Белая полоса затянулась

Сингла

Как надоедливая побирушка, завёрнутая в жёлтую рванину, ночь ковыляла от дома к дому, попрошайничая, ноя про тяжкое бытьё. Никому не нужная, она плющила физиономию об оконные стекла, ждала, тоскливо уставившись в подернутые сном комнаты - не впустит ли ее кто.

Человек задернул занавеску, закурил. Сев возле стола, начал выдыхать сигаретный дым, колечками нанизывать его на чахлый стебель цветка, доживающего последние дни в своём шамотовом склепе. Стояла тишина, которую не иначе, как мертвой было не назвать.

- Ку-ку… - часы бормотали, засыпая на ходу, проваливаясь в летаргию, – ку-ку…

Человек прошаркал к раковине с чайником в руке.

- Попью чаю.

Закашлялась, неровно помаргивая светом, зазудела лампочка под потолком.

- Что-то на станции, – сказал человек. Он включил чайник в розетку, и вернулся на место. Чайник зашипел, недовольно впуская в себя электричество.

Приманенная поздним светом, ночь топталась за окном, заглядывала внутрь, силясь узнать – почему здесь еще не спят. Боясь, что ее прогонят, она робко стучала серыми пальцами по стеклу.

- Дождь, – прошептал человек.

В углу комнаты послышался шорох. Человек прислушался. За холодильником будто кто-то шуршал бумагой. Человек стряхнул пепел, подошел, послушал. Ничего. Почесав затылок, он вернулся к столу. Достал из ящика белую фарфоровую чашку, ложку, рафинад. Из хлебницы вытащил хлеб, отрезал кусок. Опять сел, и стал выдыхать дым на рахитичный цветок.

За холодильником кто-то продолжал шуметь газетами. Не обращая внимания на звуки, человек выключил чайник, вылил кипяток в чашку, через ситечко налил заварку, добавил сахар, и стал его размешивать. Ложка тихо стучалась о тонкие стенки. Звуки, плавные, словно похожие на дым, таяли, исчезая.

Из-за холодильника на свет выглянула крыса. Помедлив секунду, посмотрев туда-сюда, она неторопливо понесла свой черный хвост через кухню - мимо мусорного ведра, мимо замызганной, обросшей паутиной плиты, мимо скрюченной на линолеуме половой тряпки с воткнутой в нее шваброй, и, наконец, уселась на середине комнаты под мигающей лампой, прямо напротив табуретки, на которой сидел человек.

Человек замер с ложечкой в руке, боясь пошевелиться, думая, как же ему поступить теперь.

- Здорово, лысенький, – сказала крыса, и подмигнула ему. – Ты только не пугайся.

Человек вздрогнул, по его щекам пробежала гримаса.

- Крысы не умеют разговаривать, - тихо произнес он, сползая с табуретки, глотая в пересохшем горле окончания слов.

- Много ты знаешь, - парировала усатая тварь и усмехнулась.

Человек морщил лоб, испуганно соображая, стоя на четвереньках.

- Что вам… надо? – спросил он, облизывая побелевшие губы.

- Ничего, – спокойно ответила крыса, доедая крошку. – Пришла на тебя посмотреть. Не возражаешь?

Человек задвигал челюстью, хватая воздух, завертел глазами. Перед глазами заплясал, теряя устойчивость, пол, из глубины к горлу покатился неприятный комок.

- Что… случилось? Как…

- Как такое возможно? – Крыса блеснула бусинкой. – Бедный человечек, не знал ничего о притяжении родственных душ? Смешной. Мы же с тобой одной веревкой связаны. Как альпинисты! – Она снова усмехнулась. – Как однояйцовые близнецы, как полюсы у магнита! Нас же друг к другу тянет. Здравствуй, брат!

- Я… ничего не понимаю, вы… галлюцинация, - человек протянул к грызуну руку, надеясь и пугаясь одновременно прикоснуться к нему.

Ему было плохо, его начинало мутить.

- Что-то ты не слишком себе веришь, да? – спросила крыса, наклонив голову, глядя на дергавшуюся поблизости руку. – Думаешь, я тебе во сне явилась?

Она глубоко укусила его за палец. Человек вскрикнул, засучив ногами по полу, отскочил на другую сторону комнаты, в противоположный угол. Шумно дыша, скривив рот, бледный как мертвец, одной рукой он искал опору, а второй стаскивал с ноги тапок. Если она бросится, если она бросится, если она…

- Да не брошусь я на тебя. Больно надо… Успокойся, - крыса встала на задние лапки, успокаивающе помахивая двумя передними, и сделал пару шажков человеку навстречу. – Мир.

- Ннне…нннее подходите ко мне! – завизжал он, не сводя глаз с маленького усатого чудовища.

Ему было страшно. Существо, так спокойно попиравшее законы биологии, сотнями лет по крупицам накапливаемые учеными и исследователями, стояло перед ним живым, реальным, а не мифическим артефактом – и от этого можно было сойти с ума. «Сойти с ума», - замкнуло и крутилось в голове: «Сойти, сойти, сойти, сойти с ума».

- Сойти с ума, сойти с ума! – пропела крыса, и засмеялась резким смехом.

Человека стошнило на пол. Крыса, покачав головой, пробормотала: «Ну и лох…». После громко скомандовала:

- Хорош блевать!

Человек реагировал слабо, превратившись в бесформенную, тяжело дышащую груду из грязной одежды, выпученных глаз, и вздыбленных антенн волос. Крыса смотрела на эту, в засаленной майке, кучу, с останками полупереваренной пищи на одежде, губах, подбородке, голос ее был полон сарказма:

- Эй, блевота! Долго собираешься так валяться?

- Что?

- Времени, говорю, у тебя нет! Тебе каждую секунду надо беречь, а ты барахтаешься тут, что сраный бомж!

Лоб человека давно был мокрым. Мозг его словно оплавился, и стекал теперь крупными каплями по лбу, по прилипшим к черепу редким волосам.

- Откуда… вы взялись? – от страха человек не только ослаб, но и опьянел, голос стал беспомощным, язык заплетался. – Кто вы!?

Крыса усмехнулась, уперла лапки в бока, и, широко расставив ноги, грозно блеснула черными искорками.

- Я пришелец! Я пришла от священных ворот Ра, от Золотых яблок Солнца, прилетела из Туманности Андромеды, вывалилась из сиятельной задницы Господа! Доволен? Мне эта ваша страсть к называнию, к идентификации. Какая, бля, разница, откуда я взялась? – Крыса махнула лапкой. - Не это главное, пупсик! Давай, приходи в себя, у нас тут намечается важное дело.

Видя, что лицо человека по-прежнему не выражало ничего, кроме готовности к отключению, крыса, вздохнув, произнесла:

- Ладно, если для тебя это так важно, назовем тех, без чьей помощи я бы здесь не оказалась - Советом.

- Советом?

- А меня, если хочешь, можешь звать архангелом Гавриилом. Ха-ха.

- Архангелом? – человек начинал понемногу оживать.

- Ты что, эхо?! – возмутилась крыса. - Внешний вид не устраивает? Половые признаки не те? В образе мужика с крыльями я смотрелась бы убедительней, что ли? Ты лучше на себя в зеркало посмотри, а потом высказывай претензии, ясно?

Крыса возмущенно чихнула, и сложила лапы на груди.

- Тебе вообще повезло, что я млекопитающее, а не… чемодан, например! Вот бы ты удивился! Я была кастрюлей, паяльником, плюшевым медведем, надувной резиновой бабой, была камнем, статьей в либеральном издании, насквозь желтушном, что свет в этой комнате, была статуей конкистадора, бельём проститутки, полицейской дубиной и чертовой матерью! Я повидала жизнь, перед тем как встретиться с тобой! Ты оживаешь или как?

Человек собрался с силами, и сел на полу. Руки еще тряслись, но он уже вполне был способен соображать. В подтверждение вновь обнаруженной функции, он спросил:

- Вы меня убьете?

Крыса цокнула язычком:

- Нет, лысенький, я не киллер. Мокрые дела – не мой профиль. Говорю же, я просто хотела с тобой поболтать немного. Вообще-то, – крыса понизила голос, зашептала приложив лапку ко рту, – меня здесь не должно быть еще примерно с час. Но мне так хотелось познакомиться с тобой лично, что я не утерпела, пришла пораньше. Меня, конечно, поругают за это, но не сильно. Очень уж мне хотелось на тебя поглядеть перед тем, как…

Крыса вдруг замолчала, закрыв глаза, замерев.

- Поболтать перед чем? – человека совсем перестал бить озноб, серые щеки постепенно уступали телесному оттенку, – перед чем!?

- Хм… ожил, вроде. - Крыса ухмыльнулась, наклонив голову. – Перед тем, как тебя переродят.

- Переро… Что это такое?!

- Переродят, значит, реинкарнируют.

- Не понимаю…

Крыса ощерила два желтых зуба.

- Не удивительно, пупсик. Ты вообще мало пользуешься этим приспособлением. – Она потыкала когтистой лапой в свою макушку. - Потому и пребываешь в блаженном статусе пня. И я тебе скажу, – крыса усмехнулась опять, - этот факт меня радует. Просто замечательно, что ты такой бесполезный и бесперспективный пень! Впрочем, это продлится недолго. Скоро твоя жизнь изменится самым коренным образом. Перерождение, пупсик.

На слове «перерождение» крыса сделала большие глаза и произвела таинственные пассы передними лапками.

Человек на всякий случай отполз немного в сторону. Крыса смотрела на него не шевелясь, поблескивая холодными черными бусинками, улыбаясь с холодным превосходством, слегка подрагивая усами. Человек сглотнул, переведя дух, и спросил:

- Перерождение… в кого?

Крыса цокнула язычком, подняла коготок вверх:

- О! Хороший вопрос, важный! – она схватила с полу маленький кусок хлебной корки. - Скоро узнаешь, скоро узнаешь. Пока спроси что-нибудь другое. Например, почему ты? Почему не кто-то другой?

Человек обвел блуждающим взглядом комнату. Чашка с водой на столе, стрелки на часах, (показывают двадцать три минуты третьего), вода капает из крана. За окном идет дождь. Говорящая крыса. Сидит напротив и грызет корку.

- Почему я?

- Сразу предупреждаю – случайность исключена. – Существо примостилась задом на пивную крышку, валявшуюся поблизости. - Всё происходящее в мире имеет причины и предпосылки, будущее ищут в настоящем. Принимая в расчет твое настоящее… - крыса развела лапки широко в стороны, и обвела взглядом замызганные обои с оторванными клочками и пятнами грязи, бечевки с прищепками, парой штопаных носков, и семейными трусами… - Принимая в расчет настоящее, можно сказать, что твое будущее совершенно обоснованно находится на расстоянии волоска от того, чтобы стать гравием на дорожке, мякишем на ветру, картами без тузов, костями без точек, дыркой от бублика и нолем без палочки.

Человек судорожно икнул. Крыса улыбнулась, дрогнув усами:

- Боишься? Не бойся, пупсик. Перерождение не убийство. Хотя в какой-то степени и отъятие жизни, да. Но не убийство, потому что жить-то ты как раз и остаешься. Это… как бы сказать… дисциплинарное наказание. За невыполненную работу. За халатное отношение к обязанностям. Отработка времени, которое ты непродуктивно потратил в прошлой жизни. Перерождение – это как будто тебя оставляют в школе на второй год, пока не сдашь экзамены, и пока экзаменатор не увидит, что ты вновь готов стать тем, кем был, чтобы пройти миссию. Я понятно излагаю?

Крыса сложила лапки на груди. Человек икнул еще раз, пригладил волосы на голове.

- Миссия? Какая миссия?

- Дремучий. – Крыса усмехнулась иронично-презрительно. – Слушай, венец природы. Миссия, или предназначение есть у каждого предмета и живого существа. У меня, у тебя, у всех. Даже камень на дороге должен однажды подкатиться под ноги тому единственному прохожему, который обязательно споткнется об него и разобьет себе лоб. Зачем кому-то нужно, чтобы он расшибся до смерти – уже другой вопрос, он камня не касается. Но факт остается фактом – в жизни всего существующего на земле, в момент рождения, вместе с правом на жизнь появляется и обязанность. Ты не был исключением, лысенький.

Человек отер мокрое лицо ладонью, а потом и локтем руки. Зажмурился. Широко открыл глаза. Зажмурился. Открыл глаза. Крыса не исчезала.

Несколько секунд оба молча глядели друг на друга, потом крыса оглянулась на часы, и сказала:

- Ты должен был стать главной частью жизни другого человека. Но не стал. Увы и ах тебе за это.

- Какого человека? Что за ерунда?

- Подробности мне не известны. Да меня они не сильно парят. Помню, речь шла о какой-то женщине. Кажется, она тебя любила, объяснилась даже однажды. Говорят, это было очень эмоционально и пронзительно. Но ты оказался порядочным трусом, и предпочел убежать. Так, нет? Напряги память, лысенький, помоги мне.

Человек дернул плечом, вздохнул шумно:

- Женщина?

Крыса осклабилась, внимательно глядя в его глаза:

- Женщина, женщина. Она всё пыталась тебе втолковать, что ты не такое дерьмо, каким являешься на самом деле… Но ты предпочел убежать. Трусишка. Всё время бегаешь. От любви, от работы, от ответственности, от кредиторов. Вот и добегался. Сидишь в луже блевотины и разговариваешь с крысой. Вспомнил?

Человек вспомнил. Та женщина в ресторане, официантка. Она тогда напугала его своим напором. Очень плакала, умоляла, а ему стало так страшно, очень. По привычке он замаскировал страх холодом, откуда он знал, что так получится? Откуда он знал, что всё кончится так? И вообще, что за ерунда, разве это может быть причиной… Зачем он вообще поплелся в этот чертов ресторан! Безумие. Скороспелое шардонне… Да, он так сказал тогда, ну и что? Это, что ли, и есть его вина? И потом: он ведь приходил туда. Один раз, но всё равно – он пытался! Ее уже не было, сказали, она уехала. Взяла расчет и исчезла. Но он не виноват… не виноват.

- Конечно, не виноват!

Неприятный окрик заставил человека вздрогнуть.

- Внимание! Приступаем к самой интересной части мероприятия!

Он снова сидел на полу, возле стены. Крыса по-прежнему была перед ним. Она картинно откашлялась.

- Времени совсем мало – уже больше половины третьего! Продолжаем шоу «Полчаса удивительных открытий»! Полчаса откровений о себе самом, да, лысенький? О предназначении своём узнал, о том, что ждет тебя – тоже. Давай же теперь узнаем: а есть ли шанс избежать суровой участи?

Человек оживился. Крыса вскочила на задние лапки, всплеснула передними, и пропела на манер циркового коверного:

- Та-ра-рам! Радостная новость: такой шанс есть! Сообщаю: если в течение… эээ… - она оглянулась на часы – двадцати трех минут ты совершишь поступок, который хоть в какой-то мере реализует твоё предназначение, ну хотя бы на капельку… – Крыса хитро сверкнула бусинкой исподлобья. - Тогда перерождение не состоится, и ты останешься по-прежнему самым везучим сукиным сыном в мире…

Человек осторожно перевел дух, стараясь дышать практически бесшумно, внимательно слушая каждое слово. Крыса крутанула ловкое сальто, и продолжила после этой своеобразной перебивки:

- А если ты ничего не сделаешь, то… - Крыса продолжала играть, вытягивая из пауз всё, что можно. - То из крысы мне позволят стать, угадай кем?

Еще одно сальто, и:

- Правильно, человеком! – тут крыса встала на передние лапки, и выдала финальную фразу. - Говоря совсем конкретно, я займу твоё место.

Этого человек не ожидал. Крыса перекатилась с головы на ноги (оп-ля!), и встала подбоченясь, глядя с превосходством в глаза человека, порядочно вылезшим за пределы орбит.

- Круто, пупсик?

- А… я? Что будет со мной?

Желтые зубы оскалились:

- Ты же понимаешь, если где-то прибыло, где-то обязательно должно убыть. Равновесие – принцип баланса. Раз я занимаю твоё место, тебе придется занять моё. Когда-нибудь жил на помойке?

Человек снова впадал в ступор, разевая рот на манер выпотрошенного карася, бесцельно шаря по полу непослушными руками. Крыса помахала лапками перед белым, как простынь, лицом.

- Мне таки удалось тебя слегка удивить?

Человек замахал рукой, шевеля ртом, и, наконец, разродился:

- Это… несправедливо!

Крыса махнула лапой, скривив рожицу:

- Ой, ой! Не начинай, пупсик. Я уже сказала, что всё по-честному! Ты права не имеешь говорить о несправедливости. Ты человек, который всю свою жизнь был несправедливым и равнодушным по отношению к другим людям. Прими происходящее сегодня как ответный удар кармы. Будь, блять, мужчиной хоть раз в жизни! Прими свою участь с высоко поднятой головой. У нас осталось, - она обернулась назад, чтобы посмотреть на часы, - еще двадцать минут. Успеем покурить.

Крыса мечтательно закатила глазки, разведя лапки широко в стороны, встав на цыпочки, потянулась, словно после сна:

- Ох, лысенький… Покурить… Знаешь, я когда стану человеком, что первым делом сделаю? Я найду сигарету, и от души накурюсь. А еще попробую хорошего вина и сыра… Шираз и рокфор… ты только послушай, как это звучит, просто музыка! И никаких мышеловок, никаких кошек, никакой отравы, никаких мусорных баков! Первый раз за триста лет. Счастье-то какое! А тебе не позавидуешь!

Крыса показала человеку язык, а он забормотал, забубнил обиженно:

- Несправедливо… Вы не имеете права! Меня - в животное. Я не хочу быть крысой! Почему я должен отвечать? Я не убил никого, не ограбил, не…

Крыса зевнула, махнула лапкой:

- Нудный и скучный. Сто второй раз тебе объясняю: ты поступил хуже. Ты струсил. Предал. Отрекся. Да еще и забил на всё вдобавок. За это и отвечаешь теперь. Так что, выключи своё радио, и лучше… ну, помолись, для разнообразия.

Молиться человек не собирался, даже напротив. Он посмотрел зло на крысу, ударил по полу кулаком, насупился, задрожав подбородком:

- Я хотел всё исправить! Я ее искал! Разве это не считается?

Крыса отвечала невозмутимо, будто опиливала ногти, отвернувшись от человека, глядя на часы.

- Хреново искал, пупсик. Если бы ты хотел, то нашел бы ее, уж поверь. Всё от твоего сраного равнодушия. Семнадцать минут.

- Шанс! Дайте мне шанс! Один!

- Шестнадцать пятьдесят.

Человек замотал головой, снова забил кулаком по полу.

- Нет! Нет! Нет! Уходите, убирайтесь вон! Передайте там кому угодно – я не желаю, не хочу быть крысой! Это несправедливо!

Крыса повернулась к нему, хмыкнула, подперев лапками мордочку:

- Несправедливо то, что такие, как ты получают подарки, которых недостойны. Тебе сорок семь лет? - Крыса скривила мордочку. – Я шла к тому, чтобы стать человеком триста. Я такое перевидала, через такое, бля, прошла, только чтобы испытать это счастье – тебе и не снилось! А как ты использовал эту возможность? Ты за все эти годы не сотворил ничего более-менее стоящего. Не посадил дерево, не вырастил сына, не написал, блять, книгу. Ты херов неудачник, который за свою жизнь не смог довести до конца ни одного дела. Ты всегда жил так будто у тебя девять жизней. Ты транжира, шар, который катится по сукну, и больше ничего. Не говори мне о несправедливости, не смеши мои яйца.

Видя, что человек что-то хочет еще сказать, крыса подняла вверх лапку, повысила голос.

- Слушай! В жизни есть не только белые полосы! Твоя белая полоса затянулась. Ты думал, что убежал ото всех обязанностей? Надеялся пересидеть на завшивевшей кухне весь мир? Имей смелость хоть раз в жизни ответить за свои недеяния. Не говори о несправедливости. Ты выбросил свой шанс, сам выбросил. Постарайся не омрачать сам себе последние десять минут жизни. Мне хочется посмаковать момент, а ты мешаешь своим скулежом.

Крыса снова отвернулась, на этот раз, похоже, потеряв всякий интерес к человеку. Она сидела, насвистывая, вполуха слушая обиженные всхлипывания.

- Дайте мне хотя бы отсрочку!

- Ты ими не умеешь пользоваться. Тебе не помогли сорок семь лет.

- Тогда ты помоги мне!

- Сдурел? Пять минут.

- Ты не имеешь права быть человеком!

Крыса резко втянула в себя воздух, чихнула, и, встопорщив усы, с омерзением сверкнула бусинками.

- Ну, ты, говнюк! – Тихо процедила она. Свет замигал, прячась, вжимаясь в вольфрамовую спираль лампочки, крысиная тень поползла по стене, потянула тонкие лапки острыми коготками к горлу человека, съежившегося в страхе. Крыса будто увеличилась в размерах. – Какое право ты имеешь занимать это место? Оно не твоё и никогда не было твоим. На что ты надеялся все эти годы? На то, что есть вторая жизнь? После смерти? Нет, пупсик. Жизнь – это то, что до нее. Ты истратил свою жизнь, ты ее просрал, проиграл, пробухал. У тебя больше ничего нет.

Крыса отвернулась, голос ее стал совсем холодным, ледяным.

- Без двух минут три. Мало, пупсик! Что успеешь сделать за две последние минуты? Уверена, что ничего – как всегда.

Она следила за секундной стрелкой, не замечая, как человек подползал к ней.

- Начинаю обратный отсчет!

Все ближе, и ближе.

- Десять! Девять! Восемь!… Сейчас будет фокус!

Крыса обернулась, чтобы встретиться со взглядом человека.

Но увидела тапок в его руке. Тапок с силой опустился на ее голову. Зверек упал на пол, задергал лапками, захрипел:

- Не надо…

- Ты! Всего! Лишь! Крыса! – с каждым словом тапок опускался на тельце животного, и бил его, бил, бил. – Крыса! Крыса! Крыса!

- Не… надо…

- Крыса! Крррыса!

От головы маленького животного осталась нечеткая, слипшаяся с шерстью красно-желтая мешанина.

- Крыса… - выдохнул человек, из его рта текла слюна, взгляд блуждал от пола к потолку, и обратно.

- Ку-ку! – истошно орала кукушка, с ужасом глядя сверху на картину убийства. – Ку-ку! Ку-ку!

Руки все еще дрожали, когда он заворачивал тело в газету, брал лопату, выносил сверток на пустырь к мусорным бакам, выкапывал яму, и прятал труп. Руки дрожали, когда он курил над утоптанной могилой, шел в магазин, покупал бутылку водки, срывал пробку, и, морщась, пил.

Сто пятьдесят граммов привели его в чувство.

«Теперь пусть попробует», - ухмыляясь, с блестящими от водки глазами, своему отражению в чайнике, думал он, - «Пусть попробует занять моё место… Посмотрим, как у нее теперь это получится. Посмотрим, кто из нас крыса».

- Я – человек! – стучал он по столу, заставляя подпрыгивать стакан. Снова пил, снова ухмылялся, снова стучал кулаком, грозил кому-то, обращаясь к потолку.

«Я вам покажу! Превращать меня в животное… Я вам всем там… с завтрашнего дня! Прямо… с… завтрашнего дня…». Мысли путались, растворялись, падая в тяжелую ртуть алкоголя, опускаясь на дно стакана. Наконец он заснул, прямо за столом, уронив тяжелую голову на руки.

Дождь крупными каплями барабанил по стеклам. Ночь, как старая побирушка, завернутая в желтую рванину, постояла еще несколько минут возле окна, и медленно поплелась прочь, плаксиво кривя морду, оглядываясь на дома, тонувшие во сне.

***

Два голоса медленно плывут в темноте и бесконечности, обвивая друг друга, как лианы.

- И всё-таки, что теперь делать? – Спрашивает один, более молодой. – Вычеркивать его из Реестра?

- Нет, пусть останется. – Второй голос звучит степенно, величественно. – Пусть пока останется…

- Вы хотите дать ему еще один шанс? Но разве он достоин? Разве в его жизни было мало везения? Разве оно пошло ему на пользу?

- Ну, в конце концов, он ведь совершил поступок, убив крысу до назначенного срока? Это прогресс. Почему бы нам не рискнуть?

- Но… Да, верно… Крыса. Нетерпеливое создание. Оказалось не в том месте не в то время. Что прикажете делать с ней, Советник?

Второй голос немного медлит.

- Реинкарнируйте ее. В кошку. Должно же ей повезти хоть немного за триста лет. Только на этот раз проследите хорошенько.