- Алло? Куда? Конечно, пойду! Родаки втопили куда-то, на сутки я, как ветер. Ага, не забуду. Моей позвони, скажи, что я иду, а то у меня денег, как в казне Нигерии. Ок, увидимся, – телефонная трубка смолкла и отправилась в карман на своё законное место.

Радость предстоящих событий подбросила меня в воздух, и, пристукнув в воздухе пятками, я опустился на землю. Да, детка, да! Я иду на вписку, где меня ждут все прелести грешной, подростковой жизни. Там встречу свою кошку, и мы уединимся в каком-нибудь тихом, уютном уголке. Хотя, кого я обманываю? Мы из этого угла вылезать не будем. От весёлых развратных мыслей я почувствовал напряжение в интересном месте. Потерпи, мы с тобой своё получим, не сомневайся. Пик Винсон в паховой области моих джинсов начал медленно не решительно возвращаться в недра.

Так, время на сборы – не девушка Серёги, а значит – не резиновое. Первым делом я залез в сломанный принтер, памятником печатной технике, стоявшим на столе. Чтобы выгрести заначку и недобитую пачку сигарет, необходимо открыть внутреннюю, скрытую от сего мира и его посягательств часть, отодвинуть картриджи и вуоля. Стоп, зачем выгребать заначку? Лучше я залезу в сейф, куда мои хвостатые родители прятали всё то, что не должно попасть в мои когтистые, алчные и безответственные лапы.

Этот огромный железный ящик мать давным-давно притащила с работы. Работа у неё превеселейшая – офицер ФСБ. В основном в её функции входили допросы и бумажная волокита. Такая работа редко достаётся хвостатым, но человека на данную вакансию найти не удалось. Фурь в форме – дело обычное, однако мой предок агент ФСБ, а это очень круто .

Так я думал, пока мать не занялась моим воспитанием вплотную. Моя жизнь превратилась в концентрационный лагерь, разве только без колючей проволоки.

Если отец предпочитал типичные для воспитания инструменты: ремень, газета, подзатыльники и «могучий фофан», то у Зоры (так её звали) в арсенале были исключительно приёмы рукопашного боя, вышибающие из тебя душу. Стоило мне только заикнуться про то, что я накосячил, как на меня уже летело пушистое ядро, что в метре от меня выпрямлялось струной и печатало меня дроп киком в стену. Зато без нравоучений, которых мне и так в жизни хватало. Отец тоже сентиментальностью не блистал, но зато блистал интеллектом и чувством юмора. Скажем так в поведении – типичный мужик. На работе варил сталь, дома он варил меня.

Я достал ключ от сейфа из секретного места и вставил его в скважину сувальдного замка. Высунув пальцы штырей, замок отправил дверь в свободное скрипение.

Что же Дед Мороз мне под ёлкой оставил? Да, кучу всего! Тут всё, что я так обожаю вплоть до кончика хвоста. Сейф мог вместить колоссальные объемы барахла, которое родаки тащат отовсюду. Оружие, сигары, элитный алкоголь, разлитый по бутылкам задолго до моего рождения.

Я был как ребёнок в конфетной лавке. Глаза бегали то сюда, то туда, я не знал, за что схватиться. Присмотревшись, я включил эксперта в винных делах и стал впиваться взглядом в скляночки с разного рода этиловыми растворами. Хм… «Текила сверхвыдержанная». Судя по странному испанскому слову на пожелтевшей этикетке, дате разлива, это офигеть какое крутое пойло.

Я извлёк выбранный мной пузырёк. Краем глаза я заметил торчащее из-за бутылок дуло, ранее в этом железном ящике невиданное. Заглянув вглубь сейфа, я узрел конфискованное или тупо списанное чудо военной промышленности. Я потянул пулемёт за торчащее дуло. Оружие было совсем новым, всё в масле, тяжелое, чёрное как потухший монитор. В сейфе периодически мелькали разного рода опасные вещи, но американский M60 – это что-то новенькое. Круто же быть ФСБшником. Оружие – на, власть – пожалуйста, садистские меры воспитания детей – если хочешь.

Как любой юноша и оружейный маньяк, я обязан был покрасоваться перед зеркалом, примерив роль брутального коммандос. Я, как театральный актёр, начал своё перевоплощение. Стянул с себя футболку, оголив торс. Будто новогодняя ель гирляндой, увешался пулемётными лентами, которых в сейфе было предостаточно. На плече у меня красовался большой кухонный нож, привязанный белой верёвочкой. Под глазами я мукой провёл две бледные дорожки, на чёрно-коричневой моське.

Вот передо мной в зеркале стоял непобедимый воин. Широкие плечи, хорошая фигура, торс, покрытый чёрной и коричневой шерстью, сверкал стальными лентами.

- Дую вона диал виз ми , битч ! – грозно заявил он невидимым врагам.

Ничто не способно внушить ему это низкое, позорное чувство страха, кроме звука отрывающихся створок лифта. Подняться сюда могли только сосед, или родители. Сосед синюшный валяется у подъезда – значит это мои. Но они, же сказали: «Шнурок, будем завтра. Ночуй у тётки». Господи, что делать? Меня за уши на люстру подвесят, когда узнают, что я лазал в запретный сейф. Я начал судорожно сматывать с себя ленты, но лязг ключей холодным дыханием смерти намекал, что время не на моей стороне. В последнюю секунду, не придумав ничего лучше, я закрыл за собой сейфовую дверь изнутри.

Благо в железном ящике было достаточно места, чтобы калачиком в нём укрыться от жестокой расправы, которая ждала за железной дверцей. Перед глазами находилась замочная скважина, и я как заяц из своей норки наблюдал за хищниками.

- Ёжкин олень, Клим свалил – свет в прихожей оставил. Вот, в кого он у нас такой раздолбай? – спросила ФСБшница.

- Понятия не имею, - ответил сталевар, - Хорошая идея была: кошака нашего к сестре моей на день сплавить. Развеемся хоть. Как тебе фильм? Года три в кино не ходили.

- Так себе, сопливо слишком, - игриво ответила мама-кошка.

- Ну, извини! «Кровавая гыбня тупым лобзиком в селе Похуячкино» цензуру не прошла, - съязвил батя, - На что, по-твоему, должны ходить супружеские пары нашего возраста?

- Ну, не знаю … комедии всякие … «Голый пистолет» например.

- Что? «Голый пистолет»? Так, женщина, в этом доме я желаю видеть только одно голое дуло, и, кстати, пора бы его шомполом почистить, - фигуры в скважине приобнялись.

- Мяу! Щас, подожди «шомпол» вынимать. Я вино достану, - одна фигура отделилась и медленно зашагала в мою сторону, перебирая ключи от моего убежища. Меня спас смачный шлепок, судя по звуку, куда-то ниже спины, ключи со звоном рухнули на пол.

- Котёнок, я знаю, как нам и без вина расслабиться, - игриво поманил жену спаситель моей шкуры.

- Ммм, ты мой нетерпеливый тигр! – попятилась схваченная за талию кошка.

- Я всего лишь полосатый кот, но ради тебя я готов стать самым сильным хищником этого леса гррр! – громко зарычал хищник, волоча свою самку в кровать, на которую моя замочная скважина открывала (к сожалению) хороший вид. Начались предварительные ласки.

В ответ на то, что шло после этих ласк, я непроизвольно отхлебнул из заветной бутылки текилы. То, что я увидел, очень сложно описать доступными мне словами. Скажем так, если бы они писали камасутру, та бы получилась раз в десять длиннее. Я, конечно, тот ещё извращенец. Многое представить могу. Например, на уроке истории я представил, как Хрущёв показывает всем «Кузькину Мать», расчехляя свой початок кукурузы и массируя его своим ботинком, но эта картина маслом в замочной скважине медленно раскачивала мой рассудок.

Теперь на потеху невольному зрителю предстали ролевые игры. Я вплотную присосался к пузырю, чтобы спасти хоть остаток здравомыслия. Началось всё стандартно. Учитель – ученик, гаишник – нарушитель, сантехник домохозяйка, медсестра – больной. Я честно попытался закрыть глаза и не видеть этот извращённый театр, но симфония похотливого оркестра всё равно детально и красочно описывала происходящее.

Далее меня ждал краткий курс Великой Отечественной Войны. Я узнал, как немцы заходили в тыл советским дивизиям под Смоленском. Пережил длительную блокаду Ленинграда. Чтобы хоть как-то отвлечься от «Операции Багратион», в ходе которой «советские войска» наступали с «северного направления», я начал сматывать с себя ленты с осторожностью сапёра. Когда я избавился от большинства лент, «Жуков» успешно взял «Зиеловские высоты».

На этом курс военной истории закончился. Казалось, всё – это конец. Они по делам - я наружу. Но суровая судьба распорядилась иначе, ибо меня ждала элита кинематографа. «Титаник», где в главной роли были именно Титаник и айсберг, и двадцать пять других великих кинопроизведений. Правда, «Зелёный слоник» был явно чем-то лишним. Бутылка к этому времени уже опустила наполовину, и я захмелел.

Кинематограф, когда за окном солнце уже стало опускаться к закату, а я понял, что более нелепых извращений быть не может, медленно перешёл к советской анимации. Я увидел, как Умка встретил друга, серию «Ну погоди!», где волк все-таки догнал зайца, Карлсон вернулся и съел всё варенье (знали бы вы, что это за варенье, знали бы вы из какой «банки» он его ел).

- Да, мой Чебурашка, построй скворечник, и нас возьмут в пионеры! – закричала кошка.

- Хехех скворечник, б*я, - не выдержал я и тут же схватился за пасть.

Звуки секса и ролевых игр сменили звуки шагов: так страшно мне ещё никогда не было. Адреналин мгновенно вытеснил из крови часть спирта, и я немного протрезвел. Щёлкнул замок, и дверь со скрипом отворилась. Передо мной стояла голая мама-кошка с глазами эдак с кольца Сатурна. Перед ней в стальной коробке сидел перепуганный котёнок, благоухающий этиловым букетом, в обнимку с М60 и полупустой бутылкой текилы.

- Ну, всё, шнурок! Я с тебя шкуру спущу! – зарычала Зора.

Я, не раздумывая, рванул с низкого старта в сторону входной двери. Но стоило мне сделать лишь один шаг в сторону спасительного коридора, как мой хвост оказался в стальных тисках офицера ФСБ. Спасла меня левая нога. На чём-то поскользнувшись, я с грохотом рухнул на пол и потерял сознание. Пока я валялся в отключке, Зора зря времени не теряла: нацепила на себя трусы и майку, а затем придавила меня коленом к полу.

- Ну, шнурок, последнее слово? – сказала Зора и занесла кулак.

- Башка … плечо … болит, – выдавил я.

- Постой, Зора, глянь, – отец взял меня за треугольное ухо и немного приподнял мою многострадальную голову. Под ней блестело кровавое пятно.

- Ну что поделать? Поехали в травмпункт, а то он у нас совсем дебилом станет, – заботливые родители усадили меня в машину и повезли в больницу.

Всю дорогу в салоне играла музыка с «Шансон fm.», а заботливая мама-кошка тыкала меня пальцем в опухшее плечо под ритм «Лесоповала».

- Ай, ай, ой, ай. Мам, может, хватит? – взмолился я.

- Учти, как только врач скажет, что ты способен выдержать удар лома, ты у меня как Иисус – только в воскресенье очухаешься, малолетний извращенец, – ответила мама.

- А когда очухаешься, ещё неделю на жопу не сядешь, - добавил отец.

Мда, выходные будут, что надо.

В больнице, как всегда, в воздухе витает запах лекарств, бинтов и этилового спирта, длиннющие очереди, сидя в которых твой иммунитет уже сам победит все недуги, к тому времени, как ты войдёшь в кабинет. Но мне, слава Богу, благоволила удача: передо мной были только двое. Хуман порезался картофелечисткой, а молодая лисица вообще ошиблась кабинетом.

Травматолог, дядя Вова – мой давнейший знакомый. Здоровый мужик с аккуратной бородой, сальным лицом и пивным брюхом.

- Уууу, Климка, давно не виделись. С тех пор, как ты на полном ходу в стену въехал, – начал осмотр дядя Вова.

- Ну, не знаю, стольник я тогда выиграл.

- Так, тут всё понятно. Вывих плеча и сотрясение. Где ж ты так? – спросил травматолог.

Пока дядя Вова вправлял мне плечо и выписывал справку, я пересказал ему всю недавнюю историю моих травм. Но вместо сочувствия или просто совета, в ответ я услышал только конский ржач. На раскатистый смех голову в кабинет просунула мама.

- У вас всё в порядке? – с улыбкой поинтересовалась она.

- Да, да … мы скворечник достроили, сейчас маршировать начнём, – сквозь хохот говорил травматолог.

Кабинет наполнил едва слышимый звук, напоминающий урчание желудка Сатаны. Кошка протиснулась в дверь и направилась к нам, с характерным щёлканьем разминая пальцы и шею. Я подумал, что лежать мне в больнице ещё месяц, но заботлива мамочка просто подошла и начала гладить меня по многострадальной голове, а затем шарахнула меня мордой об стол, я беспомощно сполз на пол. На этот раз я не потерял сознание, но удар ощутил. Когда в дверях нарисовались два здоровенных санитара, скорее всего выполняющие роль здешней охраны, я лежал на полу, держась за голову, а дядя Вова стоял и держался за нос.

- Владимир Антонович, у вас всё в порядке? – спросил один из шкафов-санитаров.

- Ну, конечно, в порядке, – начала объяснять Зора, – вот у Владимира Антоновича от давления кровь из носа пошла, а мой котик, он впечатлительный очень, вот в обморок и упал, – Зора по-девечи захлопала глазами, – Клим, а ты пока иди в машину. Будем дома чаем с малиновым вареньем лечиться, – уже окончательно выпустив пар, она превратилась в заботливую маму-кошку.

От слова «варенье» меня передёрнуло, я вскочил как пружина и спортивным шагом пошёл к машине. У машины меня встретил Клим-старший, в затяг закуривая.

- Вот, объясни, на кой чёрт ты бухал? Понимаю, если за пулемётом лазал, а пил зачем? – осыпал меня вопросами сталевар.

- Ну, извините, товарищ Жуков, не удержался, – не выдержал я, - отметил успешное взятие Зиеловских высот! – я зажмурился, ожидая всего, что угодно, но когда я открыл глаза, перед моим носом висела сигарета.

- На, возьми пока мать не видит, натерпелся ты сегодня, - ухмыльнулся отец.

По дороге домой все молчали – тот самый момент, когда сказать хочется, но нечего, да и не к месту. Снились мне в эту ночь скворечники, обычные скворечники. К чему бы это? Пёс знает. Но зато теперь я точно знаю, что скажу своим детям, когда они спросят: откуда берутся дети. «Из скворечника, шнурок, из скворечника».