Автор: Java Joe

Перевод: Yarb

Редактура: Многорукий Удав

Вычитка: Многорукий Удав, Tails Doll

Если серьезно, Беллерофонт Михалидис не был кем-то особенным. Да, звали его необычно, но таковы уж были его родители, и он всегда, сколько себя помнил, откликался на уменьшительный вариант “Леро”, так что это не имело никакого значения. Нет, он был из тех людей, что не выделяются из окружающей обстановки, и не стремился привлекать к себе внимание. Это обстоятельство сыграло свою роль в том, что судьба забросила Леро так далеко от дома.

День начался, как и любой другой. Леро проснулся и надел спортивный костюм, чтобы немного побегать трусцой в роще за домом. Пробежка только началась, солнце подсвечивало утренний туман, словно лениво цепляясь за тропку. Вдруг он осознал, что некий звук перекрывает музыку из наушников. Хотя звук не был громким, вытащив вкладыши, Леро смог расслышать пение. Оно доносилось издалека и звучало на языке, которого он никогда не слышал, но явно сопровождалось мелодией, и он, не раздумывая, изменил свой путь, направившись в ту сторону. Свой “айпод” он машинально выключил и сунул в карман.

Чем дальше он продвигался, тем гуще и темнее становился лес, а выбранная им тропинка — всё более коварной, однако песня звала его, как огонь манит мотылька. Шипы цеплялись за одежду, разрывая её, ветки хлестали его по лицу. Несколько раз вылезшие из-под земли корни деревьев словно возникали из ниоткуда, заставляя его рухнуть на землю, но он всё равно бежал в направлении источника песни.

Наконец, окровавленный, потрёпанный, весь в грязи и запыхавшийся, он вышел к поляне. Его взгляду предстало то, что лишь немногие видели и смогли после этого выжить, дабы рассказать о случившемся. Перед ним был правильный круг из двенадцати грибов, над границей которого двигалось нечто, вышедшее из скверного фэнтези-романа или грёз возбужденного подростка. Это была женщина ростом примерно в пять футов и два дюйма, облаченная в нечто вроде прозрачного платья, которое соблазнительно обтягивало тело и в то же время словно бы струилось и извивалось вокруг него. Её разноцветные волосы, на первый взгляд, двигались по собственной воле и искрились в утреннем свете, сопровождая свою хозяйку.

Леро стоял, онемев при виде грациозной красавицы, что с лёгкостью порхала возле круга, всё это время продолжая напевать песню, которая затуманивала его разум и лишала воли к сопротивлению.

Она повернулась к нему лицом и протянула руку, чтобы коснуться его, в её больших зеленых глазах мерцали любовь и страсть. Он подошел к ней на деревянных ногах, единственное, о чём он думал — сесть у её ног и восславить, как богиню, коей она, по его мнению, являлась. Не потеряй Леро рассудок, он заметил бы, что деревья тревожно затихли, и единственным слышимым звуком был зов песни.

Он встал напротив неё, взял за руку и переступил границу круга, и окружающий его мир резко изменился. Прежде чем она прошептала слово, лишившее его сознания, на долю секунды он увидел её истинный облик: прекрасная, но холодная и жестокая.

Когда он очнулся, то обнаружил себя в совершенно ином месте. Небо выглядело тёмным и мрачным, трава была чёрной и холодной, а улыбка прекрасного создания перед ним напоминала оскал хищника. Её изящные черты и струящиеся разноцветные волосы резко контрастировали с острыми зубами и злобным взглядом.

— Как ты зовёшься? — спросила она голосом, напоминающим смазанное мёдом лезвие бритвы. Он был мягкий, страстный, гортанный, однако таил в себе острые нотки, прорезающие до костей.

Леро открыл рот, чтобы заговорить, но вместо этого закричал от боли, плетью ударившей по всем его нервам. Он лежал, вцепившись в траву, которая до крови резала ему пальцы, как вдруг сводящая с ума пытка неожиданно прекратилась, оставив после себя головокружение.

Хватая воздух ртом, он слышал, как дева смеется над его страданиями, словно это было лучшее развлечение за долгое время.

— Извиняюсь, — сказала она с жестокой улыбкой. — Мое заклятье препятствует тебе говорить, заставляя испытывать ужасную боль.

Она взмахнула рукой и произнесла слово на ином языке, прежде чем снова взглянуть на него и спросить:

— Ну же, твоё имя?

Леро запнулся, не желая испытать боль снова, и в то же время боясь промолчать и навлечь на себя её гнев. Откашлявшись, он сказал:

— Меня зовут Леро.

Сразу же после произнесения этих слов его снова наполнило болью, казалось, на этот раз в его кости залили расплавленный свинец. Он вновь упал на землю, не имея возможности даже дёргаться из-за потяжелевших конечностей. Через несколько мгновений, казавшихся вечностью, боль вновь исчезла и он опять смог двигаться.

— Госпожа. Ты не назвал меня “Госпожа”. Ты принадлежишь мне, животное, твоё предназначение — развлекать меня, и мне нравится, когда ко мне обращаются “Госпожа”. Понятно ли тебе?

— Да, Госпожа, — сказал Леро, не в силах сдержать дрожь. Когда боль не появилась, он расслабился и был “вознаграждён” ощущением, что его плоть отдирают от костей. Он упал на колени и, не в силах молчать, кричал, пока не заболело горло.

Госпожа села на колени перед ним, её разноцветные волосы струились и колыхались на несуществующем ветру. Она положила холодную ладонь на его щеку и сказала ему:

— Леро, тебе не следует вести себя так, будто мои действия грубы или нежелательны. Их цель — научить тебя, как должно проявлять уважение. Не пытайся избегнуть их или уклониться. Нарушишь правила — будешь наказан. Следуй моим указаниям — и получишь избавление. Ты понял?

— Да, Госпожа, — сказал он, изо всех сил стараясь сдержать голос и усмирить свой страх. Когда боль не появилась, он всё ещё был на взводе, однако подчинился.

Госпожа улыбнулась холодной, бездушной улыбкой.

— Люди, — произнесла она, будто ругательство. — Тобой так легко управлять. Но не будем медлить, пришло время оставить это место. Идём, мой питомец.

Она направилась прочь сквозь чащу. Леро почувствовал, будто на его шею одели ошейник, не оставляющий ему иного выбора, кроме как следовать за Госпожой, куда бы она ни вела его.

Прошло немного времени, и они прибыли в крепость, полную патрулирующих стражников, факелов и прочих вещей, сопутствующих крепостям. Его взгляд цеплялся за что-то знакомое, но он, хоть убей, не мог определить, что именно. Возможно, у него было не всё в порядке с головой, в конце концов, перенос в чужой мир посредством грибного круга не мог не повлиять на его рассудок.

Госпожа провела его через коридоры крепости, и, когда он вошёл в тронный зал, всё встало на свои места. Это была точная копия замка из какого-то кино 80-х годов из серии “меч и магия”. Всё, вплоть до размещения и внешнего вида жаровен и факелов, было точь-в-точь таким же.

Леро привели к месту рядом с троном и надели ему на шею серебряный ошейник. Никакой цепи, чтобы удерживать его, не было, но глубоко внутри Леро знал или, по крайней мере, подозревал, что это ничего не значит. Скорее всего, на ошейник были наложены какие-нибудь чары, способные вызвать боль вроде той, что Госпожа причинила ему в грибном кругу.

— Ты не попытаешься бежать? Как видишь, твой ошейник не имеет цепи, чтобы удержать тебя, — сказала Госпожа, словно ожидая, что он ринется прочь при первой же возможности.

— Нет, Госпожа. Вы продемонстрировали мне, что это невозможно, так что я останусь с вами, Госпожа, — ответил Леро, изо всех сил стараясь себя контролировать. Внутренне он содрогался, страшась того, что она может сделать с ним, но он не собирался показывать этого.

— А ты умён, мальчик. Однако этим ты лишаешь меня развлечения, — и с этими словами она вытащила прекрасно сделанный прозрачный кинжал, который небрежно воткнула в его плечо. Леро закричал, когда кинжал скользнул в его плоть, рождая чувство жуткого холода, который, против ожидания, обжигал сильнее любого огня. Она быстро извлекла кинжал, и леденящая боль, продержавшись ещё несколько мгновений, притупилась. Взглянув на своё плечо, он увидел, что на одежде не осталось следов, а из раны не идет кровь.

— Магия, — пробормотал он.

— Именно. На сей стеклянный кинжал наложены чары, позволяющие резать, не оставляя следов. Это делает его эффективнейшим инструментом как для наказания, так и для развлечения.

Остаток дня он провёл, сопровождая её, куда бы она не направлялась. Когда пришло время обеда, она поела, изредка кидая объедки Леро, как это обычно делают с собаками. Большая часть того, что она бросала, не подходила для употребления в пищу человеком, но помогла унять голод, что грыз его живот. Лишь сила воли и пустой желудок позволили Леро удержать рвотные позывы.

Поздним вечером она приняла нескольких знатных гостей, продемонстрировав им свое новое приобретение. Леро унижали требованиями выполнять трюки на потеху Госпоже и гостям. И почти каждый раз он получал от собравшихся вельмож удары и пинки лишь потому, что им нравилось бить его.

Когда подошло время ложиться спать, к его ошейнику прикрепили цепь, длина которой позволяла ему спать лишь в сидячем положении, опираясь спиной на стену. Стоило ему сгорбиться или упасть на бок, как тут же приходилось проснуться от удушья, а потому он почти что не спал.

На следующее утро его разбудил удар по лицу. Это пришла Госпожа, она улыбалась широкой улыбкой, впрочем, безо всякой теплоты. Её глаза были холодны, но взгляд Леро притягивали её волосы. Из-за недосыпа его практически загипнотизировало то, как они двигались и струились словно бы по собственному желанию.

Она ещё раз ударила его по лицу, что ненадолго вырвало его из сна и позволило сосредоточиться на том, что она говорила.

— Я спросила, как ты спал, пёс?

— Не очень хорошо, Госпожа, ошейник не давал мне уснуть, — сказал Леро, не подумав. За его дерзость она полоснула его стеклянным кинжалом, оставив след из холодного огня поперёк груди. Он закричал от боли, что только усилило его муку. К счастью, Госпоже довольно быстро надоела эта игра, и, сняв цепь со стенного крюка, она потянула его в трапезную, где подавали завтрак.

Живот Леро заурчал от голода, когда тот почувствовал запах только что приготовленной выпечки, тающего масла, свежих фруктов и безошибочно узнаваемый аромат бекона. Его рот наполнился слюной от мысли о всего лишь одном кусочке, но он знал, что Госпожа вряд ли будет столь щедра. Напротив, рядом с её стулом была миска, наполненная объедками, оставшимися с прошлого вечера. Он неторопливо и осторожно потянулся ртом к миске и начал есть. Послышалось несколько смешков от слуг, некоторых обитателей дома, и серебром прозвенел смех Госпожи, наблюдавшей за унижением своего питомца.

Внутри себя Леро плакал, не зная, сколько ещё он сможет выдержать подобное обращение. Иногда ему швыряли кусок хлеба или печенья, который он нетерпеливо хватал, но довольно часто всё это падало слишком далеко, и он не мог дотянуться, как ни старался.

Остаток дня прошёл примерно так же, как и первый. Он сидел у её кресла, пока она разбиралась с делами. Если его одолевала дремота, он получал пинок или удар; когда кто-нибудь скучал, его могли истязать ради развлечения. Дни сливались в недели, и чем дольше он терпел, тем слабее была его воля к жизни. Однако, несмотря на всё это, была одна вещь, что позволяла ему не сойти с ума, и за которую он цеплялся, как утопающий за соломинку — каждую ночь, сидя на цепи, он позволял себе минуту переживаний и слушал песню на своем “айподе”.

Волшебный Народ не был знаком с техникой, за исключением того, что они могли найти или украсть у кого-либо. Лишь удача и практичность помешали обнаружить МР3-плеер Леро после поимки – будучи околдован песней Госпожи, он выключил его и сунул в свой карман. Его одежда не интересовала Волшебный Народ, наблюдение за ним занимало их куда больше, чем содержимое его карманов. И это означало, что каждую ночь, оставшись один и уверившись, что все уснули, он включал плеер, слушал одну песню и выключал до следующего раза, чтобы не разряжать батарею слишком быстро.

К несчастью, вскоре его секрет был раскрыт. Однажды пинок от Госпожи заставил его растянуться на полу к большому удовольствию собравшихся, в то время как “айпод”, выпав из кармана, заскользил в сторону по полированному мрамору. Леро бросился к нему, но Госпожа приказала, чтобы его принесли ей, а затем потребовала от своего питомца показать, что эта вещь делает.

В конце концов, после множества побоев, он сдался, включил плеер, и весь мир словно остановился. На лице Госпожи, слушавшей музыку через наушник, появилось благоговейное, почти восторженное выражение. Несложное заклинание усилило звук, и по комнате полились звуки “Цветочного Дуэта”. Будто впервые слыша музыку, собравшиеся вельможи бросили все дела и просто внимали.

Когда песня закончилась, Леро быстро выключил плеер, поскольку он был настроен на случайный порядок воспроизведения, и следующим вполне могло оказаться что-нибудь из творчества Pantera или Megadeth — кто знает, какой была бы реакция на это?

На мгновение воцарилась тишина, после чего Госпожа потребовала, чтобы все удалились. Леро дрожал, боясь, что будет наказан за свой секрет, но прикосновение руки к его щеке было нежным.

— О, мой Леро, мне следовало бы сурово наказать тебя за утаивание сей диковинки, но ты доставил мне неизмеримое удовольствие. Пусть же никто не посмеет сказать, что мне неведома благодарность. Так что ты заслужил передышку, а сегодня вечером ты узришь, как сияние моей славы затмит всех. Однако, боюсь, мне все же придется наказать тебя, ибо не подобает поступать по-другому.

Госпожа достала свой стеклянный кинжал и нанесла несколько линий и символов на тело Леро. Он кричал до хрипоты в горле из-за обжигающего холода, танцующего по нервам. Наконец ей надоело, и она погрузила кинжал в его мозг. Тело Леро в судорогах затряслось на полу, весь организм пошел вразлад, и он потерял сознание.

Через несколько часов он проснулся с чудовищной головной болью. Он лежал в кровати на прохладных простынях, а его голова покоилась на мягкой подушке. Это казалось сном. Однако боль в голове, а также покалывание и онемение во всем теле подсказывали ему, что все происходящее реально. Он попытался сесть, но смог лишь с трудом пошевелиться, поэтому лежал в тишине и просто ждал.

Прошло немного времени, дверь открылась, и послышался голос:

— Вижу, вы очнулись.

Он услышал, как кто-то подошел к нему, шаркая. Послышался звук извлекаемой пробки, затем он почувствовал, как чьи-то сильные руки помогают ему принять сидячее положение.

— Вот, выпейте, это поможет, — произнес голос, и возле губ Леро оказалась небольшая чаша. Он рефлекторно проглотил ее содержимое. В первый момент оно было сладким, но, пройдя через его глотку, словно бы воспламенилось и лавой скатилось в живот, где взорвалось, возвращая его мышцам силу и энергию.

— Спасибо, — сказал он старику, что дал ему зелье.

Тот лишь взглянул в его глаза, что-то проворчал и приготовился покинуть комнату.

— Подождите! — окликнул его Леро. — Не могли бы вы ненадолго задержаться?

Старик лишь покачал головой в знак отказа и направился к двери. Леро попытался еще раз:

— Могу я хотя бы узнать ваше имя?

Старик остановился у двери, держась за ее ручку, секунду подумал, после чего сказал:

— Мерлин.

Затем он вышел, оставив Леро в одиночестве.

Спустя непродолжительное время в комнате появилась Госпожа, швырнувшая в Леро ворох одежды, до мелочей копировавшей его тренировочный костюм, за единственным исключением — она была абсолютно новой.

— Это твое облачение, надень его. Сегодня вечером запланирован банкет, и ты будешь присутствовать на нем в качестве моего человеческого питомца. Предупреждаю, там будет сам Оберон, так что тебе лучше вести себя безукоризненно, — величественно повернувшись, она покинула комнату, оставив Леро наедине с его одеждой. Поскольку у него не было иного выбора, он надел её и впервые после своего появления здесь почувствовал себя гораздо лучше.

Леро решил выйти, но, едва он открыл дверь, стражник толкнул его обратно в комнату, сказав перед тем, как закрыть ее:

— Госпожа подойдет за тобой позже. До тех пор ты останешься в комнате.

Это заняло прилично времени, и ему было чертовски скучно, но, по крайней мере, его не мучили. Наконец, дверь открылась, к его ошейнику пристегнули цепь, и Госпожа повела его во двор, где уже был накрыт длинный праздничный стол, а слуги накладывали финальные штрихи перед прибытием гостей.

Постепенно появлялись и рассаживались представители больших и малых семейств. Одних сопровождали питомцы-люди, вроде Леро, у других же были настолько экзотические существа, что Леро даже не знал, как их назвать. Но место справа от Госпожи всё ещё оставалось пустым, как и несколько других столов. По толпе ходили шепотки, суть которых сводилась к тому, что последний гость, самый важный из всех, не собирается приходить. Некоторые из приглашенных аристократов посмеивались над этим, а несколько грозились немедленно уйти, если почетный гость в ближайшее время не появится.

Заиграли фанфары, знаменуя появление Оберона, Короля Фей, прибывшего вместе со свитой, стражей и палачами. Он тепло поприветствовал Госпожу, но любой мог заметить, что эти двое недолюбливают друг друга, и все это просто работа на публику. Он уселся за стол, и Госпожа объявила начало празднества.

Подали вино, и был провозглашен тост за короля, но тот выглядел скучающим. Выпив, он взглянул на Госпожу и спросил:

— По какому поводу мы здесь сегодня собрались? Ты сулила продемонстрировать нечто необычайно важное, способное изменить жизнь всех нас. Поведай же, что бы это могло быть?

— Узрите! — объявила Госпожа, держа в руке “айпод” Леро. — Это устройство из мира смертных, оно играет музыку, доселе никем и никогда не слышанную.

На лицах ее гостей можно было прочесть удивление и зависть. Никто из Волшебного Народа не обладал воображением, и, несмотря на умение в совершенстве копировать вещи, у них напрочь отсутствовала способность творить. Поэтому, когда один из них заполучал что-то новое, он возвышался над другими членами общества, получая немалую власть. На это и рассчитывала Госпожа. “Айпод” Леро, хранивший больше двух с половиной тысяч песен, был новинкой, подобной которой не имел никто из ее сородичей.

Однако подобная репутация и такая власть имеют свою цену. Сказать, что Оберон не чувствовал угрозы для себя и не желал во что бы то ни стало заполучить волшебную музыкальную шкатулку, означало бы солгать. Им двигала не только жажда стать ее владельцем, но и желание сохранить свое положение правителя Волшебного Народа. И эти мысли побудили его атаковать.

Одно его слово, и дюжины лучников и гвардейцев выскочили из-за деревьев и окружили собравшихся вельмож. На секунду повисло напряжение — Госпожа явно не желала расставаться со своим трофеем, но спустя несколько мгновений всё же сдалась.

Неожиданно раздался крик:

— Измена!

На место действия ворвалась группа вооруженных стражников, одетых в цвета Госпожи, и устроила свалку. В воздухе зашипели волшебные молнии — присутствующие разбились на стороны и начали творить заклинания. Воины Оберона, вооруженные смертоносными эльфийскими луками, стреляли по толпе, не разбирая своих и чужих.

Мелькнула случайная стрела, ударив по ошейнику Леро с такой силой, что сломала его, а самого Леро вынудила крутануться вокруг оси. Леро лежал на земле, тупо уставившись на символ своего рабства, затем осознание произошедшего побудило его действовать.

Пользуясь случаем, Леро попытался сбежать. В худшем случае его бы просто убили, и в данный момент смерть была предпочтительней ежедневных капризов Госпожи. Дикая ежевика цеплялась за остатки его спортивного костюма, разрывая ткань и царапая тело. Ветки хлестали его по лицу. Убегая, он слышал далекие звуки, издаваемые спущенными с цепей гончими. Может, они гнались за ним, а может, за кем-то еще. Это было не важно. Единственное, что имело для него значение — необходимость убраться отсюда и попасть обратно в свой мир.

Приближающийся лай гончих заставил его бежать ещё быстрее, выкладываясь на полную и черпая силы из прежде скрытых резервов.

Наконец перед ним раскинулась поляна с волшебным кругом, и он вбежал прямо в него. Последовал миг перехода, напоминавший падение, затем он выскочил с другой стороны, оказавшись в глухом лесу, не похожем на тот, в котором он только что был. Резко остановившись, он стал пинать грибы, чтобы уничтожить волшебный круг и надежно помешать Волшебному Народу пойти следом за ним.

Измотанный до предела, он уселся под большим деревом, опустил голову и провалился в сон.

Несколько часов спустя он проснулся полностью сбитым с толку. Он огляделся и не узнал окружающий пейзаж. Ему в голову пришла мысль, что нужно вернуться домой и принять душ, прежде чем отправиться на работу. После этого он обратил внимание на свой спортивный костюм, вернее, лохмотья, в которые он превратился, а также царапины и грязь, покрывавшие тело.

— Что, черт возьми, произошло? — тихо спросил Леро сам себя. Однако у него не было времени на размышления об этом. Ему нужно было идти. Ноги были словно резиновые, но простое желание принять горячий душ и сменить одежду придавало Леро сил.

Лес казался другим, и он не мог узнать место, где находился. Обнаружив тропинку, Леро пошел по ней – так было легче идти, к тому же, она давала чувство, что впереди что-то есть. И действительно, она привела его к опушке леса, и Леро вышел на зеленое поле, подобного которому прежде никогда не видел.

Оно выглядело абсолютно естественным и не тронутым рукой человека. Он стоял на краю поля, гадая, куда идти, однако, оглядываясь, не чувствовал желания снова пробираться через лес. Глубоко вдохнув воздух непредставимой чистоты и свежести, он двинулся в сторону звуков, похожих на журчание речки или ручья.

Спустя недолгое время он услышал чье-то пение. На секунду он остановился, неизвестно почему ощутив беспокойство, однако выбор был невелик: либо узнать, кто это пел, либо попытаться скрыться, но он был не в настроении прятаться. Пройдя еще немного в сторону ручья, он увидел маленькую пегаску с масляно-жёлтой шерстью. И она пела. Этого было достаточно, чтобы мир вокруг Леро начал вращаться, а когда он услышал, что она беседует с сидящим рядом кроликом, то и вовсе потерял сознание.

Леро очнулся, судя по запаху антисептика, в палате больницы и обнаружил, что весь обмотан бинтами из-за… ну, очевидно, того, что с ним случилось. Но он, хоть убей, не мог вспомнить, что с ним произошло после того, как он ушел на утреннюю пробежку. Можно было предположить, что тех пор не прошло и нескольких часов. Оглядевшись, он не нашёл ни способа подать сигнал медсестре, ни телефона, чтобы вызвать врача, и рассказать, что случилось. Более того, после осмотра он обратил внимание, что сама палата была странной. Она была меньше, чем любая другая из тех палат, в которых ему приходилось бывать, не было ни пикающих устройств, ни ламп на потолке, и он лежал поперек трех кроватей, поставленных бок о бок.

Поднявшись и приняв сидячее положение, он собрался опустить ноги на пол, но в этот момент дверь открылась, и он получил еще один повод удивиться. Внутрь зашла пони, одетая медсестрой, но добило его отнюдь не это, а то, что она решила заговорить.

— Почему вы не в кровати? Вернитесь обратно!

Леро безропотно подчинился – его мозгам и так слишком досталось, чтобы еще и спорить с говорящей пони.

— Хорошо. Меня зовут сестра Рэдхарт, и, раз уж вы очнулись, я позову доктора.

Через несколько секунд вошел другой пони, на этот раз одетый в белый лабораторный халат.

— Добрый день, я — доктор Хилинг Тач. Пожалуйста, не могли бы вы назвать ваше имя?

— Беллерофонт Михалидис, но можно просто Леро. Где я?

— Вы в госпитале Понивиля. Вас доставили сюда и немного подлатали, после чего вы проспали целых три дня. Вы были ужасно истощены, страдали от обезвоживания, плюс были покрыты царапинами, предположительно от ежевики, через заросли которой вы решили пройти. Не расскажете ли побольше о себе и о том, откуда вы?

Леро принялся рассказывать доктору все, что знал, однако вместо воспоминаний между выходом на пробежку и появлением в Вечнодиком Лесу была пустота. Доктор решил оставить его под наблюдением на ночь, но единственной причиной, скорее всего, было то, что никто не знал, что делать с большой безволосой обезьяной и как на него отреагируют остальные.

Леро лег обратно в кровать, полный сомнений, справится ли он с жизнью в волшебной стране пони. Его должны были выписать на следующий день, и впервые в жизни он почувствовал себя действительно одиноким. Мэр предложила ему комнату в пансионате, пока он не встанет на ноги, а одна добрейшей души единорожка одарила его новой одеждой, так что ему не придется ходить по городу нагишом.

Ему просто придется привыкнуть ко всему этому. К добру или к худу, но он собирался остаться. Он лишь надеялся, что местные пони примут его, и он обретет друзей. А может, и больше, чем друзей… это предположение вызвало у него невольный смешок.

“Было бы слишком необычно”, — подумал он, после чего положил голову на подушку и уснул.