Конь в пальто

Герасименко Анатолий

Плюшка умер точно в полдень, когда перестал дождь.

Вокруг было тихо - так бывает, когда последняя дождевая капля упадет на сытую водой землю, а усталые ватные тучи, помедлив, неслышно двинутся за горизонт. Там они вновь напьются темной влаги и поплывут своей дорогой, тихо плача, подавая друг другу тайные знаки молниями, дальше, дальше, к океану, чтобы над большой водой облегченно растаять - и возродиться вновь.

Плюшка смирно сидел на качелях - сгорбившись, привалившись боком к стальной трубе, которая соединяла сиденье с каркасом. Будь он жив, труба стала бы теплой уже через пару минут, но он умер, и теперь не человек грел железо, а наоборот, оно охлаждало его. Плюшка забрел на детскую площадку случайно: в последние полчаса жизни его глаза видели только радужные пятна, какие бывают, если зажмуриться изо всех сил. Он брел сквозь индейские узоры в пустоту, слыша только гул крови в ушах. Потом что-то ударило его под колени. Ноги подкосились, Плюшка из последних сил взмахнул руками. Поймал нечто; нечто качнулось взад-вперед и заскрипело. Качели. Он подтянулся, пристроился на крошечном сиденье, обессилено уткнулся лбом в холодную крашеную сталь. И перестал дышать. Героин вызывает подавление кашлевого и дыхательного центров мозга. Первое свойство дало ему жизнь в немецких лабораториях; второе свойство рано или поздно отнимает жизнь у людей вроде Плюшки.

Говорят, после смерти людей ожидают страшные галлюцинации. Плюшка никаких галлюцинаций не увидел: только почувствовал, что стало легче двигаться. Он встал и прошелся. "Оттяг налицо", - подумал Плюшка удовлетворенно. Потом он обернулся и увидал себя самого: худого, маленького, скорчившегося на качелях. Голова мертвеца поникла, нос свисал к земле белым угреватым клювом. На голове косо сидела вязаная шапочка с вышитым листком каннабиса. Эта шапочка так развеселила Плюшку, что он хохотал четверть часа кряду. Всхлипывал, загоняя нарочито смех в глубину легких, чтобы потом рассмеяться с новой силой, смотрел так и этак, находил новые, еще более смешные ракурсы и опять смеялся - пока не приехали менты.

"Козел" прыгнул через газон, вспахивая изумрудную траву; ткнулся дурным бампером в ограду. Из машины вылезли двое: один - низенький, пузатый, похожий на снеговика в милицейской форме, другой - тощий и жилистый, как сурикат. Плюшка с интересом наблюдал, как толстяк бочком подбирается к мертвецу. Его напарник близко подходить не стал - занял позицию между качелями и машиной. Тот, кто был похож на снеговика, поднял валявшуюся под ногами веточку и потревожил ею Плюшкин труп.

Плюшка зажал руками рот, чтобы не прыснуть от смеха.

Милиционер, похожий на суриката, вернулся к машине, по пояс залез в салон - выбилась из-за пояса серая рубашка - и долго шарил в бардачке. Наконец, вынырнул. В протянутой руке он держал резиновую перчатку, видавшую лучшие времена.

Снеговик, морщась, натянул со скрипом перчатку, принялся шарить на шее у Плюшки. Потом он сильно толкнул мертвеца: тело со стуком упало наземь, послышался протяжный вздох.

- Б-блин! - сказал Сурикат.

- Я те говорю, готов! - рассердился Снеговик. - Это воздух выходит, бывает так.

Плюшке стало грустно: видно, все-таки он спалился. Отчего-то голоса ментов становились все глуше и глуше, пока не растворились в тишине. Потом еле слышно фыркнул движок "газика", и Плюшка остался один на один со своим трупом.

Приход держал.

Кажется.

Рядом с качелями стояла крашеная лавочка, вся мокрая от дождя. Примостившись на лавочке, Плюшка вздохнул и уставился в пространство.

Он следил за ощущениями.

Через полчаса он пришел к выводу, что такого скучного прихода не ловил с тех пор, как пытался курить банановую кожуру.

Тут кто-то сказал над ухом:

- Ага, еще одному дома не сиделось.

Плюшка вздрогнул, заозирался, и, никого не увидев, крикнул:

- Это кто, а?!

- Конь в пальто, - ответили ему. Из воздуха материализовалось довольно жуткое существо. Оно было огромных размеров и ловко стояло на задних ногах. На кипенно-белых плечах его топорщилось изумрудного цвета пальто. Если бы Плюшка не был уверен, что это - приход, он бы заорал от страха. Существо визгливо хихикнуло и сказало:

- Допрыгался, торчок. Нашел место, нечего сказать. Это же площадка детская, сюда тетки сосунков своих гулять водят. Кто после тебя на качели ребенка посадит? Вон, уже пришли.

Плюшка обернулся. Светловолосая пышная женщина стояла поодаль, нервно раскачивая детскую коляску. Женщина что-то говорила в телефон, плотно прижатый к щеке, и часто бросала цепкие взгляды на качели. Вернее, на то, что лежало под ними.

- А почему ничего не слышно? - спросил Плюшка.

- По кочану, - ответил конь в пальто. Он ссутулился, засунул передние копыта в карманы и уселся рядом на лавочку.

Женщина, наглядевшись на Плюшкин труп, развернула коляску и пошла прочь. При этом она продолжала говорить по телефону, только держала его другой рукой. Бедра женщины раскачивались, словно она медленно танцевала на ходу.

Плюшка поглядел ей вслед и спросил у коня:

- Ты страж, да?

- Кастанеды начитался, - заметил конь с отвращением. - Везет мне сегодня... Ну, пусть будет страж. Хотя, вообще-то, я - просто галлюцинация.

- Значит, страж, - сказал Плюшка. Конь пожал плечами.

Снова начал накрапывать дождик - самый тихий и печальный на свете. Конь, выпростав из карманов копыта, неуклюже взбил воротник пальто.

- Это вот и называется - бэд-трип? - нарушил молчание Плюшка.

Конь хохотнул.

- Бэд-трип - это вся твоя глючная жизнь, - сказал он. - Как раз теперь начинается настоящая реальность. Кстати, рекомендую вспомнить, что ты успел сделать до этого дня. Может, разочарование не такое сильное будет.

Плюшка ничего не понял, но покорно принялся вспоминать.

Вспоминалось плохо.

Конь время от времени подрагивал мокрой шкурой, тихонько ржал. Это сбивало с толку, и, чтобы сосредоточиться, Плюшка мотал головой. Хотелось зажмуриться, но, даже закрыв глаза, он продолжал видеть все вокруг.

Труп смирно мок под дождем. Перед тем, как уехать, милиционеры набросили на него кусок белого полиэтилена. Теперь полиэтилен куда-то делся - наверное, унес его ветер - и дождь, как умел, обмывал мертвеца.

"Что сделал, что сделал, - думал Плюшка. - Родился. Это точно было. Потом школа... что там я делать мог? Как все, так и я. Пуглякова Пухликом дразнил. "Сливу" ему делал сколько раз. Все его так, я что - лысый? С Надей целовался в раздевалке. Нас еще уборщица застукала. Школа. Что ни вспомнишь, все дерьмово. Что потом было-то? Колледж. С той же Надей потрахался в первый раз. И во второй раз. А в третий раз уже не с Надей... Тоже дерьмово, если подумать. На втором курсе... На втором курсе я подсел. Не я один подсел, кстати. Вот это по-настоящему засада - пробовали чуть ли не все вокруг, а подсел я один. Нет, не один - Пухлик тоже подсел. Хотя Пухлик еще живой, а я..."

Плюшка, широко раскрыв глаза, посмотрел на качели.

Вернее, на то, что лежало под ними.

- Ох ты, - сказал он.

Конь фыркнул:

- Понял, наконец.

- Мама, - сказал Плюшка.

- На самом деле, - доверительно сообщил конь, - самое значимое событие в твоей жизни - это то, что ты умер на детской площадке. Девчонку видал с коляской? Все, процесс пошел. Она расскажет подругам, те - еще подругам... В ближайшие две недели сюда никто не придет. Все будут тебя вспоминать. Бояться до одури - надо же, торчок на качелях, надо же, помер! А вдруг больной, спидный-гепатитный? Ты хоть знаешь, сколько детей сюда приводили каждый день?

Плюшку била дрожь.

- Нет, - сказал он.

- Сорок восемь! - провозгласил конь и поглядел победно. - Сорок восемь короедов, не считая грудничков. И тридцать пять молодых мамаш. Вот какому количеству народа ты одним дурацким поступком изменил жизнь.

- Я нечаянно, - сказал Плюшка. Ему хотелось умереть. Самое обидное было то, что его желание уже исполнилось. - А что, это так важно?

Конь затрясся, хихикая.

- Нет, - сказал он, всхлипывая от смеха, - нет, ни хрена не важно. Ты про эффект бабочки слышал когда-нибудь?

- Кого? - спросил Плюшка. Конь заржал в голос.

- Понятно, - сказал он, отсмеявшись. - Слушай, мне все равно делать нечего, так что объясню. Тетка, которую ты видел, каждый божий день сюда с дитем ходит. Маршрут у нее такой: дом - магазин - площадка - дом. Теперь будет по-другому: дом - магазин - дом - другая площадка, та, что через улицу. Там она через пару дней встретит молодого мужика по фамилии Бокоплав - этакий живчик, красавец и здоровяга. Он по утрам с собакой вокруг площадки гуляет. Бах! Роман, адюльтер, скандал. И закончится все - разводом, алиментами и безотцовщиной. Дальше рассказывать? Бабочка ты моя сизокрылая.

- Что такое адюльтер? - тупо спросил Плюшка. Конь в ответ лишь махнул копытом.

- Во, придумал, - сказал он. - Давай-ка для начала дудку забьем.

- А можно?

- Отчего ж нельзя?

Конь вынул косяк из-за мохнатого уха, похожего на уголок ковра. Умело провел по гильзе большим языком, сунул в рот. Чиркнул зажигалкой и помолчал, сощурившись.

-...Пфф!! - сказал он, наконец. - А, поперло... На, пыхни.

Плюшка принял "беломорину", которую конь держал между копытом и бабкой; сложив руки в замок, Плюшка втянул дым.

Сладкий, легкий, веселый дым.

Сразу стало легче.

- А ничего тут у вас, - сказал он беспечно, возвращая коню папиросу. - Если здесь такая конопля... - он забыл, как дальше, и глупо захихикал.

Конь улыбался - судя по всему. Плюшка не мог сказать наверняка, потому что никогда раньше не видел улыбающихся коней.

- У нас тут.... пфф... очень даже ничего, - сказал конь.- Причем этого ничего... пфф... очень много. Гы-гы-гы!

- Га-га-га! - поддержал Плюшка. Какое-то время они курили, солидарно хихикая.

- Поднабралось вас сегодня, - сказал конь, когда косяк подошел к концу.

Тут Плюшка впервые огляделся по сторонам. Раньше он был так занят своими переживаниями, что ничего, кроме этих переживаний, не замечал. Дудка, как всегда, помогла в трудную минуту, и теперь Плюшка мог воспринимать реальность - как утверждал конь, настоящую реальность.

Так бывает с медузами в воде: еле уловимая зыбь, прозрачный, почти бестелесный силуэт - но, заметив его однажды, больше из виду не выпустишь. Мертвецы вокруг были очень похожи на медуз - те же плавные, незаметные движения, та же неуловимость очертаний, и охватывал при взгляде на них тот же знакомый любому купальщику брезгливый ужас.

- Мама, - второй раз за день сказал Плюшка.

- Нету ее тут, - откликнулся конь. - Жива еще, несчастная женщина.

Плюшка поднес к лицу руки. Сквозь ладони просвечивал песок, в изобилии покрывавший площадку.

- Мама, - повторил Плюшка, как заведенный.

Конь протянул ему небольшую таблетку в ярком блистере:

- Закинуться хочешь?

Плюшка с ужасом посмотрел на таблетку.

- Это чего? - спросил он.

- Это - для таких, как ты, - доверительно сказал конь. - Лекарство против реальности.

- Кетамин, что ли?

- Сам ты кетамин, - обиделся конь. - Наркалыга хренов. Ну, не хочешь - как хочешь, раз тебе так реальность нравится, тут и оставайся.

- Погоди-погоди, - быстро сказал Плюшка. - Давай сюда.

Он надорвал блистер, сунул таблетку в рот и исчез.

Конь, прядая ушами, сидел на лавочке. "Бэд-трип, - бормотал он. - Страж. Дожили..."

Потом он вздохнул и растворился в воздухе.

Дождь усилился, зашуршал по песку. На детской площадке, под качелями лежал труп, и мимо него ходили прохожие - косились, оборачивались, некоторые даже останавливались, но ненадолго. Женщины брали детей на руки, закрывали им лица и спешили пройти страшное место побыстрее, а дети выныривали из-под материнских рук и с любопытством смотрели на запретное. Накатывался вечер; темнело. Когда зажглись первые фонари, к площадке подъехал маленький синий фургон. Из него вышли два крепыша в спецовках. Подняли чуть прогнувшееся под собственным весом тело Плюшки, закинули в кузов. Уехали.

Четверть часа спустя площадку миновали два путника. У одного за спиной колыхались могучие крылья, и был он облачен в белоснежный стихарь. Другой утопал в пышных восточных одеждах; волосы у него были черные, как гудрон, лицо - цвета индиго. Или так просто казалось в сумерках.

- Придумают же, - бормотал себе под нос темнолицый. - До чего хламида дурацкая, ходить мешает. Хотя конь с косяком - это уже ни в какие ворота.

- Каждому - по его вере, - откликнулся крылатый.

- Конь - это не вера, - упрямо сказал темнолицый. - Нельзя верить в такую чушь.

- Забудь ты про коня. Этот бедняга всю жизнь верил только в дурь. Он и получил - дурь после жизни.

Крылатый помолчал, словно ждал чего-то. Потом, хмыкнув, добавил:

- И дурь после смерти.

- Ну, а я-то здесь причем? Думаешь, легко косяк копытами держать?

- Нас никто не спрашивает. Мы - галлюцинации. И вообще, помолчал бы. Мне сосредоточиться надо: не знаю, как у тебя, а у меня через пять минут человек хороший отходит.

- Ладно, ладно. Я буду молчаливой галлюцинацией...

Ветер крепчал, спорил в темноте с дождем, обмахивал мокрые черные кусты. Послушная его порывам, шевелилась на земле вязаная шапочка Плюшки - видно, упала, когда затаскивали тело в фургон. Впереди была долгая ночь.

А где-то на другой стороне Земли под жарким солнцем тянулся к небу новорожденный росток каннабиса.