Ворона и Лиса

Dalahan

"Вороне как-то Бог послал кусочек сыра..."

Ага! Щас! Послал кусочек. Третий день маковой росинки в клюве нету!

Сидит ворона на ветки и снег жует. А что делать? Плохо, но все ж помогает голод приглушить. А мимо лиса пробегает. Тоже голодная. Ей колбаса под каждым кустом мерещится. А тут... БАЦ! Ворона! Жирная (так с голодухи кажется) на ветке сидит и клювом щелкает.

У лисы глаза округлились, в животе заурчало, и еще пуще есть захотелось. Как бывало и ранее, сильно пожалела она, что по деревьям лазить не умеет. И тут не по делу вспомнилась лисе старая басня, и былые стереотипы взяли верх.

Прокашлялась плутовка и по проверенной схеме ласково так к вороне:

– Ну что за шейка, что за глазки! Какие перышки! Какой носок! И, верно, ангельский быть должен голосок! Спой, светик, не стыдись!

Ворона выплюнула снег и сиплым голосом:

– Да, нет проблем, рыжая! Любой каприз! – и тут же закаркала во все свое простуженное горло. – В лесу родилась елочка! В лесу она росла-а-а!!!

Лиса заткнула уши и аж присела от омерзения. Жрать при этом захотелось еще больше.

Кроме снега на этот раз из клюва у вороны ничего не выпало. А та как сидела на ветке, так и осталась там. Не зря мудрецы говорят: "Дважды халява просто так в руки не падает. Подходы нужно менять, если хочешь продолжать получать дивиденды".

– Заткнись, курица! – завизжала лиса. – Уймись, прошу!

Ворона прекратила петь:

– А что тебе не нравиться, шуба норковая ходячая?! Небось, сыр в глазах померещился? Так нету его!

Ворона расхохоталась, едва не повалившись с ветки, чем вызвала выплеск адреналина у лисицы. Та уже дернулась было дичь внизу подхватывать.

– Не-не, рыжая! – остудила лису ворона, поправившись и закрепившись на дереве. – Не надейся. Так просто меня теперь не купишь! Здесь тебе теперь не гастроном, и я тебе не колбаса копченая на витрине.

– А что это ты жевала, пока меня не было? – решила поддержать разговор рыжая плутовка, надеясь зацепить нужную тему и все-таки развести ворону на какую-нибудь глупость.

– Что жевала? Да, снег – что еще? Рекомендую! Очень вкусно! – ответила птица и ловко закинула лапой в клюв пригоршню мягкого снежка.

– Снег? М-м.

Лиса огляделась по сторонам и, похоже, нащупала нужную ей ниточку.

– Да, тут его много, я смотрю. И какой пушистый! А вкусный, наверное!

Лукавая принялась прыгать от сугроба к сугробу и снимать пробу снега. Да и возьмись вдруг причитать при этом, искренне так:

– Ой, мамочка! Да, он ванильный!.. А тут, похоже, с корицей и миндалем!.. А тут... Не может быть! Банановый с коньячной пропиткой!

У вороны аж перья торчком встали от услышанного. Не было бы досадного инцидента с сыром ранее – точно поверила бы.

– Ты че мелешь, рыжая?! Снег – он и в Африке снег! Какая там пропитка? Какие бананы? – вырвалось у вороны.

– Да, ты сиди-сиди. У тебя, вон, свой снег есть. На дереве. Ты полазь – попробуй. Если найдешь со вкусом бекона, могу поменяться.

Лиса будто напрочь про ворону забыла. Только и занята тем, что снег комками заглатывает. А у пернатой от упоминания слова "бекон" желудок до самой трахеи поднялся. Сгребла ворона машинально лапой комок снега с ветки, на которой сидела, и рассматривает его пристально.

– Какой, нафиг, бекон?! Ополоумела, что ли?

– Не веришь – не надо. Твоя проблема, – небрежно отвечает лиса, продолжая дегустировать свежевыпавший снежок. – Наверное, на дереве у тебя снег старый. Протух совсем. Давай слазь, а то с голодухи, небось, с ума уже сходишь.

– Не заливай, лохматая. И вообще, чего ты сюда приперлась? Иди своей дорогой. Здесь кругом мой снег по честности.

– Ну, это ты брось. Где оно написано, что снег твой? Где хочу, там хожу. И снег ем, какой хочу. Я первый раз такой вкусный встречаю. А ты мне: уходи, уходи! Лучше прыгай вниз, да, присоединяйся.

Голод настолько помутил рассудок вороне, что она уже готова была спрыгнуть и присоединиться к лисьей трапезе. Но нехорошие воспоминания о сыре не давали ей покоя.

– Слышь ты, воровка? Хочешь есть мой снег – ешь. Но только в одном месте. Не переводи продукт повсюду, где прыгаешь. Я после тебя доедать не хочу.

– Конечно-конечно! Любой каприз, брезгливая ты наша! – передразнила ворону лиса. – Давай поделим снег на твой и мой. Там, где твой, я даже ходить не стану.

– Тогда так, – по-деловому выступила ворона и закрутила клювом. – Вон от того пня до той березы – мой участок. Туда не ногой! Поняла? Только... ты, часом, не знаешь: там снег какого вкуса?

– Откуда ж я это знать могу, не попробовав?

– Ну, так попробуй! Трудно, что ли?

– Ты ж брезгливая. Я попробую, а ты после доедать не станешь.

– Ниче, переживу! Пробуй.

Лиса прыгнула к пню и зачерпнула лапкой пушистый комочек. Лизнула.

– Не-е, не супер. Гнилыми помидорами отдает, – скривилась лисица.

– Тогда отменяется. Ты мне это... участочек повкуснее подбери.

– А ты что любишь?

– Мне пофиг! Я все люблю. Главное, повкуснее.

– Слышь, пернатая? А наглости не одолжишь? Может, сама с елки слезешь, да выберешь, че тебе нравиться?

– Ну, да! Может, еще костюм куска сыра на себя надеть?

– Ой-ой-ой! Кто старое помянет, тому глаз вон. Впрочем, если найдешь снег со вкусом сыра, могу поменяться.

И опять лиса, интерес к вороне потеряв, принялась снег глотать, прыгая с места на место.

Ой, какое внутреннее смятение пришлось пережить вороне!

Верить иль не верить – вот, в чем вопрос стоял. Причем, не первый раз дилемма эта ее мучила. Давно с лисой глупая мерилась в хитрости, и все в проигрыш! А тут опять. Вороне голодно, хоть шишкой вешайся на елке. А лиса, все знай, твердит: малиновый, ванильный, с пропиткой! Блеф стопроцентный!

А если нет?

Шла бы, гадюка, своей дорогой – помирать не так тошно было бы! А теперь? Помирать с голоду, когда вокруг тебя (со слов этой гадюки лукавой!) провизии хоть полным клювом жуй?! Обидно же до слез!

Попрыгала ворона с ветки на ветку, попереминалась с лапки на лапку. Было, вовсе улететь собралась. Да, так и не решилась. Запахи аппетитные до ее носа уж доходить стали (толь лишь показалось это?). И уж мерещились ей всюду под елкой россыпи снеди разной, вместо снега.

Словом, не выдержала пернатая. Лучше уж помереть обманутой от зубов лисьих, пребывая в сладком заблуждении, чем просто так – от голода на ветке. Сиганула она вниз с елки. Да, не удачно. Занемело все в ней от долгого сидения на холоде да с голодухи – вот, крылышки и не раскрылись. Прямо клювом в снег зарылась несчастная.

Торчит ворона в сугробе лапками наружу, и только тут рационально-разумное к ней вновь возвращаться стало:

"Ну вот и все!" – думает, – "Прав был басенник – сколь не наущай таких тупых, как я, нам все не в прок! Лисе одной халява в рот сама летит. Ну, что ж, поставим в басне сей мы точку! Пускай лукавая получит бонус свой. С минуты этой я противиться тому не стану – безропотно приму удел печальный и пищей стану для лисы, что в хитрости своей достигла совершенства!"

Ага! Уже.

Опять не так что-то идет. Лисы все нет и нет, и смерть за вороной не приходит. Как будто и взаправду уж к вороне интерес плутовка потеряла. А ведь совсем чуть-чуть тому назад одной лишь ею вожделела. Пусть кто-то скажет, что неправда!

Надоело вороне в снегу торчать и ждать, когда ее съедят. Встрепенулась, высунула голову из снега и лису ищет. А искать ее не надо. Рыжая под кустом сидит и пасть снегом набивает. В конец одурела!

– Эй, рыжая! – окликает лису ворона. – Ты с ума сошла, или я действительно чего-то в этой жизни не понимаю?

А лиса не отвечает. В упор ворону не видит и не слышит. Чудеса!

Ворона отряхнула снег с перьев и пошла к лисе, волоча крылом – пришибла слегка при падании.

Лиса как ее заметила – в крик:

– Куда! Это мой участок! Мы, кажись, с тобой договорились: чужой снег своими грязными лапами не топтать!

И грозно на ворону зубами заклацала.

Пернатая назад отскочила и сама злобой налилась:

– Мы пока ни о чем еще не договорились! Дележ снега – вопрос принципиальный! Будешь беспредельничать – заклюю!

От гнева у вороны пришибленное крыло болеть перестало, а перья на спине, как у волка, ощетинились. На голове ирокез вырос.

– Это кто беспредельничает?! – впала в истерику лиса. – Сама ты беспредельничаешь! Это все мой снег, кричишь! Вон твой участок – от пня до березы. Сама выбрала. Иди и осваивай.

– Ничего я еще не выбрала! Сейчас посмотрим.

Огрызнулась пернатая и побрела к пню.

Ухватила сверху свежего снежку и клювом защелкала. А снег и вправду там подтухшими томатами отдает. Не обманула рыжая. Нет, ну, есть можно, конечно. Но не то.

– Не согласна я на тот участок! – вернулась к лисе ворона. – Давай мне другой.

– Достала ты меня! – выругалась лиса. – Не будь я сегодня такой доброй, имела бы ты у меня проблемы. Ладно, пробуй здесь, привередливая ты наша!

Лиса услужливо отступила в сторону.

Ворона попробовала снежку в том месте, где лиса до сих пор подъедалась и от изумления чуть на хвост не села. Снег там сладкий оказался, густой, как сгущенное молоко, и с ароматом ягод.

Скрыла ж, однако, ворона свое изумление и с видом эстета-гурмана критически отмечает:

– Ничего так снежок. Может быть. Только шоколаду не хватает.

– Ну, знаешь! – огрызнулась лиса. – Не нравиться – иди ищи свой шоколадный снег сама! Лес большой!

– Тихо-тихо, рыжая. Не кричи. Я не отказываюсь. Только хочу, чтобы все по-честному было. Идем дальше посмотрим, что где имеется. Если уж делить, то знать, что делишь.

И побрели они обе вглубь леса снег в разных местах пробовать. Там, где он залежалый, даже не подходят – старый снег все равно, что прокисшие щи или хлеб черствый. Под елями хвоей отдает – тоже не очень хорошо. Еда ж вам не утенок туалетный!

А там, где открыто, снежок нежный, аж во рту тает. И все бы хорошо, да только он там больше на десерт смахивает. Сладенький, приторный. Кондитерский, одним словом, снежок. А обоим хочется чего-то существенного.

И тут раз – почти что на жульен грибной натыкаются. Видно, в том месте грибница в земле имелась. И снег духу грибного натянул, вкуса набрался. Тут сразу драка меж ними и началась.

– На кой тебе грибы?! Ты же хищница, рыжая! – заорала ворона. – Чур, это мой участок!

– Не тебе то решать, пернатая! Дай, я сама разберусь! Говорю тебе, грибы мои! – возразила лиса.

– Нет, мои!

– С какой стати?

– С такой!

– Это не аргумент!

– А что аргумент?

Действительно, а что может быть аргументом в таком деле? Все субъективно и виртуально. Все мы находимся в плену иллюзий, стереотипов и предвзятостей. Если в чушь верят двое – это уже не чушь, а общественное мнение. А общественное мнение – это сила! Психотерапия обычно ничего сделать не может в таких случаях.

– Давай так. Если угадаешь, какие здесь грибы росли – твой участок будет, – предложила лиса.

Ворона, согласилась, еще раз продегустировала снежок, языком по небу поводила. Говорит:

– Не иначе, белые здесь росли.

– А вот и не угадала, а вот и не угадала! – обрадовалась лиса. – Это шампиньоны!

– Какие шампиньоны?! Шампиньоны безвкусные! А тут белые росли, сто процентов! – закричала на лису ворона.

– Сама ты безвкусная! У шампиньонов вкус тонкий, нежный. Тут он за осень сконцентрировался и в снег перешел. Вот тебе и кажется, что белые росли! Но я-то шампиньоны ни с чем не перепутаю!

– Не согласна! Белые это грибы! Если кто третий твою правду подтвердит, будет твой участок. Нет – мой.

Оглянулись обе по сторонам: где им третьего найти, кто бы их рассудил. А тут как по заказу волк мимо пробегает. Тоже голодный. Лису с вороной увидал – сразу глаза кровью налились. Ему, конечно, лучше б зайца было повстречать. Но на безрыбье и это сойдет. Напрягся серый и уже готов был на добычу кинуться. Да замешкался, решая: кого первого завалить?

Опять дилемма! Сколько она разным глупым созданиям жизни попортила!

Говорят же мудрые: "Не знаешь, кого валить первым – вали, кого ни попадя". Так, не слушаются же глупцы. Думать начинают. А время уходит. И добыча в кусты прячется.

В общем, пока волк думал, ворона его вопросом огорошила:

– Эй, плешивый! Поди сюда. Надо снег попробовать и сказать, чем он отдает: белыми грибами или шампиньонами?

Волк аж дара речи на время лишился от услышанного. Некоторое время в себя приходил, осмысливая, чего ему сказали.

Опять ошибка! Когда тебя мыслить заставляют – это разводка примитивная.

Так не до чего серый и не додумался. Лишь решил, что должен с вороны ответ за оскорбление личности востребовать.

– А че это мы грубим? – предъявил он вороне. – За "плешивого" ответить полагается.

– Расслабься, – невозмутимо прокаркала ворона. – Тут дела поважнее имеются. Мы с лисой снег делим. И у нас принципиальные разногласия.

Волк подошел, заглянул в глаза лисе и обнаружил в них полную невменяемость и неадекватность.

– У-у! Это вас с голодухи так вставило? – поинтересовался он у сумасшедшей парочки. – Или кто с самолета дурь по лесу рассыпал?

– Выводы потом делать будем. Сперва, снегу попробуй, – поддержала ворону лиса.

– Я похож на идиота? – с опаской поинтересовался волк.

– Нет, не похож. Потому мы тебя и позвали.

У волка челюсть отвисла, а лиса этим и воспользовалась. Свернула увесистый ком снега и в пасть тому запихнула.

Сидит волк совсем обалдевший и пытается снег проглотить. А ворона с лисой в нетерпении вердикта ждут.

– Ну, что напоминает?! – в один голос выпалили они, когда волк проглотил последний комочек.

– Рагу из зайчатины... – не смело промямлил серый.

А потом вдруг как бросится в сугроб и давай челюстями работать. В несколько мгновений от большой кучи снега ничего не оставил и уже к другой подлетел. Ест снег так, что лязг зубов по всему лесу разноситься.

Переглянулись лиса с вороной.

– Это была ошибка наша, – заключила лиса.

– Согласна, ошибка, – подтвердила ворона. – Волк плохой судья. Его сознание находится в плену консервативных стереотипов. И, похоже, участок этот более ни тебе, ни мне не принадлежит. Идем отсюда.

– Идем, – согласилась лиса. – Лес большой – снега на всех хватит. Только уже никого в наши разборки подписывать не станем. Хорошо? Снега много в лесу, но козлов в нем еще больше.

– Согласна, – подтвердила ворона.

И парочка отправилась дальше в лес снег делить.