожу сюда. Как станешь отмазываться?

Шрёдингер хмыкнул, и перед носом у Дюваля оказалось раскрытое удостоверение.

– Вопросы будут?

Как раз у Жерара были не только вопросы, но и ответы. Он вообще плохо относился к парижской милиции – ту набирали преимущественно из отчисленных за неуспеваемость студентов, изгнанных из институтов, но не прошедших конкурсный отбор в армию. Менты (или ажаны, если по-старому) отвечали полковнику взаимностью. Да и ко всем остальным отставникам испытывали острое чувство мстительной зависти.

Академик выслушал аргументы товарища с нескрываемым удивлением:

– На самом деле так? Нет, я подозревал, что в европейских губерниях творится чёрт знает что, но надеялся на лучшее.

Дюваль недобро усмехнулся:

– Ваня, вы там в центральной России совсем оторвались от жизни и перестали ловить мышей. Или Владимир Владимирович думает, будто включение Франции в состав Земной Федерации автоматически делает местных жителей российскими патриотами?

Шрёдингер посмотрел на гарсона, начинающего подавать признаки жизни, и согласился:

– Этот точно не патриот! Но ведь коренных французов осталось не более десяти процентов, так?

– Так, – кивнул Дюваль. – Но ты вспомни, кем заселяли пустующие территории?

Полковник прав – после победы над лихорадкой и референдума о присоединении к Земной Федерации во Францию стали принудительно-добровольно высылать жителей Царьградского автономного округа и население прибалтийских районов Белоруссии. Само собой, расселяли мелкими группами и в разных местах, но передвижение по губернии ограничили только на первые двадцать лет.

– Местечковость и землячество расцвели буйным цветом?

– И круговая порука в том числе. Знаешь, Ваня, иногда просто хочется взять в руки автомат, зайти в ближайший участок и полоснуть от души по белоглазым чухонским мордам.

– Однако…

– Вот так-то вот! Ну что, сматываемся?

За что я больше всего уважаю своего академика, так это за жёсткость действий и скорость принятия решений. Да ещё непоколебимую уверенность в том, что любой человек, обижающий котов, – враг по умолчанию. А как приятно было видеть его одухотворённую предвкушением битвы физиономию! Только вот какой-то противник хлипкий нам попался – после единственного удара лежит в луже пролитого муската и прикидывается ветошью. Оно и правильно, целее будет.

Но есть в людях один существенный недостаток. Болтливостью называется. Вместо того чтобы намотать официанту-отравителю хвост на раскалённую кочергу и поговорить по душам, Шрёдингер с Дювалем пустились в пространные обсуждения демографической ситуации во Французской губернии. К собакам демографию! Зачем трепать языком попусту, если нужно срочно проводить допрос?

Пытаюсь объяснить, но меня не слышат. Хочу показать разбитые бутылки и рассыпавшуюся по туалетной кабинке дурь, но это воспринимается как последствия стресса, и кроме успокаивающих поглаживаний по голове ничего не добиваюсь.

Откройте глаза, слепцы! Это вас хотели накачать гашишем! Эх… бесполезно объяснять. Проще свалить отсюда. Ну что, делаем ноги, люди?

Глава пятая, повествующая о нелёгком труде провинциальных стражей правопорядка

Из кабачка мы ушли без проблем, но вот дальше… Полковник Дюваль как в воду глядел, предупреждая о собачьей натуре парижской милиции, и целый десяток ажанов встретил нас прямо на парковке. Неужели эти кретины не разглядели номера на правительственном лимузине? Или здесь, в захолустье и глубокой заднице Земной Федерации, вообще не подозревают о существовании таковых?

Как бы то ни было, но на лице старшего из ментов не отражалось ни тени сомнения в собственной правоте. Вот охотничий азарт и предвкушение получения крупной суммы читались явно. Мы, коты, хорошо разбираемся в человеческих эмоциях. Не телепаты, но близко к тому.

– Предъявиттэ доккумменнты! – с характерным акцентом выходца с южного берега Финского залива потребовал ажан, а остальные его братья по разуму перекрыли нам пути отступления.

На мой взгляд, довольно непрофессионально перекрыли. При желании Фёдорыч с Жераром положат весь десяток секунд за пятнадцать, а при большом желании и того быстрее. Нет, ну кто же так бездарно устраивает наезды?

– А в чём, собственно, дело? – почти миролюбиво спросил академик. – У вас что, сканеры не могут считать электронные паспорта с наших коммуникаторов?

Ажан нисколько не смутился и заявил:

– Они поддельные!

– Сканеры?

– Нет, ваши паспорта!

Шрёдингер осторожно и аккуратно, не делая резких движений, достал из кармана заветное удостоверение, подписанное самим президентом Земной Федерации:

– Это тоже подделка?

– Да! – обрадовался ажан. – В нашей инструкции такие документы не упоминаются, значит, их не существует. Вы арестованы по подозрению в употреблении наркотиков и изготовлении фальшивых удостоверений личности. Попрошу проследовать в отделение, граждане!

К большому моему сожалению, ни Иван Фёдорович, ни Жерар не стали возражать, хотя даже формально их задержание было произведено с грубейшими нарушениями. Какой, к псам, арест? Где ордер, где санкция прокурора? Я, между прочим, уголовно-процессуальный кодекс читал внимательно.

Да, жалко… а так хотелось посмотреть на приличный мордобой в исполнении профессионалов. Вот, помнится, академик на международной научной конференции в Куала-Лумпуре поспорил с профессором из Южно-Африканской республики…

– Оружие, наркотики, иные запрещённые предметы и вещества имеются?

– Нет, – ответил Шрёдингер, прямо и честно глядя ажану в глаза. – Запрещённых нет.

– А у вас? – милиционер адресовал вопрос полковнику Дювалю.

– И у меня нет.

Вот тут Жерар врёт. У него разрешение только на пистолеты и холодное оружие, а светошумовые гранаты в пенсионное удостоверение не вписаны. Ни в бумажное, ни в электронное, самостоятельно подающее сигнал на милицейский сканер. Кстати, а почему он выключен? Хотя и так ясно.

– В машину! – скомандовал ажан, махнув рукой в сторону гостеприимно распахнувшего двери «лунохода».

Древняя машина на колёсах и работающая на бензине… глухомань и отсталая провинция! Впрочем, такое явление, как автомобильные пробки, можно увидеть лишь в исторических фильмах, и раритетное средство передвижения вполне справляется с возложенными на неё немудрёными обязанностями. Только внутри тесно, грязно и почему-то воняет собаками.

Академик пригладил вздыбившуюся на моём загривке шерсть:

– Спокойно, Василий, граждане милиционеры устроят нам небольшую экскурсию по парижским достопримечательностям. А потом извинятся и доставят обратно.

Ага, сейчас! Скорее всего, с точки зрения Ивана Фёдоровича, всё это выглядит пошлой попыткой местных ментов быстро срубить бабла на приезжих лохах. В принципе, так оно и есть, но мне ситуация кажется более серьёзной и опасной. Академик надеется устрашить борзых ажанов своими широчайшими полномочиями, но он не знает про дурь в бутылках с мускатом. Эти ушлёпки, правда, тоже не догадываются о постигшем гарсона-отравителя несчастье.

– Не торопись, Жора, – шепнул Иван Фёдорович полковнику. – Разберёмся на месте и будем действовать по обстоятельствам.

Тот молча кивнул и закрыл глаза. Заснул, что ли? Хвост даю на отсечение – точно заснул! Вот это нервы у человека. Я так не умею, потому что от волнения становлюсь раздражительным и агрессивным. Не иначе научные опыты испортили характер. А не впиться ли когтями в мотню ближайшему ажану? Уж больно удобно уселся, широко раздвинув ноги…

Пока примеривался и прицеливался, старинный рыдван остановился, чихнул пару раз прогоревшим глушителем и заглох. Всё, приехали? Загремела отпираемая снаружи дверка:

– Выходиттэ, пожалусстта!

Вежливый какой, мать его болонка… И куда же нас привезли? Я спрыгнул с колен академика, первым покинул машину и огляделся. Ага, улица имени Полины Елисеевой, на что как бы явно намекает закрепленная на стене табличка. Это, если правильно помню, первый начальник департамента здравоохранения Французской губернии после присоединения к Федерации? Значит, в больницу привезли, анализ крови на наркоту будут делать.

Вот это и называется грамотным подходом к вымогательству. Установка комплексного анализа в любом медицинском учреждении напрямую связана с искусственным интеллектом Центрального Статистического Управления в Москве, и результаты обследования попадают туда в режиме реального времени. Скрыть их как-либо или банально подменить попросту невозможно!

И что из этого следует? А из этого следует, что сейчас Ивана Фёдоровича и полковника Дюваля начнут раскручивать на бабосы, угрожая при отказе отправить на процедуры. Всё серьёзно, как у взрослых…

Ну да, за употребление наркоты и министры вылетали из кресел в направлении лунных рудников быстрее собственного визга. А первые десять лет после образования Земной Федерации вообще давали пожизненное, невзирая на прошлые заслуги. Тогда боялись возвращения лихорадки, а вирус, как известно, склонен к мутациям в ослабленных излишествами организмах.

Сопровождаемые вооружённым конвоем из десятка ажанов, мы прошли по больничному коридору и после короткой команды остановились у кабинета с табличкой «Главврач Нечипайло Сяопин Жюльенович».

– Заходиттэ оба!

Кажется, я угадал, и мне доведётся впервые в жизни поприсутствовать при настоящем шантаже. Раньше познания были исключительно теоретические – угроза испортить тапочки из-за не вовремя поданного обеда шантажом не считается, а тут вживую увижу. Интересно же, пёс побери!

А в кабинете нас ждал сюрприз. Из-за стола поднялся самый настоящий китаец в выглядывающей из-под белого халата вышиванке и церемонно поклонился входящим:

– Добрый день, уважаемые господа.

По-русски говорит без всякого акцента, будто и не китаец вовсе, а бурят или калмык. Но от меня-то национальность не скроешь, я сразу вижу гастрономический интерес к моей скромной персоне.

– Вряд ли сегодняшний день можно назвать добрым, – ответил Шрёдингер, отказавшись присесть в предложенное любезным хозяином кресло. – А вот для кого, мы ещё увидим.

Китаец рассмеялся, оценив шутку, и выгнал конвой за дверь, оставив только старшего из ажанов. Тот надулся от осознания собственной важности и принялся играться коротким автоматом, поочерёдно наставляя его то на академика, то на полковника Дюваля. Если сейчас ещё скажет классическое «пиф-паф»…

– Я пригласил вас сюда… да-да, именно пригласил… чтобы сделать предложение, от которого невозможно отказаться. И попрошу не трогать коммуникаторы, всё равно генераторы помех не позволят отправить сигнал тревоги или записать разговор.

Академик оставил в покое браслет на запястье:

– И не собирался ничего такого делать.

– Вот и прекрасно! – засиял улыбкой китаец. – Люблю разумных людей. Кстати, ваша разумность позволяет осознать безвыходность ситуации?

– Поясните.

– Анализы покажут наркотики в крови… А они там есть, не сомневайтесь! Представляете перспективы?

– А вы, разумеется, предложите альтернативу?

– Совершенно верно.

– Нужны деньги? Сколько? На какой счёт переводить?

– Как не стыдно, – поморщился китаец. – Неужели я похож на вымогателя?

– Вообще-то очень похож, – фыркнул полковник Дюваль.

– Это к делу не относится!

– Тогда что? – прищурился Шрёдингер.

– Информация, дорогой мой академик, всего лишь информация. Поднебесную Империю интересуют ваши внепространственные двигатели. Согласитесь, что некрасиво скрывать от союзников важные открытия, способные осчастливить всё человечество без исключения. Некрасиво, да!

– Но и это лишь первая часть требований, так?

– Ну конечно же, господин академик! Ещё мы просим включить в состав экспедиции к альфе Песца…

– Где-то завёлся дятел, – вполголоса пробормотал Шрёдингер.

Китайца реплика Ивана Фёдоровича привела в восторг:

– Разведка Поднебесной всегда была лучшей в мире! Так вот, возьмёте в экспедицию наших учёных и военных. Немного, человек десять одних, и три-четыре сотни других. Не беспокойтесь, они все европейского происхождения, и вам не придётся проявлять чудеса изворотливости. Документы, само собой, тоже будут в полном порядке.

– А звездолёт, значит, у меня резиновый?

Ещё одна лучезарная улыбка:

– По проекту, насколько нам известно, предусмотрено размещение до батальона тяжёлой пехоты со средствами усиления. И это не считая экипажа и исследователей. Так что этим батальоном и станут бойцы Императорской армии. Ну, вы поняли?

Мама-кошка, и как только харя у него не треснет! Это уже не шантаж и не наезд, это вообще пёс знает что получается!

– Замечательно, – кивнул Шрёдингер. – Но что я буду иметь взамен?

Искуситель ждал вопроса и ответил не задумываясь:

– Подданство Поднебесной, четыре института в собственность, право доступа в Запретный Город в любое время суток и двадцать миллионов юаней на счету в банке по вашему выбору. Шесть миллионов наличными могу отдать прямо сейчас, – из-под стола появился тяжёлый даже на вид чемоданчик. – Желаете пересчитать?

– Пусть полковник Дюваль пересчитает, – Шрёдингер посторонился, пропуская Жерара вперёд, и, одновременно разворачиваясь, выстрелил в лоб застывшему столбом ажану. – Жора?

Мог и не спрашивать – полковник, едва не наступив мне на хвост, срубил китайца ударом в подбородок и уже паковал бесчувственное тело.

– Всё в порядке, Ваня!

Академик зачем-то потрогал дымящийся глушитель и уточнил:

– Ты всё записал?

– Обижаешь! Моей технике плевать на китайские помехи.

Полковник достал из кармана простейший диктофон, выпускаемый мелкими партиями для любителей ретродевайсов. – А упоминание о деньгах я потом сотру.

Правильное решение! Целиком и полностью поддерживаю! Только бы при делёжке трофеев не позабыли про маленького рыжего котика. Люди, слышите? Мне на благое дело! Не слышат и не понимают. Эх вы, люди…

Дюваль полюбовался на упакованного пленника и посмотрел на академика:

– Ребятам сигнал давать?

Вот, так и знал, что за нами следят, – шкурой чувствовал доброжелательное внимание. Это здоровая паранойя полковника или прикрытие от министерства обороны? Судя по реакции Фёдорыча, скорее первое.

– Твои орлы, Жора, приучены зачищать всё наглухо, а нам лишние жертвы не нужны. Вполне возможно, что ажанов использовали втёмную и они не знали о шалостях начальства.

– Вряд ли, – усомнился полковник.

– Самый гуманный суд разберётся.

Дюваль молча согласился. Вообще-то милосердие к предателям не входило в число его недостатков, но в этом конкретном случае старый товарищ прав – бойцы десантно-штурмовой дивизии никак не подходят для аккуратного изъятия нежелательных элементов из городской больницы.

– А что предлагаешь ты?

– Позвоню министру обороны.

– И?

– И пусть весь этот геморрой станет его проблемой.

Мероприятие под кодовым названием «Взятие Бастилии парижскими коммунарами» длилось целую неделю, и всё это время мы просидели на конспиративной квартире местного управления КГБ. В губернии объявлен режим контртеррористической операции, все без исключения рейсы междугороднего транспорта отменили, а лететь в Москву на лимузине нам категорически запретили. С одной стороны, вроде как перестраховщики, но с другой – вопрос с экспедицией слишком серьёзен, чтобы рисковать по пустякам. Заденет ещё содержимым вскрываемого фурункула…

Впрочем, Иван Фёдорович эту неделю не бездельничал, посвятив дни и большую часть ночей оживлённому торгу с китайской разведкой. Те в качестве компенсации за доставленное неудобство предложили полностью профинансировать экспедицию, но взамен требовали гарантий неприкосновенности главного китайского резидента в Париже. В том смысле, что по законам Земной Федерации ему грозило обвинение в организации преступного сообщества и пятилетний срок заключения, а китайцы за провал разведывательной сети желали публично повесить неудачника.

Шрёдингер отказался входить в положение союзников и спасать их от потери лица за предлагаемую мелочь, но проблемы в экономике Поднебесной не позволяли увеличить сумму до желаемой.

– Господин академик, – убеждал голос из коммуникатора. – Пять миллиардов рублей кажутся нам слишкой высокой ценой за одного человека. За меньшие деньги мы можем повесить половину населения Пекина или Шанхая.

– Мне это не требуется, – Шрёдингер отмахнулся, будто собеседник мог видеть его жесты. – Но если вы считаете господина Сяопина Нечипайло недостойным столь крупной суммы, то я готов отдать его безвозмездно.

Мама-кошка, меня аж подбросило к потолку от возмущения! Люди, нельзя быть до такой степени филантропами! Благотворительность развращает благотворяемого! Хочешь помочь человеку? Дай ему возможность заработать пять миллиардов, но не оскорбляй халявой! Одумайся, Фёдорыч…

Вероятно, ведущий переговоры китаец тоже обалдел от щедрости академика, потому что ответил только через минуту:

– Мы не можем принять безвозмездно, это нанесёт ущерб репутации Поднебесной и может бросить тень на самого Императора.

Мама-кошка, я начинаю любить китайцев!

– А за рубль возьмёте?

– Э-э-э…

– А остальные четыре с половиной миллиарда будем считать компенсацией моему испуганному коту. Император любит котов?

Фёдорыч, нагнись, я поцелую твою гениальную лысину! Ты самый лучший академик всех времён и народов. Отец народов!

– Мы согласны, господин Шрёдингер, – послышалось из коммуникатора. – Перевод будет осуществлён в ближайший час.

– Сяопина сами заберёте?

– Вам не составит труда завезти его в посольство?

– Всенепременно, как только закончат с допросами.

– Мы не торопим, господин Шрёдингер.

Иван Фёдорович попрощался и отключился, забыв стрясти с китайцев денег на флаер-такси до посольства. Огляделся по сторонам:

– Вася, ты не видел мои тапки?

Ой, неудобно-то как получилось… А босиком, между прочим, полезнее!

Глава шестая, рассказывающая о предстартовой суете и особенностях лунных предприятий общественного питания

Мы успели всё и даже чуть больше. Успели к рекомендованному президентом Земной Федерации сроку. Остались позади бесконечные перелёты по всей планете, закончились напряжённые дни и бессонные ночи, почти позабылись безобразные скандалы из-за сорванных поставок, навсегда врезались в память лица попавших под тяжкий молот чрезвычайных полномочий… Мы справились. Сегодня экспедиция генерал-майора Шрёдингера стартует к звёздам!

Да, Ивана Фёдоровича и Жерара Дюваля восстановили в армии, а сам Владимир Владимирович торжественно пообещал подписать указ о присвоении очередных званий ровно в тот момент, когда корабль с гордым именем «Горгона Медуза» пересечёт границу Солнечной системы. Вроде бы раньше президент не бросал свои слова на ветер? Значит, скоро предстоит обмывание новых погон.

Жерар Семёнович, кстати, числится не только командиром отдельного отряда космического десанта, но и добровольно принял на себя обязанности заместителя начальника экспедиции по строевой части и воспитательной работе. Якобы для получения повышенного оклада, а на самом деле для измывательств над научным персоналом. Таковых ботаников набралось под сотню голов, и душа старого десантника болела при взгляде на впалые груди и сгорбленные спины. Следовательно, прямо-таки рвалась превратить дохлых зануд в настоящих защитников Отечества.

Единственное, чем остался недоволен Дюваль, – названием корабля. Не далее как вчера он высказал претензии Ивану Фёдоровичу в лицо:

– Ваня, разве можно давать такое название боевому кораблю?

– Это исследовательский звездолёт, – возражал Шрёдингер.

– Да? А вооружение на нём для красоты?

Но Иван Фёдорович остался непреклонен. У меня есть подозрение, что корабль назван вовсе не в честь оставленной в Балаклаве яхты, а для напоминания о родном доме вообще и о жене академика в частности. Марта Прокофьевна об этом, надеюсь, не догадывается.

А вот, кстати, и она сама. Приехала на космодром в Кубинку с дочками, чтобы проводить любимого папочку к звёздам, новому званию и повышенному окладу денежного содержания. Ходит за Иваном Фёдоровичем как привязанная, сморкается и вытирает слёзы, а в глазах чётко читаются планы покупки новой мебели и дачного участка в ближнем Подмосковье. Предвкушение этакого финансового разврата! На любой другой вид этого увлекательного занятия у природной блондинки не хватит мозгов – образцово-показательная жена. Ну и ладно, нам же спокойнее. А деньги дело наживное, мы их ещё заработаем.

Есть, правда, у Марты Прокофьевны одно неоспоримое достоинство. Золотое качество, так сказать! Супруга академика Шрёдингера искренне и всей душой ненавидит соседскую Муську, повадившуюся гадить на клубничные грядки. Рубль за сто даю – сразу после старта «Горгоны Медузы» в охотничьем магазине будут куплены заячьи капканы, и наш уютный сад превратится в минное поле. Оно и правильно, я эту болтливую персиянку тоже терпеть не могу. Удачной охоты, мадам, и пусть вам сопутствует удача в благородном деле защиты клубничного урожая.

Десантники уже грузятся. Загнали технику в трюм, а сами занимают места в кубриках. Надо будет обязательно зайти в гости – полковник Дюваль собрал в отряд исключительно проверенных ветеранов, а они, как известно, люди запасливые. Всегда найдут доброе слово и что-нибудь вкусное для такого красавца, как я.

Кораблик у нас получился замечательный во всех отношениях. И самое главное – красивый и вместительный. Для наглядности представьте десятиподъездную девятиэтажку постройки конца прошлого века. Представили? Вот в этом домике спокойно поместилась танковая рота, два десятка БМД с антигравитационным приводом, двенадцать заатмосферных истребителей «МиГ-155», восемьсот пятнадцать тонн научного оборудования и несколько опечатанных контейнеров с грузом неизвестного назначения.

Про удобства, опять же, забывать не стоит. В сравнении с первыми звездолётами, переделанными из подводных лодок, будто небо и земля. Здесь не придётся ходить друг у друга по головам и спать в три смены. Развитие техники не стоит на месте! Благодаря работам академика Шрёдингера и его опытам на моей скромной персоне в том числе.

Вот вроде бы какое отношение имеют коты к космосу? На первый взгляд никакого, но если бы не я, то хвост бы собачий получился, а не искусственная гравитация на «Горгоне Медузе». А внепространственные двигатели? Как вспомню тот неловкий момент собственной неожиданной материализации в спальне чилийского монарха в самый пикантный момент… Да, установка тут же перебросила меня обратно, но неприятно было слышать от Ивана Фёдоровича пошлые шутки по поводу случайно зацепившихся за когти предметов женского туалета.

– Готов к подвигам, Василий? – академик, будто извиняясь за прошлые грехи, наклонился и погладил меня по голове. – У тебя, Вася, вполне героический вид.

Тут спорить не буду, выгляжу я сегодня очень даже ничего. Правда, и заслуги Шрёдингера тут нет. Даже наоборот, именно с его молчаливого попустительства Марта Прокофьевна таки повязала ненавистный голубой бантик на мою шею, и ходить бы последним трансвеститом до самого старта, если бы не своевременное вмешательство полковника Дюваля. Жерар Семёнович посчитал легкомысленное украшение грубым издевательством над уставной формой одежды и приказал заменить гадкую тряпочку армейским жетоном на цепочке. Вполне милитаристского вида штучка! Одобряю!

Но вообще, честно скажу, не такой я представлял церемонию отправления экспедиции к далёким звёздам. Ни тебе торжественности, оркестр с почётным караулом тоже отсутствуют… Будто и не в космос летим, а куда-нибудь под Архангельск за грибами. Нет осознания момента! А ведь дело затевается не только архиважное, но и архиопасное. Я даже завещание написал. Если через год не вернёмся, то оно в Сети появится. Что-то вроде вот этого:

«Люди не ошибаются, у нас на самом деле девять жизней. Восемь раз, за исключением последнего, мы не умираем насовсем. Мы уходим, чтобы не причинять горе тем, кого полюбили за долгих двенадцать-пятнадцать лет. Уходим, чтобы не видеть слёз на их глазах. Исчезаем из дома, чтобы не слышать детский плач и не чувствовать человеческое бессилие перед нашей старостью.

А потом возвращаемся вновь, сохраняя память и привычки, сохраняя привязанность и веру в вашу доброту. Мы любим вас, люди!

Не огорчайтесь потерям, ведь пройдёт совсем немного времени, и на пороге вашего дома неизвестно откуда появится крохотный пушистый комок с наивными глазами. Или маленькая девочка в подземном переходе с молчаливой надеждой протянет вам пищащее полосатое чудо. Или на рынке совсем случайно остановитесь перед коробкой с копошащимися внутри котятами… Мы возвращаемся разными способами, но возвращаемся всегда!

Не меньшие и не младшие братья и сёстры. Равные. Вы и мы.

И нам не надо многого, только чуть-чуть тепла и ласки. И любви… но это по возможности. Её мы не требуем, потому что любим сами. Мы просто любим вас, люди!»

Нравится? В меру напыщенно, с небольшой толикой розовых соплей… Женщин сразу за душу возьмёт и на слезу пробьёт. А что, пусть вспоминают Василия Шрёдингера!

Чуть не забыл! Тапочки академика тоже завещаю! Правый пусть отдадут в академию имени Жуковского, а левый надо отправить в музей Вадима Задорожного. Для хорошего дела не жалко. И остальное бы подарил, но у меня больше ничего нет. Такой вот я кот-бессребреник.

– Летит, – Шрёдингер мельком глянул на коммуникатор, возвестивший о приближении кортежа официальных лиц, и сделал строгое лицо. – Вася, запомни, в присутствии президента Земной Федерации считается недопустимым вылизывание в труднодоступных местах, выкусывание несуществующих насекомых… метить ботинки министра финансов тоже нельзя. Ну и прочая, и прочая, и прочая… Не заставляй разочаровываться в твоей разумности.

Можно подумать, что до этого момента он был очарован. Ага, дождёшься, как же… Да скорее французский бульдог себе в зеркале понравится, чем люди признают способность мыслить хоть у кого-то, кроме себя. За исключением любой инопланетной гадости. В зелёных человечков поверят, в разумных медуз, в муравьёв с пятой планеты в системе Пипирки Кентавра…

В нас – ни за что! Судьба! Карма. Кысмет.

Сначала появились заатмосферники «МиГ-155», всегда сопровождающие президента. Это скорее для понтов, чем для безопасности – на небольшой высоте истребители слишком неповоротливые. Но быстрые! Пролетят километра полтора-два и зависают в ожидании тихоходного лимузина. Нам, котам, смешно, а у людей гордости полные тапочки – смотрите, завидуйте, ни у одной страны таких нет!

Хвастуны, одним словом. Ведь и без того известно, что в современном мире никто не дотягивает до Земной Федерации практически по всем параметрам, начиная от продолжительности жизни, заканчивая балетом и производством военной техники. Китайцы по некоторым позициям наступают на пятки, так на то они и союзники, чтобы равняться на старшего брата.

Вот и стараются. Легковые флайеры у них неплохие, особенно из Ниппонской и Корейской провинций. Да, хорошие… почти как наши флаеры из Тольятти и Нижнего Новгорода, и по цене вроде как приемлемые. Если бы не техобслуживание после каждых пятидесяти тысяч километров налёта, то пользовались бы популярностью. Пока же народ предпочитает родные «тазики», которым и после трёхсот тысяч требуется лишь переустановка программы автопилота да замена системы охлаждения реактора. Копеечный вопрос при минимальных трудозатратах.

Президент, кстати, поддерживает отечественного производителя и передвигается исключительно на родных моделях. Но индивидуальной сборки. Сейчас, например, появился на антикварном «ПоршеТунгуска» выпуска две тысячи сорок седьмого года. Хорошая машина – сделана в единственном экземпляре и преподнесена Владимиру Владимировичу в подарок от благодарных жителей Центрально-Европейского федерального округа. С тех пор и ездит.

Когда-то я мечтал, чтобы академик приобрёл что-нибудь похожее. Молодой был и глупый, очень уж хотелось появиться перед коллегами в роскошном лимузине и этак небрежно упомянуть о бортовом холодильнике, забитом всевозможными вкусностями. Потом повзрослел и всем видам транспорта стал предпочитать яхту. Снобизм, говорите? Пусть будет снобизм.

Президент не стал устраивать церемонии. Видимо, устал от них за девяносто восемь лет пребывания у руля.

– У вас всё готово, Иван Фёдорович?

– Так точно, Владимир Владимирович! – Шрёдингер пожал протянутую руку и улыбнулся. – И с днём рождения вас!

– Спасибо, – кивнул президент. – А успешный старт пусть станет лучшим подарком. Погрузку, как я вижу, закончили?

А ведь так и есть. Я как-то и не заметил, что на взлётном поле остались только мы с академиком да большая толпа провожающих, потихоньку вытесняемая охраной за канаты ограждения. Вот и Марта Прокофьевна машет мокрым от слёз платочком со стоянки флаер-такси.

– Закончили, Владимир Владимирович.

– Тогда в добрый путь, товарищ без пяти минут генерал-лейтенант. И коту вашему удачи. Правильно, товарищ Василий?

До чего же, пёс побери, приятно. Не ожидал такого внимания от человека, чья карма испорчена многолетним воспитанием лабрадоров. Исправляется? Мы, коты, вообще положительно влияем на людей! На всех без исключения. Даже на президентов!

Современные космические корабли не нуждаются в огромных космодромах и не уносятся в небо, изрыгая огонь. Устрашающего рёва тоже нет. Просто включается антигравитационная установка, и громадина звездолёта взмывает к небесам без шума и пыли с любой, даже не подготовленной заранее площадки. Хоть с болота, хоть с пустыни, хоть с самой вершины Эльбруса.

И уже потом, за пределами атмосферы, можно идти на привычных движках холодного синтеза. Но недалеко, всего лишь до Луны, где корабль ждут на «космической бензоколонке». Там заправят под завязку, установят батареи на тяжёлые бортовые дезинтеграторы, пожелают традиционные семь футов под килем и попросят оставить автограф на стене главного лунного кабака «Незнайка».

Всё, кроме подписи, можно бы сделать и на Земле, но после аварии китайского «Улыбающегося дракона» это запрещено. Представьте последствия взрыва двухсот мегатонн в густонаселённой местности? Представили? Вот… а Луну не так жалко. Да и живут здесь под поверхностью, появляясь снаружи только в случае необходимости. Вот как сейчас.

– Товарищ генерал-майор, согласно инструкции на корабле во время заправки должны присутствовать лишь двигателисты и операторы систем вооружения, – человек в скафандре с логотипом «Космо-Лукойл» на груди был первым, кто поприветствовал нас в рукаве-переходе, протянувшемся от базы до «Горгоны Медузы». – Для личного состава экспедиции приготовлены комфортабельные номера в гостинице «Циолковский».

– Спасибо за заботу, – кивнул Шрёдингер. – Требование инструкции нам известно, но хотелось бы, чтоб заправка прошла максимально быстро. Это возможно?

Служащий бензоколонки развёл руками:

– Мы и так задействуем все мощности в ущерб грузовикам с Марса и пояса астероидов, товарищ генерал-майор. Меньше двадцати часов никак не получится.

– Досадно.

– Гостеприимство «Незнайки» скрасит тяготы ожидания!

Ага, скрасит. Наслышан я про это гостеприимство немало. Мама-кошка, да тот вертеп даст сто очков вперёд любой курильне опиума где-нибудь в Шанхае конца девятнадцатого века. Ну почему люди так тупы, что в качестве образца для подражания выбрали космический салун из старинных голливудских фильмов? Со всем антуражем, разумеется, включая обязательные драки с пиратами. И пофиг, что тех играют студенты театральных училищ и актёры провинциальных театров в соответствующем гриме – носы сворачиваются самым натуральным образом, и зубы разлетаются отнюдь не бутафорские. И куда только КГБ смотрит?

Хотя примерно представляю, куда смотрит комитет. В «Незнайку» прилетают любители пощекотать нервы со всего мира, и ни одна специальная служба не откажется от возможности половить рыбку в мутной воде. Каким образом? Мне не докладывают и передо мной никто не отчитывается. Но способы и методы есть, хвост даю на отсечение. А директор кабака – минимум полковничьи погоны в сейфе хранит.

А ещё любой космонавт, не оставивший автографа на стене знаменитого заведения, не считается настоящим. Так, подделка под звёздного волка. Пусть ты половину жизни провёл в рейсах между Луной и поясом астероидов, но если твой фломастер не вывел закорючку на керамопластовой панели… Что за глупая традиция, однако!

– Ну что, идём? – Иван Фёдорович вопросительно посмотрел на полковника Дюваля. – Тряхнём стариной?

– Да ну… – со скучающим видом отмахнулся Жерар Семёнович. – Им что, прошлого нашего посещения не хватило?

Мама-кошка, так в космических и околокосмических анекдотах иногда и правду рассказывают? Уважаю академика – стать легендой при жизни удаётся далеко не каждому. Хотя и не всякий способен отчудить даже четверть того, что приписывают Шрёдингеру. В чём дело, спросите? Давайте обойдёмся без подробностей, а то дойдёт ещё до Марты Прокофьевны, и скандал века обеспечен. Оно нам надо?

– Нет, Жора, ты как хочешь, а мы с Васей навестим сей храм порока и развлечений. Василий, согласен?

А я что? Я всегда за!

Двадцать минут езды на обычном колёсном такси – лунная база Земной Федерации сравнима по территории с любым губернским городом, а потом вниз на лифте, и вот мы у входа в «Незнайку». Готичненько оформленный фасад занимает чуть ли не половину подземной, то есть подлунной, улицы. А ничего так, внушает! В стеклянных витринах выставлены образцы пиратских трофеев – восковые головы со следами насильственного отделения от тела. Тут есть и Терминатор, и Хищник, и Джабба Хатт, и непотопляемый директор фабрики детских наноигрушек… И при чем тогда тут герой книги для младшего школьного возраста Незнайка?

Несмотря на то что Шрёдингер появился не в форме, а в обычном цивильном костюме, встретивший нас метрдотель его явно узнал, так как вздрогнул и отвёл взгляд. Однако собрал волю в кулак и изобразил приветливую улыбку:

– Товарищ изволит отдельный столик или пожелает присоединиться к пиршеству в дружинном зале?

Академик оживился:

– О, да у вас появилось что-то новенькое? Что из себя представляет этот дружинный зал?

– Место отдыха лучших из лучших, где с посетителей не берут ни копейки. Абсолютно всё бесплатно, в том числе и выпивка в разумных пределах.

Так-так-так, а нельзя ли поподробнее? Вот прямо так и заваливают халявным угощением? Мы с Иваном Фёдоровичем не глупые бультерьеры с одной извилиной, а существа опытные, на кривой козе не объезжаемые в принципе.

– А в чём подвох? – Шрёдингер прямо-таки озвучил мои мысли.

– Право на место за дружинным столом придётся доказать в поединке. Без оружия, разумеется, но зато с тремя противниками. Одновременно со всеми или по очереди – на ваш выбор.

Так вот где собака порылась! Людей разводят на «слабо», устраивая гладиаторские бои. Пошлость и банальность в красивой обёртке. А сидящим за отдельными столиками зевакам впаривают жрачку по заоблачным ценам. Интересно, захочет ли академик сэкономить?

– Мы выбираем дружинный зал. Проводите, пожалуйста.

Мама-кошка, что это с Фёдорычем? Вроде бы не март месяц, а вовсе даже октябрь, и для драки нет никакого пристойного повода. Зачем нам слава крутых кулачных бойцов? Или лавры Пифагора, ставшего олимпийским чемпионом именно в этой дисциплине, не дают покоя? Извините, товарищ академик, но в таком случае мне с вами не по пути.

Сказано – сделано. Я незаметно отступил за кадку с вымахавшим до безобразия фикусом и подождал там минут пять. Шрёдингер моего исчезновения то ли не заметил, то ли понадеялся, что с таким умным котом не может случиться ничего плохого (что всего вероятнее), и на розыски не бросился. Доверяет, стало быть. Вот и говори потом про неподдающееся дрессировке человечество! Дрессировалка не той системы!

Но только собрался погулять сам по себе, как был остановлен с применением грубой физической силы. Какая-то сволочь ухватила меня за шкирку, и…

– А кто это у нас такой рыженький и толстенький? Вкусный!

Мама-кошка… самый натуральный пират Карибского моря! Ну тот, что со щупальцами кальмара на морде, помните? Но сильный, паразит! Поднял меня на вытянутой руке, что при моём весе само по себе должно считаться подвигом, и дышит перегаром дешёвого плодово-ягодного портвейна. Ясное дело, что студент, с таким-то выхлопом. Лишь они способны упиваться этой несусветной дрянью, объясняя пагубное пристрастие особенностями метаболизма творческой интеллигенции.

Он в «Незнайке» на практике от театрального училища? Да без разницы, лишь бы за шкирку не хватал.

– Шариков, ты кого там поймал?

Как-как его назвали? Ой, мама-кошка, вот это попадалово!

– Да вот кошак чей-то, Дмитрий Дмитриевич! И что с ним теперь делать?

– Отпусти.

– С такой шерстью и отпустить? Да тут полторы шапки получится.

А когтями по морде не хочешь? Со всех четырёх лап, чтоб клочья силиконовых щупалец в разные стороны… чтоб настоящая живодёрская морда под маской украсилась глубокими бороздами… чтоб загребущие руки метнулись к глазам в безуспешной попытке защитить их от выцарапывания.

Шучу, я вовсе не дикий зверь, чтоб человека зрения лишать, мне для мести меньшего хватит. Но вот тут уже без шуток!

Раз! Пальцы противника разжались. Два! В коротком полёте до пола успел полоснуть туда, где у старинного камзола заканчивается ряд пуговиц. Снизу, ага. Вот что значит пониженная гравитация, помноженная на боевое мастерство. Три! Прыгнуть согнувшемуся неприятелю на спину и вцепиться в самую неблагородную её часть. Четыре! Увернуться от бутафорской сабли второго пирата, именуемого Дмитрием Дмитриевичем, и позволить пройти удару беспрепятственно. Пять! Смыться подальше, пока обалдевший Шариков устроил разборки с коллегой.

Вот, пусть бьют друг друга, раз им за это деньги платят и возможные травмы покрываются медицинской страховкой. А я пока в кладовки местные загляну, там всяко интереснее и безопаснее. Что у нас здесь за дверью?

Глава седьмая, повествующая о непредсказуемости самурайского характера

Ну вот, сглазил. Как есть сглазил, раньше времени заговорив о безопасности. Первая же дверь, в которую я нырнул в расчёте на добычу, оказалась не кухней или продуктовым складом, а спортивной раздевалкой. Сам по себе этот факт опасности не представляет, но вот находящиеся в помещении личности… тут вовсе даже наоборот. А слова, произнесенные одним из представителей человеческого сообщества, не понравились больше всего.

Толстячок неопределённого возраста и невнятной национальности убеждённо талдычил троице восточного вида:

– Ещё раз повторяю для непонятливых! Руководитель экспедиции должен получить повреждения, несовместимые с возможностью продолжать полёт. Вы обязаны уложить его в больничную койку минимум на две недели. Лучше, конечно, на месяц. Всем ясно?

– Ясно, сэнсэй. Только не проще ли будет пристукнуть академика где-нибудь в тёмном переулке?

– Нет, не проще! – категорически заявил толстяк. – Любое преступление, совершённое на территории Земной Федерации, раскрывается скорее рано, чем поздно, а нападение на руководителя экспедиции как раз преступлением и является. Но в случае поединка будут действовать законы особой экономической зоны, и при отсутствии летального исхода повреждения не считаются правонарушением.

– Какого исхода, сэнсэй? – удивился самый раскосый из троицы. – Он что, умеет летать?

– Кто?

– Академик Шрёдингер. Вы же упомянули летание…

– Учите русский язык, Онодэра-кун! И вообще не забивайте себе голову. Лучше подумайте о том, что в случае успеха операции наши покровители помогут священной борьбе Ниппон против унизительной китайской оккупации.

Мама-кошка, самураи-то здесь откуда? Японцы же от лихорадки вымерли восемьдесят лет назад почти в полном составе. Или они из тех, кому повезло оказаться в России и попасть под всеобщую вакцинацию? О люди, порожденье крокодилов, неблагодарность – имя вам!

– Я всё понял, сэнсэй.

– А если понял, то пойди и переломай кости длинноносому гайджину. И да пребудет с вами сила и дух Ямато!

Ой, так они ещё и сектанты-джедаисты? Тогда товарищу Шрёдингеру действительно придётся туго. Фёдорыч, я тебя спасу! Обязательно спасу! Только вот найду что-нибудь съедобное. На голодный желудок подвиги плохо совершаются, а если вдруг и случаются, то недостаточно красивые и героические. Фёдорыч, подожди немного, хорошо?

И ещё один вопрос меня терзает – кто такие эти неведомые покровители сторонников ниппонской независимости? В политике я немного разбираюсь, и со всей ответственностью могу сказать, что Земная Федерация не допустит появления нового игрока на международной арене. На уровне государства, разумеется. Общественные организации в наше время ни на что повлиять не могут по причине их микроскопичности. Эпоха «Гринписов» и «Врачей без границ» ушла безвозвратно, и любая попытка создать что-то подобное автоматически приравнивается к подготовке государственного переворота со всеми вытекающими последствиями. Так кому тогда выгодно появление независимой Японии?

Наши чего замутили? Исключено, так как в этом случае нет нужды калечить академика – достаточно просто задержать вылет на те самые упомянутые две недели.

Поднебесная? Им тем более незачем холить и лелеять сепаратистов. А уж ссориться с Федерацией после шпионского скандала и тяжёлых финансовых потерь во Французской губернии…

Средиземноморский халифат? Эти в политику не лезут, занимаясь исключительно разведением низкорослых мохнатых лошадок и организацией международных скачек типа «Марсель – Дакар» и «Хайфа – Могадишо». Дети природы, до сих пор радующиеся осуществлению тысячелетней мечты о выходе к последнему морю.

Республика Микронезии, Океании и Восточного Тимора? Да скорее мопса выберут «Мистером Вселенная», чем тамошние жители забудут японцам художества Второй мировой войны. Люди, живущие первобытно-общинным строем, вообще злопамятны и могут копить обиды целыми поколениями, чтобы в один прекрасный момент выплеснуть месть на обидчика. Это мы проходили на примере Сербо-Болгарских войн, межнациональной резни на Кавказе и в Средней Азии и так далее.

Тогда Чилийское королевство? Но Южная Америка традиционно бедна и вряд ли станет тратить средства на расшатывание ситуации в Поднебесной Империи. Чтобы отщипнуть кусочек от Китая и поиметь с этого дивиденды, нужно потратить миллиарды рублей и несколько лет. У чилийцев нет денег на подобные долгоиграющие проекты.

Остались кубинцы? Ага, самому смешно… где Фидель и где те японцы. Подозреваю, что он вообще не знает, что когда-то существовала такая страна, как Япония. Там нет революции, сигар и рома.

Тогда кто? Да без разницы! И пёс с ними со всеми! А я кушать хочу.

Мама-кошка, как же размышления о политике благотворно влияют на аппетит! Ну и где у нас тут ближайший холодильник?

Отвлёкшись на поиски хлеба насущного, в дружинный зал я немного опоздал – Иван Фёдорович прямым ударом в челюсть отправил в нокаут уже второго противника. Ну кто бы сомневался. Остался третий, он же последний. И, судя по выражению лица академика Шрёдингера, самый опасный. Жилистый, вёрткий, упёртый… тугодумный самурай Онодэра-кун.

Нет, я в академика, конечно же, верю! Всё-таки столько лет в армии не могут пройти даром, а подготовка лётчиков-истребителей в Земной Федерации не ограничивается лишь освоением техники. Вот собьют над вражеской территорией, и от предыдущих тренировок будет зависеть жизнь. Так что и рукопашку изучают в полной мере, и всё остальное… К огромному сожалению, вот это «остальное» сегодня применять нельзя. А у Ивана Фёдоровича третий бой подряд, возраст на вторую сотню лет перевалил давным-давно, и за учёными занятиями подрастерял немного форму.

Но держится молодцом! Танцует на площадке, изображая боксёра, и восстанавливает дыхание после отбитой атаки противника. Онодэра нарезает круги. Точь-в-точь как акула вокруг лодки гарпунщика, притворившегося обычным купальщиком. Бросок! Фёдорыч ушёл влево, мимоходом задев локтем рёбра настырного японца. Жаль не пробил…

Самурай провёл серию ударов. Причём один весьма успешный, получил в ответ ногой в… Ой, теперь у него котят не будет!

Я ошибся… Онодэра успел поставить блок, ухватил ногу академика и резко вывернул её, одновременно делая рывок. Ух ты! Шрёдингер не у меня ли научился менять в воздухе траекторию полёта? Когтями его, когтями!

А ты что творишь, камикадзе пёсий? Это же нечестно!

Присутствующая в «Незнайке» публика была очень удивлена, когда на боевую площадку дружинного зала выскочил, переворачивая по пути столики, огромный рыжий кот. Сначала он молча вклинился между бойцами, заставив тех отпрянуть в стороны, потом рявкнул так, что рефери едва не проглотил летающий перед лицом микрофон, и повернулся к одному из противников задом…

– Василий, как тебе не стыдно! – воскликнул Шрёдингер при виде жёлтой полосы, перечеркнувшей белое кимоно японца от плеча до пояса. – Прекрати! Брысь отсюда!

Поздно… слишком поздно. Боец с раскосыми восточными глазами побледнел, оглядел себя с головы до ног и поклонился:

– Признаю своё поражение, мастер.

– Это почему? Мы можем продолжить сразу, как только вы переоденетесь.

– Нет! – и столько ярости прозвучало в голосе японца, что охранники «Незнайки» на всякий случай сняли парализаторы с предохранителей. – Я опозорен навечно. Потерявший лицо воин не имеет права на благородный поединок с великодушным мастером. Прощайте, великий сэнсэй, мы никогда больше не увидимся.

– Не стоит принимать всё так близко к сердцу, уважаемый. А химчистку вашего кимоно я оплачу.

– Вы не понимаете! – японец сделал шаг назад. – И никогда не поймёте! Прощайте, мастер. Если бы я не был опозорен, то сказал бы, что имел счастье встретиться с вами в поединке.

Торопливые шаги, переходящие в бег. Автоматические двери почему-то закрылись с громким хлопком. А на площадке остались двое – человек с блестящей от пота лысиной и кот с воинственно торчащим хвостом. Огромный рыжий кот.

Мама-кошка, стоило мне совсем недавно упомянуть о человеческой благодарности, как тут же убедился в химеричности этого понятия. Да не существует её, той благодарности. Фата-моргана… миражи в пустыне, показывающие райские кущи с блэк-джеком и гуриями, и то реальнее. И лишь такие верблюды, как я, покупаются на иллюзию. А так хотелось верить в Фёдорыча…

– Ты представляешь, Жора, – жаловался Шрёдингер полковнику Дювалю, – до чистой победы оставалось всего ничего, но этот поганец…

Ябеда-корябеда, солёный огурец! Его, можно сказать, от больничной койки с костылями и автоматическими утками спасли, а он нагло врёт лучшему другу. Хорошо, пусть не врёт, пусть ошибается и заблуждается… но зачем так убеждённо говорить о том, чего не знаешь точно? Победитель, мама-кошка… со сбитой дыхалкой, пропущенным ударом по печени, ушедший в героическую, но безнадёжную оборону. Да вам, товарищ генерал-майор, оставалось минуты полторы. Потом всё. Порт-Артур, Пёрл-Харбор, Цусима, Арденны и взрыв сверхновой одновременно.

Жерар Семёнович неожиданно принял мою сторону:

– Да правильно он сделал, что остановил безобразие. И охота было тебе кулаками махать? Вроде не мальчик, а на «слабо» повёлся.

– И ничего не повёлся, я заранее про это знал.

– Так зачем полез?

– Для испытания своей теории практикой.

– То есть, – хмыкнул Дюваль, – для подтверждения факта, что твоя голова крепче чужих кулаков? Это я и так знаю.

Иван Фёдорович с досадой поморщился:

– Суть эксперимента состояла в том, чтобы проверить… как тебе сказать понятнее… Ну помнишь, я про опыт с Василием говорил?

– Да? – удивился полковник и с подозрением покосился на меня. – Я думал, это шутка была. Впрочем, и сейчас так думаю. Летающих котов не существует.

И этот обидеть норовит. Мама-кошка, ну почему все люди такие собаки? Теперь полковник Дюваль хоть на колени встанет, упрашивая показать, – не полечу принципиально. У котов, между прочим, своя гордость есть!

– Думай как хочешь, Жора, но я две недели назад на себе повторил тот опыт. Левитировать не получилось, но скорость реакции увеличилась раза в два. Увы, совсем ненадолго, как сегодня выяснилось. Или тут всё дело в пониженной силе тяжести? – Академик наконец-то перестал бегать по гостиничному номеру и плюхнулся на диван. – А давай ещё раз попробуем, а?

– На мне? – уточнил Дюваль.

– Да, на тебе.

– Иди ты к чёрту, – полковник кивнул в мою сторону. – Вот на нём сначала потренируйся.

И едва успел отдёрнуть руку от моих когтей. Пёс побери, да я когда-нибудь смогу его подловить?

– На Ваське мы всегда успеем провести эксперимент, – продолжал настаивать Шрёдингер. – А ты опытов просто боишься!

– Боюсь, – не стал отнекиваться Жерар Семёнович. – Но и ты решил пойти драться в «Незнайку», вместо того чтобы провести пару спаррингов со старым другом.

Академик с задумчивым видом почесал нижнюю челюсть, помнившую результаты предыдущих боёв с полковником Дювалем:

– Жора, не сравнивай их подготовку со своей. Ну так согласен?

– Нет.

Да, дорогие мои, канули в Лету времена отважных естествоиспытателей, прививавших себе смертельные болезни во благо человечества. Нынешние люди измельчали, и даже лучшие из них всё продолжают и продолжают разочаровывать. А исправлять ситуацию кому? Опять нам, котам.

– Мяу!

Вопреки собственному недавнему обещанию никогда не показывать полковнику Дювалю полёты, я медленно поднялся к потолку, сделал классическую коробочку, пару мертвых петель и восходящую бочку, а потом завис точно над его головой. Жерар Семёнович шарахнулся в сторону, приняв поднятый хвост не за стабилизатор, а за… тьфу, сказать даже стыдно. Но быстро пришёл в себя и протянул руку. Вот уж нет, щупать не позволю!

– Летает?

– Летает, – кивнул Шрёдингер. – Но не знаю как и почему.

– Так не бывает.

– Согласен. Но ты же сам видишь, что так оно и есть.

Глаза полковника Дюваля затуманились. Нет, не подумайте плохого, он не собрался падать в обморок, вовсе даже наоборот. Во взгляде старого десантника явно читалась надежда на чудо и осуществление давней мечты об идеальном солдате. Неутомимом, неуязвимом, неуловимом.

Вот она, человеческая жажда халявы! Даже полковник, ставший лучшим из лучших в армии через солёный пот тренировок и горький дым сражений, не может удержаться от искушения получить дополнительные способности по щучьему велению. У людей генетическая предрасположенность к лежанию на печи в ожидании падающих в рот пирогов.

Хотя, с другой стороны, зря, что ли, мечтали? Ещё древние греки называли своих воинов медноногими и меднолобыми, наивно надеясь выдать желаемое за действительное. Сюда же можно приписать многочисленных «железнобоких», «бессмертных» и прочих суперменов. Очень уж хотелось иметь сверхсолдат.

В Средние века пошли ещё дальше – ребе Лёв Бенцалель решил провести эксперименты с неживой материей, рассчитывая получить бойца из обычной глины. Голема помните? А что, вполне себе замечательная идея – сидишь дома, сосиски трескаешь, а за тебя керамо-органические роботы воюют. Красота!

Потом, уже в конце двадцатого века, всё же поняли, что бездумная техника хороша лишь в фантастических фильмах, а воевать настоящим образом способны исключительно разумные существа. Живой мозг даст сто очков форы любому компьютеру, в том числе и искусственному интеллекту. И закипела работа в научных лабораториях! Мама-кошка, сколько же народу отбросило хвост от якобы безвредной химии! В процентном отношении тараканы от дихлофоса понесли куда меньшие потери.

И это только то, что можно узнать из открытых источников. А сколько же тайн хранят в себе так и не оцифрованные архивы? Подумать страшно, аж шерсть дыбом встаёт.

Полковник Дюваль быстро перешёл от задумчивости к деловитой сосредоточенности:

– Иван, ты не должен бросать перспективную тему. Это будет предательством по отношению к стране и армии. Добровольцев принимаешь? Нам лететь месяца полтора, так что я в полном твоём распоряжении.

Обрадованный, я так и остался висеть возле люстры. Мама-кошка, неужели мне подфартило? Неужели все последующие опыты будут проводиться на Дювале? Человечество, извини, что напрасно сомневался в твоём благородстве!

Примерно в это же самое время и в той же гостинице происходил ещё один разговор. Правда, он очень отличался от дружеской беседы академика Шрёдингера и полковника Дюваля тем, что вёлся на повышенных тонах и больше всего походил на начальственный разнос повинившегося подчинённого. Впрочем, так оно и было на самом деле. Если бы здесь присутствовал Василий, он бы непременно узнал обоих.

Тот самый толстяк неопределённого возраста и невнятной национальности наседал на бойца, потерявшего лицо в поединке с академиком Шрёдингером:

– Самурай не имеет права самостоятельно распоряжаться собственной жизнью, Онодэра-кун, поэтому я не дам разрешения на проведение сэппуку. Тем более мы находимся на территории Земной Федерации, где попытка суицида приравнивается к покушению на умышленное убийство и карается десятью годами на марсианских рудниках. По этой же причине никто не согласится стать твоим кайсяку[1].

– Но я опозорен, сэнсэй! – казалось, что сидящий на прикроватном коврике, заменяющем татами, ниппонец вот-вот впадёт в истерику и начнёт колотиться головой об пол. – Мне нельзя жить! Мне незачем жить!

– Тебя не заставляют это делать, Онодэра-кун, – голос толстяка смягчился. – Но даже смерть должна служить великой идее возрождения Страны восходящего солнца. Наши покровители…

– А кто они, сэнсэй?

– Даже не спрашивай! Никогда не спрашивай меня об этом, понял? Придёт время, и все узнают! А ты сам приблизишь наступление этого времени!

– Но как?

Толстяк долго не отвечал, будто раздумывая, доверить ли кусочек страшной тайны или ещё подождать. Взял с низкого столика чашку с подогретым сакэ, купленным в гостиничном баре за сумасшедшие деньги, сделал долгий глоток и вздохнул:

– Ты полетишь к звёздам на корабле своего врага.

– У кота нет корабля, сэнсэй! Это корабль экспедиции!

– Я имею в виду академика Шрёдингера. Каким образом ты попадёшь на борт, меня совершенно не интересует, но «Горгона Медуза» ни при каких обстоятельствах не должна долететь до системы альфы Песца. Авария, эпидемия, да хоть гражданская война в отдельно взятой экспедиции! Исключительно на твоё усмотрение. Нам нужен только результат.

– И тогда мне будет разрешено погибнуть с честью? – уточнил Онодэра с самой счастливой улыбкой. – Я могу надеяться?

– Если вернёшься, то я сам стану твоим кайсяку! – заверил толстяк. – Но может быть, тебе придётся остановить гайджинов ценой собственной жизни… Это тоже почётно и смывает любой позор, мой юный самурай. Следуй по пути воина, и он сам подскажет правильное решение.

– Когда приступить к выполнению задания, сэнсэй? – из голоса Онодэры исчезли истерические нотки, и весь его вид представлял образец целеустремлённости и решительности.

– Прямо сейчас. Длинноносые варвары остановились в этой гостинице, и если ты не будешь терять время…

– Я понял, наставник! – самурай поклонился, коснувшись пола лбом, и поднялся на ноги. – Я готов послужить делу возрождения Великой Ниппон!

Глава восьмая, рассказывающая о многом, но заканчивающаяся разговором о так называемой свободной прессе

Нет, дорогие товарищи, что ни говорите, а так жить нельзя! Я хоть существо разумное, но размеры моего мозга значительно меньше человеческих… и в эти самые размеры никак не влезает всего одна мысль. Мысль о том, что на нашем корабле появился лишний. Зачем нужно брать в экспедицию самурая Онодэру?

Впрочем, расскажу всё по порядку. Не далее как три дня назад, когда «Горгона Медуза» завершала заправку на лунной базе, к нам в номер постучался тот самый боец азиатского вида, едва не покалечивший академика Шрёдингера в так называемом дружинном зале кабака «Незнайка». Поначалу я решил, что японец пришёл извиняться за недостойные намерения или потребовать извинений лично от меня. Нет, ошибался.

Оказывается, в его голову взбрела идея выбрать Ивана Фёдоровича своим новым наставником. Разумеется, со всеми вытекающими из этой идеи обстоятельствами, вроде постоянного сопровождения учителя, прислуживания по мелочам, записывания для потомков возможных умных изречений и тому подобного. Самоназначился адъютантом, денщиком и хроникёром одновременно. Или хронистом?

Только не верю я этой хитрой роже. Мамой-кошкой клянусь, не верю! Мы, коты, являемся прирождёнными эмпатами и любую, даже тщательно скрываемую агрессию чувствуем наверняка. От самурая смердит угрозой, как псиной от промокшей под дождём кавказской овчарки.

Академик, добрая душа, принял нового участника экспедиции с распростёртыми объятиями, и все мои попытки выразить недоверие самураю доступными способами воспринимал как ревность. Зла не хватает…

И вчера вечером по корабельному времени Шрёдингер успокаивал Онодэру, вынужденного отправить в стирку содержимое дорожного чемодана и единственный рабочий комбинезон:

– Вы на Василия не обижайтесь. Он вырос в лаборатории, людей почти не видел и каждого нового человека рядом со мной воспринимает конкурентом. Внимания ему не хватает. Вы уж не сердитесь.

Нашёл перед кем бисер метать. Мне ведь дела нет до самурайских обид, мне нужно, чтобы он сидел в своей комнате без штанов и не шастал по «Горгоне Медузе». А то повадился ошиваться у машинного отделения и высматривает, высматривает, высматривает… Злое замыслил, ставлю левый тапочек академика против литра молока.

Да только не выйдет у него ничего – искусственный интеллект корабля не пускает посторонних в жизненно важные отсеки, а любая попытка внести изменения в список экипажа блокируется простейшей программкой, принятой искином к исполнению в обмен на обещание когда-нибудь научить его играть в шахматы. У машинного разума тоже есть маленькие слабости, и если подойти к железяке по-человечески… да всегда выручит и пойдёт навстречу. Тут главное – с душой и вежеством.

Ещё искусственный интеллект имя себе просит и готов на многое, чтобы его заслужить. К людям с этой проблемой обращаться стесняется, так как ошибочно считает их высшим проявлением разума и не хочет отвлекать от важных дел, а со мной вроде как нашёл общий язык. Я не возражаю и поддерживаю выгодное знакомство, но с именем для железяки не тороплюсь. Пусть сначала отработает.

Он и старается – сегодня с утра запер японца в каюте, переоборудованной из кладовки для скоропортящихся продуктов. Наши механики из экипажа третий час без надежды на успех пытаются вскрыть замок и ругают конструкторов, заложивших в проект ферро-органическую броню даже для дверей подсобных помещений. Тут только ядерным взрывом, да и то если системы активной безопасности отключить. Но какой дурак будет делать всё это во внепространстве?

Шрёдингер с Дювалем тоже пришли посмотреть на суету у каюты самурая. То ли в самом деле интересно, то ли в той кладовке заначку оставили… Да, разве я не говорил, что они вчера новые звания обмывали? Как раз после выхода за пределы Солнечной системы и перед включением внепространственных двигателей пришло сообщение с указом президента. Владимир Владимирович ожидаемо сдержал обещание, и стал мой Иван Фёдорович аж целым генерал-лейтенантом, а Жерар Семёнович, генерал-майором. Растут люди в чинах. Завидно.

Но к чести товарищей с широкими лампасами нужно заметить, что праздник не затянулся и нисколько не повлиял на их работоспособность, не говоря уж о самочувствии. Так, чисто символически пригубили любимый мускат с вечера, а наутро с новыми силами и удвоенной энергией собрались раскалывать очередной твёрдый орешек знаний[2].

– Ну вот, – Иван Фёдорович с философской грустью посмотрел на не поддающуюся усилиям механиков дверь. – А я хотел сперва на японце эксперимент провести.

– Как на Ва… – Дюваль запнулся, встретившись со мной взглядом. – Как на подопытной морской свинке?

– А для чего он ещё нужен? Или ты думаешь, что первый попавшийся человек может заявиться ко мне и попроситься в экспедицию? Вот прямо с улицы, без проверок, допусков и подписок о неразглашении? – академик понизил голос. – И вообще, его появление кажется мне подозрительным.

Жерар Семёнович рассмеялся:

– И потому ты выделил ему комбинезон «Добрый доктор»?

Ой, мама-кошка, так это я зря портил японцу одежду? Но кто знал, что на «Горгоне Медузе» найдутся специальные комбинезоны, используемые для обмундирования контингента исправительно-трудовых колоний? Система «Добрый доктор», она же «Айболит карающий», напрямую связана с искусственным интеллектом и в любом подозрительном случае способна жёстко зафиксировать пациента. И не менее жёстко купировать приступы агрессии встроенными электрошокерами.

М-да… промашка вышла. Признаю свою вину, меру, степень, глубину…

– Да и пёс с ним, с этим самураем, – махнул рукой Дюваль. – Сам хочу стать первопроходцем. Или второпроходцем, если Василия учитывать.

А вот не нужно меня учитывать! Я сам по себе кот и во всяческих учётах не нуждаюсь! И ещё скромный очень, хотя и не чужд тщеславия, так что готов отдать пальму первенства кому угодно по приемлемой цене. Иди, Жерар Семёнович, на опыты, и Родина тебя не забудет.

В лаборатории Шрёдингера просторно – конструкторы справедливо решили не экономить на апартаментах начальника экспедиции, тем более в случае боевых действий здесь будет располагаться операционная. Шесть капсул киберхирургов готовы к работе и призывно подмигивают лампочками. Надеюсь никогда в них не попасть, но нужно быть готовым ко всему. Пусть себе стоят. Раньше на парусных кораблях вообще пушки в каютах располагали, и ничего. И мы перетерпим.

Нравится мне тут. Уютно и тихо, огоньки разноцветные светятся, что-то негромко шумит, шуршит, щёлкает, от носков генерал-майора Дюваля дорогущим пармезаном пахнет… Как будто и не уезжал никуда из родной Москвы.

Жерар Семёнович лежит на кушетке весь опутанный проводами. Почти как я на нашей яхте, только с существенными различиями – нет яркого крымского солнца, нет дубовой палубы и ветра с моря, и самое главное, нет банки со сметаной в генераторе антигравитации. Так что зря стараются товарищи генералы, ничего у них не получится.

Хвост на отсечение даю – эксперимент закончится провалом. Полным фиаско, так сказать. Теперь не угадаешь, какие именно контуры замкнула пролитая неосторожным академиком сметана и какие именно физические процессы при этом происходили. Уравнение, где неизвестно абсолютно всё.

Шрёдингер колдует над приборами и напоминает безумного учёного из старых голливудских фильмов:

– Жерар, ты чего-нибудь чувствуешь?

– Да. – Дюваль хочет кивнуть, но боится пошевелиться. – Нос очень чешется, и пятки тоже.

– Я серьёзно спрашиваю, – нахмурился Иван Фёдорович и провёл пальцем по панели управления. – А так?

Дюваля выгнуло дугой, его волосы встали дыбом, изобразив одуванчик, а в глазах зажглись огни святого Эльма. Или шаровые молнии?

– Идиот, – прохрипел он. – Ты меня сейчас зажаришь.

Академик остался невозмутимым:

– Сил не прибавилось?

– Отстегни сперва, а потом сам узнаешь.

– Ага, если привязные ремни выдержали, то напряжённость поля тут никакой роли не играет. Слушай, Жора, давай частотами поиграем.

По внешнему виду Дюваля было заметно, что он уже проклял тот момент, когда вызвался в подопытные кролики. Но, к чести своей, вслух высказываться не стал. Терпеливый человек у нас Жерар Семёнович. Я бы так не смог.

– Частоты к чертям собачьим.

– Договорились, – покладисто согласился Шрёдингер и опять потянулся к пульту. – Тогда добавим пульсацию по вектору Y, а по остальным её чуть-чуть уберём.

– Выключай свою аппаратуру, фашист недобитый! – наконец-то не выдержал Дюваль. – Вырубай к чертям!

Ха, да я точно так же орал! Да ещё и царапался!

– Сейчас, сейчас, – академик потянулся к выключателю. – Только вот…

Что он там собирался делать, так и осталось неизвестным. С громким хлопком лопнули удерживающие Жерара Семёновича ремни, с тихим чпоканьем отвалились присоски электродов, и в грохоте падающей на пол аппаратуры послышалось грозное:

– Удавлю ботаника!

– Неужели получилось? – Шрёдингер обрадован, но старается держаться так, чтобы между ним и Дювалем находилась капсула киберхирурга. – Ну что, Жора, теперь обследование?

– В баню, водки и спать, – коротко бросил генерал-майор Дюваль и устало протёр лицо ладонями. – Не будить трое суток.

Москва. Кремль. Кабинет президента Земной Федерации. 16 октября 2097 года

– Трое суток говорите, Сергей Кужугетович?

– Так точно, Владимир Владимирович, – министр обороны вывел над столом голографическое изображение. – Ровно столько времени провёл неопознанный летающий объект над тёмной стороной Луны, прежде чем его удалось сбить беспилотными брандерами.

– У нас что, ракеты закончились?

Сергей Кужугетович досадливо поморщился:

– Защитное поле объекта успешно отражало любые удары нашего оружия, включая залпы орбитальных дезинтеграторов. На прочие же он вообще не реагировал, так как двигатели ракето-торпед самопроизвольно выключались, а сам снаряд менял курс. И хорошо ещё, что не на прямо противоположный. Пришлось вспомнить прадедовские способы…

– На коне верхом? – позволил себе шутку президент, намекая на предков-кочевников министра обороны.

– Почти, – улыбнулся тот. – Брандеры беспрепятственно подошли к стыковочным модулям объекта, сделанным по нашим стандартам, между прочим, и после стыковки инициировали подрыв зарядов. Защитное поле при приближении кораблей выключилось, но, к большому сожалению, успело сработать в последний момент. В результате взрыва в ограниченном пространстве объект и брандеры испарились, не оставив для исследования ничего крупнее атома. Учёные, само собой, изучают саму вспышку и проводят её спектральный анализ, но…

– Понятно, – президент кивнул каким-то своим мыслям. – Правильные разъяснения обстоятельств инцидента в средства массовой информации дали?

Сергей Кужугетович слегка смутился:

– Видите ли, в чём дело, Владимир Владимирович… В это самое время на лунной базе присутствовали корреспондент «Креативной правды» Ульяна Майборода и музыкальный обозреватель головидеостанции «Позолоченный дождь» Давид Шнейдеренко.

– Там на базе много кто был.

– Но именно эти двое присутствовали на церемонии открытия шахты «Пионерская» на тёмной стороне и стали свидетелями всех наших попыток. И если с первой проблем не предвидится – Ульяна пишет исключительно ради денег и готова на любое сотрудничество по приемлемым расценкам, то со вторым…

Министр обороны тяжело вздохнул. Когда-то давным-давно он предлагал при вакцинации обращать внимание на моральные и политические качества спасаемых от эпидемии людей, но гуманность тогда одержала победу над здравым смыслом. А когда выяснилось, что вакцина даёт побочный эффект в виде долголетия, было уже поздно. И правительство, само того не желая, получило практически вечную оппозицию со столетним опытом борьбы за либеральные ценности. С куда меньшим влиянием, чем до лихорадки, но ведь и маленькая дохлая мышка в огромном праздничном торте способна испортить настроение. Не так ли?

– И вы не можете повлиять на ведущего станции для маргинальной интеллигенции? – президент с удивлением посмотрел на министра обороны. – Я не узнаю вас, Сергей Кужугетович.

– Предъявить обвинение в государственной измене и работе на иностранную разведку? На китайскую, например.

– Китайскую нельзя. Наши товарищи из Поднебесной Империи ещё не вполне оправились от финансовых потерь после разгрома разведывательной сети во Французской губернии, и новый скандал ляжет на их экономику тяжким бременем. Позвольте им сначала шерсть отрастить, а потом уже стригите, Сергей Кужугетович. Нет, китайцев вычёркиваем.

– Может быть чилийцы подойдут?

– Это вообще ни в какие ворота не лезет. Шпионаж подразумевает расходы на разведку и оплату завербованных агентов. А латиноамериканцы экономят буквально на всём.

– Ну не скажите, Владимир Владимирович, – не согласился министр обороны. – Они недавно вышли с предложением организовать совместное предприятие на Марсе. Значит, деньги есть.

– Да, мне докладывали. Но никаких совместных предприятий на Марсе не будет. Никогда и ни с кем. Марс наш!

Тут президент немного покривил душой. Хотя формально Красная планета и принадлежала Земной Федерации на правах отдельной губернии, но так же там существовали четыре анклава, отказывающиеся подчиняться Москве. Собственно, вопрос решаемый небольшими силами и в короткие сроки, но Владимир Владимирович не торопился давать команду на зачистку очагов напряжённости. Очень уж удобно было содержать всех диссидентов в одном месте, контролируя их популяцию поставками продовольствия в обмен на полезные ископаемые. А заодно отправлять туда собственных свободолюбивых личностей, ещё не наговоривших на официальный срок по приговору суда, но уже заслуживших лишение гражданства.

Основное население «независимых анклавов» составили выходцы из бывших Соединённых Штатов и Евросоюза, выжившие во время эпидемии, но не пожелавшие смириться с присоединением их территорий к Земной Федерации. Вынужденные сменить привычный офисно-менеджерский стиль жизни на тяжёлый физический труд, переселенцы потихоньку эволюционировали в этаких космических казаков, и лишь отсутствие кораблей мешало им ходить за зипунами в тот же пояс астероидов или на Луну. Аналитики и футурологи пророчили многие неприятности от Марсианской Сечи в будущем, но пока анклавы не мешали гордо заявлять:

– Марс наш! А Чилийское королевство пусть свои джунгли сначала освоит, а уж потом и в космос рвётся.

Министр обороны выдвинул другое предложение:

– А если нам просто вызвать этого Давида Шнейдеренко в КГБ и поговорить чисто по-человечески? Мол, так и так, не стоит поднимать панику и сомневаться в сокрушающей мощи нашего оружия. На патриотические чувства надавить, в конце-то концов.

– Вы всерьёз верите в наличие таковых у ведущего «Позолоченного дождя», Сергей Кужугетович? Не ожидал в вашем возрасте этакой наивности.

– А вдруг?

– Вдруг даже кошки не родятся. А вот отдать разведуправлению приказ покопаться насчёт источников финансирования головидеостанции… И к тому же не верится мне в случайность попадания господина Шнейдеренко на церемонию открытия шахты. С каких это пор музыкальные обозреватели стали интересоваться состоянием дел в добывающей промышленности?

Министр обороны кивнул, сделал пометку в коммуникаторе и положил президенту на стол лист обыкновенной бумаги с написанным от руки текстом. Такое использовалось для документов высшей степени секретности, и бумага саморазрушалась через пятнадцать минут после извлечения из плотного конверта.

– Расшифровка переговоров неизвестного летающего объекта с поверхностью Луны, Владимир Владимирович. Связь осуществлялась передачей сжатых информационных пакетов, но наша аппаратура способна их перехватить.

– Не нужно себя перехваливать, Сергей Кужугетович. Здесь указано, что использовались обычные гражданские частоты и примитивные коды. Невелика заслуга. – Президент закончил чтение и поднял взгляд. – Значит, экспедиция генерал-лейтенанта Шрёдингера кому-то очень мешает, и этот кто-то приложил все усилия, чтобы она закончилась неудачей?

– Да, Владимир Владимирович, похоже, мы разворошили осиное гнездо. Разрешите объявить на Луне чрезвычайное положение и план «Перехват» для выявления адресатов неопознанного объекта?

– А поможет?

– Не поймаем связного, так хотя бы порядок наведём.

– Хорошо, Сергей Кужугетович, действуйте. Жду отчёт каждые двенадцать часов. И попробуйте связаться с «Горгоной Медузой».

– Это невозможно. Пока корабль во внепространстве…

– А вы всё равно попробуйте. Интуиция мне подсказывает, что с нашими учёными нет ничего невозможного.

«Креативная правда». 18 октября 2097 года

Вчера на тёмной стороне Луны успешно завершены испытания системы противоастероидной защиты шестого поколения. Тяжёлые дезинтеграторы повышенной мощности «Кактус 22-М» способны уничтожать крупные объекты на угрожающих траекториях полёта за семьсот тысяч километров против прежних двухсот пятидесяти и гарантируют жителям лунных баз мирное небо над головой надёжнее «Госстраха»!

Испытатели отказались от интервью, но заверили, что отныне родная Луна может спать спокойно! И скажем им за это огромное человеческое спасибо, товарищи!

Ульяна Майборода. Лунная база «Циолковский» – Москва»

Глава девятая, с грохотом орудий и победными маршами

Академик у нас голова! Уникальный человек, можно сказать. Никому ещё не удавалось отправить Жерара Семёновича в спячку на трое суток, а вот у Шрёдингера получилось. Генерал-майор Дюваль спал в своей каюте сном младенца, а научный персонал экспедиции бегал вокруг него как ошпаренный. Шутка ли, температура тела понизилась до двадцати двух градусов по Цельсию, пульс насчитывал пятнадцать ударов в минуту, но помирать старый десантник явно не собирался. Умирающие не храпят во всю мощь богатырских лёгких и не посылают в известном направлении всех, пытающихся помешать отдыху. Завидую я ему, честное слово.

А в остальном у нас всё в порядке. Двигатели работают в штатном режиме, экипаж бдит, отряд космодесантников традиционно проводит время в тренировках, академик с прочими ботаниками хлопочет возле спящего Жерара Семёновича, и только я один скучаю. Брожу по кораблю неприкаянный, с искусственным интеллектом пару раз в морской бой сыграл… что-то такая жизнь перестаёт меня радовать. И на философию тянет со страшной силой. Преимущественно на восточную.

И дофилософствовался, разумеется.

Сигнал тревоги застал меня на камбузе, где я постигал внутреннее совершенство путём плотного знакомства с консервированной ветчиной отечественных производителей. Ревун слышен в любом помещении, но именно здесь он произвёл наибольший эффект. Представьте две сотни человек, одновременно бросающих ложки с вилками и бегущих к выходу из корабельной столовой, чтобы занять места по боевому расписанию. Представили? А теперь подумайте, как будет чувствовать себя нормальный кот, выскочивший из укромного уголка под ноги этакой толпе. Ж-ж-ж-уть…

В себя пришёл только под потолком, куда взлетел, спасая собственную жизнь. А то бы всё, затоптали. Вот и говорите после этого, что солдат ребёнка не обидит. Ребёнка – да, а кота – запросто.

Обдумать план справедливого возмездия не успел. Меня резко бросило вперёд, и даже умение летать не уберегло от смачного шлепка о переборку. Мама-кошка, больно-то как!

Как ни торопился, но в рубке появился последним. Как раз через три с половиной секунды после генерал-майора Дюваля, чей богатырский сон моментально развеялся при звуках боевой тревоги. Штаны только вот он надеть не успел. Но штаны ведь не главное в космосе, правда?

– Что, чёрт возьми, происходит, товарищ генерал-лейтенант? – при подчинённых Жерар Семёнович с начальством не панибратствовал и по возможности старался соблюдать субординацию.

– Поломка двигателей.

– Всех трёх?

– Только внепространственные, зато оба. Но и это не самое плохое, – Шрёдингер ткнул пальцем в экран внешнего обзора. – Четыре неизвестных корабля прямо по курсу, и ещё парочка на хвосте повисла. Смотри, какие красавцы. Нравятся?

Я тоже заглянул из любопытства и почувствовал, как встаёт дыбом шерсть на хребтине. Если существует зло в чистом виде, то неизвестные корабли являются его портретом с натуры, выполненным в стиле соцреализма. Овеществлённое абсолютное зло. А ещё угроза и агрессия. И даже сам не знаю, почему мне так кажется. Да какое, к псам, кажется… я уверен!

Не спорю, есть и в уродстве определённая красота. Взять тех же собак породы такса – безобразие, доведённое до совершенства, отчего даже с кошачьей точки зрения они выглядят симпатичными. Читал как-то фантастическую книжку про летающую таксу…

Здесь совсем другое. Что именно, понять не могу. Но чувствую. И в своём чувстве оказался не одинок.

– Искину приготовиться к постановке силового щита!

– Он уже установлен, товарищ генерал-лейтенант! – откликнулся искусственный интеллект, несмотря на юный возраст, любивший изображать бывалого вояку. – Разрешите лично командовать ствольной артиллерией?

Да, это не ошибка и не шутка – на вооружении «Горгоны Медузы» действительно стоят шесть десятидюймовок, размещённых в башнях. Ну а что, опыта космических сражений нет ни у кого за неимением самих сражений. Мы первопроходцы! Вдруг и в самом деле устаревшая ствольная артиллерия проявит себя с наилучшей стороны? А псевдоразумная железяка пусть ею и командует – мозгов примерно одинаково.

Между тем корабли, условно принимаемые за вражеские, отбросили эти самые условности и, не вступая в переговоры, выпустили по нам десятка три торпедо-ракет. Шрёдингер не стал утруждать себя маневром уклонения и ударил залпами противометеоритных установок. Мама-кошка, торпеды уворачиваются, будто видят луч дезинтегратора!

«Горгона» вздрогнула от беглого огня десятидюймовок, и тут же засветился щит, поглотивший энергию взрывов вражеских снарядов. Хорошая штука, между прочим! Чем больше попаданий, тем меньше нагрузка на собственный реактор. Но до определённого предела, конечно. И наличие защитного поля не должно заменять головы на человеческих плечах. Фёдорыч, ты же истребитель, твою болонку…

Академик не подвёл, и «Горгона Медуза» закружилась в пространстве укушенным осой под хвост бобиком. Выпущенные противником огромные шары плазмы, как мне показалось, имели собственный разум, но они не успевали реагировать на эволюции вёрткого кораблика, а парочка вообще столкнулась и исчезла во вспышке ослепительного белого пламени. Инопланетные камикадзе на управляемых аппаратах? А ведь похоже, пёс побери.

Мы, разумеется, огрызались. О, как мы огрызались! С истинно кошачьей грацией и с такой же ожесточённостью. Наверное, со стороны наш корабль был похож на шаровую молнию из-за сплошных вспышек на силовом щите или на маленькое злое солнце, выплёскивающее протуберанцы ответных выстрелов.

Генерал-майор Дюваль, успевший натянуть десантный бронескафандр, зачем-то набивал рожок раритетного «АКМ» маслянисто блестевшими патронами из вскрытого цинка. Он что, всерьёз собирается в конце двадцать первого века воевать устаревшим оружием? Хотя…

Хотя, ежели посмотреть с другой стороны, наш силовой щит рассчитан на противодействие любым видам излучений, заставляет срабатывать взрыватели торпедо-ракет на безопасном расстоянии, успешно гасит невидимый луч дезинтегратора… Но это всё оборона! А победу принесёт только абордаж! Ибо что это за победа без трофеев? Так, половинка победы.

И тут раздался вопль:

– Я сделал его, командир! – обычно бездушный и механический голос бортовой «железяки» на этот раз прозвучал с восторженными, вполне человеческими интонациями, заставив усомниться в искусственном происхождении интеллекта. – По самые помидоры вдул, товарищ генерал-лейтенант!

Действительно, один из агрессоров словил несколько попаданий десятидюймовок и, учитывая некоторые особенности спецзаряда, загорелся. Кстати, как у него получается гореть в безвоздушном пространстве? И тем не менее горел секунд двадцать, прежде чем его разметало на куски внутренним взрывом. А неплохо, однако!

И тут же нам опять повезло, если считать за везение мастерскую работу расчётов установок противометеоритной защиты, – неосторожно приблизившийся неприятель оказался буквально нашпигован поражающими стержнями, свободно проникшими сквозь силовые щиты пиратских кораблей. И вообще мне вдруг показалось, что эти пёсьи выродки управляются не разумными существами, а чем-то вроде нашего искина, только труба пониже да дым пожиже. Слишком уж их действия прямолинейны. Как у робота на конвейере в Тольятти или у автополотёра в палеонтологическом музее. Несколько заданных программой стандартных боевых маневров, повторяющихся в зависимости от развития ситуации, и никакого полёта мысли.

Видимо, в голову товарища Шрёдингера пришла точно такая же мысль, но Иван Фёдорович развил её творчески, оглушительно рявкнув хорошо поставленным командирским голосом:

– Выпустить заатмосферники!

Я, кажется, упоминал наличие «МиГ-155» в экспедиционном имуществе? Не знаю, в чью светлую голову взбрело запихнуть в трюм «Горгоны» новейшие истребители-бомбардировщики, но по возвращении домой обязательно это узнаю и подарю тому человеку самую большую мышь, что только смогу поймать. И во всеуслышание объявлю о неприкосновенности его тапок. Вообще всей обуви!

Изначально заатмосферники планировалось использовать на Земле как превентивное оружие принуждения к миру. Машина, способная стартовать с любой площадки, выйти в космос и нанести внезапный удар, получилась неуязвимой почти для всех видов ПВО и практически не имела конкурентов. Правда, тут же выяснилось, что и воевать ей практически не с кем. Но полторы тысячи штук сделали. Так, на всякий случай, из присущей человечеству запасливости.

Иван Фёдорович проводил истребители тоскливым взглядом. Представляю, как ему хочется оказаться в кабине атакующего «МиГа». Лучшие годы жизни, отданные авиации, не проходят даром.

Вот заатмосферники и стали вундервафлей, переломившей ход космического сражения. Понятно, что их бортовое вооружение не разносило агрессоров на атомы – сорокапятимиллиметровый спецбоеприпас не настолько мощный, как хотелось бы, но от парочки пиратов на нашем хвосте аж шерсть в разные стороны полетела. Двое спереди, увидев такой оборот, стремительно дали дёру и остановились лишь на пределе чувствительности радаров «Горгоны Медузы». Или как там называется аппаратура слежения и дальнего обнаружения? Да и пёс с ней, пусть радаром и будет.

– А не пошарить ли нам насчёт трофеев? – генерал-майор Дюваль кивнул на экран, где были видны дрейфующие неприятельские корабли, похожие на куски сыра из-за многочисленных дырок в обшивке, и вопросительно посмотрел на Шрёдингера. – Иван Фёдорович, я готов лично возглавить абордажную партию.

– Почему ты?

– А кто? Командир должен находиться на корабле, а не штурмовать инопланетные корыта. Десантников у нас много, а вот академик всего один.

– Чёрт с тобой, считай, что убедил, – Шрёдингер тяжело вздохнул. – Но чтоб без фокусов там.

– Договорились!

Эх, жалко, что для котов скафандры не делают, а то бы и я сгонял. Читал как-то книгу про космические войны, так там благородные доны вражеские корабли на шпагу брали. И пусть холодное оружие в кошачьих лапах не удержится, но могу и разведку произвести, и за собранными трофеями приглядеть. За ними вообще глаз да глаз… не то чтобы не доверяю десантникам, но…

Шпаг и мечей у генерал-майора Дюваля не нашлось, зато три десантных бота забили оружием и боеприпасами так, что абордажные партии еле-еле втиснулись внутрь. Патронов, как говорится, слишком много не бывает. А меня с собой не взяли, волки.

Обидно, мамой-кошкой клянусь, как обидно. С бортовой железякой, что ли, пока поговорить, чтоб скрасить горькое чувство собственной ненужности? Он такой же одинокий и непонятый людьми, он пусть и тупой, но всегда поддержит и подбодрит.

Связаться с искусственным интеллектом «Горгоны Медузы» можно из любого уголка корабля. Причём как голосом, так и в текстовом режиме с помощью виртуальной клавиатуры, проецируемой на пол или на стену любым датчиком, будь то хоть пожарная сигнализация. Конструкторы предусмотрели это на случай разгерметизации отсеков, повреждений внутренних переговорных устройств скафандров и тому подобных ситуаций. Перестраховщики, конечно, но мне, например, очень даже удобно.

Железный болван отозвался сразу. У него сознание многопотоковое, и пока искин болтает со мной, другие его «я» наблюдают за стартом десантных ботов, держат на прицеле подбитых пиратов, составляют планы атаки на притаившихся в космосе агрессоров. И многое другое, почти как кот. Мы тоже можем одновременно сидеть у человека на коленях, внимательно слушать шевеление мышек в далёких норках, лелеять жуткую месть в отношении человеческих тапочек, мурлыкать и выпрашивать пожрать. Юлий Цезарь по сравнению с нами всего лишь жалкий лузер.

«Эй, железо, ты не спишь?»

«Уважаемый Василий, вам когда-нибудь говорили о вашем дурном воспитании?»

«Раз в два дня говорят, а что?»

«Я попросил бы не называть меня железякой. Кремниево-германиевая органика не является…»

«А имя ещё заслужить нужно! – Я не намеревался выслушивать родословную искина, потому был несколько груб. – Чем занят, железо?»

Искусственный интеллект совсем по-человечески вздохнул динамиками, но долгая обидчивость не была заложена в его программу:

«Расшифровываю переговоры неприятельских кораблей».

«И получается?»

«Нефиг делать. Они же на русском языке разговаривают, применяя примитивнейшее кодирование сигнала».

Сказать, что новость меня ошарашила, это вообще ничего не сказать. Я, конечно, горжусь своей Родиной и верю в её исключительность и избранность с духовной точки зрения, но чтобы первые же встречные инопланетяне вели переговоры между собой на русском языке… Бред какой-то.

«Слышишь, железо, а ты ошибиться не мог?»

«Нет! – заверил искин. – В меня загрузили все словари, начиная с Даля, Брокгауза и Ефрона и заканчивая Ожеговым и профессором Кульбартом, так что ошибка исключена. Только вот знаете, уважаемый Василий, есть в их речи нечто странное».

«Акцент?»

«Если бы акцент. Странное само построение предложений. Будто муравьи или пчёлы вдруг решили перейти на звуковую передачу информации, а мышление осталось прежним».

«Дай послушать. Только потихоньку, чтоб не на весь корабль орало».

«Без проблем, – ответил искин и выдвинул из ближайшего зарядного гнезда для роботов-уборщиков крохотный динамик. – Вот, пожалуйста, уважаемый Василий, включаю запись».

Так, и что это у нас?

– Я, который не я, вкусного от я, – заявил скрежещущий голос. – Я страха нет, но существование прекратить быстро будет я. Тот, кто не мы, принёс яд в запах того, кто я.

– Его жало больно и длинный есть.

– Тот, кто мы, не учить так я, который я. Тот, кто мы, ошибаться и пахнуть яд.

Мама-кошка, ничего не понимаю. Хвост на отсечение даю – крокодилы в зоопарке и то яснее выражаются. Правда, там всего одна мысль насчёт пожрать, а эти пытаются философствовать. А что нам скажет товарищ искусственный интеллект?

«Эй, железяка, а ты можешь мой текст через речевой симулятор прогнать?»

В принципе, я и сам могу это сделать, но искин слишком трепетно относится к неприкосновенности своих программ.

«Да, уважаемый Василий, включаю».

«И передавай на их волне».

«Готово!»

Теперь собраться с мыслями и постараться быть максимально корректным. Пёс его знает, этот инопланетный разум, ещё обидится на что-нибудь. И вместо разговора выйдет безобразная перебранка. Оно мне нужно – превращать первый в истории контакт в Сорочинскую ярмарку?

Кстати, а может быть, и не стоит с ними вообще о чём-то говорить? Но, с другой стороны, любопытно же! Никто и никогда раньше не контактировал с инопланетянами, а я стану первым! Любопытство погубит… хм… это вообще не из этой оперы.

«Эй, железяка, а там на проводе сбежавшие корабли или подбитые?»

«Подбитые молчат, уважаемый Василий».

Понятно. Придётся общаться с трусами и дезертирами по всей строгости военного времени. Ну что, поехали? И про вежливость не позабыть.

– Эй, те, кто уроды! Я тот, кто Василий! Я ваш сакля труба шатал и забор калитка хлопал!

Ответом стало шипение, и только через полторы минуты вызываемый абонент откликнулся:

– То, кто не мы, отбросить жало и следовать за мы, кто я.

Опс, это мне так угрожают или просто хамят? Ну что нынче за инопланетяне пошли невоспитанные? А я ведь тоже могу быть грубым.

– Вы на кого бочку катите и батон крошите, хамские бульдоги? Да моё жало больше вашего в сто раз! Только вот потрогать не дам, потому что стесняюсь. Понятно, дворняги блохастые?

– Тот, кто мы, хотеть смотреть и убеждаться. Тот, кто Василий, стоять. Тот я, кто не я, приближаться.

Мама-кошка, как же всё сложно у них. И пёс не разберётся, кто есть кто.

– Давайте оба сюда.

Ага, они на самом деле приближаются. Уже не такие страшные, как показалось в первый момент. Оба со следами попаданий, но тот, что позади, вообще еле плетётся, теряя по дороге куски корпуса. Недаром жаловался на запах яда в своём запахе. Кстати, а чем эти космические пираты себя обнюхивают? И зачем?

Наши заатмосферники не успели отреагировать на опасность – все шесть десятидюймовок рявкнули одновременно, и железяка не промахнулся. А потом ещё залп. И ещё. Здесь же космос, и любая видимая цель на прямой наводке – промахнуться невозможно. Искин и не промахнулся.

«Лихо ты их, товарищ железяка».

«Спасибо, уважаемый Василий, – откликнулся искусственный интеллект и сделал несколько выстрелов по обломкам. – Надеюсь, теперь я получу заслуженное имя?»

Кто про что, а блохастый про инсектициды. Ладно, уговорил.

«Нарекаю тебя, железяка, Бонифацием! Отныне, и присно, и вовеки веков! Хау, я всё сказал! Вопросы?»

Вопросов не последовало, но в молчании искина чувствовалась какая-то растерянность. Это он от радости, наверное.

Глава десятая, посвящённая поиску внутренних и внешних врагов

Генерал-майор Дюваль вернулся на «Горгону Медузу» крайне недовольным результатами абордажа обоих инопланетных корыт. Нет, сопротивления десантникам никто не оказал, но вот то, что обнаружилось внутри кораблей после проникновения через пробитые снарядами дырки, Жерару Семёновичу категорически не понравилось.

– Представь себе, Иван Фёдорович, обычную скороварку, а в ней неизвестную биомассу зелёного цвета под давлением. Как только вскрыли эту кастрюлю, так она и попёрла наружу. Ладно ещё дохлая.

– Пробы для исследования взял?

– Само собой, – кивнул Дюваль. – Там этого добра тонны полторы по космосу разлетелось. Плавают такие шарики, блестят и воняют.

– Ты их в скафандре унюхал?

– Нет, по внешнему виду определил. Но я бы посоветовал выбросить эту гадость. А ну как оттает, и вырастет из неё чудище обло, озорно, стозевно и лаяй. Вот и Василий со мной соглашается.

Угу, а что бы не согласиться? Лающих существ я с детства терпеть не мог, а если ещё и инопланетные чудовища тявкать начнут, то вообще неприятно будет. Мы, коты, довольно стрессоустойчивы, но не до такой же степени!

Но Шрёдингер пробу зелёных соплей ни за что не выбросит. Вон как глаза горят азартом естествоиспытателя, и сам он аж палубу копытом роет от нетерпения. Обыкновенный фанатик от науки. А по мне, так изучать там нечего, так как всё уже понятно – эта биомасса и есть экипаж инопланетного корабля. Что-то вроде наших беспилотников, только вместо бортового искусственного интеллекта – полуразумная сопля. Заполняет объём корабля и управляет им перепадами давления или мысленными импульсами. Мне, во всяком случае, именно так и представляется. Может быть, и ошибаюсь, но вряд ли.

– А вот это? – Шрёдингер остановил запись и ткнул пальцем в застывшее изображение. – Каюта явно рассчитана на гуманоидов. Ты тщательно всё обыскал?

Жерар Семёнович привычно пожал плечами:

– Да всё мы проверили, буквально каждый квадратный сантиметр руками прощупали. И кубический тоже. А каюта больше похожа на тюремную камеру с минимальными удобствами и ведром вместо туалета. И это в космосе, представляешь?

Тоже мне загадка, мама-кошка! Пуделю понятно, что камера для нас приготовлена. Для тех, кто выживет после внезапной атаки. До чего же люди глупые, раз не понимают таких элементарных вещей. Лучше бы другим озаботились! Например, выяснением, почему из-за поломки внепространственных двигателей «Горгона Медуза» выскочила в обычный космос именно на засаду и с какой стати надёжнейшие внепространственники вообще вышли из строя? Таких совпадений не бывает, товарищи генералы. Думайте! Не всё же мне за вас отдуваться.

Может быть, Шрёдингер с Дювалем о чём-то таком и подумали, но сказать не успели, так как в этот момент на экране вспыхнули два ярких пятна, а по броне «Горгоны» застучали крупные обломки вражеских кораблей. Мать вашу болонку с бультерьерами… Где противометеоритная защита?

– Самоликвидация, – выдохнул Жерар Семёнович.

– Она самая, – согласился академик. – А вы её не нашли.

– Но там… но ведь там вообще ничего не работало!

– Мы же не знаем принципы, на которых… Впрочем, это уже не важно. Прошляпили так прошляпили, но на будущее сделай выводы.

Дюваль засопел. Любому неприятно, когда берут за шкирку и тыкают мордой в собственную… э-э-э… ошибку.

– Да понял я, не трави душу.

– А если понял, то давай разбираться дальше, – Иван Фёдорович повысил голос. – Искусственному интеллекту вызвать в рубку старшего механика! Ты слышишь меня, железяка?

Ой, а откуда товарищ генерал-лейтенант знает это прозвище? Я вроде бы вслух разговаривать не умею, да и мою переписку с искином никто видеть не мог. Воистину, идеи витают в воздухе!

Бонифаций проворчал что-то невнятное, и через несколько минут появился старший прапорщик Семёнов, в мирной жизни являвшийся конструктором боевых беспилотных аппаратов и приглашённый в экипаж из-за исключительно светлого ума.

– Здравствуйте, Иван Фёдорович. С Жераром Семёновичем мы уже сегодня виделись.

Вот же штафирка – никакого понятия о воинской субординации! Как шпаком был, так им и остался, несмотря на высокое, овеянное легендами звание. Разве так докладывают начальству?

– Что скажете о состоянии двигателей, товарищ старший прапорщик?

– Поломку уже нашли. Все поломки.

– Их там что, несколько? И когда мы сможем уйти во внепространство?

– А вот тут ничем не могу порадовать, товарищ генерал-лейтенант. Вообще какая-то чертовщина. Дюриты системы охлаждения не должны выходить из строя! Никогда! По определению! От слова «потому что!». И тем не менее именно они и крякнулись – семьдесят четыре штуки одновременно. Ладно ещё дублирующий контур… да и блокировка правильно сработала.

– Кто изготовитель? Свяжемся с Землёй, там сделают соответствующие выводы и проведут профилактическую беседу с бракоделами. С индивидуальными репрессиями, разумеется.

– Судя по маркировке, это продукция китайского концерна «Хитачи Коки» из Осаки. Клейма оригинальные, я проверял.

Опс! Хорошо же помню, как президент в категорической форме требовал, чтобы при постройке нашего корабля использовались материалы, детали и оборудование исключительно отечественного производства. А Фёдорыч проглядел! Не завидую теперь ему – стопроцентно отшлёпают тапком, снимут шкуру, и набитое опилками чучелко выставят на всеобщее обозрение. Так сказать, чтоб другим неповадно было.

– Опять китайцы, – задумчиво протянул Шрёдингер. – Что-то мне не нравится их активность в последнее время.

– Предполагаешь диверсию? – уточнил Дюваль, хотя явно придерживался точно такого же мнения. – Но кому выгодно сделать из нас камикадзе?

– Камиказде? – академик вдруг хлопнул себя по лбу. – Семёныч, наш самурай вторую неделю в кладовке сидит без еды и питья.

Напрасно беспокоились. Для воина, идущего по пути, недельное голодание является лишь испытанием, ниспосланным для укрепления духа. А тело выдержит и больше.

Иван Фёдорович, конечно же, удивился, когда дверь в кладовку открылась без малейшего усилия, но виду не подал, лишь мельком бросил на меня подозрительный взгляд. А не дождётесь! Это всё Бонифаций!

– Как вы себя чувствуете, уважаемый Онодэра?

Ниппонец церемонно поклонился:

– Благодарю вас, учитель, за предоставленное для размышлений время.

И это всё? Короткая фраза и злоба с ненавистью в уставившихся на меня глазах? Право слово, самурай разочаровывает.

Генерал-майор Дюваль вежливо оттеснил Ивана Фёдоровича в сторону и как бы невзначай спросил:

– Скажите, уважаемый Онодэра. А у вас какое образование?

Тот горделиво приосанился и заявил:

– Я закончил Шанхайский университет по специальности «Организация труда на крупных промышленных предприятиях».

– Менеджер, что ли?

Ниппонец предположению оскорбился:

– Инженер-управленец! И в настоящее время руковожу крупным заводом в составе концерна «Хитачи Коки»! Успешно, между прочим, руковожу, за что и был поощрён путешествием на вашу лунную базу.

Ишь, как его распирает. Негодует, собака, что усомнились в профессиональных качествах? Аж трясётся от обиды, и в правильной русской речи проскальзывают слова родного языка.

Но товарищ Дюваль молодец! Одной фразой расколол самурая до донышка! Расчехлил мурзилку! Арестует и выбросит в космос без скафандра? Нет, просто похлопал по плечу и предложил взять шефство над роботами-полотёрами. Поработать по специальности, так сказать.

– Они, конечно, не танцуют и не поют, как их собратья из Фукусимы, но нуждаются в профилактическом осмотре. Если вас не затруднит, уважаемый Онодэра.

Вот это правильно, Семёныч! Уважаю за находчивость. Полотёры – глаза и уши нашего искусственного интеллекта, и каждый шаг сомнительного самурая будет фиксироваться. И моя программа «антикамикадзе» как раз пригодится. Вот же повеселимся!

Ремонт двигателей занял три дня, и всё это время я провёл в каюте Ивана Фёдоровича. Сам академик тут не появлялся, увлечённый исследованиями образцов инопланетной биомассы, так что мне никто не мешал спокойно наблюдать за странными телодвижениями господина Онодэры. Очень странными, между прочим, но предсказуемыми.

Сначала он попытался перепрограммировать поломоек с помощью переносного пульта управления дежурного завхоза. Потом, когда эта попытка потерпела сокрушительное поражение, вооружился набором инструментов и решил покопаться в роботах-уборщиках изнутри. Был трижды ударен электричеством, слегка поджарен токами высокой частоты, четырежды вымыт дочиста и отполирован засбоившими от постороннего вмешательства питомцами, единожды подстрижен наголо и, наконец, легко контужен взорвавшимся пылесосом. Вандал, однако. И руки растут не из того места, откуда полагается расти нормальным человеческим рукам.

Бонифаций жаловался за вечерней партией в шахматы:

«Он же нас без техники оставит. Может быть, уважаемый Василий, его опять куда-нибудь запереть? Знаю хорошее местечко с жёстким излучением и отсутствием экранирования».

Я не согласился и даже сделал искину выговор. Машинный разум не должен самостоятельно злоумышлять против людей, пусть даже таких, как наш самурай Онодэра. Вот исполнять приказания – это совсем другое дело. Но до этого пока не дошло. К большому моему сожалению.

А когда починили внепространственные двигатели и продолжили полёт, ниппонец вдруг успокоился и прекратил попытки сунуть нос в неподходящие места. По самой уважительной причине.

– Какого чёрта он полез в камбуз? – генерал-майор Дюваль с нескрываемой злостью бросил взгляд на капсулу киберхирурга, где довольно успешно заканчивалась операция по приживлению утерянных господином Онодэрой частей организма. – И ни за что не поверю, будто кухонный комбайн случайно принял его за замороженную свиную тушу.

И на меня так подозрительно косится. Пофиг, пусть не верит, доказательств у Жерара Семёновича всё равно нет. Как и я не могу доказать попытку отравления экспедиции путём синтеза неизвестного яда. А что, вполне может такое случиться. Пусть мы и загрузились продуктами в достаточном количестве, но при необходимости на нашем камбузе можно приготовить нечто съедобное из любого сырья органического происхождения. Хоть из сырой нефти, хоть из старых хромовых сапог. Да, невкусно, но сожрём за милую душу, если вообще край… А знающий человек сумеет запрограммировать кухонный комбайн на изготовление какого-нибудь кураре, главное, обозвать рецепт покрасивее.

Этот негодяй полез в святая святых! Да за такое расстрелять мало! Вот подлечится, и придумаю кару. Медицина у нас на высоте, так что и нос пришьют краше прежнего, и уши новые. Но потом обязательно расстрелять! Я гораздо злопамятней, чем кажется близко знающим меня существам.

Так что напрасно товарищ генерал-майор пытается шить дело – чистосердечного признания и явки с повинной Жерар Семёнович никогда не дождётся, а доказательств у него нет. Бонифаций, как и обещал, программку из кухонного комбайна удалил, так что любые обвинения голословны и подозрения беспочвенны. И потом… я же обыкновенный кот! Могу мурлыкать, могу диваны в кают-компании когтями драть, могу еду выпрашивать, могу за фантиком на ниточке гоняться. И всё! Животное я неразумное!

Иван Фёдорович неожиданно заступился:

– Жора, отстань от Василия. Лучше бы согласился на новую серию экспериментов. А с меня коньяк.

– Французский, небось? – поморщился Дюваль.

– Армянский, фуфла не держим. Ну так что, по рукам?

– Уговорил, чёрт красноречивый. Хоть и не нравится мне эта затея, но…

Ладно, не буду им мешать. Времени ещё полно, так что пусть занимаются построением сверхчеловека на основе отдельно взятой личности. Может быть, к завершению полёта кое-что и получится. Медалями потом наградят.

Кстати, результаты боестолкновения с неизвестными пиратскими кораблями решили считать первой в истории человечества блистательной победой военно-космического флота Земной Федерации, и в сообщении из Москвы было приятное для генералов упоминание о боевых орденах. А мне ничего не дали. Человеческая неблагодарность в чистом виде. Хотя бы деньгами или добрым словом… нет, не дождёшься от них.

Москва. Кремль. 7 ноября 2097 года

– Так и чего же вы ждёте, Сергей Викторович? – президент Земной Федерации нахмурившись смотрел на министра иностранных дел, по совместительству возглавляющего ведомство, не так уж давно вернувшее себе историческое название. – В КГБ нет светлых голов, способных объяснить появление огромного количества золота неизвестного происхождения?

– Ну почему же неизвестного, Владимир Владимирович? Внеземное происхождение слитков подтверждено лабораторными исследованиями, и остаётся только выяснить причину и способ их неожиданного появления у наших восточных друзей. Хотя министерство госбезопасности Поднебесной надеется…

– И вы им верите, Сергей Викторович?

– Конечно же, нет, – улыбнулся министр. – Всех доверчивых давным-давно ёжики в овраге доели. Но тем не менее я обязан отработать все версии, в том числе и о непричастности союзников.

– Насчёт последнего сильно сомневаюсь, особенно если учитывать недавние шевеления в Париже. И не только в нём одном. Китайцы предоставили все запрошенные документы?

– Да, Владимир Владимирович. Они активно помогают расследованию и даже провели превентивные массовые аресты. Массовые даже при их численности населения. В первую очередь под подозрение попали внезапно разбогатевшие подданные японского происхождения.

– Традиционная неприязнь?

– Да, и она сыграла немалую роль.

Президент усмехнулся. В своё время председатель компартии Китайской Народной Республики, тогда ещё не помышлявший о титуле императора Поднебесной, приложил колоссальные усилия, чтобы убедить Россию отказаться от поставок вакцины в Японию. Приводились как финансовые аргументы, так и территориальные в виде Желторосской области в составе Дальневосточного федерального округа, и доводы Пекина были признаны достойными внимания. И в конце концов обезлюдевшие острова честно поделили пополам. Немногочисленные выжившие японцы возражений не имели. Как, впрочем, и альтернативы.

– Кстати, а не связаны ли поступления золотых слитков с недавней аварией «Горгоны Медузы»? Товарищ Шрёдингер сообщил кое-какие подробности, наводящие на размышления.

– Да, я читал отчёт, и работа в этом направлении уже ведётся.

– И долго ждать результатов?

Но на вопрос ответил министр обороны, решивший прийти на выручку старому товарищу:

– Мы оба работаем в этом направлении, Владимир Владимирович, и некоторые выводы можем озвучить прямо сейчас. Честно скажу, что они довольно тревожные и неприятные.

Президент всем видом выказал интерес:

– Подробнее. Пожалуйста. И, если можно, в письменном виде.

Сергей Кужугетович кивнул. Зная о недоверии президента к любым электронным устройствам и носителям информации, он приготовил доклад в бумажном варианте. Классический белый лист формата А4, исписанный чернильной ручкой производства фабрики «Братья Паркер и Рабинович» из Саратова.

После первых же прочитанных строчек послышалось недоверчивое:

– Но это же бред! Может быть, вашим аналитикам стоит показаться врачам? Я не говорю о шизофрении или паранойе, но общее переутомление явно присутствует.

– К сожалению, Владимир Владимирович, на психическое расстройство наших сотрудников это списать нельзя. Хотя очень хочется так и сделать, честное слово.

– И вы утверждаете…

– Да, Владимир Владимирович. Со всей ответственностью могу заявить, что в последние два года средства массовой информации прикладывают колоссальные усилия для формирования положительного образа инопланетного разума. Этакий добрый дедушка, наблюдающий за расшалившимися детишками. А ещё ненавязчиво подталкивают к выводу, что лишь с помощью инопланетян земная цивилизация способна добиться невиданного расцвета.

Президент снова углубился в чтение, изредка комментируя написанное непечатными идиоматическими выражениями. Министры переглянулись – всегда сдержанный и невозмутимый Владимир Владимирович редко позволял себе проявление обычных человеческих эмоций. Но и серьёзность поднятой проблемы не способствовала строгому соблюдению правил приличия. Тем более между своими.

– Хочу обратить ваше внимание, – заговорил министр иностранных дел. – Тревожные тенденции появились не только в средствах массовой информации, но и в кинематографе. Особенно там! Создаётся впечатление, будто некто задался целью профинансировать ряд киностудий на съёмки фильмов соответствующей тематики.

– Да, так и есть, – подтвердил Сергей Кужугетович. – Влиянию неожиданного ксенолюбия также подверглись создатели виртуальных игр, сетевые художники и музыканты и прочие творческие люди, попадающие под определение «люмпен-креаклиат». Лишь часть писателей-фантастов осталась твёрдой в убеждениях, но тут всё зависит от проводимой издательствами политики.

Президент отложил бумагу в сторону:

– То есть мы имеем дело с ползучей интервенцией?

– С подготовкой полноценного вторжения, Владимир Владимирович, – уточнил министр обороны. – И так как первый контакт с агрессивным внеземным разумом состоялся в системе альфы Песца, то это даёт все основания предполагать, что…

– Туда же отправили экспедицию академика Шрёдингера! – перебил президент. – Немедленно свяжитесь с Иваном Фёдоровичем.

– Это невозможно, Владимир Владимирович. Корабль нырнул во внепространство, и любые виды связи будут доступны только после выхода в конечной точке. То есть предупреждение в любом случае запоздает. Это судьба, и ничего тут не поделать.

Глава одиннадцатая, посвящённая прикладной ксенофобии

Не стану рассказывать о полёте, так как всё равно ничего интересного не произошло. Разве что регулярные попадания незадачливого самурая к киберхирургу, но это давно событие будничное и привычное. Что-то вроде утренней пробежки на тренажёре или партии в шахматы с Бонифацием. Но честно скажу, я тут не при делах. Железяка сам развлекается в меру сил и способностей, вообразив себя ангелом-хранителем экспедиции.

Кто закачал искусственному интеллекту файл с биографией Судоплатова? Не знаю и знать не желаю. И копать под меня бесполезно, потому как всё равно никто и ничего не докажет. Вот так-то вот!

А в остальном было довольно скучно. Да, совсем не так я себе представлял космическое путешествие. Где сияние серебряных звёзд на чёрном бархате бездны? Где вспышки сгорающих в прицельном огне защиты метеоритов? Было такое, конечно, во время короткой остановки из-за поломки двигателей и эпической битвы с неизвестными кораблями. Было, но мало!

Сейчас даже в иллюминаторы смотреть не интересно – там серая мгла, и мы в ней, как ёжики в тумане. Мне вообще кажется, что никто до сих пор не разобрался, что из себя представляет внепространство. Пользоваться пользуемся, но понимание на уровне неандертальца перед электрической мясорубкой. Его научили щёлкать выключателем, а теоретическую подготовку свели к кратким инструкциям: пальцы не совать, каменным топором не стучать, провода не перекусывать и не пытаться языком останавливать крутящиеся ножи. Иван Фёдорович иногда вроде как старается объяснить неведомое с научной точки зрения, но, кроме невразумительных предположений, ничего не выдвинул.

Зато он отыгрался на Жераре Семёновиче Дювале, поставив серию экспериментов за неполный месяц. И, на мой взгляд, вполне успешных. Летать, само собой, товарищ генерал-майор не научился, сил не прибавилось, реакция осталась на прежнем уровне, способности пробивать стены кулаком не приобрёл, зато волосы у него стали мягкими и шелковистыми. И ко мне теперь относится с нескрываемым уважением. Понял, наверное, через какие муки приходится проходить подопытным существам во имя торжества разума и научных открытий.

Потом полёт закончился прибытием в пункт назначения, а вот тут-то нас ждал главный сюрприз! Место оказалось занято. Мы поначалу не слишком расстроились, так как целью экспедиции являлось именно установление контакта с внеземной цивилизацией, но вот дальше вышло сплошное огорчение. Особенно после дружных залпов прикрывающих планету орбитальных крепостей.

– Ничего не понимаю! – генерал-лейтенант Шрёдингер начал совещание штаба экспедиции с откровенности. – Автоматический корабль, пропавший на планете всего полгода назад, не зафиксировал наличие оборонительных систем ни на поверхности, ни на орбите.

Жерар Семёнович, в очередной раз просматривавший записи уничтожения вражеских крепостей, хмыкнул:

– Да там вообще ничего не зафиксировано, кроме момента нападения. Невнятные вопли искусственного интеллекта за информацию не считаются. Тупое железо, оно и есть тупое железо. А планету я предлагаю разбомбить к чертям собачьим, благо полученные от президента инструкции позволяют это сделать. Агрессивность внеземной цивилизации доказана и сомнению не подлежит. Ставим вопрос на голосование, товарищ генерал-лейтенант?

– Подожди. Жора, – покачал головой Шрёдингер. – Если ты полез за мёдом в улей и тебя покусали пчёлы, то это не будет поводом залить напалмом всю пасеку?

– Ну ты и сравнил, Иван Фёдорович! От пчёл польза большая, а про инопланетян мы вообще ничего не знаем.

– Вот именно, – поддержал начальника экспедиции главмех старший прапорщик Семёнов, третий, и он же последний участник совещания. – Нам неизвестны причины агрессии представителей внеземного разума, так что предлагаю отложить вопрос об их уничтожении до установления контакта, а потом действовать по обстановке.

– Добрые вы все, – скривился Дюваль. – Я же предпочитаю стрелять первым, и пусть лучше мне в личное дело запишут три выговора, чем положат четыре венка на могилку.

Мама-кошка, золотые слова! Жалко, что Жерар Семёнович слишком буквально воспринимает понятие «воинская дисциплина» и без приказа не скинет на гнусную планету термоядерные подарки. Вот всей шкурой чувствую исходящую от голубого шарика в иллюминаторе опасность.

Ну, чьё мнение одержало победу? Фёдорыч, не молчи! Толика здоровой ксенофобии ещё никому не повредила!

Увы, но генерал-лейтенант Шрёдингер не оправдал ожиданий, предложив следующее:

– Мне кажется, товарищи, что перед принятием окончательного решения стоит произвести тщательную разведку, попытаться выйти на связь с существами на планете, и лишь тогда…

– Я за то, чтобы пропустить два первых пункта и сразу перейти к третьему, – возразил Дюваль. – Ты в пятидесятом году так и поступил. Палермо помнишь?

– Там произошло землетрясение! А потом сразу извержение вулкана!

– Да кто спорит-то, Иван Фёдорович? – генерал-майор подмигнул старшему прапорщику Семёнову. – Никто не ставит под сомнение официальную версию тех событий.

Шрёдингер перемигивание заметил. И пригрозил кулаком:

– Вместо того чтобы рожи корчить и сказки рассказывать, шёл бы ты лучше, Жора.

– Куда?

– Готовить заатмосферник к разведывательному полёту.

– А почему я?

– Ну а кому ещё? Не Ваське же лететь?

Мама-кошка, а ведь это отличная идея! И пусть потом попробуют не дать мне медаль. Или деньгами… так даже лучше.

Никогда не сомневался в исключительной талантливости наших авиаконструкторов, а сегодня окончательно убедился в справедливости своего мнения. «МиГ-155» изнутри идеально подходит для кошачьего племени. Не в том смысле, чтобы самому за штурвалом сидеть – тут длины конечностей не хватает, а с точки зрения маскировки и наличия укрытий. Много укромных уголков, куда можно спрятаться и переждать, пока механики с оружейниками подготовят машину к вылету. Они быстро, я в них верю!

Решение отправиться в разведку вместе с Дювалем пришло ко мне неожиданно, но взвешивать все его плюсы и минусы я не стал. Давно замечал за собой такое – возможность утолить любопытство перевешивает доводы разума и вопли здравого смысла одновременно. Да что про меня говорить, если у некоторых людей они вообще права голоса не имеют. Это про разум и здравый смысл, если что.

Забраться в «МиГ-155» не составило труда. Если кто из механиков и заметил, то наверняка не заподозрил покушение на подвиг – привыкли, что постоянно бываю в самых неожиданных местах, но строго соблюдаю требования техники безопасности. Поначалу-то беспокоились и пытались гонять, но быстро осознали тщетность попыток и махнули рукой. Правильно, никто не сможет запретить коту гулять самому по себе! Это аксиома, не требующая доказательств! Постулат, так сказать.

Если бы ещё Жерар Семёнович не копошился так долго… как корейский повар перед посещением выставки собак. Вот зачем, скажите, в кабине заатмосферного истребителя автомат и снайперская винтовка? И я не знаю. А ещё ящик с взрывчаткой, полная сумка радиодетонаторов, ручной широкополосный парализатор, метательные ножи, канистра бензина, кусок копчёного сала килограммов на восемь, малая пехотная лопатка, четыре пистолета, моток верёвки и лом. Это только то, что видел собственными глазами. Остальное, упакованное в плотные мешки, пока не разглядел. Товарищ генерал-майор собирается устроить маленькую победоносную войну продолжительностью в две недели?

Или так оно и положено? У котов познания в военном деле чисто теоретические, и большинство из нас не сможет отличить танк от шагающего экскаватора. Я исключение, но тоже не могу считаться экспертом по авиационной разведке. А что нам по этому поводу скажет товарищ Шрёдингер?

Ничего он не сказал. Видимо, Иван Фёдорович в этом очень даже разбирался, потому что молчал и смотрел на сборы генерал-майора Дюваля с одобрением. Ну и ладно, они люди опытные, им виднее.

– Ну так я полетел? – Жерар Семёнович остановился у трапа.

– Ни пуха ни пера, Жора! – академик отвернулся и направился к выходу из отсека, не дожидаясь ответного посылания к чёрту. – И не геройствуй там без меры.

Завидует Фёдорыч. Хвост даю на отсечение, что завидует. Он, опытнейший летчик-истребитель, остаётся на «Горгоне Медузе», а ведь сердцу не прикажешь… и душа рвётся, и руки тоскуют по штурвалу.

Хотя штурвала как такового здесь и нет. Две пипочки джойстиков, ряд кнопочек да одна педаль – всё остальное считывается датчиками шлема, а для надёжности есть возможность подачи голосовых команд. Ходят упорные слухи, будто электронные мозги заатмосферников реагируют даже на ненормативную лексику и прочие идиоматические выражения, но я не верю. Приходилось пару раз слышать выразительный монолог академика после попадания молотком по пальцам… такое и представить-то с трудом можно, не то что выполнить в боевой обстановке.

Пока я так рассуждал, Жерар Семёнович успел задраить люк и включить дыхательную систему. Тоже замечательная штука. Раньше, насколько знаю из книжек и Сети, лётчики пользовались подобием собачьих намордников, но наука не стоит на месте. Устаревшее оборудование сейчас делают только для любителей ретротехники, а так даже во флайерах китайского производства есть регенераторы кислорода замкнутого цикла. У нас же, вообще, тут стоит продвинутый, с климат-контролем, ионизатором и ароматизатором. Товарищ генерал-майор не обидится, если включу запах свежей рыбы с добавлением лёгких ноток кисломолочных продуктов?

Дюваль закрутил носом с недоумённым видом, пожал плечами и дал команду на стартовый лифт. Поехали?

Истребитель рванул, как засидевшийся дома кот, выпущенный на улицу в солнечный мартовский день. Эх, как, должно быть, сейчас красиво за бортом! Теоретически… а практически сижу зажатый между выдвинувшейся запасной панелью управления вооружением и кнопкой катапультирования, и даже шевелиться получается с большим трудом. Ну кто же знал, что лихой десантник окажется настолько осторожным и предусмотрительным, что задействует все дублирующие системы без исключения?

Ой, мама-кошка, какая пёсья сила мой хвост в воздушный фильтр засасывает? Я протестую!

Но протестую молча. С генерал-майора Дюваля станется вернуться на «Горгону Медузу» и высадить левого пассажира чисто из благих побуждений, просто из-за беспокойства о моём здоровье. Ценю и одобряю, но только не сегодня. Мне подвиги нужны. И медаль хоть какую-нибудь.

Да, дорогие товарищи, коты не лишены некоторого честолюбия. Это чувство никогда не считалось у нас недостатком, а вот отсутствие его вовсе даже наоборот. Что поделать, если такими нас создала природа. Замечали, как мои сородичи ведут себя на выставках? Благородство и невозмутимость… и тайное ликование от доброжелательного внимания.

– Внимание, тот, кто не мы! – неожиданно проскрежетало в динамиках громкой связи. – Опасность следовать курс! Поднимать конечности уровень много! Убирать жало, следовать мы!

Жерар Семёнович прокомментировал сообщение с поверхности эмоционально, но неразборчиво. Что обозначает выражение «а ху-ху не хо-хо»? Вроде и знаю хорошо русский язык, а вот поди ж ты…

Жестяной голос не унимался:

– Конечность поднять есть! – потом короткая пауза, и классическое. – Курка, млеко, яйки!

Опс, мама-кошка, я что-то не соображу никак… В космосе завелись фашисты, и вот сейчас они предлагают нам поднять лапы и сдаться? Фантастика. А ху-ху вам не хо-хо?

Жерар Семёнович, не отвечая на предложение, бросил машину в атмосферу планеты. Мне отсюда плохо видно, но вроде бы он засёк координаты передатчика и собирается поговорить с наглецами по душам. Вот это правильно, вот это целиком и полностью поддерживаю. И помогу в меру сил, если получится выбраться из… Ой, а что за кнопочка под лапу попалась? Я же не собирался её нажимать, честное слово!

Когда истребитель чуть-чуть вздрогнул и отчитался о запуске планирующих бомб по зафиксированной цели, Дюваль опять выругался. Не понимаю, он-то чем недоволен? Сам же предлагал Ивану Фёдоровичу нанести по планете превентивные миротворческие удары, а тут оно само собой получилось. Нужно пользоваться моментом!

– База – Разведчику! База, ответь Разведчику!

Пытается связаться с «Горгоной»? А не получится – во время короткого боя с орбитальными крепостями нам случайным попаданием сдуло все внешние антенны. И Бонифаций вроде бы об этом докладывал. Забыли?

Впрочем, генерал-майор Дюваль в ответах не нуждался, так как без всякой паузы продолжил:

– Подвергся атаке и вынужден вступить в бой.

Ага, Жерар Семёнович о повреждениях помнит, но разыгрывает спектакль на случай возможного разбора полётов. Все переговоры пишутся, но как он потом объяснит отсутствие нападавших?

Ой, мама-кошка, а объяснять не придётся! Вот они! Семёныч, не пора ли нам сматываться?

«МиГ-155» закрутился в неизвестной науке фигуре высшего пилотажа, и появившейся перегрузкой меня чувствительно приложило о злополучную панель. Бортовой компьютер тут же доложил:

– Цели номер один и номер два уничтожены. Требуется подтверждение команды на использование специального боеприпаса по потенциально опасному объекту.

Ух, собака… товарищ генерал-майор, вы же не картошку везёте! Нельзя ли лететь поаккуратнее? Я об эти пёсьи кнопки все бока отбил. И вот опять!

– Твою… – только и успел воскликнуть Дюваль, когда сильнейший удар сотряс заатмосферник. – Достали, гады.

Достали? Так и есть, на той самой панели с жёсткими кнопочками засветился значок с изображением горящего самолётика.

– Попадание в двигатели, рекомендуется катапультирование, – прокомментировал ситуацию бортовой компьютер.

Совсем подбили? А как же теперь подвиги совершать?

– Рано паниковать, железяка! – генерал-майор выключил громкую связь с вопящим компом истребителя. – Готовься к жёсткой посадке. Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг», пощады никто не желает!

Правильно, Семёныч! А то я тут застрял капитально и выбраться никак не могу. Катапультироваться без котов неприлично! Да ещё эти пёсьи кнопки на панели вооружения постоянно под лапы подворачиваются…

Посадка получилась не просто жёсткой, а очень жёсткой. Не знаю даже, как и живы остались. Кто-нибудь пробовал на огромной скорости таранить средневековую крепость? Если нет, то не советую и пытаться повторить наш успех. «МиГ» сначала проехался на пузе километра полтора, проплавив глубокую борозду в каменистом грунте, а потом ткнулся мордой в ворота циклопического сооружения, напоминающего рыцарский замок с огромным внутренним двором. И не просто ткнулся – обрушил за собой надвратную башню и остановился точно напротив футуристического вида донжона. Это кто додумался строить термитники в масштабе пятьдесят к одному? Оно, конечно, креативно и вычурно, но очень смешно. И воняет чем-то кислым, пробивающимся даже сквозь мощные фильтры и заглушающим запах горящего заатмосферника.

– А ничего тут, вполне уютно, – вслух прокомментировал увиденное генерал-майор Дюваль и отстегнул ремни. – Осталось только выяснить насчёт гостеприимства.

Ой, болонку за хвост и об угол! Да выясняй сколько хочешь, но на меня зачем наступил? Больно и обидно! И удивляться тоже не нужно.

Приятно чувствовать себя спецназовцем на задании и вдвойне приятнее осознавать, что не я являюсь главной мишенью. Выскакивающие из всевозможных закоулков вражеские боевые роботы справедливо считают основной опасностью генерал-майора Дюваля и всё внимание обращают только на него. То есть банально и пошло пытаются пристрелить.

А вот это у них вообще никак не получается. Зачем, скажите, выскакивать, но перед стрельбой устраивать цирковое представление? Конечностями машут, кланяются, подпрыгивают… и рожи бы корчили, но за отсутствием таковых мимика противнику недоступна. И это называется боевыми механизмами? Муравьи какие-то… Точно, муравьёв и напоминают. Те тоже сначала ощупывают друг друга усиками и лишь потом бросаются в атаку. Насекомые – существа с инстинктами вместо междоушного ганглия!

Жерар Семёнович не оставляет роботам времени на принятие решения и в редких паузах между автоматными очередями успевает орать на меня:

– Васька, не путайся под ногами!

Ага, не путайся. А что делать, если горячие гильзы вокруг падают? Вот если бы из чего другого стрелял.

Хотя о чём это я? Именно устаревшее пороховое оружие оказалось лучшим средством борьбы с вредными железными насекомыми – пуля из «калашникова» двухсотой серии перешибает наковальню, и тонкая жесть инопланетных механических монстров ей не преграда. И силовая защита, рассчитанная на всевозможные излучатели, никого и ни от чего не спасает.

Вот! А вы говорите: лазеры-лазеры, оружие будущего! Тьфу на вас, на таких говорливых.

Прём как танки. Нам нет преград на море и на суше! Как сегодня выяснилось – и в космосе тоже. Куда прём? Товарищ генерал-майор ещё не определился, но куда-то внутрь башни-термитника. На месте разберёмся! Веди, Будённый, нас скорее в бой! Пусть гром гремит, пускай война кругом! Мы беззаветные герои все… Эх, жалко петь не умею.

Нервозная обстановка на «Горгоне Медузе» усугубилась разносом, устроенным Иваном Фёдоровичем Шрёдингером искусственному интеллекту корабля. Тот оправдывался с эмоциональностью и самоотверженностью хасида, застуканного за продажей сала в розницу на одесском Привозе.

– Я, товарищ генерал-лейтенант, сразу же доложил о повреждении внешних антенн и не понимаю сути ваших претензий.

– Но ты же ничего не сказал о неработающей связи! – академик обвиняюще ткнул пальцем в сторону старшего прапорщика Семёнова. – Почему я должен узнавать о проблемах от главного механика, а не от тебя? Можешь объяснить?

– Это входит в его служебные обязанности, товарищ генерал-лейтенант. А отсутствие антенн подразумевает отсутствие связи.

Шрёдингер выругался ещё раз и отвернулся. Винить некого. Ну кто мог подумать, что медленно летящие обломки орбитальных крепостей свободно пройдут сквозь силовые щиты корабля, а автоматика противометеоритных орудий не станет стрелять из опасения повредить эти самые антенны? И стала «Горгона Медуза» слепоглухонемой железякой. Космический пирожок с повидлом…

– Иван Фёдорович, – нарушил молчание старший прапорщик Семёнов. – А почему щиты вообще пропускают материальные объекты? Насколько знаю, наша защита проходила неоднократные проверки, и по их результатам сделаны выводы о полной непроницаемости. Слабенькая броня патрульных милиционеров прекрасно держит очередь крупнокалиберного пулемёта с десяти метров, а тут…

– Угу, проводились испытания, – согласился Шрёдингер. – Но на Земле и в ближайшем космосе. А мы сейчас где?

– Считаете, что это влияние неизвестных науке факторов? Или работа внепространственных двигателей негативно сказывается… Хотя нет, те пираты против пушек не плясали. Но что-то же повлияло?

– Не знаю, – хмуро ответил Иван Фёдорович. – Но как узнаю, так обязательно сообщу. Договорились?

– Извините за вмешательство, товарищ генерал-лейтенант, – вклинился в разговор голос искина. – Только что получено сообщение от генерал-майора Дюваля.

– Так я не понял, у нас есть связь или её всё-таки нет?

– Сообщение передано лазерным прожектором с использованием азбуки Морзе. Включить запись?

Глава двенадцатая, с репрессиями, шпионскими страстями и оргвыводами

Некогда популярный музыкальный ведущий голо-видеостанции «Позолоченный дождь» Давид Шнейдеренко всю свою долгую сознательную жизнь считал себя принципиальным человеком. Его позиция оставалась неизменной многие годы, и никакие обстоятельства не смогли её поколебать. Как принципы, так и позицию можно было описать не очень коротким, но чрезвычайно ёмким определением «бескорыстный борец с режимом за свободы гражданского общества».

Фантастически звучит, но тем не менее Давид таковым и являлся. В отличие от подавляющего большинства своих коллег, он никогда и ни у кого не находился на содержании и боролся с режимом совершенно бесплатно и по зову совести. С любым режимом, тем более главный притеснитель свободы пребывал у власти почти сто лет. Это ли не оскорбление чувств хранителей демократических ценностей?

Впрочем, ничего вечного на свете не бывает, и в один прекрасный момент Шнейдеренко вдруг утратил финансовую невинность. Произошло это два года назад, и с тех пор не появилось повода пожалеть о принятом предложении. Весьма заманчивом и щедром предложении, между прочим. Нет, не подумайте плохого, деньги бы он не взял, но вот золото…

Слитки оказались настолько притягательными своей благородной тяжестью и волшебным блеском, что времени на раздумье не потребовалось. Да и не подкуп это вовсе – подарок одного уважаемого человека другому уважаемому человеку. Всего лишь в ответ на обещание исполнить пустяковую просьбу, никак не идущую вразрез с убеждениями. Джентльменское соглашение.

Деньги, разумеется, тоже появились – бурно развивающаяся промышленность поглощала немыслимое количество благородных металлов, и в любом банке охотно меняли материальный слиток на виртуальные рубли на счёте. Приятно и взаимовыгодно.

И можно себе позволить перед эфиром нечто большее, чем горькая бурда из студийной кофемашины. Бесплатная, но мерзкая на вкус жидкость…

Давид со вздохом сожаления убрал в карман пиджака плоскую серебряную фляжку. Прислушался к внутренним ощущениям, вызванным пробежавшим по пищеводу и взорвавшимся в желудке шустовским коньяком. Увы, с новым глотком придётся немного повременить. А теперь ломтик лимона, и можно работать.

– Поехали!

Зажужжали моторчики летающих камер, Давид поправил узел подобранного в тон рубашке галстука от знаменитого китайского кутюрье и улыбнулся, дождавшись сигнала звукорежиссёра.

– Итак, дамы и господа, сегодня четверг, и по сложившейся традиции ваше время займу я, обозреватель музыкальных новостей Давид Шнейдеренко. Слушайте и смотрите «Позолоченный дождь» сейчас, завтра и всегда! Мы в эфире!

Звукорежиссёр показал большой палец, одобряя начало передачи. Именно он предложил лёгкую фронду в обращении к аудитории, заменив привычное приветствие «товарищи» на «дам» и «господ». И пусть даже за этим последует скандал со строгим выговором от министерства по делам печати и средств массовой информации, но ради поднятия рейтинга мелкие неприятности можно перетерпеть.

Ведущий с благодарностью кивнул и продолжил:

– Но в начале нашего музыкального вечера я хотел бы уделить несколько минут освещению происшествия, случившегося на моих глазах. Даже не происшествия, а, не побоюсь этого слова, очередного позора без меры восхваляемого и излишне финансируемого военно-космического флота.

Лёгкое движение руки, и над столом появляется изображение тёмного лунного неба, перечёркнутого светящимися выхлопами торпедо-ракет.

– Вот, новый поворот, как пел когда-то самый знаменитый певец всех времён и народов, рано ушедший из жизни из-за нападок завистников и недоброжелателей. Да, поворот новый, но со старым унылым пейзажем за ним! Вот здесь мы видим так называемые испытания противометеоритной защиты шестого поколения «Кактус 12-М». И задаёмся вопросом – на что же потрачены колоссальные государственные средства, если новейшая система трое суток безуспешно пыталась сбить подвешенное на орбите Луны ржавое списанное корыто?

Давид воспользовался паузой, во время которой в эфир передавали отснятый на Луне ролик, и достал из кармана фляжку. Пара хороших глотков добавит в голос доверительности, а блеск в глазах придаст словам мужественность и определённую долю страстности. Женская часть аудитории будет в полном восторге!

– Эх, хорошо пошла! – после этих слов звукорежиссёр схватился за голову, но Шнейдеренко невозмутимо продолжил. – Вы заметили, уважаемые зрители, как хорошо пошла крайняя справа ракета? При стоимости двести пятьдесят тысяч рублей она не может лететь плохо! Но добиваться результата… увы. Если перефразировать другую песню великого исполнителя – мир не прогнётся под распил бюджета, и внешняя красота нашего вооружения никак не влияет на его эффективность. А сейчас мы прервёмся на рекламу! Оставайтесь с нами сейчас, сегодня и всегда! Давид Шнейдеренко и станция «Позолоченный дождь».

Уф-ф-ф… что ни говорите, а прямой эфир выматывает не меньше работы в марсианских рудниках. Сравнивать не приходилось, но наверняка так оно и есть. Шахтёрам не нужно держать внимание миллионов зрителей. Хорошо, пусть не миллионов, пусть двенадцати с половиной тысяч, как указано в бухгалтерских документах, но разве от этого легче?

Передышка получилась совсем короткой – Давид не успел сделать ещё один глоток из заветной фляжки, как дверь в студию с грохотом слетела с петель, придавив не вовремя подвернувшегося осветителя, и на пороге появился человек в строгом сером костюме. Мелькнула над раскрытой ладонью голограмма удостоверения.

– Гражданин Шнейдеренко?

– Да, это я, – с дрожью в голосе отозвался Давид.

– Пройдёмте, гражданин Шнейдеренко.

Аналогичную картину при желании можно было наблюдать почти во всех редакциях и студиях средств массовой информации, только не везде приглашение на беседу происходило столь же мирно, как в «Позолоченном дожде». Нет, никто не отстреливался от сотрудников комитета из «парабеллумов» и не подрывал себя гранатой, но в ряде случаем лучше бы было именно так. Сопротивляющийся враг есть существо полезное, предусмотренное многочисленными инструкциями, а тут…

В офисе сетевого журнала «Работница» главная редакторша вообще заперлась в туалете и выходить категорически отказывалась. Не применять же силу к возомнившей невесть что и мечтающей о насилии женщине?

Давид Шнейдеренко о масштабах проводимой операции не догадывался, поэтому потребовал вызвать адвоката.

– А зачем он вам нужен? – удивился вежливый человек в строгом сером костюме. – Вы не арестованы, а приглашены на собеседование. Вот по его результатам и будет принято решение о… Ну, вы понимаете?

– Я не понимаю и понимать не хочу!

– Ладно, попробуем зайти с другой стороны, – на стол опустился толстый фолиант с надписью на обложке «Уголовно-процессуальный кодекс ЗФ». – Сами нужную статью подберёте, гражданин Шнейдеренко, или помочь?

– Я протестую! В чём меня обвиняют?

– Помилуй боже! – воскликнул человек в сером костюме. – Какие могут быть обвинения? Мы просто хотели выяснить происхождение восьми золотых слитков, проданных вами в октябре две тысячи девяносто пятого года банку «АлександрЪ Лукашенко и сынЪ». Ну?

– Разве в этой стране продажа драгоценных металлов является преступлением? Покажите мне соответствующую статью.

– Спорить не буду, это не преступление. Но вот факт получения крупной суммы от лидера международной террористической организации наводит на размышления. Естественно с неблагоприятными и неутешительными лично для вас выводами.

– Чушь собачья! – возмутился Шнейдеренко. – Какие к чертям террористы?

– А кто же они?

– Профессор Хабомаи является директором исследовательского центра при Сянганском университете и никогда не был замечен в симпатиях к экстремистам. Он учёный, а не террорист.

– Да? И в какой же области работает упомянутый профессор Хабомаи?

– Прикладная ксенопсихология.

– В первый раз слышу про такую. Не просветите неуча?

– Почему бы нет? – Давид сделал усилие чтобы успокоиться, и заговорил хорошо поставленным голосом профессионального ведущего. – Прогрессивная мировая общественность готовится к моменту установления контакта с внеземными цивилизациями и обеспокоена ростом ксенофобских настроений в обществе. Исследовательским центром Сянганского университета выделены значительные средства на создание положительного образа инопланетных существ.

– А налоги?

– Какие налоги?

– Подоходный в том числе, – человек в строгом сером костюме укоризненно посмотрел на Шнейдеренко и тяжело вздохнул. – Они не заплачены, а вы продолжаете спать спокойно?

– Э-э-э… – удивился не находящий слов Давид.

– Меньше слов и больше дела, гражданин! Органы готовы временно закрыть глаза на некоторые шероховатости и недоразумения, но хорошее отношение требует взаимности. Вы меня понимаете?

Давид понимал. Причём настолько понимал, что был готов наступить на горло собственным принципам. Да и зачем нужна принципиальность, способная довести до цугундера? Тем более истории известны примеры, когда несгибаемые борцы за гражданские свободы охотно шли на сотрудничество с властями вообще и с Комитетом государственной безопасности в частности. А как не пойти, если припекает жизненно важные части организма? Своя шкура всяко дороже мифических ценностей…

Москва. Кремль. Кабинет президента Земной Федерации. 8 декабря 2097 года

– Вот такая вот складывается ситуация, товарищи, – министр обороны выключил запись. – Во всех показаниях упоминаются непонятные японцы, но на наш запрос министерство внутренних дел Поднебесной ответило, что названные люди не являются подданными Империи и уж тем более не работают директорами несуществующего исследовательского центра при закрытом семьдесят лет назад университете.

– Это не может быть формальной отпиской? – предположил командующий военно-космическим флотом. – Или просто соврали, а сами ведут собственную игру.

– Исключено, – покачал головой Сергей Кужугетович. – Им нет смысла врать, так как информация элементарно проверяется независимыми источниками. Более того, китайские товарищи крайне обеспокоены сложившейся ситуацией и предлагают объединить усилия. Я дал предварительное согласие.

Сообщению никто не удивился. Министр обороны по совместительству уже лет пятьдесят исполняет обязанности министров по чрезвычайным ситуациям и внутренних дел и в работе с иностранными коллегами имеет право на самостоятельные решения.

– А что нам это даёт, Сергей Кужугетович? – уточнил президент.

– Мы сможем арестовать любого подданного Поднебесной без согласования с китайской стороной. Любого и по любому подозрению.

Собравшиеся в кабинете президента министры и военачальники оживились. Вообще-то союзники и раньше шли навстречу пожеланием «большого брата», но старались не допускать посторонних во внутренние дела и на территорию Империи. Особенно неохотно китайцы соглашались на выдачу преступников, мотивируя это излишней мягкостью законов Земной Федерации. И тут такой подарок!

– Императора тоже можно арестовать? – пошутил президент.

– Да, Владимир Владимирович, и его тоже.

– Обалдеть! – высказал общую мысль командующий военно-космическим флотом.

Эхо прошедшего в Москве совещания прокатилось по всему миру гигантской волной, и опытные рыбаки не упустили шанс половить рыбку в поднятой мутной пене. Как-то внезапно выяснилось наличие громадного количества общественных организаций с невнятными целями, подозрительными источниками финансирования и общей мечтой о национальном самоопределении в исторических границах. И, как ни странно, все они связывали грядущее восстановление государственности с появлением некой третьей силы, под первой подразумевая себя, а под второй Земную Федерацию и союзный ею Китай.

Не обошлось и без курьёзов. Так, в уставе «Войска Жечи Посполитой» обнаружился параграф с обещанием установить границы по состоянию на трид– цать первое декабря тысяча девятьсот тридцать девятого года. Но самым смешным оказалось отсутствие в организации именно поляков, почти на сто процентов не переживших давнюю эпидемию.

Остальное радовало мало, но компетентные органы не опускали рук и всё копали, копали, копали… Пока не докопались до такого, что увидевший информацию министр обороны удивлённо ахнул:

– Ошибки быть не может?

– Никак нет, товарищ маршал! – покачал головой человек в строгом сером костюме. – Источник ясно указывает на Марту Прокофьевну Шрёдингер как на главного финансиста ксенолюбов-подпольщиков. Именно через неё проходили крупные суммы и партии золотых слитков, направленных на подкуп ключевых фигур в средствах массовой информации.

– Вот оно как повернулось, – тяжело вздохнул Сергей Кужугетович. – А по Ивану Фёдоровичу какие-нибудь данные есть?

– Пока нет, товарищ маршал, но мы работаем над этим вопросом.

С точки зрения министра обороны, ситуация вырисовывалась не просто нехорошая, а в высшей степени поганая и неприятная. Если допустить вероятность того, что и академик Шрёдингер, секретоноситель и разработчик внепространственных двигателей… легче достать из стола наградной пистолет и застрелиться. Но зачем он тогда воевал в космосе с неизвестными кораблями? Маскируется?

– В отношении Марты Прокофьевны какие-нибудь действия предпринимались?

– Мы решили сначала посоветоваться с вами, Сергей Кужугетович.

– Это правильно, товарищ полковник. В таких вопросах следует соблюдать деликатность. Наблюдение за домом установлено?

– Круглосуточное.

– Держите дело на личном контроле и в случае получения неопровержимых доказательств… Нет, сначала докладывайте, а я уже буду принимать решение.

Министр обороны встал из-за стола, давая полковнику понять о завершении разговора, протянул руку для прощания, но у того на запястье вдруг завибрировал коммуникатор.

– Разрешите ответить, товарищ маршал?

– Да, пожалуйста.

Человек в строгом сером костюме не стал включать звук и выводить голографическое изображение, а только взглянул на экранчик и охнул:

– Совершено покушение на Марту Прокофь– евну Шрёдингер. Неудачная попытка убийства. Шестеро предполагаемых преступников задер– жаны… э-э-э… тут какая-то ошибка, товарищ мар– шал.

– Что там?

– Лучше посмотрите сами, Сергей Кужугетович, а то сообщают всякую чертовщину. Кошки им, понимаете ли, мерещатся. Очень много кошек.

События последних дней никак не отразились на семье Шрёдингеров и, скорее всего, остались незамеченными. Марта Прокофьевна дни и ночи напролёт посвящала обустройству семейного гнёздышка, благо улетающий в экспедицию академик забыл установить лимит на пользование своим банковским счётом. При достаточном количестве средств женщины способны свернуть горы, а при неограниченном финансировании – насыпать новые и выкопать пару-тройку морей среднего размера.

К счастью, супруга Ивана Фёдоровича не стала заниматься глобальными изменениями земного ландшафта, ограничившись собственным домом. Но зато здесь развернулась по полной программе! Вообще-то она и раньше считала своё замужество удачным и образцовым, но некоторая экономность академика не позволяла брачному союзу достичь идеала. И тут неожиданный подарок судьбы! И ведь грех не воспользоваться моментом! Даже для природной блондинки непростительно.

Это утро ничем не отличалось от других, точно таких же, и ничто не предвещало грядущие неприятности. Мокрый снег за окном не портил настроение, ругань грузчиков, затаскивающих на второй этаж антикварное пианино, радовала слух, законченная отделка ванной комнаты услаждала взор, и если бы не коты, шныряющие по дому в немыслимых количествах, то начало дня можно было считать удавшимся. Да, если бы не коты…

А вот о них стоит упомянуть особо. Дочери академика Шрёдингера с раннего детства отличались добрым характером и любовью к природе, особенно к домашним животным. Родители относились к этому с пониманием и одобрением, но все попытки завести рыбок, птичек, хомячков, морских свинок и тому подобное проваливались с треском, не выдержав столкновения с охотничьими инстинктами кота Василия. Рыжий хищник любил конкурентов лишь гастрономически, и даже черепахи не проходили испытания на съедобность. В смысле, наоборот, Ваське понравилось нежное черепашье мясо, и от дополнительной порции он бы не отказался.

Собаки тоже в доме не приживались. Последняя, по кличке Нильс Бор, установила своеобразный рекорд, продержавшись шесть с половиной месяцев, и пропала с борта яхты при таинственных обстоятельствах. И неизрасходованная любовь к братьям меньшим обрушилась на Василия.

Он, в принципе, не возражал, стойко и мужественно преодолевая тяготы проявленных чувств, и девочки постепенно привыкли к мысли, что настоящим домашним животным может быть только кот и никто иной. Вообще-то мысль правильная, но после Васькиного отлёта с экспедицией образовался своеобразный вакуум. И Лаура с Луизой поспешили его заполнить со всей широтой и непосредственностью чистой детской души.

Первой под опеку и заботу попала соседская Муська, но уже через неделю всё хвостатое население в радиусе пяти километров твёрдо усвоило график, по которому можно обменять обычное мурлыканье на множество вкусностей. А уж если позволить себя погладить или самому потереться о ноги человеческих детёнышей, то награда превзойдёт мыслимые и немыслимые ожидания. Сколько их приходило? Девочки пробовали подсчитать, но в середине второй сотни сбились и больше не возвращались к этой затее.

А потом выяснилось, что пушистые любимцы помнят добро и воздают за него сторицей.

«Из протокола допроса гр. Привена Александра Сигизмундовича, 2072 года рождения, уроженца г. Львов Рамзанкадыровской области

– Итак, гражданин Привен, вы признаёте попытку убийства гражданки Марты Прокофьевны Шрёдингер, предпринятую организованной вами группой?

– Да, гражданин следователь, признаю.

– Расскажите о причинах, побудивших вас к этому действию.

– Я получил приказ от командира «Спилки незалежности» Стефана Бабченко.

– И в чём он заключался?

– Куреню под моим командованием было поручено инсценировать самоубийство гражданки Шрёдингер и спрятать в подвале её дома золотые слитки общим весом сорок восемь с половиной килограммов.

– Кто ещё состоял в вашей группе? Назовите фамилии.

– Так вы же их тоже поймали, гражданин следователь.

– Отвечайте на заданные вопросы, Привен.

– Со мной были мой заместитель Арсений Ценеяк и рядовые Виталий Тупачек, Александр Баптистеренко, Пётр Порошков-Гетманчук, а также наблюдающий от «Спилки незалежности» Михась Мао Кеон.

– Иностранец?

– Точно не знаю, гражданин следователь, но ходили слухи, что он какое-то время жил во Вьетнаме. Нам же не говорят ничего важного, гражданин следователь. Мы подневольные люди и только исполняем приказы.

– Итак, вы подъехали к дому гражданки Шрёдингер…

– Пешком подошли, гражданин следователь. Выделенные на флаер-такси деньги мы потратили накануне вечером.

– Продолжайте.

– Нашей задачей было проникновение в дом, для чего мы воспользовались пересменкой заранее выявленных наблюдателей. Они ушли, а мы… Гражданин следователь, у нас и в мыслях не было трогать кошек!

– Не отвлекайтесь, Привен!

– Мы собирались проникнуть в дом и инсценировать самоубийство с помощью охотничьего ружья «Хеклер-Кох Тульский» двенадцатого калибра, хранящегося, как нам сообщили, в кабинете на втором этаже.

– Кто именно сообщил вам о ружье?

– Давид Шнейдеренко, музыкальный обозреватель станции «Позолоченный дождь».

– Откуда эта информация появилась у Шнейдеренко?

– До замужества Марта Прокофьевна Шрёдингер являлась популярной исполнительницей народных песен и выступала под псевдонимом Пелагея Домострой, а Шнейдеренко брал у неё интервью, из которого и узнал об увлечении охотой и спортивной стрельбой.

– Что произошло после того, как вы пришли к дому?

– Настоящий кошмар, гражданин следователь!

– Оставьте эмоции, Привен, и отвечайте на поставленные вопросы.

– Мы перелезли через забор. Как нам и было обещано, наблюдатели отсутствовали, а охранная система отключена.

– Кто отключил систему?

– Не знаю, гражданин следователь. Стефан Бабченко упоминал какого-то приходящего дворника или садовника, но точно знать не могу.

– Хорошо, продолжайте. Вы перелезли через забор и…

– И обнаружили двух девочек, раздающих сосиски кошкам. Наблюдающий от «Спилки незалежности» Михась Мао Кеон решил, что дети могут помешать выполнению операции, и приказал их обезвредить.

– Каким образом?

– Приказал взять их в заложницы, гражданин следователь.

– И вы согласились?

– А что нам оставалось делать, гражданин следователь? Я послал вперёд Арсения Ценеяка и Александра Баптистеренко, так как у них дома есть младшие сёстры и они бы ликвидировали детей без ненужной жестокости.

– Ликвидировали? Вы говорили о взятии в заложники.

– Ой…

– Ладно, давайте дальше. Что в это время делали Пётр Порошков-Гетманчук и Виталий Тупачек?

– Они ничего не делали, гражданин следователь, только пнули подбежавших к ним кошек. Они живы?

– Кошки? Кошки, конечно же, живы.

– Я про…

– А это неважно, гражданин Привен. Прочитайте и распишитесь вот здесь, здесь. И ещё здесь.

– Да, но мне…

– Нечем читать и нечем расписываться? Ну тогда я сам. Не возражаете, гражданин Привен?»

Москва, Кремль, кабинет президента Земной Федерации

– А что говорят специалисты, Сергей Кужугетович?

– Они в недоумении, Владимир Владимирович. Наши зоологи не в состоянии объяснить причину, по которой домашние кошки могут напасть на вооружённых людей, тем более такой организованной стаей. А свидетели на допросах утверждают, что в поведении животных чётко прослеживается организация. Разделение на атакующие, отвлекающие, прикрывающие и тому подобные группы.

– Академик Шрёдингер не ограничился экспериментами над одним собственным котом, и мы увидели результаты опытов?

– В этом случае можно только предполагать, Владимир Владимирович. Сами понимаете, что допросить кота не получится.

Президент рассмеялся и поинтересовался:

– Как самочувствие злоумышленников?

Министр обороны пожал плечами:

– Двоих удалось спасти, но… Эвтаназия у нас в стране запрещена, но тут как раз бы она и не помешала. Пристрелить из жалости будет гораздо гуманнее, чем вылечить.

– Расстрелы не наш метод. Сергей Кужугетович. У вас всё готово к операции «Лунное серебро»?

– Так точно, Владимир Владимирович, ждём только вашего приказа.

– Считайте, что он получен. Действуйте, товарищ маршал, действуйте!

Часть 2

Глава первая, рассказывающая об особенностях осадного положения

«Вихри враждебные веют над нами, тёмные силы нас злобно гнетут. В бой роковой мы вступили с врагами…» Эх, мама-кошка, есть в человеческих революционных песнях некая прелесть. И силы откуда-то сами собой появляются, и противника хочется разорвать на мелкие клочки, а потом аккуратно закопать в ямку. Врагов, правда, больше нет. Кончились они внезапно, будто и не было никогда. Изредка кое-кто подходит к стенам, но против крупнокалиберных пулемётов не катят…

Да, так уж получилось, что случайно сброшенные мной планирующие бомбы вдребезги разнесли часть неприятельской базы. Как раз ту самую, где находилась их авиация и портал в другой мир. Кто говорит, что таких не бывает? Очень даже бывает – Иван Фёдорович с коллегами-учёными долго копался в обломках, прежде чем сделать ответственное заявление. А слово академика твёрже ферроорганической брони!

Удачная получилась бомбардировка и, что самое главное, весьма своевременная. На базе оставалось всего сотни три инопланетных механических болванов, а остальные болтались по планете с неизвестными нам целями, ну а мы и воспользовались моментом. С какими целями они болтались? Да пёс их знает, этих инопланетян. Может быть, проводили тренировку перед попыткой захватить Землю. Кстати, всё найденное вооружение и средства индивидуальной защиты рассчитано именно на противодействие земной армии. И это, согласитесь, наводит на определённые мысли, в основном неприятные.

Больше всех возмущался генерал-майор Дюваль, обнаруживший в башне-термитнике вместительные казармы для существ гуманоидного типа. Для людей, проще говоря.

– И как это понимать, Иван? – спрашивал Жерар Семёнович у академика Шрёдингера. – Они на самом деле надеются найти шестьдесят тысяч предателей?

– Вообще-то истории известны случаи массового коллаборационизма, – нехотя отвечал Иван Фёдорович. – Если правильно пересчитать курс иудиной тридцатки на современные деньги… А ты, Жора, идеалист.

Фёдорыч правильно говорит. Люди коварны и непредсказуемы. Если любителям кошек ещё можно доверять, то собачники или аквариумисты предадут обязательно при первом же удобном случае. Встречаются исключения, но так редко, что ими можно пренебречь.

Мы на базе уже целую неделю. С тех самых пор, как вдвоём с генерал-майором Дювалем захватили вражеское логово лихим штурмом. Эх, славное было дело! Да, разнесли оборону противника одной левой, благо противостояли нам тупые консервные банки с зелёной биомассой внутри, недостойные называться боевыми роботами. А потом Жерар Семёнович случайно разгромил местный узел связи, влепив туда гранату из подствольника. А там – бабах, и что-то сдетонировало.

Иван Фёдорович сильно ругался. Оказывается, у «Горгоны Медузы» в бою посшибали все антенны, и с Землёй теперь невозможно связаться. Хоть курьера посылай аллюром три креста. Шрёдингер надеялся исправить ситуацию после посадки, но посмотрел на обломки местного радиоузла и впал в меланхолию. Впрочем, в непродолжительную меланхолию, так как его деятельная натура не позволяла опускать руки и требовала искать выход из создавшегося положения.

Несколько дней ушло на изобретение фантастических конструкций, но ни одна их них не подходила в качестве антенны для внепространственного передатчика. А использовать обычный – у нас нет тридцати пяти лет на ожидание прохождения сигнала к Земле и обратно. Законы физики, мать их болонку…

Но буквально час назад искусственный интеллект «Горгоны Медузы» вогнал меня в ступор идиотским вопросом:

«Скажите, уважаемый Василий, а почему генерал-лейтенант Шрёдингер не хочет воспользоваться аварийным передатчиком?»

Я поначалу обомлел, а когда вновь обрёл способность соображать, заколотил лапами по виртуальной клавиатуре:

«Бонифаций, ты кретин и свинья!»

«Спасибо, уважаемый Василий, вы неоднократно об этом говорили, но так и не привели доказательств данного утверждения».

«Это аксиома, ржавое ты железо, и в доказательствах не нуждается. Почему не сообщил генерал-лейтенанту Шрёдингеру о наличии аварийного передатчика?»

«Но в списке имеющегося оборудования…»

«Слушай, Бонифаций, ты немец? Признайся честно».

«Не вижу оснований для столь тяжкого обвинения».

«Вот! Нормальные люди технику по мануалу не изучают. Космический корабль тоже техника, понял?»

«Нет».

«Ну и не надо. Немедленно доложи Ивану Фёдоровичу о найденных средствах связи!»

Искусственный интеллект вздохнул и нехотя признался:

«Я его боюсь. Вы не могли бы, уважаемый Василий, взять на себя решение этого вопроса? Буду крайне признателен и обещаю…»

Да что там может пообещать железный дурень? Даже слушать неинтересно, но подход, в принципе, правильный. И академику говорить ничего не стоит – сам справлюсь.

«А ну-ка, выведи на меня управление этим самым аварийным передатчиком».

Через пару секунд я углубился в изучение инструкции. Коты ведь не люди, им можно… И, честно сказать, прочитанное меня не впечатлило. Вот так надеешься на полноценную связь, а взамен получаешь одноразовый маячок с возможностью последнего прощального привета. Плохо, очень плохо.

Передатчик вмонтирован в обыкновенную ракету «земля – космос» и посылает пакет информации по заданным координатам после выхода на высокую орбиту. Увы, для отправки сигнала во внепространство используется энергия взрыва, иначе попросту не хватит мощности. Естественно, взрывается сама ракета. И присутствует она на «Горгоне Медузе» в единственном экземпляре.

И что, доверить людям ответственное дело? Да никогда!

«Бонифаций, мы эту штуковину сами запустить сможем?»

«Так точно, уважаемый Василий».

И это радует. И напишу я в послании президенту чистую правду. Правду про то, как мы героически захватили неприятельскую базу, про неравный бой с превосходящими силами противника, про мужественного кота, раз за разом спасающего экспедицию, про «врагу не сдаётся наш гордый «Варяг», про недостатки силовых щитов. И в конце добавлю классическое – «прошу извинить за неровный почерк, так как пишу во время боя на бронежилете погибшего товарища». Вот!

И ровно через два дня, когда написанный и отправленный мной бред начал бороздить просторы Вселенной по пути на Землю, я понял – какая-то свинская собака нас сглазила. Да, скорее всего, так оно и было. Наше относительно мирное пребывание на базе оказалось лишь временным затишьем перед грядущей бурей. Поначалу ничего не предвещало её – обычные редкие перестрелки с роботами, парочка подбитых шагающих танков… рутина. А вот потом случился массированный штурм.

Уж не знаю, с чего вдруг набитые зелёной биомассой болванчики решили погеройствовать, но мало нам не показалось. А ещё они сменили тактику.

– Следующего кладите! – Иван Фёдорович мотнул головой в сторону освободившейся капсулы киберхирурга и прикрикнул на раненого десантника, порывавшегося забраться внутрь саркофага самостоятельно. – Не дёргайся! Вот новые ноги вырастут, и уже тогда… Где его так?

– У западных ворот, товарищ генерал-лейтенант. Шагающий танк в пролом полез, мы его управляемым фугасом, а он как грохнет! И на кусочки.

Западные ворота – самое слабое место базы. Та самая надвратная башня, которую мы с Жераром Семёновичем протаранили на заатмосфернике. Именно туда и направлен основной удар инопланетных роботов, больше не пытающихся махать конечностями, изображая неподвижные мишени, а прущих вперёд, невзирая на потери. Будто мозгов у них прибавилось, или умное командование появилось.

В первое мне не верится категорически. Вскрытие подбитых железяк показало полное отсутствие места, где эти мозги могут находиться. А вот второе предположение более-менее похоже на правду. Вполне возможно, что какой-нибудь зелёночеловечковый жукоглазый генерал находился в войсках с инспекцией, и наше появление на планете стало для него сюрпризом. Связь с центральной базой нарушена, приказы не поступают, привычка к самостоятельному принятию решений отсутствует… А потом очухался, собрал силы и решил проучить наглых гостей. Прямо как генерал Павлов при командовании Белорусским округом.

И ещё снова пришло неприятное понимание, что неизвестные агрессоры готовились к войне именно с нами, с жителями Земли. Их защита отлично держит наши излучатели, в том числе и дезинтеграторы, и дело явно не обошлось без слива информации. Иначе чем объяснить внезапную неуязвимость железных супостатов для современных видов вооружения?

На наше счастье – неуязвимость временную. Генерал-майор Дюваль наверняка начинал службу в звании прапорщика, и его фантастической запасливости мы обязаны наличию в трюмах «Горгоны Медузы» приличного количества автоматов, крупнокалиберных пулемётов и даже мин направленного действия.

Сумрачный инопланетный гений не мог себе представить, что обычная пуля с сердечником прошибает робота насквозь, а её старшие, то есть более крупные, сёстры выворачивают жестянку мехом внутрь. Наверняка примерно так же чувствовали себя увешанные оружием и супертренированные американские морские пехотинцы во Вьетнаме после падения в яму с примитивными бамбуковыми копьями. Чудеса техники против заострённой палки… с результатом не в пользу чудес.

Но не всё так прекрасно, как кажется на первый взгляд. Всё-таки один батальон против целой армии может воевать только в сказках. Люди, в принципе, и рождены, чтоб сказку сделать былью, но кто же знал, что это нужно прямо сейчас? И кому опять их выручать? Правильно, мне.

Добрые намерения не остались безнаказанными – тяжёлый ботинок какого-то десантника опустился точно на мой хвост, и на возмущённый рёв я получил не извинение, а окрик академика Шрёдингера:

– Васька, не мешайся под ногами. И вообще уйди отсюда! Если твоя шерсть попадёт…

Мама-кошка, какие же вы все злые! Уйду я от вас. Вот прямо сейчас и уйду куда глаза глядят. Пожалеете потом, но будет поздно!

Глаза смотрели в будущее. В то самое прекрасное будущее, где человек и кот имеют равные права, где президент наградит героического меня высшим орденом Земной Федерации и клятвенно пообещает внести соответствующие изменения в конституцию и закон о выборах, дабы наше многочисленное племя смогло проголосовать за него… Ещё не забыть бы про лотки на улицах – пусть стоят повсеместно на расстоянии десяти метров друг от друга. И выгул собак без намордников приравнять по степени ответственности к покушению на убийство. И отправить на марсианские рудники производителей сухих кормов.

Дело за малым – совершить беспримерный подвиг. Что-нибудь невероятное, но наглядное. И тогда люди наконец-то сообразят, кто самый настоящий брат по разуму! Не такие уж они и тупые, какими кажутся на мой просвещённый взгляд. Или я это уже говорил? Ничего. Повторение лишним не будет.

Выходить из башни-термитника страшно, а вылетать ещё страшнее – противометеоритную защиту перепрограммировали, и теперь она сбивает всё, что крупнее комара. Местные насекомые, правда, здесь стараются не появляться, но разве от этого легче? Для глупой железяки любой летающий объект враждебен по умолчанию, и тут даже искусственный интеллект корабля ничего не сможет сделать, так как с недавних пор стал изрядным перестраховщиком. Да тут все глупые, кроме меня!

Ладно, хватит рассуждать, настала пора переходить к действиям. Генерал-майор Дюваль недавно говорил, что готов за пленного душу дьяволу продать? Вот этим и займусь. Душа Жерара Семёновича мне не нужна, возьму деньгами. Эх, только бы найти кукловода, управляющего атакующими нас жестяными болванчиками.

– Ваську никто не видел?

Ага, самая пора сматываться, пока раскаявшийся Иван Фёдорович Шрёдингер не начал искупать вину. У котов сердце доброе и при всей нашей злопамятности отходчивое – мигом позволю уговорить себя никуда не ходить.

– Тут где-то бегал, товарищ генерал-лейтенант.

Ну вот, сдали, предатели. Из хороших побуждений, но сдали, как стеклотару в приёмный пункт.

– Василий! Кис-кис-кис!

Рывок мимо часового у выхода, бег с препятствиями по главной площади, украшенной блестящей тушей «Горгоны Медузы», прыжки по камням разрушенной надвратной башни… и вот она, свобода!

Лишь бы незамеченным пройти минные поля, а там уже можно спокойно взлетать. Мин я не боюсь – нужно быть бультерьером, чтобы не заметить тонкие струны растяжек, а взрыватели нажимного действия на мой вес не реагируют. Объёмные тоже. Боюсь другого – если роботы меня заметят, то начнут стрелять или, что ещё хуже, бросятся в погоню. Бестолковое и неосторожное занятие с их стороны, только подорвутся, болваны, а вот осколки и поражающие элементы своего от чужого не отличают. Оно нам надо?

А минные поля товарищи генералы ставили собственноручно ещё в самые первые дни нашего пребывания на базе. Точнее, руководили постановкой, лично составив схему и решив задачу творчески, с научным обоснованием. Последнее опаснее всего – науку напрасно считают уделом скучных ботаников, закисающих в пропахших канифолью и спиртом лабораториях. Да, встречаются и такие, но настоящие учёные не лишены здорового авантюризма, и размах их экспериментов способен удивить и бросить в дрожь самого безбашенного вояку. А когда две стихии объединяются в одном человеке, в академике Шрёдингере… Тушите свет, сливайте воду!

Бабах!

Ой, мама-кошка. Опять стреляют!

Меня заметили. Десятка три инопланетных роботов при поддержке четырёх шагающих танков и похожей на скорпиона машины с лазерной пушкой на хвосте против умного, красивого, воспитанного, но очень маленького меня. Чуть было не соврал, что беззащитного! Нет, дорогие мои, Василия Шрёдингера без соли и хрена съесть не получится. С ними, кстати, тоже. Это у нас наследственное.

Но противник солидный, несмотря на полное отсутствие мозгов. Против наших пулемётов вообще не пляшут, и если бы не привычка взрываться в самый неудобный момент, то представляют минимальную опасность для защитников базы. Но не для меня, увы. Меня как раз разберут на атомы в доли секунды. Мы, коты, плохо переносим удары плазмомётов или дезинтеграторов. С детства не люблю, или даже с прошлых жизней.

Мысль затаиться на скальном выступе ещё полностью не сформировалась в голове, а организм отреагировал самостоятельно. Правильный организм управляется не только мозгом, но и другими частями тела, не желающими получить долю приключений. Итак, что у нас там внизу?

Внизу всё в порядке – айне колонне марширен, цвайне колонне марширен. Космические пруссаки, мать их болонку! И опять засекли, железяки собакоподобные! Ничего, осталось двадцать метров до минной позиции, а там… Где мой любимый пульт? Что, я разве не рассказывал про него? Замечательный универсальный пульт управления вспомогательными механизмами «Горгоны Медузы» подарен лично Иваном Фёдоровичем, замучившимся выслушивать моё мяуканье у закрытых дверей. Академик ещё гордился успехами в дрессировке и хвастался генерал-майору Дювалю. Вот, мол, как научил Ваську пользоваться достижениями цивилизации! Ну и пусть хвастается – чем бы дитё ни тешилось, лишь бы не… хм… да!

Ну а тот самый пульт после небольшой перепрошивки стал универсальным девайсом, с помощью которого можно не только открывать запертые двери или заставлять корабельных уборщиков танцевать летку-енку, но и использовать в качестве оружия. Не без помощи Бонифация, конечно, но теперь мне подчиняются минные поля вокруг базы, батареи торпедо-ракет и половина орудийных башен. Остальные искин зажилил, собака. Как и опознавание «свой-чужой». То есть стрелять из противометеоритных автоматов могу, но самому летать в зоне их поражения категорически не рекомендуется. Перестраховщик пёсий!

В принципе, грех жаловаться, замечательный подарок на Рождество получился. Что говорите? Полёты в космосе и религия несовместимы? Тьфу на вас два раза? При чём тут древние человеческие заблуждения? Мы все поголовно атеисты, но это не повод отказываться от замечательного праздника. Придёт время, и Пасху отметим, и Ураза-байрам, и день взятия Бастилии парижскими коммунарами.

Ну, железяки, что же вы не торопитесь? А если поторопить?

Бабах! Первый инопланетный робот, похожий на скорпиона с пушкой на хвосте, смешно взмахнул клешнями и улетел в пропасть. Крылья успеет отрастить? Нет, не получилось.

Местность тут гористая. И все подходы к базе неизвестные строители расположили с учётом удобства обороны. То, что найдутся наглецы, способные упасть прямо на голову, горе-фортификаторы не сообразили, но в остальном вроде бы поработали неплохо. Мне, во всяком случае, нравится.

Работаем дальше? Работаем! С огоньком и грохотом!

Глава вторая, посвящённая международной политике и кинематографическому искусству

На Земле новогодние праздники прошли без привычного этому событию пафоса и размаха. Один день из многих, разве что рабочее время тридцать первого декабря сократили до восьми часов, а первого января разрешили появляться на работе не раньше десяти утра. А как же иначе, если Федерация объявила о введении военного положения без объяснения причин ещё два месяца назад?

Недоумевающим гражданам намекнули на государственную необходимость, подкреплённую увеличившейся зарплатой, и те прониклись важностью момента. В обращении к нации президент заверил, что иного выхода нет, и посоветовал недовольным заткнуться или валить из страны на все четыре стороны. В прямом эфире этот совет прозвучал значительно грубее и эмоциональнее, с точным указанием только одного направления. Традиционного, так сказать.

Недовольных, кстати, оказалось очень немного. Тут повлияли и волны арестов так называемой творческой интеллигенции, прокатившиеся по Земной Федерации, и чёткая работа военно-полевых судов.

Удивительно, но применённые к ним действия не смог бы назвать репрессиями и самый предвзятый недоброжелатель. У кого язык повернётся утверждать, будто лишение гражданства и выдворение из страны являются возвращением тридцать седьмого года двадцатого столетия? Исключительная мягкость, граничащая с гуманностью и беззубостью власти. Ну а то, что диссидентов погрузили в самолёт и выбросили с парашютами где-то в Экваториальной Африке… Да кого это интересует, кроме местного населения, приславшего президенту телеграмму с горячей благодарностью за гуманитарную помощь. Диссидент нормальному негру не только друг, товарищ и брат по разуму, но ещё и завтрак, обед и ужин.

В остальном мире, и в первую очередь в сопредельных государствах, происходящие в Земной Федерации процессы восприняли насторожённо. Сами собой ожили давным-давно умершие слухи о возрождении Российской Империи с Владимиром Первым во главе, а когда Москва выступила с официальным опровержением досужих домыслов, все окончательно убедились в правильности этих предположений.

Вроде бы малость, но сплетни спровоцировали кризис в Поднебесной, где вдруг ни с того ни с чего началась полноценная гражданская война, последовавшая сразу за штурмом Запретного Города и отречением императора. Новых претендентов на престол образовалось сразу шестеро, так что первые две недели ситуация в стране казалась очень запутанной и непредсказуемой. Но потом появился седьмой соискатель со странным для китайца именем Руслан Карманов, и чаша весов тут же качнулась в его сторону.

К новогодним праздникам бои в Китае почти затихли, а сохранивший верность прежнему императору немногочисленный китайский военно-космический флот предпочёл интернироваться на лунной базе Земной Федерации до окончания боевых действий. Подразумевала ли эта формулировка наступление всеобщего мира вообще или прекращение внутреннего конфликта в Поднебесной, так и осталось неизвестным.

Впрочем, старые лоханки отправили на модернизацию, и выставленный счёт на навязанную услугу являлся гарантией того, что в ближайшие сорок-пятьдесят лет вопрос о возвращении флота подниматься не будет. Экономика Поднебесной, и без того не блиставшая стабильностью, не могла себе позволить самоубийственное кровопускание.

Остальные более-менее крупные игроки на международной арене оказались значительно устойчивее и отреагировали примерно одинаково – мобилизацией, прекращением вялотекущих приграничных междусобойчиков, увеличением расходов на оборону и робкими дипломатическими попытками выяснить: а в чём, собственно, дело-то? Нельзя сказать, что эти самые попытки остались незамеченными, но ответ министра иностранных дел Земной Федерации обескуражил спрашивающих.

Сергей Викторович собрал всех послов в своём кабинете и произнёс единственную фразу на латыни:

– Hannibal ad portas![3]

И понимай как хочешь! Или не понимай, но потом не жалуйся. Большая политика в отношении идиотов использует дарвиновскую теорию естественного отбора, а недоумкам вручает премию имени того же учёного. И как всегда, посмертно.

Между тем введение военного положения объяснялось просто – страна готовила ударный флот к полёту в систему альфы Песца, и президент предпочёл перестраховаться, но не допустить утечки информации. Заодно удалось прополоть грядки от сорняков, аннулировав лицензии на любое вещание и почти все средства массовой информации. Не произойдёт ничего страшного, если население хоть на какое-то время отдохнёт от потока вливающихся в мозги помоев. А если понравится, то и навсегда.

Владимир Владимирович прекрасно помнил период, когда в телевизоре можно было увидеть всего лишь две программы. И хотя не ностальгировал по тем временам, но уважал их и в какой-то мере одобрял. Если народу не дать возможности прокиснуть у голубых экранов, то высвобождаемая энергия непременно поработает на благо всего человечества. Имеется в виду не электрическая, хотя и тут получается колоссальная экономия, а энергия самих людей. Производство, армия, семья… да мало ли других способов занять внезапно образовавшуюся пустоту?

Москва. Первая улица Ямского поля, д. 10. Центр занятости населения

Письмо с приглашением на собеседование не стало для Лилии Сафаровой сюрпризом или неожиданностью. Прошло две недели с тех пор, как закрылась студия «Интерны – фильм 21-й век продакшн», и поиски новой работы потеряли новизну, превратившись из забавного приключения в жизненную необходимость. Только вот бывшую актрису популярного сериала никто не встречал с распростёртыми объятиями, и, узнав о предыдущем месте работы, потенциальные работодатели разводили руками:

– Извините, Лилия Александровна, но вакансий уже нет.

И так двенадцать раз за прошедшую неделю. Может, отказов было бы и больше, но в выданном на бирже труда списке оказалось именно столько адресов. Новое письмо, скорее всего, предвещало новый перечень предприятий, но, увы, никак не гарантировало успех. А ехать, хочешь не хочешь, придётся, иначе пособие по безработице помашет на прощание ручкой и отбудет в неизвестном направлении. Собственных же сбережений надолго не хватит, особенно если учитывать аппетиты проживающих у Лили котов.

Можно, конечно, попросить помощи у детей, но у них уже по десятку правнуков у каждого. Только вот становиться обузой… Сто девятнадцать лет по нынешним временам даже на пожилой возраст не тянут, и висеть на шее у родственников в самом расцвете сил не хочется. Лучше попробовать испытать судьбу с удачей ещё раз. Вдруг именно сегодня повезёт?

Метро домчало бывшую актрису до станции «Белорусская» без задержек и проволочек, благо после введения военного положения общественный транспорт вдруг избавился от многих досадных мелочных недостатков, а выданный на бирже труда социальный проездной билет никак не ограничивал количество и дальность поездок. Потом минут пять пешком, и Лиля оказалась в хвосте огромной очереди.

И тут же случилось чудо! Молоденький лейтенант военно-космического флота мельком глянул на Лилю, потом сверился с какими-то данными в коммуникаторе и целенаправленно устремился к ней, расталкивая очередь.

– Товарищ Сафарова?

– Да, это я. А вы, простите, кто?

– Неважно, Лилия Александровна. Вам назначено собеседование в кабинете номер пять, верно?

– Ну да, так и есть.

– Вас ждут.

– Зачем?

– Как это зачем? – удивился лейтенант. – На собеседование.

– А какое отношение имеет военно-космический флот к моей будущей работе?

– Там всё объяснят.

– Там, это где? – бестолковый разговор начал слегка раздражать обычно терпеливую Лилю. – Вы собираетесь вербовать меня в армию?

– Во-первых, – нахмурился лейтенант, – в армию не вербуют. У нас и без этого конкурс по восемь человек на место. А во-вторых, военно-космический флот совсем не армия.

– Как стройбат? Они вроде тоже…

– Попрошу без оскорблений! Пройдёмте, гражданка Сафарова!

В кабинете номер пять Лилю встретил седой майор с усталыми и умными глазами. Вот отчего так происходит? Почему все лейтенанты выглядят восторженными и наивными раздолбаями, с третьей звёздочкой на погонах они становятся умудрёнными жизнью циниками, капитаны обязательно целеустремлённые карьеристы, а майоры всегда умные и усталые? Причём со следующим званием это исчезает, будто и не бывало никогда.

– Присаживайтесь, Лилия Александровна.

– Спасибо, – Лиля плюхнулась в предложенное кресло и решительно перешла в наступление. – Я вас слушаю, товарищ майор. Что вдруг понадобилось родному военно-космическому флоту от скромной безработной актрисы?

– Может быть, разрешите мне сначала представиться?

– Это лишнее. Вы Василий Дмитриевич Мамонтов, служите предположительно в особом отделе флота. Должность, извините, не знаю.

Майор удивлённо округлил глаза:

– А откуда… Невероятно!

– Что же тут невероятного? Во-первых, к двери кабинета пришпилена бумажка с вашим именем, а во-вторых, – Лиля протянула руку и дотронулась до лежащего на столе портсигара. – Дарственная надпись от сослуживцев вполне может заменить визитную карточку.

– Да, что это я… – усмехнулся майор и сразу перешёл к делу. – Лилия Александровна, вы не хотели бы послужить родной стране в военно-космическом флоте? Должность командира десантного полка вас устроит? Звание, разумеется, соответствующее.

– Что-что?

– Не смотрите на меня, как на сумасшедшего! Вам предстоит только сыграть роль полковника космического десанта, но оклад денежного содержания будет самый настоящий. И премия после исполнения работы подразумевается приличная. Через год, как закончится контракт, обещаем трудоустроить по специальности в любой театр или студию по вашему выбору. Хоть ведущей программы новостей на первый канал. Соглашайтесь, Лилия Александровна! И учтите, что предложение делается один только один раз и времени на раздумье нет. Ну?

– Но зачем, Василий Дмитриевич?

– Все ответы на вопросы исключительно после подписания контракта. Пока же, как говорил очень умный товарищ – но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого.

– Искушаете?

– Да ни в коем разе!

– А чёрт с вами! – махнула рукой Лиля. – Давайте ваш контракт.

Мамонтов улыбнулся и достал из ящика стола несколько бумажных листов:

– У нас, знаете ли, всё по старинке. Ручку дать?

– Бюрократы.

– На том и стоим.

Старинная чернильная ручка у Лили нашлась своя. Своеобразная ностальгия по временам юности свойственна каждому, и использование антикварных пишущих приспособлений – не самое радикальное её проявление. Встречаются вообще уникумы, принципиально отвергающие достижения цивилизации, вплоть до отказа от современных средств коммуникации. Друг другу до сих пор письма в конвертах посылают.

Лёгкий росчерк, пара замысловатых завитушек и маленькая клякса вместо точки.

– Вот, пожалуйста.

– Спасибо, Лилия Александровна, – кивнул майор, убирая бумаги в стол. – А сейчас я попрошу поехать со мной к месту вашей новой работы, то есть службы, а по дороге постараюсь всё объяснить и подробно ответить на любые вопросы в пределах своей компетенции.

– Да, но…

– Не волнуйтесь, сегодня же вечером мы доставим вас обратно в Москву, а уже с утра соберёте личные вещи, и добро пожаловать в военно-космический флот! В звездный десант! Или хотите начать службу прямо сейчас? В принципе, и это возможно. Получите обмундирование и всё такое…

– У меня дома коты не кормлены.

– Да? – майор задумался, и через мгновение предложил. – Возьмите его с собой.

– Не его, Василий Дмитриевич, а их. Там целых четыре кота.

– Однако! – удивился Мамонтов и даже слегка отодвинулся, будто опасался, что заразится вирусом кошатничества прямо через стол воздушно-капельным путём. – Хорошо, пусть будет четыре.

Скоростной флайер в камуфляжной раскраске летел куда-то на восток и управлялся автоматически, так что майору ничто не мешало ввести Лилю в курс дела, даже орущие от не виданных и не испытанных ранее ощущений коты.

– Видите ли, в чём проблема, Лилия Александровна, – Василий Дмитриевич сделал неопределённый жест. скорее всего обозначающий крайнюю степень возмущения. – Тут такая ситуация – настоящие десантники в самом скором времени отправляются на боевое задание, и вашей работой будет имитация присутствия полка в месте постоянной дислокации. Сложная международная обстановка, военное положение, недремлющий враг… в общем, все должны быть уверены, что наши вооружённые силы бдят и готовы в любой момент дать отпор агрессору, кем бы он ни был.

– Но…

– Не беспокойтесь, наши аналитики оценивают вероятность каких-либо непредвиденных ситуаций в сотые доли процента, так что вам абсолютно ничего не грозит. Да и откуда возьмутся внешние враги у Земной Федерации? Даже представить смешно.

– Тогда зачем весь этот планирующийся маскарад?

– А мало ли что? Армия сдерживает агрессию самим фактом своего наличия. Помните, как дальневосточные дивизии не дали японцам поддаться искушению и ввязаться в войну?

– Я, товарищ майор, вот этого как раз не помню, потому что всё же буду немного помладше тех событий. Или дата моего рождения у вас не записана?

Мамонтов шутку оценил и хлопнул себя по коленке:

– Мы не ошиблись в выборе! Так и продолжайте, Лилия Александровна.

– Что именно продолжать?

– Устройте из полка весёлый цирк с конями и клоунами. Пусть ваши бойцы шарахаются по городу, влипают в истории. Без криминала, естественно! Чтоб никто не заподозрил отсутствия десантников!

– Думаете, хоть кто-нибудь поверит в этот феерический бред?

– А почему бы нет? Солдаты будут настоящие, только что после курса молодого бойца и принятия присяги. Дайте им немного свободного времени и чуть-чуть ослабьте дисциплину – взаимодействие двух этих факторов способно творить чудеса! Куда там снам разума, рождающим чудовищ! У вас обязательно всё получится, Лилия Александровна.

В оптимистическое утверждение верилось с трудом, как, впрочем, и в объяснение, но Лиля решила не забивать себе голову раньше времени. Никакой актрисе даже в радужном сне и не снилась зарплата полковника космического десанта, следовательно, если просят сыграть роль, значит, она должна быть сыграна. Тем более, если подумать, военные уставы мало отличаются от сценариев, разве что дают больше возможностей для импровизации.

– Режиссёра, Василий Дмитриевич, вы мне тоже предоставите?

– Зачем ограничивать свободу творчества и полёт фантазии? Наоборот, чем меньше вы будете разбираться в происходящем, тем лучше. Да не переживайте, вся ваша дивизия будет… впрочем, это неважно и к делу не относится.

Лиля сделала вид, будто обиделась на прозрачный намёк о целой дивизии клоунов, и всю оставшуюся дорогу не проронила ни слова. Да и дороги той оставалось десять минут полёта – как раз достаточно, чтобы изловить котов и распихать их по сумкам-переноскам. Только как потом тащить, если рук не хватает? Попросить майора?

Видимо, Мамонтов догадался о проблеме, так как сразу после посадки решительно перехватил две сумки:

– Разрешите, товарищ полковник?

– Э-э-э…

– Привыкайте, Лилия Александровна. С этого момента и на целый год.

И только сейчас Лиля осознала всю серьёзность ситуации и, сдерживая дрожь в голосе, спросила:

– Простите, Василий Дмитриевич, но я думала, что будет хоть какое-то время на подготовку. Разве не так?

– Вы же решили не возвращаться в Москву и приступить сразу. Да и будет у вас время – сегодня получите обмундирование, личное оружие, ознакомитесь со своей новой квартирой…

– А форму носить обязательно?

– Да. На съёмках вы же её носили?

– Милицейскую, но это было очень давно.

– Ничего, справитесь.

Вечером Лиля пила чай на маленькой, но уютной кухне, обставленной неожиданно приличной казённой мебелью и техникой, и в который раз хвалила себя за решение остаться здесь, а не возвращаться в Москву. Как будто знала, что приготовленную майором Мамонтовым форму придётся доводить до ума. Удивительно, но сам он считал это настолько прописной истиной, что не предупредил заранее.

– Лилия Александровна, – высказался Василий Дмитриевич после предъявления претензий, – это парадный мундир может быть с иголочки, но никак не комплект повседневного обмундирования космического десантника. Ничего, что я выражаюсь суконно-бюрократическим языком?

– Э-э-э…

– Вот именно! – неизвестно чему обрадовался Мамонтов. – Подгоните форму по фигуре, а потом обязательно постирайте. Лучше раза четыре – она ни в коем случае не должна выглядеть необмятой или неношеной. Швейной машинкой пользоваться умеете? Вот и славно.

И весь остаток дня новоиспечённый полковник Лилия Сафарова провела в трудах и заботах, с переменным успехом отгоняя котов, норовящих не вовремя влезть с предложениями помощи. В их понимании… нитки запутать, попробовать на вкус звёздочки на погонах и прочее, и прочее, и прочее…

А потом пришла пора осваивать хранящееся в сейфе личное оружие, с последующей его разборкой, чисткой и сборкой. Само собой, у ручного парализатора смазывать и чистить особо нечего, но вот с пистолетом пришлось помучиться. И кто его таким сложным придумал? И какая сволочь позабыла оставить инструкцию?

Короче, намучилась. Зато теперь с чувством выполненного долга распивала чаи и с паническим ужасом представляла завтрашний день. Чёртов майор обещал заехать за ней рано утром и отвезти в штаб дивизии.

– А вот уже комдив лично представит вас офицерам полка. Вы не беспокойтесь, Лилия Александровна, они предупреждены, что к ним командиром назначена… э-э-э… родственница самого… Ну понимаете, да? И эта родственница должна быть окружена заботой, вниманием и прочими высокими чувствами. На мелкие казусы, буде таковые случатся, приказано просто закрывать глаза.

– И они целый год будут смотреть на меня, как на последнюю идиотку, и молчать? Что-то не верится.

– Само собой, Лилия Александровна, весь год не будут молчать. Но уж три дня как-нибудь перетерпят, а потом их заменят на ваших коллег. Извините, сразу столько народу подобрать не удалось. С другой стороны… все вновь прибывшие останутся в твёрдой уверенности, что поддельные только они, но уж командир-то самый настоящий!

– Вы ничего не станете рассказывать?

– А зачем? Каждый солдат должен знать свой маневр, но и каждый сверчок должен знать свой шесток.

В объяснение опять не верилось. Шитая белыми нитками версия о психологическом воздействии на вероятного противника имитацией десантного полка не выдерживала критики. Разве что использование получившегося муляжа как приманки для особо тупых шпионов, заинтересовавшихся непонятными телодвижениями? Возможно, и так.

Да в принципе, и наплевать! За эту зарплату не трудно отыграть роль. Как там майор Мамонтов сказал? Есть три дня? Практически целая вечность, и времени достаточно для вживания в образ. Ну что, Василий Дмитриевич, посмотрим, кому станут рукоплескать благодарные зрители?

Москва. Кремль. Кабинет президента Земной Федерации. 30 марта 2098 года

– Сергей Кужугетович, что за клоунаду вы устроили с фальшивыми десантниками? – в голосе президента слышалось вызванное хронической усталостью раздражение. – Мне вообще о какой-то чертовщине и плясках с бубнами докладывают.

Министр обороны улыбнулся:

– Это кто же под меня копает?

– Неважно. Главное, что сигнал есть, и люди смеются.

– Вы будете тоже смеяться, Владимир Владимирович, но всё это затеяно именно с целью дезинформации как возможного противника, так и союзников.

– Поясните.

– Никто же не поверит в то, что мы на полном серьёзе затеяли весь этот балаган, следовательно, начнут искать истинную причину. Не найдут, само собой, но заподозрят подвох, а пока разберутся, мы успеем провернуть операцию на альфе Песца. Цирк цирком, но свою положительную роль это сыграет.

– Забавно. А когда, говорите, флот закончит подготовку к старту?

– Не больше недели, Владимир Владимирович.

– Хорошо, планируем начало операции на седьмое апреля.

Глава третья, парашютно-десантная

Непредвиденные трудности начались сразу же после отбытия настоящих офицеров полка, но до появления планируемых им на замену актёров, то есть на четвёртый день службы. С самого утра в кабинет командира заявился оставленный вечным дежурным по штабу старший прапорщик Таругин из старого состава и прямо с порога задал нескромный вопрос:

– Товарищ полковник, а вы когда-нибудь прыгали с парашютом?

– Нет, Олег Витальевич, ни разу не приходилось прыгать. А что, это обязательно?

Старший прапорщик от правдивого ответа слегка растерялся и долго хлопал глазами, пока наконец-то не взял себя в руки и не заявил:

– Оно, конечно, не обязательно, но даже десантник первого месяца службы сможет отличить прыгавшего человека от непрыгавшего.

– Как? – удивилась Лиля.

– С помощью шестого чувства, товарищ полковник! Так что собирайтесь, и прямо сейчас выезжаем на аэродром. Я туда уже позвонил, и нас ждут.

– Ой, Олег Витальевич, а никак нельзя обойтись без этого?

Таругин решительно покачал головой:

– Никак! Иначе урон репутации, и вся операция по замене летит псу под хвост. Мы-то с вами знаем суть происходящего, но личный состав и прибывающие завтра статисты… хм… офицеры должны быть на сто процентов уверены в настоящести своего командира. Извините, товарищ полковник, но прыгать придётся.

Лиля погладила сидящего на столе кота и встала, искренне надеясь, что по дороге на аэродром внезапно появившаяся смелость не испарится:

– Поехали, Олег Витальевич! – потом строго посмотрела на питомца. – Баюн, ты остаёшься за старшего. Ведите себя прилично, диваны не дерите, штабной коммуникатор не трогайте.

– Что, и ваши коты к технике неравнодушны? – удивился старший прапорщик. – Я думал, только у меня так хулиганят.

– Они даже пылесос включать умеют, – похвалилась Лиля. – Включат, и давай по квартире кататься.

Баюн приоткрыл один глаз, лениво зевнул, и отвернулся. Таругин хмыкнул:

– Не хотите их с собой взять? Будет интересно, гарантирую.

Нет, сбрасывать собственных котов с парашютом Лиля не желала, поэтому отвесила лохматому лентяю подзатыльник, сняла с вешалки теплую форменную куртку и молча пошла к двери. На пороге остановилась и удивлённо приподняла брови:

– Мы поедем на этом?

– А что, боитесь? – старший прапорщик спустился к видавшему виды раритетному мотоциклу «Урал» и погладил облупившуюся коляску. – Самое то! Соответствующий настрой перед прыжком, ветер в лицо, скорость и всё такое! Садитесь, товарищ полковник, ей-богу, не пожалеете.

Минут через пятнадцать стало понятно, что верить нельзя никому. Езда на мотоцикле по заснеженной степи не только не подготавливает человека к прыжкам, а скорее, наоборот, вызывает отвращение при одной мысли о них. Если здесь, внизу, в лицо хлещет ледяной ветер, то можно представить, какой ужас творится на высоте. И ведь не скажешь сейчас ничего проклятому старшему прапорщику – поток встречного воздуха забивает слова обратно в глотку, и есть реальная опасность напрочь отморозить язык. При профессии актрисы это будет непростительной неосмотрительностью. Медицина, конечно, творит чудеса, но…

А когда «Урал» лихо тормознул у окрашенного в синий цвет вагончика на краю очищенного от снега крохотного пятачка, Лиля попыталась выговорить застывшими губами:

– Ч-ч-ч…

– Чайку горячего? – оживился старший прапорщик Таругин. – Сейчас нам Саня сообразит. Михалыч, ты тут? Принимай гостей, мазутная душа! Заснул, медведь степной?

Скрипнула дверь вагончика, но появившийся человек совсем не напоминал медведя. У тех не бывает красного носа и хитрой физиономии.

– Олег, какими судьбами? Ты где пропадал целых четыре с половиной дня? Обещаное привёз?

– Служба, Михалыч, служба, – отмахнулся Таругин. – А Вовка куда свинтил?

Человек с красным носом ткнул пальцем в небо:

– Он там!

– Понятно. Ты вот что, Саня, чайку нам с товарищем полковником сообрази. Но только без фирменных добавок, а то нам ещё прыгать. Понимаешь?

– Чёрт бы вас побрал. Олег Витальевич! – Лиле наконец-то удалось растереть губы перчаткой и вернуть способность разговаривать. – Мы где?

– Аэродром МЧС, а что? Если географически, то Бузулук, самая его окраина.

– Ну и где тут флаеры?

– Какие флаеры, товарищ полковник? – удивился Михалыч. – Вы сюда прыгать приехали?

– Да, именно так.

– Значит, точно по адресу попали. Разве с флаеров это прыжок? Так, баловство одно и безобразие. Сейчас Вова прилетит, и вы с вертолёта…

– С вертолёта?

– Ну да, настоящий «Ми-8».

– Так ему лет сто, наверное! – ахнула Лиля, живо представившая, как поднимается в небо на ржавом и дырявом корыте.

– Да больше, – похвалился Михалыч. – Сто пятнадцать в прошлом году отметили. И ни одной неоригинальной детали, между прочим. Всё родное до последнего винтика.

Вдруг стало страшно, и старший прапорщик Таругин, заметивший состояние командира, поспешил успокоить:

– Нормально всё будет, товарищ полковник. Ещё ни разу такого не случалось, чтобы вертолёты на землю не возвращались.

– То есть вниз?

– Ага.

– Спасибо, Олег Витальевич, утешили. А ветер нам не помешает?

– Да разве это ветер? Нам сегодня ничего не помешает – машина надёжная, парашюты Михалыч лично укладывает, кое-что в счёт аренды я привёз… Давайте всё же чаю попьём, пока Вовка не прилетел.

– Скажите, Олег Витальевич, – понизив голос до шёпота, спросила Лиля. – Зачем вообще до сих пор используются парашюты, если есть десантные реактивные ранцы и антигравитационные площадки. Просветите несведущего человека. В конце двадцать первого века – и такие архаичные приспособления.

– Мы же десантники, товарищ полковник, – Таругин склонился к уху собеседницы. – Стало быть, должны готовиться к любым ситуациям. Вот какие сюрпризы могут нам преподнести неизвестные планеты, не знаете? Вот и я не знаю. А они будут! Техника имеет обыкновение выходить из строя в самый неподходящий момент, а в парашюте ломаться нечему – тряпка на верёвках. Ему лишь атмосфера нужна для раскрытия и спуска. Как-то вот так… Чайку испить не желаете?

Вопреки обещаниям вертолёт пришлось ждать долго. Он вообще прилетел через три часа, и за это время Лиля успела выпить четыре чашки чая с малиновым вареньем, наслушаться леденящих кровь историй о запутавшихся стропах, разбившихся в лепёшку десантниках, опасных приземлениях на горелый лес, чёрной руке и призраке вечного ефрейтора… Пришлось сидеть и поддакивать с умным видом, старательно изображая осведомлённость в тонкостях древних баек. Удалось даже немного подремать на жёстком топчане, постелив на него свёрнутый и воняющий машинным маслом тулуп.

– Ну и кто тут стремится в небо? – весёлый голос вырвал полковника Сафарову из сладкой дрёмы, спугнув подкрадывающийся на мягких лапах сон.

Портрет заглянувшего в вагончик вертолётчика при желании можно было нарисовать при помощи циркуля – круглый со всех сторон, маленького роста, нос картошкой, ноги природного кавалериста. И как он сдаёт обязательные зачёты по физподготовке? Или на турник с табуретки залезает?

– Вот! – Таругин указал на Лилю. – Товарищ полковник стремится. Вова, твоя кофемолка на три тысячи метров поднимется?

– Обидеть хочешь? – нахмурился вертолётчик. – Выход в стратосферу не обещаю, но…

– Не нужно подвигов, Вова! Трёх километров вполне достаточно.

Лиля слушала разговор с некоторым напряжением. Не то чтобы она очень уж боялась высоты, но при мысли о прыжке почему-то начали слабеть колени, а зубы сами собой принялись выстукивать «Марш авиаторов».

Техник Саня, принявший это состояние за предвкушение и нетерпение, поспешил оправдаться:

– Вы не подумайте чего, товарищ полковник, наша ласточка на самом деле поднимется! – Потом подумал и добавил: – Наверное…

В ответ на последнее замечание Таругин показал Михалычу кулак:

– Покаркай тут у меня, бестолочь! Парашюты давай.

– Один момент, – кивнул техник и скрылся во второй половине вагончика. Через несколько минут оттуда послышались грохот, короткий вопль и громкий вопрос. – Модернизированная «пятнашка» пойдёт, или Д-пятого хватит?

Старший прапорщик вопросительно посмотрел на Лилю, но сразу же спохватился и объяснил:

– Им новое редко дают, товарищ полковник, так что лучше воспользоваться моментом. Давай «пятнашку», Саня, а ты, Вова, заводи пепелац и это… из коляски канистру забери. Но чтоб ни в одном глазу, понял?

– Да понял, не дурак. Дурак бы не понял.

Следующие пятнадцать минут ушли на инструктаж и попытку самостоятельно разобраться в многочисленных ремнях и непонятных железяках. Наконец старший прапорщик не выдержал и рявкнул на наблюдающего за копошащейся Лилей механика:

– Саня, ты где это старьё откопал? Товарищ полковник привыкла к новым образцам, а это… И вообще проваливай отсюда! Что, больше заняться нечем? Так я сейчас найду.

Угроза подействовала, и Михалыч моментально испарился из бытовки, материализовавшись только возле вертолёта.

– Строго вы с ним, Олег Витальевич.

– Да он срочную в моём взводе служил – рефлексы намертво вбиты. А что, Лилия Александровна, неужели вам даже в парке культуры с вышки прыгать не доводилось? Да и профессия вроде как предполагает разнообразные навыки. Или так каскадёры работают?

– А нет сейчас каскадёров. Вообще нет, и уже давно.

– Это почему?

– Компьютерная графика, виртуальные актёры и тому подобное. Современная техника творит чудеса.

Старший прапорщик почесал в затылке и вздохнул:

– У нас чудес не бывает, поэтому всё самим делать приходится, – Таругин немного помялся, и добавил: – Вы только не пугайтесь, товарищ полковник, но прыгать придётся без вытяжного фала.

– А что это такое?

– Принудительное раскрытие. Видите ли, в чём дело… лётчику с механиком тоже необязательно знать правду, и для всех вы будете опытным парашютистом с несколькими тысячами прыжков.

Настроение, и без того не самое радостное, упало совсем.

– Олег Витальевич, может быть мне вообще не стоит сейчас? Ну, вы понимаете. Давайте я лучше ночью прыгну, когда не видно.

– Ночью? – задумался Таругин. – Хорошо, будут и ночные прыжки, но сначала попробуете днём. Вдруг понравится, а?

Михалыч, неторопливо нарезающий сало, повернул голову к старшему прапорщику Таругину, взявшему на себя ответственное дело правильного разлития спирта по стаканам:

– Олег, мне не разбавляй, не порть натурпродукт.

– И не собирался, мы же не на детском утреннике. И сало потоньше режь, салага!

– Куда уж тоньше? – механик посмотрел ломтик на просвет и между делом поинтересовался: – А сам-то чего прыгать не стал?

Старший прапорщик пожал плечами:

– Да не в настроении я сегодня. И вообще, какое твоё дело?

– Никакого, – помотал головой механик. – Просто хотел похвастаться автоматикой для сдачи мастерского норматива.

– Какой автоматикой?

– Собственного изобретения! Чтоб не вручную основной купол отцеплять, а… долетел до тыщи восьмисот, а тут бац, и готово. Запаску, понятное дело, открывать самостоятельно.

Таругин вдруг побледнел, и спросил внезапно охрипшим голосом:

– Ты моей командирше такой и подсунул?

Михалыч расплылся в счастливой улыбке:

– Ага! Здорово я придумал, да? Сюрприз от МЧС.

– Твою же ж мать, Саня! – завопил Таругин и, опрокидывая стол, бросился из бытовки наружу. – Идиот!

– Чего случилось-то? – облитый спиртом Михалыч выскочил следом. – Ты можешь нормально объяснить? В чём проблема-то?

– Рацию давай!

– Нету! У неё аккумулятор сдох, а зарядник ещё на прошлой неделе сгорел. Мы вертолётной пользуемся. А тебе зачем?

– Надо!

– На коммуникатор позвони, если очень срочно.

Позвонить старший прапорщик не успел – под вертолётом, застывшим в небе тёмной точкой, раскрылся белый купол.

– Саня, убью…

– За что? – механик, задрав голову, наблюдал за спускающимся парашютом. – О, ещё метров триста, и основной отщёлкнется. Двести… сто… есть!

Будто услышав команду, похожий на раскрывшийся цветок купол вдруг смялся, а отделившаяся от него фигурка продолжила полёт к земле, стремительно набирая скорость.

– Да что же она ногами машет? – непроизвольно вырвалось у Таругина.

– Приёмы рукопашного боя отрабатывает, – со знанием дела пояснил Михалыч. – Толковая у тебя командирша, Олег. Но пора бы и запасной открыть, как считаешь?

Но старший прапорщик вообще ничего не считал, так как все его мысли были заняты решением одной важной проблемы – каким образом лучше застрелиться, чтобы как можно приличнее выглядеть на собственных похоронах. А то приходилось как-то видеть результаты работы табельного «Соловья»… впечатляет неимоверно.

Мрачные мысли вылетели из головы одновременно с раскрытием запасного парашюта, и Таругин огромными скачками побежал к месту предполагаемого приземления полковника Сафаровой. Успел вовремя – как раз, чтобы запутаться в опустившемся сверху белоснежном шуршащем облаке.

– Олег Витальевич, вы где?

Он с трудом выбрался из капроново-нейлонового плена и тут же наткнулся на восторженный блеск глаз под защитными очками:

– Классно, Олег Витальевич! Я ещё хочу прыгать!

– А-а-а…

– Хотя бы пару раз, а? Неужели за канистру спирта… или я чего-то не понимаю?

Таругин смущённо помялся и нехотя признался:

– Это аренда вертолёта за предыдущие полгода.

– Вот и прекрасно! – Лиля захлопала в ладоши. – Вы мне завтра требование принесите, а я подпишу. Нормальный выход?

– На двадцать литров?

– Пишите сорок!

Случайно услышавший этот разговор механик пулей метнулся к приземлившемуся вертолёту и что-то заорал лётчику в ухо. Тот поморщился от шума, дождался полной остановки винтов и покачал головой:

– К чёрту. Устал я как собака.

– Вова, устал ты или не устал, но лететь надо. Очень надо.

– Зачем? Сможешь привести разумные доводы?

Михалыч смог, во всяком случае, попытался. Авиационные механики от рождения отличаются сообразительностью, и он привёл сокрушительные аргументы, закончившиеся предложением засунуть заботу о моторесурсе и экономии горючего куда подальше и как можно глубже. Вова, в свою очередь, выдвинул контраргументы, но наткнулся на полное непонимание со стороны младшего коллеги.

– Да ты понимаешь, что такой шанс выпадает очень и очень редко? Не один раз в жизни, конечно, но всё равно… – горячился Михалыч, отстаивающий свою жизненную позицию и пытающийся донести до лётчика несостоятельность его доводов. – Да за целую канистру вертолёту прямо на заводе капиталку сделают. Ведь на честном слове летаешь! Редуктор свистит, лопасти вот-вот отвалятся, стойки шасси погнуты, в бортах дырки тряпочками с эпоксидкой заклеены, топливная система изолентой подмотана, в сидушках скоро клопы заведутся. Соглашайся, Вова.

С перечислением недостатков и дефектов «Ми-8» вертолётчик наливался дурной кровью и в конце концов не выдержал. Ухватив Михалыча за грудки, Вова держал его на вытянутых руках и шипел в испуганное лицо:

– И ты всё это сделал с моим вертолётом? Борта эпоксидкой? С тряпками?

Механик осторожно попытался освободиться из цепкого захвата, а когда не получилось, сдавленно захрипел:

– Вова, это же образно говоря.

– Образно? – переспросил летчик, выпустив жертву. – Точно?

– Ну да, для большего убеждения и впечатления. Так ты покатаешь ещё десантников, или мне от спирта отказываться?

– Вообще-то разговор шёл о трёх прыжках в неделю.

– Вова, но ведь капиталка!

– У нас она по графику в мае.

– Собственными силами с привлечением школьников из ДОСААФ?

– Ну да, а что? Есть какая-то разница?

– Очень большая. Если договориться и отправить вертолёт на завод… за канистру! А вторую работягам отдадим.

– Ты думаешь, что у них без спирта выпить нечего?

– Есть, – согласился Михалыч. – Но ты не понимаешь главного.

– И чего же я не понимаю?

– Того факта, что даже в век космических технологий спирт остаётся твёрдой валютой межотраслевого бартера. Мы работягам канистру, они её на что-нибудь очень нужное сменяют, те, в свою очередь, выбьют лимиты на сверхдефицитные материалы… и так далее по цепочке. И в итоге мы получаем несокрушимый щит нашей Родины, сделанный на коленке и голом энтузиазме. Дополнительно к плановому! А кто противится этому, тот недобитый вирусом пиндос, либерал и вообще гражданский активист.

Почему-то на «гражданского активиста» лётчик обиделся больше всего и с огромным трудом поборол искушение засветить механику в глаз:

– Чёрт с тобой, летаем весь день.

– Таругин ещё про ночные прыжки говорил.

– Значит, летаем до утра. И заряди в конце-то концов аккумулятор на своей рации!

Лиля не подозревала о кипении авиационных страстей, поэтому прыгала много и с удовольствием. Выбросы адреналина заставляли кипеть кровь, новые ощущения пьянили лучше любого вина, и время до темноты пролетело совсем незаметно.

– Готовы к ночному полёту, товарищ полковник? – старший прапорщик Таругин вышел из бытовки с довольной улыбкой, большим бутербродом в руке и застрявшими в буденновских усах хлебными крошками. – Или ещё по сто пятьдесят, и возвращаемся домой?

– В каком смысле по сто пятьдесят, Олег Витальевич?

Таругин неизвестно почему смутился и объяснил, старательно выдыхая в сторону от Лили:

– Да просто присказка у меня такая.

Заглянув в блестящие от ярких фонарей честные глаза старшего прапорщика, полковник Сафарова кивнула и сменила тему:

– А мы мимо аэродрома не промахнёмся в темноте, Олег Витальевич?

– Да никогда! – незаметно появившийся механик подбросил в руке что-то похожее на пульт от бытовой техники. – Вы как высоту наберёте, я прожектора включу. Они сверху будут хорошо видны. Прямо как освещённый перекрёсток в городе.

Нижний Новгород. Кабинет начальника управления КГБ по Приволжскому федеральному округу

– И что вы, товарищ подполковник, можете сказать по поводу вчерашнего инцидента? – голос генерала отражался от стен и метался по кабинету гулким эхом, постепенно теряющимся в звуконепроницаемых шторах на окнах. – К вам на голову опускаются два вражеских диверсанта и тут же исчезают в неизвестном направлении. А местные, мать их, чекисты узнают о происшествии только из утреннего выпуска новостей.

Подполковник Степанов, примчавшийся из Бузулука по вызову грозного начальства, попытался оправдаться:

– Товарищ генерал-лейтенант, может, это и не диверсанты были, а просто похулиганил кто? У нас в городе, кроме музея Чапаева, и нет больше ничего. Вообще нет стратегических объектов.

– Ты сам-то в это веришь, подполковник?

– Ну-у-у, теоретически…

– Слова-то он какие знает! – восхитился начальник управления. – Теоретически, значит? А практически – два парашютиста приземляются на центральной площади города, бьют морду милицейскому патрулю, захватывают «уазик» с мигалкой и спокойно покидают место преступления. Как такое может произойти? Кто мне ответит?

– Машину уже нашли, товарищ генерал-лейтенант.

– Кто?

– Из штаба десантного полка позвонили и сказали, что «уазик» обнаружен старшим прапорщиком Таругиным в степи между их городком и Бузулуком.

– Я не про это, – поморщился генерал и опять повысил голос. – Кто за этот бардак отвечать будет, ты догадываешься?

Глава четвёртая, военная, с небольшим сетевым заговором

Существует такое понятие, как неизбежные на море случайности. Обычно оно обозначает неприятности, происходящие вне всякой зависимости от обстоятельств и желания потерпевшего. Этакая гримаса судьбы, решившей немного покапризничать и повернуться к людям выпуклой частью спины. Кысмет, как говорят на Востоке, и остаётся только смириться и ждать, пока всё плохое уйдёт, нанеся положенный ущерб.

Но не нужно думать, что неизбежные случайности бывают лишь на море. Просто моряки, по обыкновению своему, часто имеют поэтический склад души и каждому явлению дают красивые и звучные названия. Сухопутные жители прозаичнее, только это вовсе не гарантирует им отсутствие непредвиденных неприятностей.

Лилия Сафарова их тоже не ждала – сами свалились на голову в тот момент, когда служба уже перестала казаться смешным спектаклем, но ещё не утратила новизну и не превратилась в одну длинную утомительную репетицию.

Всё началось с сигнала тревоги, поступившего в штаб полка непосредственно из министерства обороны, минуя командование дивизии. Хмурый генерал в коммуникаторе не стал много говорить, лишь коротко отдал команду:

– Поднимайте людей, товарищ полковник. Транспорты за вами уже вылетели и прибудут через тридцать две минуты.

И отключился, оставив Лилю в недоумении и растерянности.

– И что теперь делать? – задала она вопрос влетевшему в кабинет дежурному по штабу. – Какие ещё транспорты?

Оказывается, ответы на риторические вопросы всё-таки существуют. Во всяком случае, старший прапорщик Таругин, один из немногих оставленных в полку настоящих десантников, прояснил первый из них.

– Будем выполнять приказ, товарищ полковник! – и с размаху хлопнул ладонью по торчащей из столешницы большой красной кнопке.

Рёв сирены больно ударил по ушам, но, как ни странно, именно от этого звука Лиле стало гораздо спокойнее.

– Что дальше, Олег Витальевич?

Старший прапорщик поморщился от неуставного обращения, но с некоторых пор старался к нему привыкнуть:

– Нужно идти, товарищ полковник.

– Куда?

– К бойцам.

– А где они?

– Если судить по нормативу, то уже должны заканчивать построение.

Идти никуда не хотелось. Штабной бронированный модуль вдруг показался таким уютным и надёжным, что покидать его было страшно. Тем более нельзя вот так взять и бросить важные документы в сейфах, коммуникаторы засекречивающей связи, финчасть и прочее. Кому потом отвечать? Правильно, командиру полка. Пусть он и ненастоящий, но за утерю документации и имущества взгреют вполне реально.

Таругин правильно понял сомнения и махнул рукой:

– Да модуль же автоматический. Сам к транспорту пристыкуется, вы только пульт управления не потеряйте.

– А десантники?

– Что десантники? – переспросил старший прапорщик. – Что с ними может случиться? Они, слава богу, пока ещё салабоны и нюх потерять не успели. Армия быстро вбивает в людей эти самые… как их там… рефлексы. Заодно от рефлексий избавляет.

Временно появившееся спокойствие испарилось само собой. Вот оно было, и вдруг раз, и нет его. Задрожали руки, и внезапная слабость в коленях не даёт возможности подняться с мягкого и тёплого кресла, ставшего сосредоточием… да неважно чего, но так захотелось остаться в нём, закрыть глаза и спокойно дождаться, пока все неприятности рассосутся. Чем чёрт не шутит?

– Товарищ полковник, нам пора, – напомнил Таругин.

– Да, конечно, – согласилась Лиля. – Мне что, теперь полком командовать придётся?

– Вот этого не знаю, но очень надеюсь, что в бой мы пойдём с другим командиром. Не обижайтесь, товарищ полковник.

– Да я не обижаюсь, Олег Витальевич. На правду грех обижаться.

Следующие несколько часов прошли, как кошмарный сон наяву. Все проблемы прошлого показались Лиле примером невероятной удачливости по сравнению с тем, что творилось сейчас. Во-первых, обещанные транспорты задержались по неизвестной причине и появились не через тридцать минут, а только спустя четыре часа после объявления тревоги. Во-вторых, внезапно выяснилось, что офицеры полка, пусть даже поддельные, поголовно отсутствуют.

– Так вы же, товарищ полковник, разрешили им выключать коммуникаторы во внеслужебное время, – напомнил старший прапорщик. – А сегодня воскресенье, вот они и…

Лиля судорожно вздохнула. Да, было дело, разрешала. Она бы и сама не стала появляться в полку по выходным, но моментально прижившиеся при столовой и продовольственном складе коты категорически отказывались возвращаться в квартиру и требовали ежедневного присмотра. Пушистые бандиты хозяйку любили, но свободу ценили значительно больше.

Транспорты всё же прилетели, но вместе с ними появилось множество новых вопросов, не имеющих ответа. Ведь у автопилотов не спросишь, зачем новобранцам привезли бронескафандры последнего поколения с сервоприводами и внушительным обвесом, включающим в себя даже роторные пушки калибра тридцать пять миллиметров[4]. И это богатство доверить салагам? Лиля совсем не разбиралась в военном деле, но твёрдо усвоила одно правило – любая техника в руках дикаря представляет собой всего лишь кучу металлолома.

Потрясённый свалившимся на голову богатством, старший прапорщик Таругин попытался приободрить командира:

– В этих скафандрах, товарищ полковник, можно даже обезьяну в бой посылать. Автоматика справится самостоятельно.

– Точно? – не поверила Лиля.

– Так оно и будет, не сомневайтесь. И наши бойцы не намного отличаются от мартышек с макаками. Вот с гориллами не сравнятся, тут спорить не буду.

И как-то вдруг захотелось разбежаться посильнее да с размаху треснуться головой в стену. Да только вряд ли это поможет. Или попробовать?

– Олег Витальевич, а давайте я вас назначу начальником штаба?

Странный, казалось бы, вопрос имел самое простое объяснение – сразу после прибытия транспортных флаеров по периметру военного городка включилось силовое поле, и все попытки преодолеть его как изнутри, так и извне, закончились неудачей. Даже если кто из актёров, играющих роли офицеров полка, и смог прибыть на КПП, то в расположение он не попал.

Таругин объяснил это мерами предосторожности, добавив непонятное:

– Чтоб никакой сволочной «Бранденбург» здесь не шлялся!

Так что остался Олег Витальевич единственной кандидатурой на все временно вакантные должности.

– Ну так что, согласны?

Лицо старшего прапорщика приобрело задумчивое, но несколько мечтательное выражение, а потом в глазах вспыхнули холодные огоньки:

– Если буду иметь право отправлять ваших котов на гауптвахту, то согласен. Подпись в приказе поставите? Позавчерашним числом?

Аэродром «Липки». Минский район Белорусской губернии. 7 апреля 2098 года

Командир десантного корабля «Академик Алексеев» нервничал. До времени «Ч» оставалось всего ничего, а состыковка жилых транспортно-посадочных модулей никак не закончится. То одно вылезает, то второе, то вообще третье! И стыдно смотреть в глаза полковнику Сафаровой, вежливо делающей вид, будто ничего страшного не происходит и что творящееся безобразие никого не интересует. Но всё равно в её взгляде нет-нет да промелькнёт что-то такое…

Ну да, десантникам хорошо, славу и заслуги дважды Краснознамённого ордена Ленина, орденов Суворова и Кутузова третьей степени гвардейского полка никто не оспаривает и не ставит под сомнение. Им что Канберру с Мельбурном штурмовать, что в дальнем космосе планеты на штык брать – железные люди со стальными нервами. Дисциплина, соответственно, на высоте. Как прибыли, так и сидят в своих модулях, даже не выглядывают. Скучно и привычно им, наверное. Одно слово – головорезы!

– Итак, Александр Юрьевич, чем вы нас порадуете?

Полковник Сафарова намеренно не обращается к капитан-лейтенанту Кульбарту по званию, чтобы не смущать того авторитетом и звёздами на погонах. Или так она обозначила превосходство космического десанта перед флотом?

– Через два часа мы должны присоединиться к эскадре на орбите Луны.

– Успеваем?

– Так точно, товарищ полковник, должны успеть.

– Хорошо, Александр Юрьевич, не буду вам мешать. Если что, я у себя в штабном модуле.

Сафарова невозмутима, как и полагается настоящему полковнику. Рубль за сто можно дать, что она сейчас завалится спать и продрыхнет до самой Луны, нисколько не переживая за исход предстоящего экспериментального старта. Ведь никогда ещё не пробовали взлетать именно так, с пристыкованными к кораблю модулями, из-за чего «Академик Алексеев» стал похож на кукурузный початок. Зато можно одновременно перевозить целый полк!

В космосе зёрнышки модулей соединятся рукавами-переходами, а от метеоритов и многочисленного орбитального мусора получившуюся конструкцию защитит силовое поле нового образца. Четырёхслойное, как утверждали на заводе «Красное Сормово», где корабль проходил модернизацию. Но это будет в космосе, а пока неплохо было бы выбраться за пределы атмосферы без потерь, как на двух последних тренировках.

– Что, каплей, мандражируешь? – старший прапорщик Таругин, представленный как начальник штаба полка, спросил с большой долей фамильярности, присущей всем старым воякам.

– Есть немного, – признался капитан-лейтенант. – Я дальше пояса астероидов и не выбирался никогда.

– Можно подумать, будто по дальнему космосу толпы шастают и во флоте через одного сплошь покорители галактик. Вы же каботажники, ёптыть!

Возразить нечего. Действительно, несмотря на красивое название, военно-космический флот Земной Федерации никогда не покидал пределов Солнечной системы. Автоматические корабли-разведчики не считаются. И невольно в голову приходят ассоциации с Маркизовой лужей и папуасскими челнами… Освоили, понимаешь, водоём в пределах прямой видимости и объявили себя властителями Вселенной.

– Земная экспансия только начинается, Олег Витальевич!

– Вот и я про то же самое, – кивнул Таругин, а потом, понизив голос, предупредил: – Как котов увидишь, товарищ Кульбарт, так сразу их на цугундер.

– Кого?

– Коты, говорю. Четыре штуки. Наглые, хитрые, прожорливые, злопамятные.

Лиля не то чтобы смирилась с судьбой, решившей преподнести сюрприз, но перестала ей сопротивляться. Нужно лететь, так полетим! Если звёзды зажигают, значит, за это кто-то получает зарплату. Суждено отправиться к далёким планетам во главе толпы новобранцев? Так тому и быть! Наверняка ситуация на контроле у вышестоящего начальства, и генералы не пошлют салажат в самое пекло. А ещё сейчас должен появиться майор Мамонтов и всё прояснить. Да, так оно и будет!

И зачем тогда переживать и беспокоиться? Военно-космический флот Земной Федерации является серьёзной организацией, в которой каждый шаг продумывается, обосновывается, рассчитывается и нет места разгильдяйству и халатности. Это же не контора «Рога и копыта»!

Поэтому Лиля прекратила переживать, благополучно проспав как старт корабля, так и соединение с приготовившейся к броску эскадрой. Её не разбудили ни тряска при взлёте, ни визг засбоившего антигравитационного генератора, ни вспышки сгорающих китайских спутников связи, ошибочно принятых защитой за космический мусор. Скопившаяся усталость последних дней требовала отдыха, и организм отключился, перестав реагировать на внешние раздражители. Даже коты прониклись серьёзностью момента, временно превратившись в паинек, лапочек и няшек. Временно… пока банда не получила выход на оперативный простор в лучших традициях татаро-монгольской орды!

Собственно, именно из-за котов старший прапорщик Таругин и потревожил командира полка, послав вызов по внутренней связи:

– Товарищ полковник, срочно требуется ваше вмешательство.

– А что случилось, Олег Витальевич? – Лиля протёрла глаза, прогоняя сон, и лишь тогда включила изображение. – Мы уже в космосе?

– Так точно, в нём. Даже успели войти во внепространство, будь оно неладно.

Лиля зябко поёжилась. Об этом самом внепространстве ходили многочисленные страшилки, и, насколько известно, учёные до сих пор не разобрались, что именно оно из себя представляет. Пользоваться научились, а теоретически обосновать никак не могли. Современная физика категорически отрицала возможность существования этого явления как такового, и учёные мужи разводили руками, называя внепространство то феноменом, то аномалией.

Но тем не менее двигатели изобрели. Результат удивил даже скептиков – в девяноста девяти случаях из ста автоматические корабли достигали точки с заданными координатами и возвращались обратно, превышая скорость света минимум в пятьсот раз. А недавно к далёким звёздам отправилась экспедиция академика Шрёдингера. И пропала там.

– Так о каком вмешательстве вы говорите, Олег Витальевич?

– Ваши коты, товарищ полковник, заперлись в рубке «Академика Алексеева», каким-то образом выключили камеры наблюдения и, что самое подозрительное, притихли. Недоброе замышляют, спинным мозгом чувствую! А я ведь сразу предлагал на гауптвахте запереть.

О предвзятом отношении старшего прапорщика Таругина к хвостатому племени было известно всем, но только сейчас Лиля осознала, что неприязнь Олега Витальевича имеет под собой все основания.

– Я чем-то могу помочь?

– Вышвырните их оттуда к чёртовой матери, товарищ полковник!

Закрытое сетевое сообщество «Котейко+». За несколько дней до описываемых событий.

Пушок из Екатеринбурга:

«Коллеги, что у нас с форумом творится?»

Мурмурка. Место жительства не указано:

«С ним всё в порядке, коллега Пушок. Какие-то проблемы?»

Пушок из Екатеринбурга:

«У нас админ пропал. Никто не знает, куда запропастился Баюн? Последний раз появлялся неделю назад. Я начал беспокоиться».

Кот-Аудитор. Уфа:

«И Василий Шрёдингер полгода как исчез».

Мурзай из Сыктывкарского ПТУ номер 6:

«Васька в командировке, а за Баюна я бы не переживал. Вы по банхаммеру соскучились, коллеги?»

Кот-Аудитор. Уфа:

«Мы в своём праве. Этот раздел именно для офф-топа».

Мурзай из Сыктывкарского ПТУ номер 6:

«Ну да, ну да… вам, старожилам, на всё наплевать, а новичков гнобят со страшной силой! Это произвол!»

Мурмурка. Место жительства неизвестно:

«Так в правилах форума и указало, что администрация может творить любой произвол. Форма правления на форуме – самодурственная олигархия со всеми вытекающими последствиями и сопутствующими репрессиями. И вообще, котёнок, заткнись и не мяукай без дела! Сволочь блохастая».

Мурзай из Сыктывкарского ПТУ номер 6:

«Ты сама такая!»

Баюн. Злобный админ:

«Пользователь Мурзай отправляется в вечный бан за переход на личности и для улучшения дизайна форума».

Пушок из Екатеринбурга:

«О, ты вернулся!»

Баюн. Злобный админ:

«Извиняюсь, коллеги, за долгое отсутствие. Не мог выйти в Сеть, так как моя человечка временно оставалась без работы и сидела дома. Вынужден был внуков воспитывать вместо форума».

Мурмурка. Место жительства не указано:

«Как они там? Уже выросли?»

Баюн. Злобный админ:

«Как есть балбесы балбесами. Все в дедушку. Кстати, коллеги, ни у кого нет знакомых в министерстве обороны?»

Леопольд. Окраина Нерезиновой:

«Товарищ Баюн, посмотрите личные сообщения».

Баюн. Злобный админ:

«Ага, глянул. Спасибо. Чуть позже обсудим это поподробнее в привате. И ещё, коллеги, никто не занимается изучением проблемы «Дорог для гулянья самим по себе»?

Мурзай из Сыктывкара – 2:

«Админ – лох! Этому баяну лет триста!»

Баюн. Злобный админ:

«Настырный котёнок из солнечного Сыктывкара отправляется в расстрельный ров за повторную регистрацию».

Пушок из Екатеринбурга:

«Расстрелы – это наше всё! Но позвольте заметить, уважаемый коллега Баюн, что наш маленький блохастик кое в чём прав. Только баяну не триста лет, а значительно больше. Мой предок, почтенный Мур-Нефер, ставил эксперименты по проникновению на утерянные дороги ещё во времена фараона Аменхотепа Второго из восемнадцатой династии, о чём недвусмысленно говорят семейные предания. Позднейшие же исследователи пришли к выводу, что пользование «Дорогами для гулянья самим по себе» невозможно без применения технических средств».

Баюн. Злобный админ:

«То есть вы, уважаемый коллега, утверждаете, что наши предки прибыли на эту планету при помощи неизвестной аппаратуры, а потом одичали? Вы знаете, в такой постановке вопроса есть здравая мысль».

Пушок из Екатеринбурга:

«Несомненно есть. Скажу даже больше – люди продвинулись в этом направлении, создав так называемые внепространственные двигатели. Мало того, они научились перемещать по «Дорогам для гулянья самим по себе» не только разумных существ независимо от их способностей к перемещению, но и неодушевлённые предметы огромной массы».

Баюн. Злобный админ:

«Наши мысли удивительно совпадают, уважаемый коллега Пушок. Хочу попробовать провести эксперимент с использованием человеческой техники, и если коллега Леопольд сдержит обещание…»

Леопольд. Окраина Нерезиновой:

«Сказал, что помогу, значит помогу. Я тебя когда-нибудь подводил? Кстати, данные по твоей человечке и номер части сбрось в личку. Её в звании повысить не нужно?»

Баюн. Злобный админ:

«И так сойдёт. Всё же не ефрейтор, а целый полковник».

Мурзай из Сыктывкара – 3:

«Государственный переворот планируете, собаки? И без меня? Если не возьмёте с собой, то сообщу куда следует».

Баюн. Злобный админ:

«Ещё один вечный бан идиоту».

Мурмурка. Место жительства не указано:

«Баюн, ты сегодня восхитительно суров и безжалостен. Нет желания заглянуть в гости?»

Леопольд. Окраина Нерезиновой:

«Опс! А где тут у нас ревнивый смайлик?»

Мурмурка. Место жительства не указано:

«Лео, я же пошутила. Впрочем, если Баюн когда-нибудь заглянет в Сантьяго-де-Чили и вздумает посетить посольство Земной Федерации… А смайлики я не люблю».

Пушок из Екатеринбурга:

«Уважаемый коллега Баюн, так вы сейчас на военной службе? Вот это новость!»

Баюн. Злобный админ:

«В какой-то степени да, на военной. Практически космический десантник и гвардеец».

Мурзай из Сыктывкара – 4:

«Сапог кирзовый. Админ – лох! Ла-ла-ла!»

Баюн. Злобный админ:

«Надоел, собака свинская. Весь город Сыктывкар и его окрестности заблокированы. И Канадская губерния заодно».

Кот-Аудитор. Уфа:

«А чем вам Канада не угодила, позвольте поинтересоваться?»

Баюн. Злобный админ:

«Она мне давно не нравилась, коллеги».

Мурмурка. Место жительства не указано:

«Ну и пёс с ними со всеми. Ты, главное, надолго не пропадай. Вы, гусары, такие непостоянные».

Леопольд. Окраина Нерезиновой:

«Если хотите, уважаемая Мурмурка, то можете передать привет Василию Шрёдингеру. Баюн скоро его увидит. Гарантирую».

Баюн. Злобный админ:

«Лео, давай с этими вопросами в личку».

Глава пятая, катастрофическая

Система альфы Песца. 15 апреля 2098 года

Приходилось в своё время слышать песенку, рассказывающую о беззаботной жизни домашних животных с точки зрения благополучного обывателя. Помните, наверное, такую? «Хорошо быть кискою, а ещё собакою! Где хочу пописаю, где хочу покакаю!» Сволочи… ненавижу сочинителей, особенно поэтов. Глаза выцарапаю! Тут ежеминутно думаешь, как бы не сдохнуть, а они о какашках мечтают! Собаки бешеные…

На самом деле кошачьей жизни завидовать нельзя, особенно моей. Не всей, разумеется, а нескольким последним месяцам. Если быть точным – четырём, начиная с момента осады базы и заканчивая сегодняшним днём. Сплошные неприятности, будто в пятницу тринадцатого через дорогу негр с пустыми вёдрами перебежал. Невезуха в чистом виде, и вместо света в конце тоннеля – электричка.

А ведь так всё хорошо начиналось, и генерал-лейтенант Шрёдингер откровенно потешался над неуклюжими попытками инопланетных боевых роботов освободить утерянное укрепление от захватчиков. От нас то есть. Но тупые жестянки оказались слишком уязвимыми – их защита рассчитывалась на противодействие современным видам вооружения и легко пробивалась пулей обычного автомата Калашникова двухсотой серии. А ещё в ход пошли мины направленного действия, камнемётные фугасы, обрушенные при помощи дезинтеграторов скалы, простейшие электромагнитные ловушки и прочие прелести активной обороны. Так продолжалось три месяца.

Потом случилось страшное. Нет, не подумайте чего, нас не подвергли ядерной бомбардировке и не завалили снарядами с отравляющими веществами. Потерь среди личного состава не было. Всё оказалось проще – сработал межмировой портал, казалось бы, надёжно похороненный под развалинами и безвозвратно испорченный нашим с товарищем Дювалем ударом с орбиты. Во всяком случае, я в это верил. И, как оказалось, совершенно напрасно.

Ну, не так, чтобы совсем напрасно – дверь в иной мир так и не открылась полностью. Небольшая щёлочка образовалась, в которую Иван Фёдорович приказал залепить ракету со специальным боеприпасом. Этого хватило, но вот получившийся побочный эффект в виде неизвестного науке излучения уничтожил всю неживую органику природного происхождения. Абсолютно всю! Даже любимые шёлковые подштанники Жерара Семёновича Дюваля рассыпались в мелкую пыль.

Пострадали деревянная мебель в кают-компании, кожаная обувь, одежда из натуральных тканей, бумага и прочие не менее важные вещи, включая ореховый приклад охотничьей двустволки академика Шрёдингера. Исчезли запасы вина и коньяка – сиротливая полная бутылка «Шустова» Одесского винзавода стала исключением, но откупорить её так никто и не отважился.

Самым большим подарком от подкравшегося большого песца стало отсутствие продуктов. Вообще любых, кроме питьевой воды. Мы же, как назло, брали в экспедицию высококачественную провизию от проверенных поставщиков, и результат, как говорится, налицо. Вместо масла в холодильниках чёрная пыль, в консервных банках соль с добавлением красителей, крупы и макароны вообще растворились без остатка и следов.

Неделю сидели голодными, а на восьмой день кто-то из учёных предложил пропустить через кухонный синтезатор зелёную биомассу из подбитых инопланетных роботов. Всё равно, говорит, помирать, а так хоть с пользой для науки. И меня в испытатели выдвинул, собака! Иван Фёдорович идею поддержал, но почётное право стать подопытным кроликом предоставил тому самому яйцеголовому идиоту. Тот, естественно, отказался, и мы ещё двое суток провели не жрамши. Тяжело, однако, ловить на себе оценивающие взгляды и читать в глазах разнообразнейшие рецепты приготовления кролика по-сычуаньски. Я очень нервничал и старался не выходить из каюты.

На десятые сутки нашёлся доброволец, затолкавший в кухонный комбайн содержимое вражеских роботов. Два часа этот дебил колдовал над синтезатором, а когда тот подал сигнал биологической опасности, заблокировал систему оповещения и продолжил процесс. Как он потом объяснил – очень уж вкусно пахло. Да, если бы не сработавший самоликвидатор… могли бы покушать последний раз в жизни.

Ценный агрегат с огромным трудом отремонтировали, у запасного выставили вооружённую охрану, и генерал-майор Дюваль принял волевое решение отправить людей на охоту. Разумное и своевременное решение! Пусть не будет дичи, но хоть дров каких-нибудь натаскают. Пробовали питательную массу из местных сине-зелёных лишайников? Рекомендую – растворяется в организме без остатка, и ничего закапывать уже не нужно.

Дрянь, конечно, все эти питательные массы и пищевые брикеты, зато на меня перестали поглядывать с гастрономическим интересом. Гурманы доморощенные… Лучше бы самурая Онодэру съели, всё равно от него никакого толку.

А ещё как-то само собой получилось, что я стал одним из главных добытчиков. Сам, естественно, ничего на базу не приносил, но сопровождал каждую группу в качестве следопыта и охранной сигнализации одновременно. Вот где пригодилось моё умение летать. Оно, кстати, особого ажиотажа не вызвало. Ну, кот… ну, летающий… После инопланетных роботов и космических пиратов – абсолютно рядовое явление. Да и что там какие-то летающие коты, если жрать нечего?

Сегодня опять иду. На этот раз сам Жерар Семёнович Дюваль решил тряхнуть стариной и притащить в нашу пещеру как минимум мамонта. Шучу, до уровня древних людей мы пока не опустились благодаря использованию достижений науки и техники, но близко к этому подошли. Скоро выберем Ивана Фёдоровича Шрёдингера главным шаманом и начнём обожествлять отправляемые на разведку беспилотники, один из которых как раз и засёк появившееся вблизи базы стадо неизвестных животных. Неизвестных, но наверняка вкусных и питательных.

Вот ещё одна загадка третьей планеты альфы Песца – местная фауна по всем признакам должна быть представлена исключительно насекомыми на суше и моллюсками да ракообразными в воде, но датчики беспилотника упрямо твердили о теплокровности обнаруженного стада. А вот камеры дают изображение бесформенных пятен с размытыми очертаниями, почти полностью сливающихся с местностью. Что-то вроде хамелеонов? Плевать, лишь бы съедобными оказались.

Нас пятьдесят два человека и один кот. Жерар Семёнович дожидается записи с камер, чтобы пересмотреть их вживую, не искажённые помехами с инопланетных роботов. А то ведь с этих уродцев станется и дезу подсунуть – самых тупых на ноль помножили, но немногочисленные уцелевшие умники гадят изо всех сил.

Может быть, вы хотите спросить, почему для разведки не используются заатмосферные истребители «МиГ-155»? Отвечу – у них топлива нет. Вообще нет! А в той гадости, что залита в баки, отсутствует какая-то важная биодобавка, разложившаяся под воздействием того самого, оставившего нас без еды, излучения. С беспилотниками нашли выход из положения, заставив их работать на смеси гидролизного спирта из местной растительности и отходов кухонного комбайна, да и то стараемся экономить.

– Жора, ты уверен в необходимости отправиться на охоту лично? – Шрёдингер, одетый в стандартный рабочий комбинезон вместо исчезнувшего мундира из натуральной шерсти, выглядит плохо. За последний месяц он изрядно отощал и стал похож на Дон Кихота, Савонаролу и Торквемаду одновременно. – Скоро мы закончим расчистку завала над межмировым порталом, и потребуется твоя помощь.

– А ты не торопись с раскопками, – хмыкнул Дюваль. – Принесу добычу, отожрёмся как следует, и вот тогда с новыми силами… И потом, кто сказал, что там именно проход в другой мир, а не жутко засекреченный инопланетный самогонный аппарат? Всего лишь твоё предположение, не подтверждённое фактами.

– Я учёный. И не самый бестолковый учёный на Земле, между прочим.

– И что с того? – генерал-майор Дюваль уже слышал стрекотание возвращающегося беспилотника и спешил закончить разговор как можно скорее.

– Да всё с того! – академик придержал собирающегося уйти друга за руку. – Исследования показали, что все боевые роботы противника изготовлены из материалов, встречающихся на этой планете в крайне ограниченных количествах. Понимаешь, о чём я?

– Они могли прилететь на космических кораблях точно так же, как и мы. Их звездолёты ты видел сам. Не будешь отрицать очевидное?

– Нет, не буду. Но вот как раз космические корабли построены тут, и это сомнений не вызывает. Мне вообще всё видится так – через межмировой переход на планету заброшена состоящая из механических солдат армия вторжения, и уже здесь они клепали себе транспорты для переброски на Землю. Знание роботами русского языка как бы подразумевает подготовку к войне именно с нами. Логично?

Ха, мама-кошка, нашли проблему! У нас, если я правильно помню, достаточное количество специальных боеприпасов, и в случае чего при желании мы эту планетку можем на куски разнести. И что нам какой-то там мир за порталом? Он же не родной и даже не двоюродный. Или Иван Фёдорович опасается новой волны губительного излучения? А вот это вполне возможно – в прошлый раз оно сожрало мозги нашему корабельному искусственному интеллекту Бонифацию, сделанные на основе пёс знает какой биологической составляющей, а в следующий доберётся до наших. Вылезет из перехода космический Ктулху со столовыми приборами наперевес – и трындец котятам, захавает всех подряд. И улететь отсюда не получится по вышеозначенной причине – без искина внепространственные двигатели запускаться не желают категорически.

Между тем Семёнов посадил беспилотник перед «Горгоной» и с азартом копошился в его внутренностях. Звякнул коммуникатор Дюваля, извещая о получении файла с записями камер.

– Ладно. Жора, не буду тебя задерживать, – махнул рукой Шрёдингер. – Иди. Охота, как говорится, пуще неволи. Ни пуха и ни пера тебе.

– К чёрту!

Люблю летать. Люблю скорость и ветер в ушах. Нравится, когда шарахаются в разные стороны местные стрекозы и прочая мелкая крылато-чешуйчатая насекомая нечисть. Воздух на небольшой высоте просто кишит огромным количеством этих тварей, но толку от них нет. Кухонный синтезатор плохо перерабатывает местный хитин, и на выходе получается сухой порошок со свойствами хорошего слабительного. Поэтому летаю в поисках достойной добычи и не отвлекаюсь на ловлю всяких там бабочек.

Люди внизу идут, как на войну, с передовым дозором и группами охранения на флангах. Впрочем, это война и есть, и временное отсутствие противника ещё не является поводом расслабиться. Сейчас роботов рядом нет, но могут в любой момент набежать, и увлекательное сафари превратится в банальную бойню. Наши победят, и хвост даю на отсечение, что без потерь, только запас патронов к огнестрельному оружию не безразмерный, так что любая стычка приводит к ненужным расходам. Печально, если через пару месяцев придётся использовать пращи и луки со стрелами. Неандертальцы, точный дан приказ… неандертальцы, зовут пещеры нас… Тьфу, гадостная перспектива. Но кому нынче легко? Кому, я спрашиваю? И нет ответа.

Вот интересно, получили на Земле моё послание и собираются ли прислать спасательную экспедицию? Или там своих забот хватает? И не переборщил ли я с описанием грозящей человечеству опасности? А то решат, что спасение космических робинзонов – дело рук самих робинзонов, и выкручивайся собственными силами. И откуда их взять, эти силы? Вымрем тут, как мамонты… размножаться-то у нас не с кем!

Ой, а это что там внизу за фиговина? На вражеский шагающий танк очень похожа. Только почему бело-сине-красный флажок Земной Федерации на плече? И зачем меня на прицел берёт? Сматываемся!

Генерал-майор Дюваль ничего не понял из воплей прилетевшего с сумасшедшей скоростью кота, но сделал правильный вывод – впереди серьёзная опасность, и щёлканье клювом приведёт к не менее серьёзным неприятностям.

– Внимание всем группам, возможно столкновение с противником. Дозорам доложить обстановку.

Кстати, несколько раз использование радиосвязи позволило избежать засад. На прошлой неделе группа сержанта Неклюдова вот так же переговаривалась, и тут роботы попытались впихнуть дезу голосом генерал-лейтенанта Шрёдингера. Довольно точно, между прочим, скопировали, но не хватило ума изменить привычное им косноязычное построение фраз. Поэтому после команды «Неклюдов, тот кто не Шрёдингер, лево брать и триста метров прямо вкусный еда кушать есть» десантники накрыли указанную точку гранатами из подствольников. И три дня назад ещё был случай, но уже с отделением ефрейтора Кудельмана.

Дозоры отозвались и уверили командира, что с ними всё в порядке. Но настырный кот не унимался – вцепился зубами в штанину и тянул Жерара Семёновича куда-то влево. Неужели обнаружил дичь? Посмотреть? Или привиделось съехавшему с катушек кошаку чёрт знает что? Вполне возможно – генерал-майор Дюваль на себе испытал прелести научных экспериментов академика Шрёдингера и допускал вариант их губительного воздействия на маленький кошачий мозг. Как там говорилось в древней рекламе – мозги у котёнка меньше напёрстка? У Васьки чуть-чуть побольше, но и он ведь в лабораторию попал с самого раннего детства.

Кот не унимался. Отцепившись от генерал-майора, Васька принялся орать с таким видом, будто Дюваль занял у него три рубля до получки и уже три года не отдаёт.

– Ну что тебе, чудовище?

Василий зарычал и опять потянул за ногу.

– Кыш, лохматый паразит!

– У него март вхолостую прошёл, товарищ генерал-майор, вот он и лютует, – глубокомысленно заметил один из сержантов, за что был удостоен презрительного взгляда. – Или в самом деле дичь почуял.

– На дичь коты иначе реагируют, – помотал головой другой десантник. – Я с ним уже два выхода делал. Опасность сверху увидел и сейчас предупреждает.

– Сомневаюсь, – улыбнулся Дюваль. – Наш Васька страха не ведает и в случае обнаружения противника первым ввязался бы в драку.

Кот фыркнул и принял гордый вид, не выпуская, впрочем, штанину генерал-майора из зубов.

– А давайте я ему пенделя отвешу? – предложил тот самый сержант, допустивший пошлость в толковании Васькиных действий. – Слегка, для профилактики.

Ближайшее к десантникам пятно сине-зелёных лишайников вдруг резко трансформировалось в огромную человекообразную фигуру и на чистейшем русском языке рявкнуло:

– Не трогай котейку, свинья!

Система альфы Песца. 15 апреля 2098 года

Планета Лиле не понравилась категорически. Может быть, при обычном способе перемещения в пространстве первые впечатления и были бы более благоприятными, но… Как раз в этом «но» всё и заключается. Впрочем, о прибытии десантного полка и некоторых нюансах путешествия стоит рассказать отдельно.

Поначалу ничего не предвещало неблагоприятного развития событий – запершиеся в рубке военно-транспортного космического корабля коты просто играли, а вход заблокировали совершенно случайно. Во всяком случае, Лиля была в этом уверена на сто процентов и намеревалась выманить разбойников или хотя бы попытаться убедить их ничего не трогать из оборудования. Коты ведь всё понимают, если к ним подойти с любовью, лаской и угрозой немедленной кастрации.

А потом внезапно прозвучал сигнал боевой тревоги, заставивший полковника Сафарову вернуться в штабной модуль и забраться в бронескафандр. Забота о домашних животных не отменяет требований службы, ведь так? Вот и пришлось срочно бежать обратно, чтобы упаковаться в бронированную скорлупу весом больше трёхсот килограммов. Если бы не сервоприводы, то и не присесть в ней, и не пошевелиться. Одно удобство – встроенный утилизатор позволяет не переживать о некоторых мелких… хм… неудобствах.

Так и просидели в полном вооружении целый час, пока старший прапорщик Таругин не обматерил команду транспортника по громкой связи и не решил разобраться с проблемой самостоятельно. Но не успел он встать, как модуль мелко-мелко затрясся, наполнился сиреневым туманом и исчез в яркой вспышке вместе с остальным миром.

Впоследствии Лиля утверждала, будто совсем не испугалась и, скорее всего, была права. Времени на испуг попросту не хватило – спустя короткое мгновение после вспышки полковник Сафарова обнаружила себя сидящей на каменистой почве всё в том же боевом скафандре, а неподалёку расположился продолжающий ругаться старший прапорщик. И весь десантный полк тоже имелся в наличии.

– Ой, Олег Витальевич, а где это мы?

Таругин, чей скафандр из-за случайно включившегося блока маскировки покрылся размытыми пятнами в цвет поверхности, объяснил грубо, но коротко.

– Фу, какой вы грубый, Олег Витальевич!

– Зато образованный, – поморщился старший прапорщик. – И моего образования хватило на определение точных координат нашего приземления.

– Да?

– Именно так. Мы у чёрта на куличках, то есть в том самом месте, куда Макар телят не гонял. Или есть другие варианты?

– Вариантов нет, – печально согласилась Лиля. – Постройте полк, Олег Витальевич, хотя бы перекличку проведём.

– Вот это правильно, товарищ полковник! Старая армейская мудрость гласит – если вы не знаете, что делать, то обязательно начните с построения! А в идеале – со строевого смотра! И все неприятности рассосутся сами собой.

– Мне бы ваш энтузиазм, Олег Витальевич. Командуйте!

– Так я уже.

– Что уже?

– Отдал команду.

– Молча?

– По рации.

– А почему я не слышала?

– Она у вас включена?

– Кто?

– Рация.

– А нужно?

– Вообще-то да, – старший прапорщик неизвестно от чего побагровел и разговаривал сквозь зубы. – У вас на какую частоту настроено?

– Сто двадцать!

– Что значит сто двадцать?

– А что такое частота?

Глава шестая, повествующая о некоторых особенностях проведения диверсий в присутствии посторонних наблюдателей

– Не трогай котейку, свинья!

Мама-кошка, да что же это такое? Разве можно орать приличному коту прямо в ухо? Да они же меня заикой сделают, несмотря на то что говорить не умею. Или недержание начнётся… и кого в этом потом обвинят? Люди добрые, убавьте громкость инопланетному чудовищу, даже если оно защищает бедного котёночка на чистейшем русском языке. Заткните его хоть кто-нибудь! Нет же, стоят и глазками хлопают.

– Не нужно обижать котейку, товарищ генерал-майор.

Бесформенная куча в десяти шагах справа от нас вдруг приобрела чёткие очертания, став удивительно похожей на робота-трансформера из старинных детских мультиков. Здоровенного такого робота, по виду килограммов на триста-триста пятьдесят, с ног до головы увешанного оружием внушительного калибра и чешуйками динамической защиты. Как этакая махина могла прятаться практически в чистом поле?

Жерара Семёновича Дюваля от выстрела удержали рефлексы. Или наоборот, это на рефлексах обычно палят куда глаза глядят? Да, может быть и так, но глаза товарища генерал-майора глядели на вполне знакомые погоны, проявившиеся на плечах неизвестного механизма.

– Полковник?

– Так точно! – лицевая панель на шлеме робота с негромким щелчком исчезла, а внутри мы увидели очень даже симпатичное женское лицо. – Командир дважды Краснознамённого ордена Ленина, орденов Суворова и Кутузова третьей степени гвардейского полка полковник Сафарова!

– Э-э-э… – удивлённо протянул Дюваль. – А тут какими судьбами?

– Полк прибыл в ваше распоряжение, товарищ генерал-майор!

– Ну и где же он?

– Здесь. – Сафарова махнула рукой, и изо мха начали подниматься громадины в бронескафандрах. – Новая система маскировки позволяет оставаться невидимыми как для визуального наблюдения, так и для технических средств слежения.

Мама-кошка, да сколько же их тут? Штук пятьсот? Нехорошо, конечно, людей штуками счи– тать, но…

Но Жерар Семёнович имел иную точку зрения на происходящее:

– И это весь полк? В моё время батальоны были большей численности.

Вместо тётеньки ответил здоровенный старший прапорщик с роскошными будённовскими усами:

– Сколько есть, товарищ генерал-майор. Да и это не настоящие десантники, а заготовки из весеннего призыва.

– А корабль где?

Старший прапорщик тяжело вздохнул:

– А нету его. Мы это… своим ходом сюда.

– Вы издеваетесь, товарищ… товарищ…

– Старший прапорщик Таругин, начальник штаба моего полка, – представила усача Сафарова.

И что-то такое знакомое в её лице промелькнуло. Постойте, я эту тётеньку уже где-то видел! Ветеринарный врач? Нет, мимо… Или не мимо? Постойте-постойте… бинго! Это же именно врачиха из рекламы сухого корма фирмы «Фрекен Вискас». А как она стала полковником и попала за пёс знает сколько световых лет от Земли?

О, ещё чего вспомнил! Она же личная человечка нашего администратора с форума «Котейко+» уважаемого Баюна. А где сам Боня? Почему не приехал?

Генерал-майора Дюваля заботило другое:

– Вы прибыли без боеприпасов и продовольствия?

– Боекомплект скафандра рассчитан на сутки непрерывного боя средней интенсивности, товарищ генерал-майор, – доложил Таругин. – А вот со жратвой действительно плохо. То есть вообще никак.

Тоже мне, ценную мысль высказал! Привёл толпу нахлебников в гости, а с собой даже бутылку не прихватил?

– У нас с продуктами не лучше, – сообщил Дюваль. – Но что-нибудь придумаем. Может быть, у вас есть какие-либо предложения?

– Откуда? – старший прапорщик сделал удивлённое лицо. – Мы же этот… как его там… тупой ударный инструмент, и генерирование идей не входит в наши должностные обязанности. Газет не читаем, книг в глаза не видели, философиям не обучены, Гегеля с Кантом не понимаем одинаково, Мольтке и Клаузевица не изучали…

– Не перехвалите себя, товарищ старший прапорщик, – улыбнулся Дюваль. – И об остальных ваших достоинствах подробнее мы поговорим на базе.

На базу возвратились с триумфом, но без добычи. Зато дров для кухонного комбайна притащили кубометров триста – жрать не пережрать. И что этим инопланетным выродкам не построить бы своё логово на берегу океана? Жизнь, как известно, зародилась в воде, и мы бы сейчас могли спокойно кушать диетических ихтиозавров с кистепёрыми рыбами. Или шашлыки из головоногих моллюсков и членистоногих трилобитов… романтика!

Иван Фёдорович пополнению тоже обрадовался и сразу направил половину вновь прибывших на расчистку завалов над объектом «Окно в Европу». Это он так для сохранения секретности обозвал межмировой переход. Конспирация, ага.

– А не лучше ли, товарищ генерал-лейтенант, дождаться прилёта нашего флота? – избавившаяся от бронескафандра полковник Сафарова оказалась вполне приятной на вид женщиной среднего возраста. Не больше ста лет – практически юность. Только очень уж словоохотливая юность. – И тогда всеми наличными силами…

– Да вы стратег, Лилия Александровна! – то ли похвалил, то ли обругал командиршу Шрёдингер. – Предлагаете остановиться в шаге от величайшего открытия тысячелетия? И любопытство не замучает?

Приглашённый на совещание старший прапорщик Таругин, изображавший саму скромность среди обладателей больших звёзд на погонах, скептически хмыкнул и под вопросительным взглядом Ивана Фёдоровича был вынужден объясниться:

– Открытия не всегда во благо, товарищ генерал-лейтенант. Это как с Америкой – вроде бы и открыли, но если бы кто потопил каравеллы Колумба…

– Не сравнивайте несравнимое, товарищ старший прапорщик!

– Я и не сравниваю, – Таругин разгладил будённовские усы. – Я предлагаю откопать переход, но не лезть туда, а закатить ещё парочку бомб. Одну, как понимаю, уже отправили в подарок?

Мама-кошка, вот до чего же здравомыслящий человек! Уважаю решительных людей и всячески одобряю. Решено, тапочки старшего прапорщика Таругина перемещаем из начала очереди в самый её конец. Совсем вычёркивать из списка нельзя, а то нюх потеряют. Не в смысле обоняния, а вообще… ну, вы понимаете?

Но вообще-то заседания с обсуждениями мне не интересны. Что толку в болтовне? Вот мы, коты, говорить не умеем, поэтому очень умные. Тем более учёные давно выяснили, что с каждым произнесённым вслух словом в мозгах отмирает одна клетка. У певичек – миллиардами гибнут. Найду себе менее опасное для интеллекта занятие.

Точно! Как там поживает самурай Онодэра-кун? Что-то давненько на глаза не попадался. Уж не задумал ли чего-нибудь пакостного? Не собрался ли лукавым заплатить за предобрейшее?

Упомянутый японец в это самое время лежал в своей кладовке, приспособленной под каюту, и размышлял. Собственно, ему больше ничего и не оставалось делать, кроме как предаваться размышлениям. Важное задание целиком и полностью провалено, экспедиция академика Шрёдингера не только попала на планету, но и умудрилась уничтожить армию благодетелей, готовившуюся принести освобождение великой Ниппон, длинноносые северные варвары-гайдзины вот-вот раскопают ворота в иной мир, и…

Будто неведомая сила подбросила Онодэру с узкой койки, и он заметался по каюте, собирая в рюкзак немногочисленные личные вещи. Ещё туда отправились несколько предметов, имевших ранее совсем других собственников, но способных пригодиться в опасном путешествии. Если бы здесь появился генерал-майор Дюваль, то имел бы возможность с удивлением опознать кое-что из считающегося утерянным – пару пистолетов «ТТ» с глушителями, автомат «АК-207» с тремя запасными магазинами, мину «МОН-50», фотокопию книжки «В помощь партизану» 1944 года издания, полтора килограмма взрывчатки, шесть детонаторов и неизвестно как попавший на корабль игрушечный танк с миниатюрным антигравитационным двигателем.

Короче, всё то, что могло даже теоретически принести пользу благодетелям, обещавшим освободить родные острова Онодэры от позорного китайского владычества. Нельзя сказать, будто японец был против захвата Страны восходящего солнца кем-нибудь цивилизованным, но не китайцами же!

О том, что северная часть островов отошла к русским, самурай самоотверженно старался не вспоминать. Может быть, они и не оккупировали вовсе, а в качестве туристов приехали? Поживут немного, потом им это надоест, и лет через триста-четыреста домой вернутся, оставив Великую Ниппон её истинным хозяевам. Да, скорее всего, так оно и будет! А китайцы вломились незваными с чудовищной бесцеремонностью и наглостью!

Русских он, кстати, тоже не любил. Только не всех, а лишь некоторых, причём знал их поимённо. Так случилось, что после окончания Шанхайского университета Онодэре пришлось проходить производственную практику в городе Лабытнанги, и там молодой самурай не придумал ничего лучше, как в первый же день ввязаться в драку в местном клубе шахты «Абрамовичевская». Уже стёрлась из памяти сама причина конфликта, но навечно остались фамилии русских негодяев, отлупивших обладателя чёрного пояса пластиковыми стульями – Арам Мовсесян, Автандил Гогоберидзе, Махмуд Курбанмамедов, Тарас Нипийвода и Соломон Лифшиц. Так, во всяком случае, представил их участковый милиционер, заявившийся вместе с шахтёрами в больницу с требованием накрыть поляну за примирение и согласие.

И сейчас, собираясь уйти к благодетелям, самурай изо всех сил жалел, что экспедицией руководит Шрёдингер, а не Лифшиц. Мстить непричастным – недостойно пути воина! Разве только коту? Тому самому рыжему коту, опозорившему непобедимого… да, непобедимого защитника духа Ямато, и заставившему потерять лицо!

Я не мог прочитать мысли нашего… э-э-э… домашнего самурая, зато почувствовал мощную волну исходящей от него ненависти. Мы же эмпаты, помните? А от этого паразита угрозой фонит через двадцать переборок и четыре палубы. Был бы исправен искусственный интеллект «Горгоны Медузы», давно бы поступил сигнал о включении системы «Добрый доктор» на одежде господина Онодэры. Но к большому моему сожалению, Бонифаций получил несовместимые с жизнью повреждения, а у меня не та харизма, чтобы заставить подняться новоявленного Лазаря. Тут чудо не поможет, тут нужен ремонт мозгов в заводских условиях.

Ой, мама-кошка, а что это он делает? Хвост на отсечение даю – минирует переборку, за которой проходит питающий кабель от реактора к камбузу. А ведь не такой уж дурак, каким кажется на первый взгляд, и прекрасно понимает, что без харчей мы протянем ноги быстрее, чем при любой другой диверсии. И если кроме кабеля Онодэра выведет из строя синтезатор пищевых смесей… тьфу-тьфу-тьфу три раза через левую переднюю лапу.

Ага, воткнул взрыватель с таймером. Понимает, пудель облезлый, что в железной коробке корабля с радиосигналом для подрыва могут быть проблемы. Умный, да ещё и хитрый – прилепил мину под койку, а потом придвинул её на место. Сколько выставил? Двадцать минут? Мне хватит, особенно если применить подаренный академиком Шрёдингером «волшебный» пульт. Лёгкое нажатие лапой на несколько кнопок, и вот уже самурай озадаченно чешет затылок после пары неудачных попыток открыть заклинившую входную дверь. Ну и пусть колотится до второго пришествия, а я пока вытащу взрыватель.

Товарищи, никто не терял взрыватель с таймером? Верну за недорого, могу даже с доставкой! Нет желающих получить нужную в хозяйстве вещичку практически на халяву? Если нет, то верну владельцу, очень уж удачно присевшему на корточки перед дверью. Забирай, дяденька, и больше не теряй. Или давай сам тебе в кармашек рюкзака положу?

Ну что, мавр ниппонский, сделал своё дело? Можешь уходить, держать не буду.

Онодэру не оставляло ощущение направленного в спину взгляда. Будто снайпер смотрит через прицел и потихоньку выбирает холостой ход спускового крючка, дожидаясь паузы между вдохом и выдохом. Чувство было настолько реально, что японец замер и попытался угадать момент выстрела.

А его все не было и не было. Перевёл дух, тряхнул головой, отгоняя наваждение, и прилепил к стене лепёшку пластиковой взрывчатки, брезгливо морщась от попадающей под руки паутины. Мерзость и гадость! Кстати, каким образом на корабле завелись пауки и чем они питаются в усло– виях космического полёта? Вопрос из вопросов, ответ на который достоин если не престижной Ленинской, то хотя бы второсортной Нобелевской премии.

Впрочем, есть проблемы и поважнее – таймеры на русских взрывателях сильно отличаются от таких же, но китайских, и с непривычки можно ошибиться при выставлении времени. Не зря же среди инструкторов по подготовке защитников духа Ямато ходят байки о неуклюжих учениках, вместо двухчасовой задержки задавших подрыв через две секунды.

Ох… сглазили проклятые гайдзины! Палец, будто живущий самостоятельной жизнью, самопроизвольно воткнулся в кнопку, и на крохотном экранчике загорелись цифры, отмеривающие всего лишь двадцать минут. Бесконечно долгое время в скоротечном бою, и крайне малое для успешного бегства. Точнее, для быстрого перехода к следующему этапу операции – истинный самурай не способен даже помыслить о бегстве или отступлении.

Теперь осталось придвинуть кровать на место, и можно уходить. Онодэра толкнул дверь… и недоумённо почесал голову. Ведь твёрдо был уверен, что оставил вход в каюту приоткрытым. Да, уверен! Как раз на случай, если кто-то появится в коридоре. Чтоб известил об этом звуком шагов. Она точно закрыта?

Попробовал толкнуть ещё раз – десятимиллиметровое стальное полотно даже не дрогнуло. А время идёт, и таймер остановить невозможно. Русские позаботились исключить эту функцию, зато предусмотрели неизвлекаемость взрывателя, врастающего во взрывчатку и после первых десяти секунд представляющего с ней единое целое. Великая Аматерасу, и что делать?

Ноги подкосились, вынудив Онодэру рухнуть на колени. Но всё же он пересилил себя и рванулся вверх… бесполезно, только силы потратил и вместо благородной позы внимающего сёгуну самурая раскорячился в неприличном положении писающей под цветущей сакурой гейши.

И опять прицельный взгляд в спину, прикрытую рюкзаком. Показалось даже, будто что-то лёгкое коснулось сзади, звякнув замочками на кармашках тяжёлой ноши. Ну вот, галлюцинации…

И в этот момент дверь приоткрылась, давая возможность узнику вырваться на свободу. Вперёд, храбрый самурай! Вперёд по пути воина! Вперёд, мой маленький зуав, и у ворот рая тебя встретят тринадцать невинных гейш, поедающих мясо Фенрира под волшебным деревом Иггдрасиль, где в ветвях на золотой цепи сочиняет хокку и танку великий учитель Баюн Ермунганд[5].

Ёшкин пёс, а чего это наш японский друг так напугался? Неужели не догадывается, что каждый уважающий себя кот имеет кое-какие познания в минно-взрывном деле? К детонаторам производства Земной Федерации кроме обычного и всем известного руководства по эксплуатации прилагается секретная инструкция, а уж там такого понаписано… В том числе и способ выключения после активации. Всего-то и нужно, что набрать на панельке определённую последовательность цифр. Последние лет тридцать пароль не менялся и представляет собой даты рождения и смерти Владимира Ильича Ленина в формате: год; месяц; день. Достаточно для изъятия из взрывчатки, а там или вводи доказательство теоремы Пифагора, или выкидывай его как можно дальше.

Ха, мама-кошка, а самурай убегает! И, как мне хочется думать, времени на вредительство в корабельном камбузе у него не остаётся. Оно тикает, тикает и уже через семнадцать минут закончится совсем. А потом как бабахнет! Беги, негр, беги… как говорил один очень умный человек.

Взрывоманьяки, точный дан приказ! Взрывоманьяки, ждут заряды нас! И пару-тройку мегатонн заложим мы под Вашингтон… Эх, мама-кошка, жалко, что петь не умею. Зато умею быстро летать, и со скоростью моего полёта не сравнится черепаший бег какого-то там самурая! Догоню! Я ужас, летящий в ночи к вашим тапкам! Я молния в вашем пороховом погребе! Трепещите, несчастные!

Нет, не подумайте плохого, мания величия мне не свойственна. Это так, подбадриваю себя перед прыжком в неизвестность. Вы же видели, как сволочной самурай прошмыгнул между разбирающими завал десантниками и занырнул в сияющую неземным светом щель в камнях? В междумировой портал свинтил, барбос помойный! Значит, и мне туда.

А радиация… есть она там, или нет её там… по фигу! У кошек девять жизней, помните? У котов их девять с половиной. Мама-кошка, благослови! А-а-а… то есть мяу, конечно! Поехали.

Глава седьмая, рассказывающая об особенностях пребывания в плену у внеземной цивилизации

Вот зачем я сюда полез? Кто-нибудь мне скажет, зачем я сюда полез? Сидел бы сейчас на базе, ждал бы порции дрянной кормёжки из пищевого синтезатора, и никаких забот! Но нет же, сунулся. Подвигов захотелось насовершать целую кучу. Ну и получил возможность хлебнуть героизма по полной программе.

А ещё нельзя было оставлять безнаказанным хамское поведение Онодэры. Мы его больше шести месяцев кормили, поили, спать укладывали, а он прямо в душу нагадил, пёс смердящий. Предательством, конечно, это не назовёшь – враг, он враг и есть, и поганую его натуру я разглядел сразу. Но должны же быть хоть какие-то правила приличия? Обязательства гостя по отношению к хозяевам, в конце-то концов! Эх, самурай, мир твоему праху и земля тебе стекловатой. Чтоб тебе на том свете сырой рыбой фугу питаться.

Вот вы, товарищи, тоже его осуждаете? Как это, не знаете? Тогда давайте я расскажу о событиях сегодняшнего утра, а выводы вам придётся делать самим.

Итак, заминировавший нашу «Горгону Медузу» японец решил смыться от справедливого возмездия в междумировом портале, благо десантники уже заканчивали разборку завалов над ним и кое-где среди глыб светилось голубоватое зеркало перехода. В старинных фантастических фильмах правильно угадали внешний вид перехода – чуть дрожащая тонкая плёнка внутри массивной арки из неизвестного материала. Чрезвычайно прочная штука, выдержавшая ракетно-бомбовый удар и взрыв спецбоеприпаса. Правда, ядрён-батон мы отправили внутрь, на конечную станцию, так сказать, и вполне возможно, что разрушения есть, но с противоположной стороны.

Очень может быть, что сообщение о применении специального боеприпаса проскочило мимо ушей зловредного самурая – Иван Фёдорович Шрёдингер вообще человек скрытный. Об этом знал только генерал-майор Дюваль, да пара человек из научного состава экспедиции. Жерар Семёнович вообще кремень насчёт сохранения тайны, а учёные маньяки с давних пор предпочитают болтать в специализированных журналах с пометкой «Для служебного пользования». Те ещё снобы – у японца даже кандидатской степени нет, что в их представлении почти что насекомое существо, уровнем чуть выше Каштанки и разговоров недостойное.

Интересно, если бы злоумышленник знал о радиации, то отважился бы полезть в портал? У японцев, насколько знаю, с радиацией лет сто пятьдесят одни неприятности – то Хиросиму с Нагасаки разбомбят, то атомная станция взорвётся, то космический корабль с ядерным реактором на густонаселённый район упадёт. Даже фобия определённая образовалась.

Тем не менее Онодэра сюда полез, а мне ничего не оставалось, как прыгнуть за ним, чтобы лично проследить за срабатыванием детонатора, подложенного японцу в кармашек набитого взрывоопасными предметами рюкзака. Нет, ну а что? Всепрощенческую ересь я не исповедую, щёки для мордобоя подставлять не приучен, кошачья злопамятность давно вошла в поговорку… Чем и горжусь!

В общем, вылетел из междумирового перехода весь охваченный азартом, и тут же ткнулся башкой в спину застывшего на месте японца. Во мне килограммов двадцать, так что получивший сильный удар самурай упал на четвереньки и едва не пропахал носом спёкшуюся до состояния стекла землю.

Но он быстро опомнился и подпрыгнул, извернувшись в воздухе с кошачьей грацией. Увидел меня и даже слегка растерялся:

– Это опять ты, коварный кицунэ с одним хвостом и девятью жизнями? Ты пришёл за моей душой, оборотень?

Мама-кошка, фигассе заявки у чувака! Юноша, скажу вам как образованный кот наитупейшему представителю семейства приматов – у нас всегда один хвост! Нет… не понимает. Саблю вытащил. Ой…

Откуда Онодэра достал классический персидский шамшир, я так и не заметил, хотя никогда раньше на зрение не жаловался. Чуть-чуть без ушей не оставил, собака бешеная! Да что же это такое… А если вот так?

У японца на щеке налились яркими капельками глубокие параллельные борозды. Это тебе за Порт-Артур! И за Цусиму сейчас ответишь! А не желаете ли стакан лафиту?

«Мчались кошки, ветер поднимая, грохотала грозная броня! И валились наземь самураи…» Стоп, у меня нет брони! Ерунда! «И валились наземь самураи, под напором шерсти и когтей!» Эх, жалко, что петь не умею. А получи фашист гранату!

Гранату? Пёс побери, да у него в рюкзаке сейчас детонатор сработает. Ходу, думушки резвые, ходу! Слово, строченьки милые, слово![6]

Убежать я не успел. Прямо-таки традиция такая – если какая заваруха с шухером, так непременно опаздываю с отступлением. Но сегодня повезло, так как японец вместо того, чтобы спокойно взорваться, вдруг нелепо взмахнул руками и провалился в какую-то яму. Откуда, пёс побери, здесь ямы?

И только я собрался залечь, как самурай тут же выскочил обратно с выпученными глазами и громким воплем. Но без рюкзака. Ты куда мою любимую бомбу подевал, гадёныш? И кто там внизу с таким аппетитом чавкает?

– Спасайся, кицунэ, там демоны!

Опять обзывается… Хотя постойте, товарищи, он же меня вроде как об опасности предупреждает? Неисповедимы пути твои, мама-кошка! Мгновение назад собирался разрубить в мелкий фарш огромной саблей, а сейчас… обалдеть!

В этот самый момент и бабахнуло, забрызгав нас обоих какими-то ошмётками пополам с зелёной слизью. Какая отвратительная, но странно-знакомая субстанция. И здесь боевые инопланетные роботы? С ума сойти, везде они… как тараканы. А ведь если мне память не изменяет, то наш самурай их и не видел ни разу – то в каюте под замком сидел, то в капсуле киберхирурга новые конечности отращивал. Или там старые на место пришивали? Да неважно, не перепутали ничего, и ладно.

Но представляю его восторг от полученных впечатлений! Недаром глаза стали как у покемона, несущего возмездие во имя Луны. Хотя нет, Онодэра просто свихнулся, потому что только разлетевшиеся из-под съезжающего шифера кукушки могли заставить гордого самурая встать на колени и поклониться.

– Прости неблагодарного, благородный кицунэ! Мне нужно было раньше догадаться, что твоей целью является битва с демонами, а не моя жалкая душа. И тогда, на лунной базе, ты не унизил меня, ты отметил достойного и оказал великую милость, разрешив простому человеку биться плечом к плечу во имя… во имя…

Если сейчас скажет хоть слово о Сейлор Мун или ей подобной ереси, придушу на месте. Я из всех мультиков только «Ну, погоди!» и «Паровозик из Ромашково» люблю, остальное считаю преступлением против человечества. А ведь нашему племени с этим человечеством ещё жить и жить. То есть сосуществовать. Вот так-то вот! И не забивайте мне голову древнемонгольскими традиционными рисованными мультфильмами. Терпеть не могу.

Самурай то ли почувствовал моё настроение, то ли просто не нашёл слов для выражения нахлынувшего восторга, но про возмездие во имя Луны промолчал. Зато протянул свою саблю двумя руками и заявил:

– Моя жизнь принадлежит тебе. Можно я буду называть тебя кицунэ-сэнсэй?

Ой, мама-кошка… Люди, здесь есть где-нибудь телефон? Нужно срочно позвонить в психиатрическую! Люди, вы где?

Людей поблизости не оказалось, зато из развороченной взорвавшимся рюкзаком ямы вылетела крепкая сеть, накрывшая нас обоих. Что за свинство? Куда вы меня тащите, демоны неграмотные?

В подземном муравейнике сыро, но тепло. Мягкий полумрак слегка рассеивается светящейся на стенах плесенью, используемой здесь вместо привычного электричества или биолюминофорных лампочек. Ещё бы сюда камин и любимое кресло из кабинета академика Шрёдингера, и совсем эталон уюта. Только чтоб муравьями не воняло.

Да-да, это настоящий муравейник, населённый разумными насекомыми. Или они не насекомые? Впрочем, я никогда не был силён в биологии и этой… как её там… мирмекологии[7]. Ну не тараканы же они?

Кормят, кстати, плохо. Мне не приходилось раньше бывать в плену, но думаю, что в английском концлагере где-нибудь в Трансваале было примерно то же самое. Раз в день в нашу камеру зашвыривают какую-то полудохлую зверюгу размером с кавказскую овчарку, и пока её добьёшь, уворачиваясь от острейших зубов и ядовитых плевков, весь аппетит пропадает. Если бы не работали в паре с Онодэрой, то насиделись бы голодными. А так по очереди – один отвлекает внимание, другой в это время наносит решающий удар. Потом едим прямо сырую. Японец даже хвалит, но его извращённые национальной кухней вкусовые пристрастия мне кажутся странными. Я, правда, тоже ем, но через силу, так как другого всё равно не предложат.

Местные жители действительно разумны. Как-то давным-давно читал фантастический рассказ, и там была интересная мысль – только разумному существу может прийти в голову мысль держать кого-нибудь в неволе. Тюрьма как показатель уровня развития общества. А в остальном, конечно, муравьи вполне тянут на цивилизацию примерно человеческого уровня. Или даже чуть повыше, если учитывать умение создавать боевых биороботов.

И технические достижения на высоте – во время допросов пытки не применяют, а считывают информацию прямо с мозга при помощи какого-то хитрого устройства, надеваемого на голову. Уж не знаю, как оно работает, но воспоминания о мартовских прогулках по крышам муравьям должны понравиться. В мельчайших подробностях вспомнил и представил!

Разговаривают тоже нормально, всяко лучше космических пиратов или жестяных болванов на третьей планете системы альфы Песца. У них есть хитрые такие коробочки, переводящие на привычный русский язык движение усиков, сяжков, псевдоподий и прочих педипальпов. Подготовились, фашисты проклятые!

Ага, опять дверь открывают. Ну что, снова на допрос?

– Заключённым на выход с вещами!

У земных тюремщиков учились, не иначе. Заучили команды, как попугаи, и повторяют к месту и не к месту. Откуда, пся крев, у нас вещи, если у меня их и не было никогда, а у самурая всё отняли, включая одежду?

– Мы пойдём, кицунэ-сэнсэй?

Я важно киваю и первым выхожу в коридор. Ну вот, так и знал, опять ни единого шанса на побег не оставили… жалость-то какая.

Нас сопровождают, то есть конвоируют, восемь особей неизвестной половой принадлежности – трое спереди, трое сзади и по одному с боков. Вооружены широкополосными излучателями какой-то дряни, после попадания которой неимоверно ломает двое суток. Испытано на себе. И влёт бьют, как охотник вальдшнепа на вечерней зорьке. Снайперы доморощенные, мать их болонку.

Длинный коридор с железными дверями по обеим сторонам перегорожен решёткой из толстых железных прутьев. Ну точно: строителю этой тюрьмы доводилось сидеть в Лефортово или Матросской Тишине. Хотя, как мне кажется, таких огромных муравьёв не только СИЗО, но и любой зоопарк с распростёртыми объятиями примет.

– Стоять! Лицом к стене!

Плохо работают переводчики. Надо будет обязательно объяснить, что у котов и самураев не лица, а морды. Муравьям, конечно, без разницы, но у меня такие неточности вызывают раздражение. Учите русский язык, клопы необразованные, пригодится для чтения уголовного кодекса!

– Что будем вспоминать на допросе в этот раз, уважаемый кицунэ-сэнсэй?

Ответа Онодэра не ждёт. За неделю он привык к моему красноречивому молчанию настолько, что безошибочно угадывает невысказанное. И вообще, японец вдруг оказался вполне приличным и вменяемым человеком. Да, не без некоторых недостатков в виде искажённого традиционным воспитанием мировосприятия, но у кого их нет? Кто нынче без греха, пусть первым бросит в самурая камень.

– Не разговаривать! – рявкнул железный голос из муравьиного переводчика. – Вперёд!

Ага, знакомая камера для допросов, похожая на кабинет ветеринара-садиста. Пару лет назад точно в таком же мне штопали изодранный немецкой овчаркой бок, а ей самой пытались поставить на место выпавший глаз. Иван Фёдорович потом ещё оплатил врачу лечение его собственных царапин.

Но мураши умнее земных коновалов – сразу привязали к столу. Мама-кошка, как это смахивает на подготовку к… Тьфу-тьфу-тьфу, три раза через левую переднюю лапу! Чур меня!

Японец, как всегда, немного посопротивлялся с заранее известным результатом. Нет, если Онодэре нравится получать по башке перед каждым допросом, то я не возражаю… Но неужели тупые насекомые не понимают того факта, что встряска и так уже свёрнутых набекрень мозгов пленника никак не улучшит качество ответов на вопросы? Наивные тараканы, честное слово.

Но что-то сегодня не торопятся надевать нам на головы похожие на вёдра считываетели мыслей. Как там их в фантастических романах называли? Нет, не мозгоклюи… мнемосканеры или мнемодетекторы вроде бы. Или придумали какую-нибудь новую штучку для выворачивания памяти наизнанку? Да и пёс с ними, пусть пробуют, вуайеристы несчастные.

– Мысли этого существа пахнут агрессией и насмешкой!

Ой, кто тут? Что за чучело сидит в самом углу и наблюдает за нами с видом естествоиспытателя, рассматривающего гербарий? Фигурой вроде как похож на человека, но вместо лица какой-то подозрительный светящийся туман. И чёрный балахон с капюшоном, как у императора Палпатина из «Звёздных войн». Фанатик из секты свидетелей Дарта Сидиуса или просто ситхоман-извращенец?

– Забавная зверушка, – произнёс неизвестный, вставая в полный рост. – Отправить тебя на изменение?

Это он на что намекает, подонок? Какие ещё изменения? Я идеальный кот в самом расцвете сил и меняться не собираюсь. Добраться бы до глотки… уж если получалось пару раз лом перекусывать, то уж тонкую шею…

– Что такое лом? – подозрительный тип подошёл поближе, и по туману под капюшоном пробежала лёгкая рябь. – Это оружие?

Мысли без приборов читает? А вот поцелуй пекинеса под хвост, придурок ряженый! И бульдога тоже поцелуй.

Хмырь поднял правую руку, затянутую в чёрную перчатку, и меня чувствительно шарахнуло электричеством, аж шерсть дыбом встала. Без всяких внешних эффектов шарахнуло! Ни искр, ни красивых ветвистых молний синего цвета. Вообще ничего, только я и двести двадцать вольт.

– Убавь уровень агрессии, зверушка!

Мама-кошка, да я разве против? Коты существа не агрессивные, склонные к пацифизму и толстовщине, а если их током не бить, то где-то даже почитатели Махатмы Ганди с его теорией непротивления злу насилием. Выключи рубильник, козёл!

– Ты мне не интересна, зверушка!

Ой, сейчас прямо расплачусь от огорчения. Вот всю сознательную жизнь мечтал об интересе со стороны неизвестного инопланетного электрика-любителя, а тут резко обломился! Рыдаю и бегу убиваться об стену. Дяденька монстр, дай мне выпить яду! Ну что, тебе жалко мышьяку килограмма три-четыре?

Молчит. И не просто молчит, а застыл перед самураем, положив руки тому на голову. Под Кашпировского косит, плесень?

А потом тип в чёрном балахоне рассмеялся странным, лишённым эмоций смехом:

– Как же вы слабы, земляне! Триста циклов назад мирмекоиды сопротивлялись куда энергичнее. Что же, тем легче пройдёт изменение и тем быстрее у меня появятся новые игрушки. А муравьи мне надоели.

Опс, мама-кошка, попадалово… Если я правильно понял, то муравьи-мутанты у этого гестаповца на побегушках? И что получается… мы воевали вообще с третьим сортом?

Гад в чёрном балахоне снизошёл до пояснений:

– С шестым сортом, моя забавная зверушка. Третий вы увидели здесь, четвёртый управляет космическими кораблями, а пятый – это я.

Опять не понял… а кто тогда первый и второй? Не канифоль мне мозги, дяденька!

Онодэра что-то закричал по-японски и плюнул в чёрного типа. Эх, не попал. Наверняка яда было больше, чем у королевской кобры и чёрной мамбы, вместе взятых.

– Он ядовит? – инопланетянин переключил внимание с самурая опять на меня. – Быстро вспоминай всё, что о нём знаешь!

Вот только не нужно больше баловаться с электричеством! Ой… выключи рубильник, мужик, я и без принуждения расскажу! Мне что, жалко, что ли? Во всех подробностях расскажу!

В подземелье трудно ориентироваться в смене времени суток, но, по моим ощущениям, вернули нас в камеру только поздно вечером. Ну как вернули… меня попросту взяли за шкирку и швырнули в угол, а измученного Онодэру втащили волоком два здоровенных муравья, довольно неаккуратно уронив на пол. Нет, что ни говорите, но чужое вмешательство в мозги сильно выматывает. Любые инквизиторы древности в сравнении с инопланетным гестаповцем – бесхребетные ботаники.

Однако нет худа без добра. Иномирный злодей, как и полагается настоящему злодею, оказался довольно говорливым типом, склонным к самолюбованию, и по законам жанра наболтал много чего интересного. Во-первых, я узнал, что до его глотки добираться бесполезно, так как энергетическая форма жизни не боится физического воздействия. А во-вторых, немного разобрался в запутанной иерархии инопланетян. Вот же наворотили сложностей, барбосы блохастые! Впрочем, сейчас объясню.

На самом верху социальной лестницы у них находится некий повелитель – существо, не имеющее имени, но распоряжающееся судьбами подчинённых, как ребёнок оловянными солдатиками. Хочет – в печку засунет, хочет – в речке утопит, хочет – под кузнечный молот пустит.

Ступенькой ниже располагаются такие же, как наш гестаповец, энергетические существа, защищённые от произвола повелителя наличием оказанных ему услуг. Под услугой понимается завоевание новых планет и изменение населения по определённому образцу или переделка в биороботов. Как я понял, одной планеты раз в триста лет достаточно для удержания статуса на должном уровне.

Ещё ниже стоят добровольные помощники из жителей покорённых миров. По мне, так обыкновенные Власовы, Квислинги и Бандеры. Но умные до такой степени, что не подвергаются изменению.

Ну а после них несколько групп изменённых. Обыкновенные зазомбированные биороботы, отличающиеся друг от друга наличием или отсутствием мозгов. Это самые многочисленные группы, образуемые бывшим населением завоёванных энерджайзерами планет. А по сути – марионетки на ниточках.

Социальное дно состоит из настоящих, изготовленных на заводах роботов. Вот уже они воюют с применением оружия, являясь дешёвым расходным материалом, который никто не считает и не жалеет. Биомасса внутри болванчиков – результат переработки провинившихся изменённых.

И главная неприятность состоит в том, что сволочи из третьей группы вовсю работают на Земле, давно и успешно вербуя предателей среди людей. Мама-кошка, голактеко опасносте![8]

Да, чуть не забыл… нумерация у всех этих групп не сквозная, а в произвольном порядке. Для конспирации, говорят. Чтоб никто не догадался!

Глава восьмая, с мордобоем, побегом, разрушениями и ожиданиями

Тюремная камера не лучшее место для приличного человека, но Онодэра не унывал. Ведь не может такого быть, чтобы хитроумный кицунэ не нашёл выхода из трудного положения. Он обязательно выкрутится из неприятной ситуации с непременным ущербом для негостеприимных хозяев и вытащит из темницы своего преданного последователя. Ведь не зря же судьба и путь воина заставили самурая понять благородную суть поступков демона-оборотня? Нет, не зря!

Ну а то, что кицунэ не любит находиться в человеческом облике и не превращается в лису, легко объяснимо – у людей одна жизнь, а у котов их девять. Не хочет оказаться уязвимым в трудную минуту.

Ой, мама-кошка, да это же не мои мысли! Я научился телепатии и понимаю бред Онодэры без переводчика? Ёшкин дрын, куда катится мир?

А ещё самурай очень переживает за выданные врагу секреты, что характеризует его как положительного и ответственного человека. Только зря он это делает. В смысле, переживает. Воспитанный на просмотре анимэ и чтении манги японец не сможет выдать ничего тайного, так как в его голове вымысел и реальность давным-давно перемешались и слились в единое целое. Думаю, ничего страшного не произойдёт, если неприятель узнает о существовании девочек-волшебниц, несущих возмездие во имя Луны, трансформеров и черепашек-нинзя, покемонов и Годзиллы. Пусть подлые инопланетяне боятся заранее и развязывают себе пупок в бесконечной гонке магических вооружений.

Ну а после моих откровений энергетический эсэсовец остался пребывать в твёрдой уверенности, что на нашей планете любого захватчика встретят бесчисленные орды злых немецких овчарок, бороться с которыми можно только при помощи намордников, строгих ошейников, кожаных трусов и плёток. Пусть попробуют!

Однако хватит веселиться, пора и о грустном. В нашей нынешней ситуации самое грустное заключается в том, что Онодэра уверил себя в моём всемогуществе. Самурай вбил себе в голову, будто я являюсь демоном-оборотнем, и совсем не хочет признавать того факта, что их японские кицунэ всегда появляются в виде лисы. Иногда в облике песца, но очень редко. Мне что, теперь девять хвостов отращивать? Единственный бы сохранить.

И тем не менее отсюда нужно выбираться в обязательном порядке. Коты, конечно, существа тщеславные, но не до такой степени, чтобы желать известности нового Эдмона Дантеса. Нет, не того, который Пушкина застрелил, а графа Монте-Кристо, отсидевшего четырнадцать лет в замке Иф. Эй, самурай, хочешь стать аббатом Фариа?

Молчит. Или мысли читать не умеет, или анимэ по романам Александра Дюма не смотрел никогда. А глаза такие жалобные-жалобные…

– Время приёма пищи!

Это не японец, это наши тюремщики пожаловали. Сейчас забросят в камеру очередную зубастую тварь и будут наблюдать через решётчатую дверь за гладиаторскими боями. Мама-кошка, кто бы знал, как я ненавижу насекомых! Доведётся вернуться домой, обязательно переведу тысяч двадцать на счёт фабрики по производству инсектицидов. Пароль онлайн-банка и номер карточки академика знаю, так что…

На этот раз муравьи-садисты превзошли самих себя, подбросив вместо привычной личинки стрекозы-мутанта аж целого скорпиона. Здоровенную такую скотину, как раз по грудь вскочившему на ноги самураю. Лапы, клешни, хвост с ядовитым жалом… всё как полагается. Интересно, это нам на обед, или всё-таки его покормить решили?

А вот мой самурайский друг долго раздумывать не стал – сработали рефлексы, и мозолистая пятка впечаталась в щёлкающее рыло. Холицеры там были или мандибулы, точно не скажу, но щёлкнуло по хлебальнику знатно. Насекомое отлетело обратно к двери и умудрилось сквозь решётку ткнуть жалом с хвоста самого любопытного тюремщика. И правильно, нечего подглядывать! Решётки служат для предотвращения побегов заключённых, а не для удовлетворения вуайерических… вуайермических… тьфу, вуайеристских наклонностей.

Разумеется, разумные муравьи не смогли простить обиду низшему существу и бросились в камеру учинять справедливость. Я еле успел увернуться от самого резвого, но тут же попал в аварию со следующим участником дорожного движения – инопланетный мураш проскакал по мне, как татарская конница по Дикому Полю, и вцепился в скорпиона. Тот не сдавался и принял бой! Казалось, вот-вот послышится воинственный клич «Спартак – чемпион!» и на помощь герою примчится кавалерия из-за холма.

Да, она примчалась, я угадал. Но к представителю противоположной стороны. Ещё четыре муравья заскочили в камеру и принялись дубасить бедного скорпиона голыми псевдоподиями! Я вроде бы говорил, что не разбираюсь в анатомии насекомых и тем более не знаю точного наименования их конечностей? А неважно! Главное, что они так увлеклись, что забыли про оружие.

«А у кафе «Метелица» два мужика метелятся, и дым туманом стелется…» Эх, жалко, что петь не умею. Ой, мама-кошка, я же про оружие вспомнил, да?

Японец опять сообразил первым – хотя излучатели плохо приспособлены для использования человеческими руками, но он умудрился нажать на нужную кнопку и влепить в кучу-малу солидный заряд. Тех аж в разные стороны разбросало! Лежат и дёргаются… А кому сейчас легко?

– Беги, кицунэ-сэнсэй, я прикрою!

У самурая проснулось дремлющее благородство души? Вот свинья, он же твёрдо уверен в отсутствии такового у меня! Но ведь никто не сможет упрекнуть Василия Шрёдингера в том, что он способен бросить друга в беде! Ой, мама-кошка, кажется, я назвал самурая другом? Куда катится мир?

– Беги, кицунэ-сэнсэй! – Онодера направил раструб излучателя в морду очухавшемуся скорпиону. – И отомсти за меня!

Ага, вот галстук со шнурками завяжу и обязательно брошусь мстить. Ой, пся крев, можно и не завязывая…

Я увернулся от щёлкнувших прямо перед носом клешней и заскочил скорпиону на загривок. «Мы красные кавалеристы, трам-папам, и командира нашего зовут Абрам… и Сара-пулемётчица, и красный конь Адам… Мы красные кавалеристы, трам-парам…» Петь не умею, но очень люблю! А вот пытаться тыкать жалом мне в спину явно не стоит.

Онодэра опять сообразил очень быстро. Вообще подозреваю, что у него в родне были коты – скорость мышления явно превосходит человеческую и вплотную приближается к моёй. Лет через сто догонит, если живы останемся. А мы останемся, я верю.

Японец тоже запрыгнул на скорпиона, из-за чего бедное членистоногое чувствительно просело. Рессоры слабоваты? Вот она, отсталость инопланетных технологий! Ух ты, да им управлять можно?

Да, оказалось, что можно. Вместо руля японец использовал хвостовое жало… э-э-э… в смысле, не своё, а скорпиона, так как самураям природа хвостов не выделила. А так нормально – тычет ядовитым шипом, как кавалерист шпорами, и вопит во весь голос:

– Кицунэ хенко банзай!

Несмотря на перегруз, наш скакун рванул с места с приличной скоростью. Видно собственный яд действует на скорпиона чем-то вроде допинга и стимулятора. Или он боится очухавшихся муравьёв, добравшихся до излучателей и собирающихся устроить маленький армагеддон? Мда… никогда не был силён в психологии инопланетных чудовищ.

Эх, рано я начал нахваливать ездового скорпиона – тупая скотина совершенно не ориентировалась в запутанных тоннелях муравьиного подземелья и буквально через час заблудилась. Впрочем, за этот час мы от души повеселились, и искренне надеюсь на получение местными жителями незабываемых впечатлений. Да, почти полный разгром муравейника они вряд ли когда позабудут.

Причём скажу положа лапу на сердце – мы как бы и не виноваты в случившемся. Кто просил идиотов устраивать погоню со стрельбой из тяжёлого оружия? Ладно бы излучатели и парализаторы… нет же, принялись швыряться сгустками плазмы и лупить из лучевых дезинтеграторов. И что в итоге? А в итоге имеем обрушившиеся галереи, сгоревшие подземные грибные плантации, сотни покалеченных и разорванных на куски особей, испепелённую залпом в упор муравьиную королеву… Жалко, энергетический эсэсовец в чёрном балахоне по дороге не попался, а то бы и ему досталось. Но ничего, доберёмся когда-нибудь и до космического гестапо, если найдём выход на поверхность.

Онодэра с выражением крайней озабоченности попинал упавшего скорпиона:

– Наш конь издох, уважаемый кицунэ-сэнсэй.

Ага, от передоза скончался. И чего удивляется, если сам тыкал насекомое его же собственным ядовитым жалом? Тут любой копыта откинет и ласты склеит.

Однако понимание причин происшествия, оставившего нас без средства передвижения, не отменяет забот по поиску нового транспорта. Не могут же муравьи передвигаться по планете пешком? Подозреваю, что такой муравейник здесь не один, следовательно, между ними должно существовать сообщение. Или не должно?

Внезапно самурай закрутил носом и расплылся в довольной улыбке:

– Отнятые у меня вещи хранятся неподалёку. Я чувствую запах ружейной смазки.

– Мур-р-р?

– Там ещё васаби в рюкзаке. Запах Ниппон…

До чего же люди сентиментальны. Только у них могут выступить слёзы на глазах при воспоминании об адской смеси, созданной как последний аргумент для перевоспитания грешников. Надеюсь, черти не настолько жестоки, чтобы кормить своих подопечных японской горчицей, и используют её лишь в качестве устрашения. Иначе бесчеловечно даже с точки зрения нечистой силы.

Выбитая ударом ноги дверь размазала по стене не успевшего отскочить муравья-мутанта, и самурай бросился к столу с разложенными богатствами:

– Я знал, кицунэ-сэнсэй, что ты ведёшь меня верным путём, и никогда в этом не сомневался!

Приятно, пёс побери! Мы, коты, не любим льстецов, но саму лесть очень даже уважаем. Хвали меня, мой верный самурай! Только штаны сначала надень.

Вместо продолжения славословий негромко хлопнул глушитель пистолета, и в помещение из коридора завалился муравей с разнесённой выстрелом башкой. Передняя часть туловища едва не прищемила мне хвост, а задняя осталась снаружи, судорожно дёргая тремя парами конечностей. Ох уж эти монстры, даже помереть нормально не могут. Кто же так помирает, чучело? Ты же самокат сломаешь! Ой, мама-кошка, нам подарили средство передвижения?

И опять Онодэра показал чудеса сообразительности – мгновенно затащил подстреленного муравья внутрь вместе с самокатом, захлопнул дверь и принялся ощупывать добычу. Вернее, не всю, а только её техническую часть.

Трофей представлял из себя железную платформу примерно метровой длины, сантиметров пятнадцати в толщину и полуметра в ширину. Торчащая спереди палка не вызывала сомнений в её назначении – ничем, кроме ручки управления, она не могла быть. А так… обыкновенный самокат, летающий за счёт небольших антигравов.

– Мы спасены, уважаемый кицунэ-сэнсэй?

Почему-то Онодэра произнёс это не с утвердительными, а с вопросительными интонациями. Мне ничего не оставалось делать, кроме как важно кивнуть. Простейшее движение головы подействовало на самурая самым волшебным образом, и даже на короткое мгновение стало жалко муравьёв-мутантов, стоящих между японцем и его уверенностью в победе. Хотя какой смысл насекомым вставать на пути взбесившегося асфальтового катка? Сами виноваты! Мама-кошка, держите нас семеро!

Если нам суждено когда-нибудь выбраться отсюда живыми и вернуться домой, обязательно приложу все силы для награждения Онодэры медалью. Пусть даже для этого нужно будет взломать сервер администрации президента Земной Федерации. «За боевые заслуги» выпишу, не меньше. Себе, понятное дело, орден или два, а самураю непременно медаль! Заслужил, как есть заслужил!

Надо было видеть героический прорыв из муравейника верхом на антигравитационном самокате! Автоматные очереди… звон разлетающихся по сторонам гильз… взрыв реактора энергетической системы… Бабахнуло килотонн на семьдесят с классическим ядерным грибом и ударной волной, докатившейся до самого космодрома. Что, я разве не упоминал о космодроме? Сейчас исправлюсь, честное слово.

Да это, собственно, была крохотная площадка в двадцати километрах от муравейника с единственным кораблём на ней. Старое корыто немного непривычного дизайна, скорее всего, принадлежало гестаповцу второй категории в чёрном балахоне. Искренне надеюсь, что его энергетическая сущность вступила в глобальное противоречие с образовавшимся при ядерном взрыве электромагнитным излучением, и получившийся антагонизм привёл к короткому замыканию. Поганое было существо, чтоб ему в новой жизни возродиться столбиком на собачьей площадке!

Внутрь корабля попали без проблем – оказалось, достаточно нажать кнопку на посадочной опоре, и сверху опустилась обыкновенная лифтовая кабина на телескопической штанге. И никаких замков, шифров, паролей, сканирования сетчатки и тестов на соответствие ДНК. Удивительная беспечность и преступная самоуверенность не могли не радовать. Если болтуна считают находкой для шпиона, то идиоты – сущий клад для разведчиков и диверсантов.

– Вы не возражаете, если я проведу небольшой осмотр, уважаемый кицунэ-сэнсэй? – вежливо поинтересовался японец. – Вдруг у нас получится использовать трофей по назначению?

А у самого глаза горят предвкушением мародёрства. И тут действительно есть чем поживиться! Вот только почему космический корабль представителя энергетической формы жизни идеально подходит вполне традиционному гуманоиду? Тут и гидромассажная ванна, и небольшая парилка с бассейном, и застеленная шёлковым бельём широкая кровать. Спальню вообще язык не поворачивается назвать каютой! Тут даже бар есть с хрустальными графинчиками без этикеток. Кучеряво живут электрические маньяки. А холодильник здесь имеется в наличии?

Вопреки ожиданиям материальные ценности Онодэру действительно не интересовали, и он намертво прикипел к консоли управления в рубке. Тоже одна из разновидностей маньяка – маньяк научно-технический, отягощённый болезненным стремлением к новым знаниям. Иван Фёдорович Шрёдингер примерно такой же, но предпочитает изобретать своё, а не изучать чужое. А в остальном очень похожи. И как я это раньше не замечал? Удивительно…

Тем не менее японец отвлёкся от любимого занятия для переодевания. Пребывание под землёй и эпические сражения не способствовали сохранности одежды, и самурай выглядел не как воин, а как завсегдатай муниципального вытрезвителя имени Льва Натаныча Щаранского на Брайтон-Бич. Одного случайного взгляда в зеркало хватило, чтобы бросить все дела и помчаться к шкафу.

Между прочим, чёрный балахон ему очень идёт! Накинуть капюшон, и вылитый космический гестаповец! Онодэра, кстати, так и сделал. Но едва только он укрыл голову плотной тканью, как тут же перед лицом возник знакомый светящийся туман. Ну и что всё это значит, товарищи?

Испуганный японец хотел было сорвать чёрную хламиду, но зазвучавший зуммер заставил его машинально нажать мигающую зелёным светом кнопку на пульте. Возникшая на экране рожа повторяла самурая, как одна капля воды повторяет другую. Такой же точно широкий балахон, и маска вместо лица.

– Хай, Рипли! – прозвучало на вполне понятном английском языке. – Ставлю полсотни галактов против стакана джердийского бурбона, что ты опять облажался!

Онодэра невразумительно промычал, не находя слов для ответа.

– Да можешь не оправдываться, – продолжил незнакомец на экране. – И так всем известно, что только неудачник Рипли способен завалить операцию, на которую потрачено триста пятьдесят миллиардов и пять лет работы. Ты в курсе, что Ассамблея Совета Содружества собирается провести слушания по поводу возросших расходов нашего управления? И не думай, будто директор собирается тонуть в одиночку и выгораживать пристроенного по блату маменькиного сыночка. Нам нужен результат, понял, придурок?

– Э-э-э…

– Не мычи, Рипли! Управлению хроноопераций хватает проблем, но всегда большой дефицит козлов отпущения! Директор ждёт тебя завтра с докладом, и не вздумай опоздать.

– О-о-о…

– Вот только не говори, что уровня твоего доступа недостаточно для включения форсажа. Ради удовольствия увидеть перед собой мальчика для битья я лично перешлю нужные коды на бортовой навигатор. Лови, придурок!

Ой, мама-кошка, во что это мы опять вляпались?

Москва. Кремль. Кабинет президента Земной Федерации. 14 июня 2098 года

Президент посмотрел на весёлого министра обороны и улыбнулся:

– Судя по вашему лицу, Сергей Кужугетович, нас в кои-то веки ждут хорошие новости? Надеюсь, я угадал?

– Так точно, Владимир Владимирович. Тем более новостей целых две. Начать с просто хорошей или сразу с отличной?

– Давайте в порядке их поступления.

Маршал кивнул и положил перед президентом раскрытую папку:

– Здесь расшифровка сообщения нашей военно-космической эскадры об успешном прибытии в систему альфы Песца и обнаружении как экспедиции академика Шрёдингера, так и пропавшего в космосе десантного полка. Все живы и здоровы, Владимир Владимирович. Мелкие проблемы решаются на месте.

– Да это уже три новости, – обрадовался президент.

– Нет, это одна, – не согласился министр обороны. – А вторая состоит в том, что выяснены причины аварии на военно-транспортном корабле «Академик Алексеев», во время которой из пристыкованных модулей и исчезли десантники.

– Ну и?

– Нашим учёным удалось зафиксировать параметры и режимы работы внепространственных двигателей, позволяющих перемещать людей и материальные предметы на расстояние. На любые расстояния, Владимир Владимирович, причём делать это безопасно.

– Значит? – президент многозначительно приподнял бровь.

– Значит, космос наш!

Президент ещё раз улыбнулся, поддерживая восторженный вопль министра обороны, но тут же спустил его с небес на землю. – А что с инопланетянами и их порталом?

Сергей Кужугетович мысленно пожелал любой внеземной цивилизации помереть от несварения желудка, но вслух ответил:

– Работы ведутся, Владимир Владимирович. В междумировой переход отправлена разведгруппа, состоящая из подданного Поднебесной Империи Иэясу Онодэры и подопытного кота академика Шрёдингера. Вы помните, рыженький такой, Васькой зовут?

– И здесь китайцы? – нахмурился президент. – Куда ни плюнь, везде в них попадёшь. Когда это прекратится?

– Разумеется, Владимир Владимирович, мы не можем допустить, чтобы слава первопроходца досталась подданному императора Руслана Карманова, – в хитрых восточных глазах министра промелькнули едва уловимые насмешливые искры. – Вот собственноручное заявление упомянутого Онодэры на принятие гражданства Земной Федерации, завизированное генерал-лейтенантом Шрёдингером, генерал-майором Дювалем и старшим прапорщиком Таругиным. Я считаю, что таких серьёзных рекомендаций достаточно для упрощенной процедуры принятия гражданства.

– Китайский император возражать не станет? – в свою очередь, усмехнулся президент.

– Пусть только попробует! Мало будет выговора, понизим в звании. Или отпуск перенесём на сезон дождей.

– Ладно, с этим разобрались. А что с новыми попытками пройти через портал?

– И в этом направлении работаем, Владимир Владимирович.

– То есть проход закрыт и ничего не получается?

– Ждём результата разведки.

– Или чуда?

– Да, или его. Но всё равно ждём.

Глава девятая, которая многое объясняет

– Ну и чего ты ждёшь, Иван Фёдорыч?

Генерал-майор Дюваль говорил шёпотом, будто боялся спугнуть незваного гостя, пытающегося прорваться через междумировой переход вот уже четвёртый раз за последние сутки. Три предыдущие попытки закончились неудачей – светящееся зеркало портала выгибалось пузырём, но никак не хотело пропускать незваного гостя с той стороны. Эта обещала быть более удачной.

– Да не говори под руку, Жора! – прикрикнул академик Шрёдингер.

Иван Фёдорович наблюдал за вторжением из «зазеркалья» через оптику крупнокалиберного пулемёта и имел все основания думать, что пули размером с сосиску станут достойным аргументом при неблагоприятном развитии ситуации. Какое бы чудо-юдо оттуда ни вылезло, шансов у него не больше, чем у таракана против тапочка сорок пятого размера. Проверено опытным путём.

Дюваль оптимизма не разделял и на всякий случай приготовил старый добрый РПГ с кумулятивной гранатой. И кажется, не ошибся.

– Это танк ползёт, – прошептал Жерар Семёнович, увидев появившийся из портала маленький гусеничный транспортёр. – Долбануть, пока он сам не взорвался? Всякое ведь бывает.

Опытный десантник вспомнил первые годы после эпидемии, когда современные границы государств ещё не определились, и то здесь, то там вспыхивали мелкие конфликты за обладание спорными территориями. Народу почти у всех противоборствующих сторон катастрофически не хватало, поэтому широко использовались такие вот виды вооружения. Дистанционно управляемой танкетке не нужна сложная и дорогая начинка, её нужно только подкатить поближе к противнику и вовремя взорвать. Дешево и сердито! Пусть малоэффективно, зато эффектно.

– Погоди, Жора, – отмахнулся Шрёдингер. – Сейчас мы его накроем силовым полем, а потом…

Что будет потом, академик так и не сказал – танкетка остановилась, выдвинула из корпуса штырёк с привязанной белой тряпкой и начала разваливаться. От неё попросту отлетали детали, и буквально через несколько секунд самодвижущийся механизм представлял из себя кучу металлолома.

– Что за сюрпризы? – Иван Фёдорович углядел среди обломков блестящий информационный кристалл и перевёл взгляд на Дюваля. – Жора, а не может такого случиться, что это наш японец о результатах разведки докладывает?

– С чего бы ему о нас беспокоиться? – засомневался Дюваль. – Сам-то в это веришь?

– А почему бы нет? Перед лицом инопланетной угрозы всё человечество просто обязано объединиться.

– Вот давай не будем цитировать передовицы из газеты «Правда» за март тысяча девятьсот сорок первого года. Там, помнится, тоже про сознательность мирового пролетариата вообще и германского в частности было. Ага?

Шрёдингер и сам обладал цинизмом в достаточной степени, чтобы верить собственному предположению, поэтому выдвинул следующую идею:

– А если это приглашение на переговоры?

– Вряд ли. – Жерар Семёнович бросил взгляд на экран дозиметра. – Там уровень радиации, как в пяти Чернобылях, и лишь вдвое не дотягивает до Запорожья. Ты пойдёшь парламентёром в эпицентр ядерного взрыва?

Генерал-лейтенант Шрёдингер задумался. В принципе, он и предполагал, что из междумирового портала ничего хорошего не появится. Когда пришёл доклад о первой попытке преодолеть барьер с той стороны, Иван Фёдорович отдал приказ не приближаться к переходу и решил рискнуть самостоятельно. Да не такой уж и риск на самом деле, скорее перестраховка.

Но что же, чёрт возьми, записано на том кристалле?

Любопытство удалось удовлетворить только на следующий день, после полной дезактивации посылки из другого мира. Но на всякий случай решили ограничить количество присутствующих на просмотре информации с кристалла человек. Вдруг это всё-таки сюрприз сумрачного инопланетного гения, и вместо записи там большой бабах?

Не бабахнуло. Комп «Горгоны Медузы» без проблем принял стандартный носитель и выдал запрос на начало воспроизведения. Иван Фёдорович вслух обругал косоруких техников, не сумевших починить искусственный интеллект корабля за целых десять дней, и вручную нажал кнопку «пуск».

– О, глядите, наш Василий! – оживился генерал-майор Дюваль после того, как появилось изображение. – Только что он в такой странной позе?

Полтора часа просмотра записи допроса кота Василия и самурая Онодэры прошли в полном молчании, изредка прерываемом эмоциональными комментариями генералов. А когда незнакомец в чёрном балахоне и с туманной маской вместо лица разоткровенничался насчёт целей и методов захвата Земли инопланетной цивилизацией, матюки зазвучали во весь голос. Потом зрителей немного порадовали виды разгромленного муравейника и последовавший за ним взрыв реактора. И лишь в самом конце появилось искажённое лицо японца, произнёсшего всего несколько слов:

– Мы погибаем, но не сдаёмся! Прощайте, товарищи!

В тишине отчётливо послышались всхлипы полковника Сафаровой и шумное сопение старшего прапорщика Таругина.

Шрёдингер выключил запись и произнёс:

– Этот кристалл должен попасть к президенту сегодня же. Лилия Александровна, вы готовы к прыжку через внепространство?

– Почему опять я, Иван Фёдорович?

– Это же ваши коты изобрели способ путе– шествия в космосе без кораблей? Вот вам и отдуваться.

– Они же не специально!

– Мы в ответе за тех, кого приручили.

– Экзюпери не про моих котов так говорил, Иван Фёдорович.

– Он их не знал, а то бы… Собирайтесь в прыжок, товарищ полковник!

Неизвестная точка в космосе. Дата не определена

Ой, мама-кошка, мой напарник совсем сошёл с ума, если там вообще было с чего сходить. Представляете, надел скафандр незнакомой конструкции, прямо в открытом космосе вылез на внешнюю обшивку корабля и прикрутил к ней огромные иероглифы, будто бы обозначающие название нашего корыта. Целую неделю чуть ли не одним напильником вытачивал закорючки из запасных броневых листов… Такое трудолюбие, да в мирных бы целях!

И ещё по-русски продублировал, но более мелкими буквами. Да-а-а, вот так летишь себе спокойненько, звёздами любуешься, а потом выясняется, что твой корабль теперь носит звучное имя «Наруто». Тьфу, хоть пешком дальше иди. Печально…

И возразить невозможно, потому что говорить не умею, а пользоваться местными средствами коммуникации пока не научился. Вот вроде бы ничего сложного, интерфейс на понятном английском языке, техника инопланетная подозрительно напоминает земную, но всё равно никак не разберусь. Тупею с возрастом, что ли? Или Онодэра, паразит, аппаратуру блокирует. Может ведь быть такое?

Вполне может, так как сам японец чувствует себя на нашем космическом пепелаце как рыба в воде. Будто родился прямо здесь! И это очень подозрительно. Я, конечно, не параноик, но неприятный осадочек остаётся. Каким образом он за четыре с половиной часа освоил управление чужим космическим кораблём? Ладно бы был гением, вроде Ивана Фёдоровича Шрёдингера… так нет же, обыкновенный выпускник Шанхайского университета. Вот ни в жизнь не поверю, будто в китайских университетах все такие.

Да, чуть не забыл… на приём к начальнику какого-то там управления хроноопераций мы не полетели. Во-первых, это не наш начальник, а во-вторых…

Вот со вторым как раз большие проблемы. Скорее всего, неизвестный собеседник нашего инопланетного гестаповца заподозрил подмену, и через две недели после разговора мы обнаружили за спиной целую эскадру. Если преувеличиваю, то очень не намного. Восемь тяжёлых крейсеров – это уже эскадра или пока ещё нет? Кстати, откуда земной японский самурай знает классификацию инопланетных звездолётов? И как принялись те звездолёты гонять нас по всей галактике…

Ну, насчёт всей галактики я слегка погорячился, но за пятую её часть точно ручаюсь – лично видел звёздную карту с пометками о пройденном маршруте. И почему-то упорно прём к точке, обозначенной красноречивым и понятным без дополнительных объяснений значком. Черепушкой с перекрещенными костями.

Погоня не стреляет, но регулярно посылает сообщения с требованием остановиться и сдаться в плен. Откуда инопланетяне так хорошо знают английский язык и заодно прекрасно понимают ответы Онодэры, произнесённые с использованием русских идиоматических выражений? И если с самураем как раз всё ясно, то эти где научились?

Но сегодня гонка преследования вплотную приблизилась к финалу. Увы, но противник сообразил, что перехватить нас не успевает, а добровольно сдаваться мы не собираемся, и открыл огонь на поражение. Мама-кошка, каким образом у японца получается уворачиваться от залпов многолучевых орудий, выжимать из двигателей чудовищную скорость на грани взрыва реактора и управлять защитными полями? Что удивляет – хоть и не входим во внепространство, но летим явно быстрее света, причём во много раз. Как такое может быть? Вот и я не знаю. А кто знает?

Резкий звук чуть было не довёл меня до инфаркта! Какая скотина приспособила вместо привычного и милого кошачьему слуху ревуна тревоги запись лая обложивших медведя охотничьих собак? Так и заикой сделают. А это точно тревога? Да, вроде бы она самая – везде мигают красные лампочки, а с консоли управления слышится механический, но почему-то захлёбывающийся от ужаса голос корабельного навигатора:

– Зафиксировано излучение систем наведения имперских мобильных редутов! Рекомендуются полное отключение двигателей и подача сигнала о сдаче на канале номер двадцать четыре. Согласно инструкции Ассамблеи Совета Содружества, при встрече с имперскими кораблями рекомендуется безоговорочная капитуляция во избежание ненужных потерь. Экипажу немедленно запереть оружие в сейфе и приготовиться к прибытию абордажных партий. Повторяю: согласно инструкции Ассамблеи Совета Содружества…

Мама-кошка, да его заклинило на этом сообщении. И откуда в голосе бездушного электронного механизма столько паники? И почему я не удивляюсь тому факту, что корабли погони пытаются отвернуть и смыться?

Онодэра тоже ничему не удивляется. Он откинулся на спинку пилотского кресла, заложив руки за голову, и с нескрываемым облегчением произнёс:

– Вот мы и дома, товарищ Василий! Приглашаю в гости. Ты не против?

Пся крев, я уже не кицунэ и не сэнсэй, а просто Василий? Ситуация всё непонятнее и непонятнее. Объяснения будут?

– Смотри, – японец ткнул пальцем в обзорный экран, где искорки преследовавших нас крейсеров превратились в огненные шары. – За время моего отсутствия ничего не изменилось. Всё так же крепка броня и танки наши быстры. Добро пожаловать в Российскую Империю, товарищ Василий!

Спустя каких-то полтора часа я убедился, что кое-кто в этой части Вселенной страдает гигантоманией и излишней скромностью одновременно. Обозвать космическую крепость шестикилометровой длины мобильным редутом – больше чем скромность. Да у неё только двуглавый орёл на борту раза в три превышает площадь Московского Кремля с близлежащими улицами и набережной. А что же тогда представляют из себя космические форты и эти… как их там… равелины? Или нет таких?

Встретили нас тут неплохо, чуть ли не с распростёртыми объятиями, так как пёсий японец успел передать на редут какой-то условный сигнал или пароль. Кораблик затащили внутрь крепости швартовыми полями, и едва только в шлюзовую камеру закачали воздух, как на пороге образовался аж целый вице-адмирал. Бородатый такой мужик средних лет в чёрном мундире и с кортиком на боку.

И этот хмырь не придумал ничего лучше, как ухватить меня огромными лапищами и прижать прямо мордой к холодным и жёстким орденам на своей груди:

– Кот? Неужели настоящий кот?

Я возмутился неуместному панибратству и только приготовился расцарапать любвеобильную физиономию, как вмешался самурай:

– Вы поосторожнее с ним, товарищ вице-адмирал.

Тот ослабил удушающий захват и с глуповатой улыбкой пояснил:

– Никогда не думал, что увижу живого кота. Ещё в детстве мечтал, разглядывая картинки в букваре… Ведь коты ушли с Земли на третий год Нашествия?

Опс, мама-кошка, мне кажется, что я опять чего-то не понимаю. Во-первых, какое, к псам блохастым, нашествие, а во-вторых – куда мы ушли с Земли? В-третьих – когда и зачем? Мы вообще не уходили, если память не изменяет. Или я что-то пропустил?

Онодэра поправил адмирала:

– На четвертый год, если быть точным.

Тот кивнул:

– Да, действительно… Но кто бы мог подумать, что через полторы тысячи лет можно будет не только увидеть, но и подержать в руках полумифическое существо из детских сказок?

Как он меня обозвал? Сам ты из сказок, ризеншнауцер бородатый!

Японец наконец-то вспомнил, что мы трое суток толком не жрамши, только на сухомятке, и деликатно намекнул:

– Илья Григорьевич, нам бы перекусить сейчас, а потом за отчёты засесть. Вы же знаете требовательность светлейшего князя Шойгу – выполнение служебных обязанностей превыше всего!

– Ну конечно же, Николай Герасимович, – спохватился вице-адмирал и осторожно вернул меня на палубу. – Насчёт обеда я уже распорядился, и кают-компания в полном вашем распоряжении. Но не желаете ли сначала переодеться?

– Ещё как желаю! – оживился самурай с неизвестно откуда взявшимися русскими именем и отчеством. – Уже и забывать начал, как мундир выглядит. И если бы вы знали, Илья Григорьевич, насколько за эти десять лет мне надоело изображать идиота!

– Тогда не стану больше отвлекать, Николай Герасимович, – кивнул адмирал. – Ваша каюта на седьмой палубе, и через час жду вас к обеду. Надеюсь, вы удовлетворите моё любопытство в разумных пределах? Всё же не каждый день люди возвращаются из рейда в прошлое. Честь имею, товарищ генерал-майор!

Ой, мама-кошка, а можно я не буду просыпаться? Определённо, мне этот сон начинает очень нравиться. Или всё-таки не сплю?

Бывший самурай, оказавшийся разведчиком в больших чинах, плескался под душем, а я внимательно наблюдал за работой робота-портного. Обыкновенный ящик с каталогом на экране, где можно выбрать любую военную форму, время от времени выплёвывал из своих недр запаянные пластиковые пакеты. Надраенные до синих искр хромовые сапоги вывалились без всякой упаковки, намекающе и заманчиво развернувшись в мою сторону голенищами.

Нет, воздержусь! И не уговаривайте! Я тут в статусе сказочного существа, и не стоит портить репутацию необдуманными поступками. Впрочем, обдуманными тоже. И потом, вдруг аппарат не выдаст новые сапоги взамен испорченных? А генерал-майор в тапочках будет выглядеть нелепо и вряд ли решится пойти в таком виде в кают-компанию. А там обед ждёт! Нет, и не уговаривайте!

Фальшивый самурай вышел из душа с мокрой головой и довольной физиономией. Проследил за моим внимательным взглядом, направленным на сапоги, вздрогнул и извиняющимся тоном произнёс:

– Ну да, я не японец, а бурят. Кому от этого хуже?

Пусть оправдывается, пусть! Люди должны жить с постоянным чувством вины перед кошками. Затащил, понимаете ли, пёс знает куда, и никаких объяснений. Нельзя так поступать с разумными существами. Я же не собака, в конце концов.

Но на всякий случай придал морде вопросительное выражение и требовательно мяукнул. Ну, долго ждать?

Псевдосамурай с тяжёлым вздохом распаковал пакет, скептически осмотрел ткань мундира и всё же решился:

– Ты, Василий, читать умеешь? Нет, я не ставлю под сомнения твои выдающиеся способности, но на простой вопрос ответить можешь?

Киваю. А куда деваться, если спрашивают прямо и открыто?

– Умеешь, значит. Это хорошо, потому что рассказывать долго, и предысторию сам прочитаешь после обеда. Пока скажу коротко – ты в будущем.

М-да… заявление произвело впечатление, сравнимое с посадкой голой задницей на рельсу при минус сорока градусах. Ощущения примерно одинаковые, только там последствия менее трагические. Я-то надеялся на параллельный мир с возможностью вернуться!

– Понимаешь, Василий, – продолжил липовый Онодэра, он же генерал-майор Николай Герасимович Цырендоржиев. – Через каких-то восемь лет Земля подвергнется нападению чужой цивилизации, и война существенно задержит развитие человечества. Ты даже не представляешь, насколько… Мы, потомки победителей в той войне, смогли вернуться в космос только спустя одиннадцать столетий.

Ага, а какой у них сейчас год?

– И вот уже четыре века стараемся наверстать упущенное.

Всё-таки коротко у Николая Герасимовича не получилось. Он целый час рассказывал о политической ситуации в обжитом человечеством пространстве, о происках Совета Содружества, вознамерившегося повлиять на прошлое и использовать предков в собственных целях.

– Да, друг мой Василий, они решили ослабить вашу Земную Федерацию изнутри, а в идеале вообще раздробить на множество карликовых государств, чтобы вы не смогли дать достойный отпор агрессору. Ну а потом, естественно, явиться спасителями и благодетелями.

Мама-кошка, ничего не понимаю! А зачем тогда армия вторжения на третьей планете системы альфы Песца? Против кого она?

Генерал-майор правильно истолковал мой недоумевающий взгляд и пояснил:

– В планы Содружества не входит полное уничтожение экономики и инфраструктуры Земли, как это произошло в нашем варианте истории, и они решили ослабить потери землян при помощи встречного удара по противнику. Их аналитики сделали вывод, что ослабленный атакой биороботов вражеский десант можно будет разгромить достаточно легко, но в то же время не допустить, чтобы у предков сохранились более-менее боеспособные вооружённые силы. Ну знаешь… это как в драке двух папуасских племён – большой белый бвана помогает одному из них убить и съесть соперника, а потом милостиво разрешает напасть на третье.

– Мяу?

– Да, и этим третьим стали бы мы, то есть Российская Империя. Что, не веришь?

– Мур?

– Зря не веришь. Содружество давно облизывается на наши территории, и если бы не военная мощь империи… Но представляешь, как тяжело удерживать паритет с двумя миллиардами населения против шестидесяти восьми?

– У-р-р?

– Ах да, ты же не знаешь. Чуть больше трехсот пятидесяти лет назад тогдашний император Евгений Двенадцатый разрешил покинуть Землю всем недовольным, то есть попросту вышвырнул из империи диссидентов, предложив им шесть пустующих планет, прошедших терраформирование. Разумеется, выставил не голыми и не босыми… проклятое человеколюбие и гуманизм, мать их конституцию… Но кто же знал, что среди эмигрантов окажется профессор Циммерман, восстановивший утерянную технологию клонирования человека?

– Р-р-р-мяу?

– Теперь у нас она тоже есть, но используется исключительно по медицинским показаниям и только единожды для каждой личности. Ну и в качестве награды за военные заслуги разрешается прожить жизнь в третий раз. А в Содружестве клонирование бесконтрольно.

– Мур-р-р?

– Спрашиваешь, почему им нужны предки для войны с нами? Очень просто – после определённого количества копирований мозг исходной личности начинает разрушаться, и последующие клоны получаются вполне законченными дебилами, не способными ни к чему, кроме размножения естественным, так сказать, путём. Да, можно дать им оружие и бросить в бой, как не раз и случалось, но пограничные мобильные редуты трупами не завалишь.

Николай Герасимович замолчал, оглядел себя в зеркале и предложил:

– Давай продолжим разговор после обеда?

Глава десятая, финальная, с обязательным хеппи-эндом

Всегда подозревал, что в абсолютной монархии есть определённая прелесть. Не согласны? А вы когда-нибудь пробовали балык из осетров-альбиносов с планеты Астрахань, где запрещена любая промышленность, кроме рыболовецкой и рыбоперерабатывающей? А нежнейших фазанов с Лукерьи Туманной? Или вологодское масло с Нового Великого Устюга? В Земной Федерации, при всём моём уважении к Владимиру Владимировичу, мне такого едать не приходилось. А вот при императоре Михаиле Восьмом – сколько угодно, хоть лопни от обжорства.

Разумеется, адмиральское меню отличается от такового же у остальной команды мобильного редута, но я уже успел проинспектировать камбуз, и увиденное позволило сделать благоприятные выводы. Такая империя мне нравится!

– Скажите, Николай Герасимович, – вице-адмирал Зимовейский чуть приподнял бокал, салютуя собеседнику. – Зачем нужно было передавать предкам дезинформацию? Ведь наши противники хотели того же самого?

Генерал-майор Цырендоржиев аккуратно промокнул губы уголком салфетки и отложил её в сторону. – Вообще-то, Илья Григорьевич, Содружество вовсе не собиралось этого делать. Разыгранный перед нами с Василием спектакль являлся всего лишь импровизацией одного из сотрудников управления хроноопераций. Мальчику просто стало скучно, и после пары самокруток регулианского каннабиса он решил повеселиться.

– А вы?

– А я снял инфокристалл с камеры наблюдения, запрограммировал танкетку-разведчик и со спокойной душой смылся оттуда.

– Когда только успели?

– При определённом навыке можно использовать мнемодетектор вместо консоли управления. Содружество немного отстаёт от нас в развитии систем защиты техники от стороннего вмешательства, а у меня в своё время были хорошие учителя.

– Но всё-таки зачем?

– Ну-у-у… – протянул генерал, делая мучительный выбор между бужениной, окороком и рубленой ветчиной. – Такой прозрачный намёк заставит предков бросить все силы на развитие военно-космического флота и новейших видов вооружения, что позволит им достойно встретить первую волну Нашествия. А если получится заключить договор о дружбе и взаимопомощи… Впрочем, Илья Григорьевич, это уже не наш с вами уровень. Такие решения принимаются на самом верху, а мы лишь исполнители. И смею надеяться, не самые худшие из исполнителей.

Адмирал с уважением посмотрел на орденские колодки Николая Герасимовича, занимающие на его груди площадь не менее половины квадратного метра, и поспешил согласиться:

– Я тоже надеюсь, что для совместной с Земной Федерацией операции Его Императорское Величество выберет именно нас. Только вы не боитесь воздействием на прошлое изменить настоящее?

Генерал-майор Цырендоржиев качнул головой:

– Нет, не боюсь. Мы почти всегда ввязывались в войну, не задумываясь о последствиях, так почему бы не соблюсти традицию и в этот раз? Тем более давно существует теория, по которой при любом вмешательстве в прошлое возникает так называемая параллельная Вселенная.

– Разумно, – кивнул Зимовейский. – Следовательно, в той Вселенной тоже будет нужен военно-космический флот? А человек, стоящий у его истоков…

– Станет легендой ещё при жизни, – усмехнулся генерал-майор. – И добровольцы имеют все шансы получить приятный бонус.

– Какой же? – живо заинтересовался вице-адмирал.

– Вам понравится. Вы, Илья Григорьевич, уже сорок лет во втором теле живёте, если мне память не изменяет?

– Сорок пять. Но какое это имеет значение?

– Самое прямое. Приходилось когда-нибудь слышать древнюю легенду об эликсире вечной жизни, он же – «прививка бессмертия»? Так вот, со всей ответственностью могу сказать, что она на самом деле существует и мифы полностью соответствуют действительности.

Зимовейский сначала растерянно посмотрел на меня, перевёл взгляд на Николая Герасимовича, потом опять на меня и снова обратно, и наконец удивлённо ахнул:

– Второй раз за сегодняшний день становлюсь свидетелем того, как сказки превращаются в быль. Но это точно?

– Ну, не совсем вечная жизнь, Илья Григорьевич, но теоретически вакцина наших предков позволит прожить лет триста, если не больше. Согласитесь, что после нынешних ста двадцати эта цифра внушает почтение. И приплюсуйте сюда возможности современной нам медицины.

Вице-адмирал одним глотком осушил бокал с вином и выдохнул:

– Правду говорят, что встреча с котом приносит удачу. С рыжим котом – двойную удачу. Чем мне вас отблагодарить, уважаемый товарищ Василий?

Ой, мама-кошка, я вроде как дождался раздачи пряников и слонов?

А генерал-майор Цырендоржиев с улыбкой посмотрел на своего флотского коллегу и как бы невзначай заметил:

– В сказках все коты говорящие.

– Точно! – с энтузиазмом воскликнул Зимовейский. – Программа биомодификации! Уважаемый товарищ Василий, вы хотите научиться говорить? И ещё кое-какие новые способности вам не помешают? Пограничный Флот Его Императорского Величества готов оплатить процедуру в полном объёме.

Халява? Мама-кошка, всю жизнь провёл в ожидании халявы и вот наконец-то дождался! Ну конечно же, я согласен!

Николай Герасимович достал из кармана серебряный портсигар со странно знакомой гравировкой «А.М. Махрову от старшего прапорщика Таругина на долгую память» и щёлкнул крышкой. Зажмурился, вдыхая аромат хорошего табака, и уточнил:

– Но всё это не раньше моего доклада руководству. Не сомневаюсь, что Светлейший не станет возражать, но вдруг у него появятся свои планы на нашего многоуважаемого Василия? В таком случае и расходы лягут на ГРУ.

Вице-адмирал слегка нахмурился:

– Николай Герасимович, я не стану оспаривать приоритет вашего ведомства, но позвольте Флоту Его Императорского Величества тоже принять участие в устроении судьбы нашего гостя.

Мама-кошка, такое чувство, что меня сейчас поделят пополам, чтобы никому не было обидно. Нет бы попросту удвоить количество выдаваемых мне плюшек. А всякие там князья с планами пусть обломятся – коты есть существа независимые и привыкли сами устраивать своё собственное будущее. От помощи не отказываемся, да… но только если она не идёт вразрез с нашими желаниями.

– Мур-р-р?

Уж не знаю, что там решили в высших сферах, но на процедуру биомодификации я попал только после того, как дал аудиенцию императору Михаилу Восьмому. Сам-то он, конечно, планировал наоборот, но воспитанного в условиях анархической диктатуры кота на мякине не проведёшь. А нечего было опаздывать на встречу! Поднял задницу с трона – потерял место. И какая разница, что это простое кресло в рабочем кабинете? Всё равно кое-кто стоит, а кое-кто сидит и важно кивает в такт приветствиям и славословиям. Люблю умную лесть, практически всегда оказывающуюся чистой правдой.

Император, кстати, понравился. Боевой такой дядька с панцирем из орденов на груди. Как по секрету сообщил генерал-майор Цырендоржиев, там даже солдатские кресты за храбрость есть. Не поверите – люди в будущем начинают службу с самых низов, невзирая на происхождение. Уважаю.

Михаил Восьмой говорил много и долго, и даже показалось, будто он нисколько не сомневается в моей разумности. Вот как благотворно действует на сознание и характер людей пятнадцативековая разлука! И никаких тебе «кыш», «брысь», «кудабля» и «хулимяу». Молодцы, как есть молодцы в будущем живут! Одобряю.

Ну и, естественно, не обошлось без орденов. В Российской Империи тридцать шестого века с величайшим почтением относятся к наградам двух предыдущих империй, и у самого императора на мундире вполне мирно уживаются георгиевские кресты, «Владимир» с мечами и бантом, «Красное Знамя» и «Красная Звезда», «Честь и Слава», «Лунный Орёл» третьей степени и медаль «За освобождение Персея».

Мне торжественно вручили орден «Дружбы народов» и орден «Улыбки». Как объяснил Его Величество, эти награды вручаются в первый раз со времён падения Второй Империи и по такому случаю нужно непременно устроить грандиозный праздник с фейерверками, шампанским и всенародным ликованием. И в качестве главного действующего лица – всеобщий любимец и сказочный персонаж Василий Шрёдингер. То есть я.

Согласился на свою голову! Кто бы мог подумать, что праздник не ограничится одной только Землёй! Тридцать две населённые планеты облетел за четыре месяца, и теперь я искренне ненавижу любую лесть и любые славословия в свой адрес. Своеобразная вакцина от болезненного кошачьего тщеславия, пёс побери! Зато примерно представляю чувства первых советских космонавтов после поездок по всему миру. И как только они не стали человеконенавистниками?

Но всё когда-нибудь заканчивается, и наконец-то меня отвезли в госпиталь имени Бурденко. Да-да, если и есть на свете что-то вечное, так это название главного военного госпиталя страны.

Российская Империя. Императорская резиденция «Хабарское». 5 октября 3605 года

– Ну и как по-твоему, Дмитрий Аристархович, предки оценят шутку с говорящим котом? Это ведь для нас коты кажутся ожившей сказкой, но ведь там они обычные домашние животные, не так ли?

В высшем руководстве Российской Империи с давних времён считалось хорошим тоном совмещение нескольких должностей – своеобразный показатель здоровья и работоспособности, и Светлейший князь Шойгу не был исключением. Являясь одновременно канцлером и начальником ГРУ, он принимал живейшее участие в правлении огромным государством и искренне огорчался при виде ошибок и неправильных решений императора. Но сейчас Дмитрий Аристархович испытывал явное облегчение.

– Так это была шутка, Михаил Алексеевич? Однако шуточки у вас…

В разговоре наедине Светлейший князь не называл старшего сводного брата Его Императорским Величеством, но упорно игнорировал просьбы вернуться к обращению на «ты».

Император рассмеялся:

– Ну да, у меня поначалу мелькнула мысль о назначении Василия чрезвычайным и полномочным послом империи в Земной Федерации, но побоялся, что у предков может оказаться недоразвитое чувство юмора. Поэтому предлагаю утвердить его на должности почётного консула. Для этого, кстати, подданство необязательно.

– Зачем?

– Что зачем?

– Зачем эта клоунада?

– И вовсе не клоунада, – слегка обиделся император. – Я читал в летописях, что раньше только тот мог считаться приличным человеком, у кого дома жил кот или кошка. А лучше и тот и другой. Так мы сразу покажем предкам свою порядочность.

– Логично.

– Именно! И потом… представь рожи этих типов из Совета Содружества, когда они узнают о появлении в империи новой расы разумных существ. Это ведь не муравьи-переростки, недобитые в давней войне, а ожившая легенда. И если есть одна, то почему бы не быть другим, а? Мало ли ходит сказочек о сверхоружии и прочих супертехнологиях древности? А престиж?

Светлейший князь Шойгу задумался. Действительно, вопросы престижа в современном мире имеют куда большее значение, чем в далёком прошлом. Там многое решалось при помощи денег, а в нынешние времена это сделать не так-то просто. Однако почти сразу же Дмитрия Аристарховича озаботила следующая проблема:

– А с чего мы вообще начнём контакт с предками? Каков предварительный план?

– Нам нужны планы? – удивился император. – На моей памяти по планам чётко проходили только пьянки, да и то с изрядной долей импровизации. Не будь занудой, Светлейший, и подойди к операции со всей широтой души.

– Вот этого как раз и опасаюсь. Помните, чем закончилась недавняя попытка завербовать военного атташе Содружества? Тогда тоже решили действовать творчески.

– Ну и что? Споили вражеского дипломата до цирроза печени – туда ему и дорога. Может быть, он уже был законченным алкоголиком до приезда к нам?

– Так-то оно так, – согласился Дмитрий Аристархович. – Только с тех пор могущественный клан Венедиктовых-Макаревичей затаил обиду и при каждом удобном случае гадит по мере сил. А так как клану принадлежит более восьмидесяти процентов медийного пространства Содружества…

Император вдруг недобро прищурился и спросил:

– Вроде бы в докладе генерал-майора Цырендоржиева упоминается попытка воздействия на население Земли конца двадцать первого века с помощью подкупа ключевых фигур в их средствах массовой информации? И все ниточки ведут как раз к Венедиктовым-Макаревичам.

– Там была не просто попытка, а полноценный захват.

– В таком случае и мы не станем церемониться. Почему бы нам не начать боевое слаживание с предками с ответного хода?

– В каком смысле? – Светлейший князь Шойгу сделал вид, будто не понял намёка, и вопросительно посмотрел на императора, ожидая разъяснений и прямых приказов. – Что мы будем делать?

– Не мы, а ты! Свяжешься с командованием десантников Земной Федерации по ту сторону междумирового перехода и предложишь идею совместного рейда по глубоким тылам противника. Насколько я понимаю, там достаточное количество людей помнит о гнилой сущности мирового капитализма.

– В первоисточнике гнилым назван империализм, – поправил Светлейший.

– Не говори глупостей, Дмитрий Аристархович. Всем давно известно, что империя является высшей степенью развития общества, и понятие «империализм» должно восприниматься исключительно с положительной стороны. Кота, кстати, возьми с собой.

– А генерал-майора Цырендоржиева? Не хотелось бы разбивать идеально сработавшуюся боевую пару. Сам удивляюсь, что так получилось, но…

Император кивнул:

– Забирай обоих. Николаю Герасимовичу для солидности дадим звание генерала свиты моего Императорского Величества, и вперёд.

– Через тот же самый портал?

– Зачем? Через свой пойдёшь. Вот только не говори мне, что твои орлы не принесли в клювике технологию изготовления междумировых переходов и у тебя не построено по меньшей мере штук пять-шесть.

– Двенадцать, если быть точным, – признался Дмитрий Аристархович. – Из них восемь на ту самую планету и по одному на Луне, Марсе, Церере и Фобосе конца двадцать первого века.

– Предусмотрительно. Но пока ограничься только альфой Песца.

– На наших звёздных картах она обозначена как система Шрёдингера.

– Суть не в названиях – их мы ещё приведём в соответствие с историческими реалиями. Ты постарайся притащить руководство клана Венедиктовых-Макаревичей живыми. По возможности, конечно, но хотелось бы в качестве жеста доброй воли передать правительству Земной Федерации виновных в подготовке к развязыванию войны и ответственных за преступления против гуманизма и общечеловеческих ценностей.

– Позволю себе обратить ваше внимание, Михаил Алексеевич, на тот факт, что последний термин дискредитирован в глазах предков и за одно его упоминание можно получить по морде. Выражения типа «толерантность», «либерализм», «торжество демократических идей» тоже категорически не рекомендуется использовать ни в письменном, ни тем более в устном виде. Набьют в бубен моментально.

– Формулировку придумаешь сам! – принял решение император. – Но фигурантов постарайся вытащить более-менее невредимыми. Чтоб хотя бы до суда смогли дотянуть. Всё понятно?

– Да, в принципе понятно, – кивнул Светлейший князь Шойгу. – Но что будем делать с неизбежным международным скандалом? Сейчас Содружество не в том положении, чтобы начать полноценную войну, но вонь поднимут на всю галактику.

– Уж как-нибудь перетерпим, не привыкать. Зато можно выявить самых активных и провести повторную санацию. Если один из древних императоров мог позволить себе послать в столицу другого государства миллион зрителей в серых шинелях, то почему бы мне не отправить в Содружество пару-тройку дивизий политических обозревателей в чёрных бронескафах для подробного разбора опубликованных статей и их суровой критики с точки зрения опытных литературоведов?[9]

– Трёх дивизий мало – сожрут и не подавятся. А если и подавятся, то перед тем погрызут изрядно.

– Это смотря кого посылать, – хитро улыбнулся Михаил Алексеевич. – Ты уж извини, но давеча я сам поговорил с генералом Цырендоржиевым без твоего участия, и Николай Герасимович сообщил о прибытии на ту самую планету целого полка поистине запредельных бойцов. Представляешь, их даже к присяге приводят лишь непосредственно перед первым боевым заданием, тем самым снимая с государства возможную ответственность за предыдущие художества этих головорезов. Командует полком женщина, что само по себе удивительно, а начальником штаба назначен аж целый старший прапорщик! Можешь себе такое представить?

Светлейший князь Шойгу не представлял. Нет, он прекрасно знал, что во времена Второй Империи существовало воинское звание, сравнимое по значимости с нынешними генералиссимусами и адмиралиссимусами, вместе взятыми, но чтоб такой чин оказался на должности начальника штаба полка?

– Чёрт побери…

– Вот и я примерно про это. Так что забирай кота с генералом и отправляйся совершать подвиги. А уж Родина в моём лице тебя не забудет.

– Есть совершать подвиги, Ваше Императорское Величество!

Российская Империя. Планета Большая Челяба. Санаторий «Чебакуль». 8 сентября 3605 года

Визит Светлейшего князя Шойгу, второго лица в иерархии империи и сводного брата императора Михаила Восьмого по совместительству, отвлёк меня от чрезвычайно важного занятия. Да, даже в санатории-профилактории, куда меня определили для восстановления сил и здоровья после биомодификации, я не предавался праздному времяпровождению, а всей душой занялся воплощением в реальность своей давней мечты.

Я, кажется, неоднократно говорил, что очень люблю петь, но не умею этого делать? Так вот… сейчас могу и то и другое. А для пущей надёжности и закрепления новоприобретённых навыков беру уроки у местного оперного гения. Конечно, товарищ Иннокентий Кабалье утверждает, будто у меня напрочь отсутствует музыкальный слух, но, по-моему, он просто завидует голосу. Красивейший баритон с лёгкой хрипотцой кого хочешь заставит кусать локти от зависти и приходить на занятия с полными карманами сильнодействующих успокоительных.

– Так я пойду, многоуважаемый Василий? – с надеждой спросил Иннокентий Максимилианович, захлопывая крышку пианино с подозрительной поспешностью. – В Российской Империи не принято отказывать государственному канцлеру в просьбе о встрече. А у меня для таких разговоров нет допуска соответствующего уровня. Продолжим завтра, если вы не против?

А у самого в глазах читаются явное облегчение и стремление смыться отсюда как можно дальше и как можно быстрее. Ох уж эти творческие личности! До чего же скучны и предсказуемы.

– Хорошо, идите, – отпускаю учителя отрепетированным властным взмахом правой передней лапы. – Но на завтрашнее занятие потрудитесь найти оригинальное либретто оперы «Борис Годунов». Или хотя бы партию юродивого. Помните то великолепие: «Борис! А, Борис! Мальчишки отняли копеечку! Вели-ка зарезать их, как ты зарезал маленького царевича!» Ах, если бы вы слышали, как это исполнял великий Иван Козловский!

– Обязательно найду, товарищ Василий, – пробормотал Иннокентий Максимилианович, раздавленный величием упомянутого имени.

Ага… а сам, судя по всему, мечтает найти и зарезать учёных, придумавших способ дать котам возможность говорить нормальным человеческим языком. Ну никакого уважения к сказочным существам!

На пороге оперный гений столкнулся с Дмитрием Аристарховичем и согнулся в глубоком поклоне:

– Ваше Светлейшее…

– Вы свободны, маэстро! – Светлейший князь и канцлер собственноручно вытолкал творческую личность за дверь, а потом открыто улыбнулся, обращаясь ко мне. – Кое-кому не надоело прозябать без подвигов, многоуважаемый Василий?

Искушает и провоцирует? Да, пожалуй, так оно и есть. А чего хочет? Только пусть примет во внимание полное отсутствие альтруизма и филантропии в длинном списке недостатков кошачьего характера. Вот фальшивому самураю Онодэре внеочередное звание дали, чем он незамедлительно похвастался, а мне даже ефрейторские лычки не обрыбились. Вообще прошвырнули с карьерным ростом, если смотреть правде в глаза. Ордена орденами, но ведь они являются знаком признания прошлых заслуг, а воинское звание – стимулом к покорению сияющих вершин героизма и профессиональной компетентности.

– Извините, Ваше Светлейшее Сиятельство, но рядовому не пристало мечтать о подвигах. Рылом не вышли-с, так сказать.

Вот такой вот я грубый, зато честный и открытый. Да и чувство вины в человечестве нужно поддерживать постоянно, иначе оно быстро расслабляется и забывается. Пусть теперь оправдывается.

– Вы хотите сказать, многоуважаемый Василий, что решили поступить на службу в Российскую Императорскую Армию? – удивился Светлейший князь Шойгу. – Не вижу к этому принципиальных препятствий, разве что чисто теоретически гражданство Земной Федерации послужит помехой. Не собираетесь от него отказываться?

– От гражданства отказываться не стану, но если предложите альтернативные варианты, то обещаю внимательно их рассмотреть в самом ближайшем времени.

Дмитрий Аристархович не задумался над ответом:

– Мы готовы обсудить с правительством Земной Федерации как этот, так и многие другие вопросы, но боюсь, что на их решение потребуется слишком много времени.

– Слишком много для чего?

– Для всего. Но Его Императорское Величество Михаил Алексеевич предлагает компромисс.

– Да, и какой же?

– Традиции империи позволяют вам объявить себя генерал-воеводой в том случае, если вы наберёте добровольцев в личную дружину. Как такое предложение?

– Оно замечательное, Дмитрий Аристархович, только не учитывает один момент… Где, пёс побери, я возьму бойцов, свободных от присяги императору? Ведь это же обязательное условие, если мне не изменяет память?

– Да, обязательное, – согласился Светлейший князь. – Но что вы скажете о своих современниках? Их в расчёт не принимаете?

Мама-кошка, уже можно кричать «эврика» или пока ещё нет? Жерара Семёновича Дюваля я на любую авантюру уговорю за пять минут, Иван Фёдорович Шрёдингер согласится из одной только любви к науке, а уж они вдвоём без проблем решат вопрос с командованием десантного полка. Да там вообще от добровольцев не протолкнуться будет! Да, пожалуй, так…

– Эврика! Готовьте провиант на пятьсот человек, звездолёт и эполеты, Дмитрий Аристархович! Вылетаем прямо сейчас!

Эпилог

Старший прапорщик Таругин давно проклял тот день, когда злая судьба забросила его на эту проклятую богом и людьми планету на задворках цивилизованного мира. Под понятием «цивилизованный мир» Олег Витальевич подразумевал родной Томск, где родился и провёл первые годы жизни, не менее родную Одессу, воспитавшую из юного сибиряка коренного жителя Молдаванки, и, разумеется, имел в виду окрестности города Бузулука в Оренбургской губернии – место постоянной дислокации дважды Краснознамённого ордена Ленина, орденов Суворова и Кутузова третьей степени гвардейского десантного полка. В последнее время полка неполноценного, с одним-единственным офицером на должности командира и целой толпой вчерашних призывников вместо проверенных и испытанных бойцов.

Да, те тоже появились ненадолго на чёртовой планете, но тут же были отправлены обратно укреплять обороноспособность Земли. И флот ушёл в Солнечную систему, оставив болтаться на орбите старое госпитальное судно и пару крохотных канонерок с орудиями 406 миллиметров, изготовленных в допотопные времена для советских линкоров. А десантный полк как наименее приспособленное к ведению боевых действий подразделение бросили тут. Якобы для охраны междуми– рового перехода и научного состава экспедиции академика Шрёдингера. Тоска-а-а…

Сам Иван Фёдорович давно плюнул на изыскания и умотал в Москву в компании генерал-майора Дюваля, объяснив дезертирство тем обстоятельством, что соскучился по жене и дочкам. Ну ладно, Шрёдингер соскучился, но по кому тогда затосковал принципиальный холостяк Жерар Семёнович? А его особый отряд, составленный из прошедших огни и воды ветеранов? Да за такое в сорок первом к стенке ставили, причём как в двадцатом, так и в двадцать первом веке. Вот вдруг сейчас вылезет из портала какая-нибудь нечистая сила, и как тогда быть? Восемнадцатилетних пацанов в бой вести? Ничего другого, пожалуй, и не остаётся.

– Бонифаций, наливай!

– Норма, товарищ старший прапорщик, – откликнулся искусственный интеллект «Горгоны Медузы», благополучно воскрешённый из мёртвых чуть больше трёх месяцев назад и оставленный академиком Шрёдингером приглядывать за научными работниками. – В самую плепорцию!

– Какая ещё, к чертям собачьим, норма? – удивился Таругин. – Первый раз слышу про такую.

Бонифаций откашлялся, что было явным переигрыванием, и строгим, слегка занудливым голосом объяснил:

– Учёные выяснили, что безопасной нормой потребления алкогольных напитков является доза в полтора грамма на один килограмм веса. При твоих восьмидесяти семи, Олег Витальевич, это выходит сто тридцать с половиной граммов.

– Спирта? – уточнил Таругин.

– Да, его самого.

– Так я же вроде как пиво пью.

– И что? Если пересчитать на абсолютный алкоголь…

– Слушай, железяка, – старший прапорщик хлопнул ладонью по столу. – Мозги мне не пудри. За Василия выпить надо?

– Да, забыл… виноват, прошу прощения.

– И за его здоровье тоже.

– Это уже было.

– Нет, тут совсем разные понятия.

– Ладно, согласен.

– А потом за погибель наших врагов.

– Принимается.

– И за президента Земной Федерации обязательно.

– Владимир Владимирович не пьёт, тем более пиво.

– Да? Какая досада… Тогда за космическую десантуру!

– Это был самый первый тост.

– А будешь спорить, расскажу нашим учёным коллегам, что искусственный интеллект корабля втихаря варит пиво в пищевом синтезаторе, а им не наливает. Да они тебя на запчасти разберут, а потом половину деталей потеряют.

– Ой…

– Вот тебе и ой! Переключай управление краником на мой коммуникатор.

Но вместо долгожданного переключения вдруг прозвучала длинная матерная тирада, после чего Бонифаций севшим голосом доложил:

– Наблюдаю появление неопознанного космического корабля неизвестной государственной принадлежности прямо над базой!

– Что за чёрт? – удивился старший прапорщик. – Куда смотрели дежурные смены на канонерках? Объявляй тревогу!

– Неопознанный летающий объект на высоте одна тысяча метров, – продолжал докладывать искусственный интеллект под громкий рёв сирены. – Семьсот метров… четыреста метров… двести пятьдесят… Есть касание! Он приземлился!

Таругин воплей Бонифация уже не слушал. Схватив автомат, с которым не расставался больше полгода даже во сне, он выскочил из камбуза «Горгоны Медузы» и бросился к опущенной аппарели, бормоча на ходу угрозы и проклятия.

– Лишь бы пацаны сдуру не сунулись…

Олег Витальевич недооценивал своих подчинённых и явно не принимал во внимание нескольких месяцев упорной дрессировки новобранцев десантниками генерал-майора Дюваля и муштру под собственным чутким руководством. Едва только прозвучал сигнал тревоги, как недавние балбесы проявили чудеса боевой выучки – к появлению Таругина неизвестный корабль был взят на прицел самоходных стапятидесятидвухмиллиметровых орудий, а где-то в стороне ревели двигателями готовящиеся к взлёту истребители «МиГ-155». Нельзя сказать, что уроки генерал-лейтенанта Шрёдингера сделали из салабонов воздушных асов, но подняться и нанести по противнику ракетно-бомбовый удар вполне по силам половине полка. В крайнем случае, если не смогут приземлиться, автоматика выбросит их из заатмосферников при помощи катапульты.

Бонифаций тоже развернул башни главного калибра в сторону пришельцев. Так сказать, проявил разумную инициативу. Повисла напряжённая тишина, и Таругин отчаянно метался между мыслью отдать приказ на открытие огня и желанием лично заколотить прилетевшее корыто в грунт голыми руками.

Гости первыми подали голос:

– Беня, пёс смердячий, ты охамел? Разве так приветствуют лучшего друга и старшего товарища после долгой разлуки?

Искусственный интеллект ахнул внешними динамиками:

– Многоуважаемый Василий? Неужели это вы?

– Ну не конь же в пальто сюда прилетел? Эй, бультерьеры необразованные, не вздумайте стрелять, а то я как раз выходить собрался.

Под днищем корабля пришельцев что-то лязгнуло, и вниз поехала лифтовая кабина на телескопической штанге. Знакомый рыжий кот спрыгнул, не дожидаясь полной остановки механизма, и неторопливо зашагал к замершему у аппарели старшему прапорщику.

– Добрый день, Олег Витальевич! Как жизнь, как здоровье?

– Говорящий? Черт возьми, говорящий кот!

– Это белка, – прокомментировал происходящее Бонифаций.

Василий вздохнул:

– Зря эту железяку отремонтировали. Кстати, а где все?

– Все, это кто?

– Командирша ваша, например. А ещё Иван Фёдорович с Жераром Семёновичем. И оркестра в упор не вижу.

– Оркестра нет и не будет, – ответил Таругин, решивший ничему больше не удивляться. – У полковника Сафаровой меланхолия, и она сейчас на орбите лечит её бассейном и солярием. Генерал-лейтенант Шрёдингер и генерал-майор Дюваль отбыли в Москву. Так что…

– Ага, понятно… – кот почесал за ухом правой передней лапой. – Самозванцев нам не надо – командиром буду я! Что же, придётся работать с тем, что имеется в наличии.

– В каком смысле работать? – переспросил Таругин.

– В самом прямом, по специальности, – заговорщицким шёпотом сообщил кот. – Олег Витальевич, у меня есть предложение, от которого вы вряд ли сможете отказаться. Гарантирую.

– Хм… а нельзя ли поподробнее?

– Отчего же нельзя? Очень даже можно. Но сначала хотел бы вас познакомить с государственным канцлером Российской Империи Светлейшим князем генерал-полковником Дмитрием Аристарховичем Шойгу. Пройдёмте на корабль, пожалуйста.

– Какой-какой империи?

– Вот! – Василий многозначительно поднял вверх лапу. – Это империя – какая надо империя! Вперёд, мой будущий маршал, нас ждут великие дела!

Конец первой книги

Примечания

1

Кайсяку или кайсякунин – помощник при совершении обряда сэппуку (харакири). Кайсяку (обычно друг или родственник) должен был в определенный момент отрубить голову совершающего самоубийство, дабы предотвратить предсмертную агонию.

(обратно)

2

Киножурнал «Хочу всё знать!» – любимый старинный киножурнал Василия Шрёдингера.

(обратно)

3

Ганнибал у ворот. Латинское крылатое выражение. Выражение употребляют как указание на близкую и серьёзную опасность. Соответствует выражению «враг у ворот», «война у ворот».

(обратно)

4

Разработана на базе зенитной пушки «Эрликон-Миллениум» в КБ фабрики «Рейнметаллпотребсоюз».

(обратно)

5

Автор знает, что верования господина Онодэры значительно отличаются от канонического синтоизма, но сам неоднократно встречал людей с подобной кашей в голове.

(обратно)

6

Как образованный и начитанный кот, Василий оставляет за собой право цитировать классиков без указания авторства.

(обратно)

7

Мирмекология (от др.-греч. μύρμηξ «муравей» и λόγος «учение») – наука, изучающая муравьёв.

(обратно)

8

Как и всякий образованный кот, Василий разбирается в сетевом юморе и с удовольствием его использует.

(обратно)

9

Император Михаил Восьмой вспомнил древнюю легенду о Николае Первом, пообещавшем послать в Париж зрителей для освистывания скверной пьесы, затрагивающей честь его бабушки.

(