НАДЕЖДЫ ТАВРОПОЛЬЯ

Aaz

Июль в этом году для Москвы выдался очень жаркий. Зной поднимается от перегретого асфальта, и в автоматах с газировкой вечно не хватает стаканов. Очередь ждет, когда напьются успевшие, и выменивает друг у друга трехкопеечные монеты.

На некоторое время спасает метро. В тоннелях и подземных залах прохладно, но стоит выйти на поверхность, и снова попадаешь в горячий кисель.

В Московском Государственном университете имени М.В.Ломоносова июль - особо жаркая пора.

Ибо это время приема абитуриентов на многочисленные факультеты. Более шести тысяч студентов с разных концов мира каждый год вступают в стены этого знаменитого университета.

Аспирантка Аня в этот жаркий летний день парилась в душной комнате вместе со своими коллегами, работавшими в приемной комиссии.

- Проходите, пожалуйста. Присаживайтесь. Вам потребуются следующие документы: свидетельство о среднем образовании, медицинская справка Ф-4, паспорт или свидетельство о рождении....

День проходил как обычно. Список требований уже отлетал от зубов, слова были навязшие, абитуриенты успели надоесть, и Аня с легкой грустью осознавала, что работать еще четыре часа. А духота даже в каменных стенах биофака с каждым часом нарастает - ее впускают новые и новые кандидаты в студенты.

Поэтому изумленная тишина в коридоре как-то ускользнула от ее внимания, разве что краешком задев - неужели на сегодня поток иссяк?

- Заходите следующий! - крикнула Аня в коридор.

И следующий зашел. В комнате на минуту воцарилась та же тишина.

Ибо в комнату вошел тавр. Живой и настоящий тавр, в жилетке, и с кепочкой в руках.

- Добрый день. Можно?

Все присутствующие дружно развернулись к новому абитуриенту.

- ...Да, да, проходите, пожалуйста...

Тавр оглядел ошарашенных людей, прижал ушки, и элегантно скользнул к столику. Сел прямо на пол, достал из кармашка пачку бумаг, и подал Ане.

- Вот. Я правильно пришла? Здесь же поступают на биофак?

- Да, да, здесь!

Аня схватила бумажки, цепляясь за привычную канцелярскую рутину. Она совершенно не представляла, что делать. Собственно, тех бумажек было... Та самая форма Ф-4. И миграционная виза. Выдана Рыжухе, национальность - листавр. Года рождения... По дате получалось, что родилась она восемь лет назад.

- Простите, но у нас поступают с шестнадцати лет...

- Это обязательно? - тавр вопросительно наклонила голову. - Дело в том, что по человечески мне уже почти двадцать.

- Это как?

- Мы взрослеем быстрее.

- Ну, тогда я не знаю...

- Узнайте, пожалуйста. Я приехала сюда специально, мне говорили, что будет можно. Будет обидно уехать назад.

- Хорошо, я сейчас, - Аня потянулась к телефону.

Когда тавр ушел, в комнате взорвалась маленькая бомба эмоций. И приемная комиссия, и абитуриенты - все дружно и бурно обсуждали эту новость.

В МГУ поступал тавр.

Такого еще не бывало.

Ой, что будет!

Черная волга остановилась у здания номер 19 по улице Шверника. Коротко стриженный молодой человек распахнул заднюю дверцу, и оттуда хвостом вперед вылез тавр.

- Я там на сиденье наследила...

- Наплюй. Не важно. Ты уверена, что дальше сама справишься?

Тавр опустил голову.

- Не уверена, - она ковырнула лапкой асфальт. - Но я должна. В крайнем случае, это будет неудачная попытка.

- Мы можем...

- Не можете. Что вы меня, все время будете за ручку водить? Не надо. Это будет плохо.

- Ну, смотри.

Тавр кивнул. Молодой человек сел, захлопнул дверцы "Волги", и машина уехала.

Рыжуха оглядела высотное здание общежития, замерших у входа людей, пялящихся на нее, и решительно направилась ко входу.

Пройдя мимо людей, она вошла в холл общежития. Администратор у дверей подняла голову.

- Аааа, здравствуйте! Вот вы какой! Что же вы в такую даль-то поступать поехали?

Рыжуха пожала плечами.

- А разве это не лучший человеческий университет?

- Лучший, лучший... Но вам же так тяжело будет.

- Будет, - листавр тряхнул головой. - Но трудно мне будет в любом институте, у нас же таких нет. А уж если мучиться, то ради самого лучшего. Мне сказали, здесь я буду жить?

- Да, да, нас уже предупредили. Только где же тебя поселить-то?

- Не знаю. Мне все равно.

- У нас же комнаты на людей рассчитаны...

- Я знаю. Надеюсь, что я выживу.

В холле засмеялись.

- Давай свои документы, я тебя к коменданту провожу. Миш! Нечего скалиться, посиди тут, я сейчас приду. Ты хоть в лифт-то поместишься?

- Попробую, - с огромным недоверием Рыжуха втиснулась в лифт, поджимая хвост.

В холле набилось уже человек сорок, наблюдая за этой картиной.

У коменданта Рыжуха спросила:

- Простите, комендант - это же мужчина?

- Ну, вообще-то - да, - ответила полная женщина в белом халате, сидя за столом с раскрытым журналом.

- А вы - женщина, правильно?

- Правильно, - спокойно кивнула та.

- А почему вас называют мужским именем?

- "Комендант" - это не имя. Это должность. Раньше так у военных называли тех, кто распоряжается имуществом. Сейчас все поменялось, а слово осталось.

- Гала, поселишь товарища?

- Конечно, поселю. А куда его - к мальчикам или к девочкам?

- Ой! - администратор словно впервые увидела тавра. - А правда... Вы кто, мальчик или девочка?

- Я гермафродит, - ответила Рыжуха, даже не запнувшись. - Поэтому меня можно и к мальчикам, и к девочкам. Я буду одинаково смущать и тех, и других.

Галя посмотрела на тавра, потом - на коллегу...

- Придется отдать ему "двушку". Хотя, конечно, она семейным полагается, но тут такой случай, что..

- Да, да! Ты права! Отдавай! - администратор махнула рукой, и торопливо удалилась.

- Ну, давай свои документы, гермафродит. Так. Рыжуха? А имя у тебя девичье.

- Да, так меня отец назвал. Я и привыкла.

- То есть, ты себя больше девушкой ощущаешь?

- Нет, я себя собой ощущаю. А имя такое. Вот и получается, что как будто девушка. Но я могу как рожать детей, так и делать их.

- Это мне не интересно, - отозвалась комендант Галя, заслоняясь рукой. - Это будешь своему хахалю рассказывать. Проживание у нас платное. Пятнадцать рублей сорок две копейки в месяц. Платить мне. Деньги у тебя есть?

- Есть немного. Вот.

Рыжуха выскребла их кармашка пять смятых червонцев.

Отсчитывая сдачу, Галя продолжила инструктаж:

- Белье меняем раз в неделю. Вход в общежитие до одиннадцати, потом двери закрываются. Так что возвращайся пораньше. Пойдем, провожу в твою комнату.

И комендантша вручила тавру ключи от триста пятого номера.

Триста пятый номер - третий этаж, налево. Маленький холл, слева - душ и туалет, прямо и справа - комнаты. На двух и на трех человек. Самая правая дверь - ее. Получив свое белье, Рыжуха впервые в жизни вошла в настоящее человеческое жилище. Огляделась, пригнулась к полу, принюхалась... Сморщила носик, и тихонько чихнула. Захлопнула задней лапой дверь, небрежно бросила белье на кровать и быстро-быстро побежала по комнате, заглядывая в углы и закоулки. Хоть комната была и невелика, но имела неправильную форму, и напротив огромного, почти во всю стену окна, был закоулок. Сейчас там стояла кровать с голым матрасом. Еще в комнате был стол, три стула и узенький шкафчик. Вот и вся обстановка. Рыжуха легла у этого огромного окна, положила мордочку на руки, стала смотреть на улицу. На шестнадцатиэтажное здание первого корпуса студенческого общежития, на двор, в котором люди суетились, что-то делали, на приезжающие и уезжающие машины...

Потом чуть скосила глаза, и одним резким движением поймала таракана. Бросила в пасть, пожевала... И выплюнула.

Оглядела комнату, на этот раз гораздо более тоскливым взглядом.

Этот сумасшедший день подходил к концу. Отец предупреждал ее, что будет трудно. Да она и сама понимала. Но понимать - одно, а на своей шкуре ощутить - совершенно другое. Эта безумная авантюра началась почти два года назад. Тогда оказалось, что из всех молодых тавров она лучше всех знает и язык, и письменность, и обычаи, и привычки людей. Умеет считать и даже рисовать. До сих пор ни разу не участвовала в весенних свадьбах. И помешана на людях. Оказалось, что такое отношение к людям - тоже у нее одной. Она одна воспринимала людей с восторгом, граничащим с восхищением. Даже Сипуха относилась к ним более спокойно. Сама Рыжуха этого не осознавала, пока ее не вызвали в самое сердце Таврополья. С ней говорили пожилые тавры, используя Древний Язык, они видели ее, они ее обоняли и ощущали. И решили, что древние знания надо как-то развивать. А современные возможности тавров уперлись в предел их организмов. Судя по тому, что умеют люди - у них гораздо более эффективные методики изучения мира, да и смелость, с которой люди меняют мир заставляла задуматься - а так ли были правы Древние? Никто не спорил с их достижениями, но в результате всем пришлось стать такими, какие они есть сейчас. А люди остались людьми, и это много значило.

Кроме того, древние знания все труднее воспринимались молодежью. А передать их людям было невозможно. Люди не умели слышать, видеть, ощущать. Они пользовались только словами, а это было очень тяжело понять нормальным таврам.

Поэтому было решено, что надо освоить язык людей. Разговорный язык был известен многим, но вот язык Мира... Язык науки...

Они смотрели на нее и спрашивали, согласится ли она? Пожертвует ли собой, своим телом, чтобы отправиться в жестокий и неуютный мир людей, чтобы освоить их способ записи законов мира, и чтобы можно было этим способом поведать им о древних знаниях тавров, и в конце-концов передать их людям?

Чтобы перестали люди видеть в таврах конкурентов на этот мир, и перестали постоянно следить за ними, выискивая врагов, и подозревая шестилапых в разных гадостях и подлостях.

Тогда Рыжуха согласилась с радостным визгом. Поехать к людям! Да она только об этом и мечтала! Взять отца, и махнуть в Москву... Или еще куда-нибудь. Ходить по улицам людей, смотреть, как они ездят на автомобилях, играют на компьютерах, пьют пиво и матерятся.

Правда, придется, действительно, пожертвовать собственным телом. Никаких свадеб, секса, никогда лисенок не припадет к ее соскам в жажде материнского молока. Нет, может быть, когда-нибудь... Но готовиться надо к тому - что никогда.

Готова ли она?

Она думала, что готова. Легко отказываться от того, чего не знаешь и не ведаешь.

Поэтому из Союза заказали школьные учебники. За все десять классов.

И ей надо было их все освоить.

Сначала она думал, что это просто. Читаешь книжки и запоминаешь, что в них. Это же так легко? Потом оказалось, что надо думать так, как написано в книжках. Это оказалось труднее. Потом пошли учебники за пятый, шестой, седьмой классы... Тут даже отец не всегда мог помочь. Потом была весна. Первый раз, когда организм взбесился. Хотелось просто невыносимо! А еще этот лай, это утробное ворчание на улице...

Отец тогда сказал: "Тебе с этим жить много лет. Думай, сможешь ли? Или сдашься прямо сейчас?".

Она не сдалась. Она бросила все свое желание на учебу. Если бы не отец - так бы и лежала над книгами, пытаясь решить мудреные задачи, разобраться в валентностях или запомнить даты взятия Бастилии, Великой Октябрьской Революции или победы над Японией.

Он выгонял ее на улицу - бегать, работать, разминать мышцы, гонять кровь.

Спасибо, папа.

И вот, этот долгожданный день настал. Она здесь, в сердце великой страны умнейших людей, которые написали все эти книжки, и которые все-все в них понимают. И она тоже так будет!

А то, что в маленькой комнате травленные (и уже привычные к ядам) тараканы, отвратительно пахнет и негде бегать...

Что ж, потерпим.

В наружную дверь постучали.

Рыжуха еще полежала, в надежде, что это не к ней, а к соседям, но стук повторился. Пришлось вставать, идти общаться с людьми.

Почему-то так не хотелось...

За дверью стоял незнакомый человек в куртке и брюках. Он пах резко, но нельзя сказать, чтобы неприятно.

- Добрый вечер. Могу войти?

- Да. Входите.

- Давай познакомимся. Я - Тимур. А тебя как зовут?

- Рыжуха, - она пропустила гостя в комнату.

Тимур постоял, посмотрел...

- И ты будешь здесь жить?

Рыжуха только кивнула.

- Мдя. Ну, ладно... Как сам? Как настроение?

- Да так себе. Устала очень.

- Устала? Ладно... Понял. Ты мне скажи, ты сегодня ела хоть что-нибудь?

Тавр помотал головой.

- А чего так?

- Я еще не знаю, где и что здесь едят.

- А почему с собой ничего не привезла?

- Нет. Если уж жить, как люди, так сразу же...

- Глупо. Ты же не человек. И не обязан им быть.

Тавр изящно повел плечиком, хлестнул хвостом и отвернулся.

- А почему "Рыжуха"?

- Так папа назвал.

- Папа? Такое впечатление, что имя давал человек.

- Так и есть. Мой родной папа умер, когда я была еще совсем маленькой. Мы с сестрой вместе с мамой перешли в новую семью, а там мамина жена скоро своих родила. Ну, мы и начали их доставать. Видимо, дело дошло до серьезного, ибо родители подумали, подумали... И отдали нас папе.. Человеку Петру, то есть. Он с нами с детства возился, знал нас, а мы - его. И еще он папу, настоящего, очень любил. Так что был как родной уже. Вот мы у него и жили.

- Понятно. В общем, приехала грызть гранит науки и покорять Москву...

- А почему так говорят: "Покорять Москву"? - сразу же заинтересовался тавр.

- С гранитом, значит, все понятно, - усмехнулся Тимур и сел на незастеленную кровать.

- Угу, - кивнула Рыжуха. - Я вообще удивляюсь, какие вы, люди, умные. Столько всего узнать... И прочитать...

- Ты о чем?

- Я об учебниках.

- А ты читала все-все учебники???

- Ну, да! Я же готовилась. Надо же знать, как вы все знаете?

- И сколько лет ты училась?

- Да все два года.

- Ну, люди школьную программу изучают десять лет.

- Я понимаю, но все равно. Это слишком много.

- Ты права. Да никто и не знает всего, что в учебниках.

- Как? Правда? Ты меня не обманываешь?

- Нет, Рыжуха. Я тебя не обманываю.

- А... А зачем тогда все это учить?

- Чтобы хоть что-то осталось. Всего знать невозможно, вот и дают школьникам все, что знает человечество. А потом каждый выбирает, чем ему заниматься. Кто-то - историей, кто-то физикой или математикой. А ты, вот, биологией. Почему, кстати?

- А чем еще тавру заниматься? Математикой? Да я уткнулась в интегралы и поняла, что зубы сломаю. На этом граните. А что с "покорением Москвы"?

- Это выражение пошло из фильмов. Известные артисты завоевывают сердца простых людей, как раньше завоевывали целые страны. И выражение "покорить Москву" означает, что ты станешь известной и популярной, тебя будут встречать на улицах, узнавать...

- Ну, это я знаю. Я пока сюда дошла - на меня все оборачивались и глазели. Очень неприятно.

- Я знаю, Рыжуха, - Тимур встал с кровати и присел рядом с тавром, запустив пальцы ему в холку. - Потерпи. К тебе привыкнут.

- Я понимаю...

- У тебя деньги-то есть?

- Есть.

Рыжуха извлекла свою наличность, и продемонстрировала визитеру.

- Это все? Мдя. Понял. Ладно, пусть пока так остается. А там подумаем. Значит так, Рыжуха. У тебя будет очень много проблем. И я уверен, что никто из ваших даже не подумал, как их решать. Тут людям-то жить не сладко бывает, а уж тебе... На. Держи.

Он вытащил из кармана и дал ей сотовый телефон. Изящный дамский складной аппарат.

- Это... мне? - восхищенно отозвалась Рыжуха, бережно принимая аппарат.

- Тебе. Звонить мне - вот так, - он показал. - Если будут проблемы, а они - будут, сразу звони. Много я сделать не смогу, но кое-что мне все-таки доступно. А теперь пойдем, я буду тебя знакомить с нашим миром. Я немало задолжал Антею.

- А вы знаете Антею?

- Конечно.

- Так вы - тот самый Тимур?

- Какой "тот самый"? - спросил он с улыбкой.

- Который папу спас?

- Папу? Так это и был Петр? А тот листавр за бочками... Неисповедимы пути твои, Господи Боже. Мдя. Все стало гораздо понятнее. Пойдем, девочка, не будем о грустном прошлом. Поговорим лучше о прекрасном настоящем.

Поздним вечером того же дня Тимур Гаев стучался в массивную дверь с блестящей бронзовой табличкой.

- Разрешите, товарищ генерал?

- Заходи, заходи. Ну, как? Съездил?

- Так точно, товарищ генерал.

- Присаживайся. Рассказывай, что узнал?

- Да нет там ничего.

- Это не тебе решать. Ты рассказывай, рассказывай.

- Это не мне решать, товарищ генерал, только нет там ничего. Ни заговоров, ни шпионажа в пользу, ни даже шпионажа против. Девочка просто приехала учиться.

- Просто?

- Ага. Кстати, она чем-то нам вроде крестницы. Я там паренька спас, последнего наглотавшегося той воды. Вот он ее и вырастил. Вырастил, выкормил, воспитал.

- И давно это люди тавров воспитывают?

- А это, кстати, ваш крестник, товарищ генерал.

- Это который? Петр-зоофил, что ли? Да, дурацкая история была...

- Почему? Все осталось, как было. У вас есть прекрасный агент в Таврополье. Настолько чистый, что он сам об этом не знает.

- Да толку с того агента. Не рассчитали мы маленько. Думали, "маменькин сынок", нюня и мямля, а он вон какой оказался.

- А какой? Даже еще лучше. Тавров знает и изнутри, и снаружи. Сам двоих воспитал.

- Двоих?

- Да. У Рыжухи сестра, если их так называть. Видимо, он им дал женские имена, так и воспитывал. Рыжуха о себе говорит исключительно в женском роде.

- Она осознает, что она - не женщина?

- И что "не женщина", и что "не человек". Но хочет быть на людей похожей. От людей в диком восторге, как я - от тавров. Только без всяких этих. Просто любит людей, ибо с людьми общалась чаще, чем с сородичами. А сюда приехала учиться.

- А почему - сюда вдруг?

- А куда?

- А в Саратовский? А в Ростовский?

- А чем ей там было бы проще, чем здесь?

- Тоже верно. Ладно, пиши отчет.

- И, вот еще, товарищ генерал... Раз уж мы разрешили ей такое...

- Мы?

- Мы. Мы, советское правительство, и мы лично, вы и я. Как его непосредственные исполнители.

- И что мы разрешили?

- Раз мы разрешили тавру жить и учиться в нашем университете, надо бы позаботиться, чтобы девочка не пошла на панель. С таврами проще - одежку им покупать не надо, машины-водка их не интересуют, но жрут они как лошади. Поэтому надо бы девочке денег подкинуть. И стипендию установить соответственную. У нее-то родственников, считай, нет.

- А я что могу поделать? Я к образованию никакого отношения не имею.

- Товааааришь генерал! Ну, вы же хотя бы знакомы с кем-то?

- А чего бы тебе, Тимур Георгиевич, самому не заняться?

- А я имею еще меньшее отношение. К кому мне? К Садовничему?

- Да хотя бы. Вот, считай, что я тебе это приказал.

- Правда? Спасибо, товарищ генерал!

- Спасибо - не булькает. И хвостом не машет. Поэтому предстоит тебе, хлопец, небольшой отпуск..

- Отпуск?

- Ну, почти. Поедешь ты в свое любимое Таврополье. Поговоришь со знакомыми. Поспрошаешь незнакомых. Ну, уж очень это странно, первый раз такое! Вдруг, неожиданно, без предварительных переговоров и согласований - тавр едет в университет. И в какой! Нет, что-то здесь не так.

- Да ну вас, товарищ генерал. Все вы усложняете...

- Как надо отвечать на приказ начальства?

- Будет сделано, товарищ генерал!

- Вот то-то. Иди.

Стук в дверь. Опять. Можно не открывать, можно притвориться, что тебя нет. Но - зачем? Ведь не будет она прятаться здесь, как мышь в норе? Она же сама рвалась сюда, в этот мир людей. Так чего ты трусишь, Рыжуха? Ведь не сожрут же тебя....

Даже не покусают. У них кусаться, считай, нечем.

За дверью - компания. Три девочки и два парня. Стоят, и очень нерешительно пахнут. Видимо, в одиночку побоялись идти, пришли все вместе.

- Здрассте. А мы тоже на биофак поступаем. А можно мы к тебе в гости зайдем?

- Заходите.

Конечно, можно сказать, что нельзя. Что здесь она сама в гостях, и не знает, кого можно впускать, а кого - нельзя. А кого - нельзя не впускать. Можно сказать, что она ужасно трусит, что не может разобраться в запахах пришедших, но для этого надо так много слов! А движение ушей, шерсти, хвоста, положение тела люди не только не понимают - они их даже не замечают! Даже папа иногда бывал ошарашен очевидными вещами.

- Ой! Как у тебя тут здорово!

- Меня Игорь зовут. А тебя?

- А можно я на эту кровать сяду?

- Рыжуха, а у тебя, что, холодильника нет?

Их много, и они шумные. Но при этом - веселые, задорные, и еще у них исчез страх. Как только они вошли в комнату, они сразу перестали бояться. Ну, почти. И им действительно здесь нравилось. Что тут может нравиться? Пустая сеточная кровать, с которой стянули матрас и устроили лежанку на полу? Практически пустой шкаф? А комнаты тут, наверное, везде одинаковые.

Игорь, Вера, Сергей, Ира и Даша. Так и хочется принюхаться, определить и запомнить, кто из них кто? Но папа говорил, что обычный для тавров способ знакомства у людей не принят. И на границе подтвердили. Поэтому нюхать их нельзя. Придется - так запоминать.

- Прости, а ты Игорь или Ира?

Ребята смеются, объясняют разницу между женскими и мужскими именами в русском языке. Надо же, как все просто. Поэтому ее имя всеми воспринимается как женское. А так же говорят, что все это глупости, и пусть знакомится, как хочет. Если ей удобнее нюхать - пусть нюхает и никого не слушает. Но как же так? Ведь у людей так не делают? Ребята объясняют, что люди так делать и не будут. Но если ей так удобнее - пусть делает! Собаки же обнюхивают при встрече? И все к этому привыкли! Дальше следует ритуал обнюхивания, и ребята опять смеются. Потом приглашают к ним в гости. Ооооо! У людей все совсем не так в комнате! Комната большая, в ней пять кроватей. Аккуратно застеленных. Это интересно. В комнате множество вещей - на столе стоит посуда, на полках, на кроватях, на стульях и подоконниках - книжки. Висят вещи, лежат какие-то сумки. И все можно потрогать, обнюхать, лизнуть. На стенках висят цветы. Бедные, им здесь ужасно плохо, и они стараются, тянутся к свету, чем-то напоминая Рыжухе ее саму. В комнате ужасно много запахов, и вообще, здесь так здорово, так интересно.

Потом разговор переходит на подготовку к экзаменам, и люди начинают решать эти зубодробительные примеры из прошлых экзаменов, сыплют определениями из учебника биологии, перечисляют классы и виды, рассматривают корни, чашелистики и место продуцирования лимфоцитов..

Конечно, они учились десять лет. Конечно, за два года невозможно освоить такой объем информации. Но рядом с ними опять начинаешь чувствовать себя мелким лисенком, которого любой может дернуть за шкирку.

Начинаешь, и опять прекращаешь. Потому что они не смеются над ее вопросами и с трогательной заботливостью начинают объяснять, повторять, переводить. Потом оказывается, что не одна она не понимает чего-то. На некоторые вопросы сами люди не знают ответа. Например, почему ноль в нулевой степени дает единицу, или зачем нужна научная классификация всех видов живых существ. Разговор тут же уходит от подготовки к экзаменам на всякие интересные темы о людях. Рыжуха лежит у столика, прихлебывает теплый чай и слушает, как общаются люди в своей тесной среде.

И ей хорошо.

Эти две недели вступительных экзаменов пролетели так быстро! Несмотря на то, что каждый день заполнен до предела. А сколько было событий! И знакомство с метро, и знакомство с бассейном в ДАСе, и экскурсия по территории Университета, и даже простой поход в магазин - все оказывалось событием. Знакомства множились каждый день, людей было так много, что запомнить запахи всех было просто нереально. Ребята сопровождали Рыжуху везде, хотя и не одни и те же. Они с такой гордостью и радостью показывали ей Москву, заражаясь восторгом тавра, что общение приносило обоюдный эффект - Рыжуха смотрела на мир глазами людей, а люди - забывая о привычности окружающего, заново вспоминали и узнавали город.

А ведь были еще и экзамены. По традиции экзамены начинались в ББА - Большой Биологической Аудитории. Огромный амфитеатр парт спускался к преподавательскому столу, но удобная для людей аудитория ужасно неудобна для тавра. И первый экзамен, по математике, Рыжуха писала заняв три кресла и полуобернувшись вправо. Соседка тавры сидела от нее еще на три кресла дальше. Непонятно, то ли стесняясь показывать написанное, то ли опасаясь крупного зверя. Девочка была совершенно незнакомая, и это тоже отвлекало. В общем, справилась с заданием Рыжуха из рук вон плохо. И очень по этому поводу переживала. Поэтому, когда в клетке с ее абитуриентским номером оказалась "четверка", ее поздравляли все знакомые и малознакомые люди. Это было так здорово - оказывается, за нее переживали! За нее радовались! Это было очень непривычно - у тавров радость за другого либо скрыта, либо просто отсутствует. Вместе с ним - сколько угодно. А вот так...

Экзамен по химии она сдавала в самом низу. Для нее поставили отдельный столик возле преподавателей, и первые пять минут она ощущала на себе взгляды десятков людей, сидящих выше нее. Потом, пару раз подняв морду, убедилась, что смотрят больше в билеты и листочки, чем на листавра, которого уже видели десятки раз. А еще через пять минут пыталась вспомнить электрохимический ряд металлов, шурша хвостом по полу от бессилия - ведь недавно же читала! Читала, разбирала, а теперь не помнит, кто стоит дальше водорода - платина или серебро? Экзамен по химии оказался для нее самым сложным. Уже подходя к доске с результатами, она чувствовала неладное, ибо никто не бросался обнимать и трепать ее. Неужели "двойка"? Нет, она получила "три". Но тройка - это почти гарантированный провал. При том конкурсе, который сейчас в МГУ, тройка и двойка почти не отличаются.

Но Рыжуха упрямо пошла и на экзамен по русскому языку, благо, он сдавался по системе "зачет-незачет". Зачет. Спасибо, папа. И - экзамен по биологии. За него она боялась больше всего. Потому что это было то, чего она не понимала почти что полностью. Вся эта математика, химия - это были абстрактные науки, как рисунки в детстве - что бы там ни было, ты этого не знаешь, и остается только принять, как должное.

А биология... Она знала и корни, и органы, и птиц, и зверей, но ее знания никак не пересекались с тем, что она читала в учебниках. И это было особенно страшно - как бы не ответить что-нибудь привычное вместо того, что надо помнить. Она тщательно проверяла каждое предложение, и, видимо, это сыграло свою роль.

За биологию она получила "пятерку". Вот тут радость ее новых друзей выплеснулась за края привычного - тавра валяли на мраморных ступеньках биофака, дергали за хвост и уши, прыгали у нее на спине и еще и вопили, как сумасшедшие.

А вечером отправились гулять по ночной Москве. Катались на тридцать восьмом трамвае, вылезли где-то, гуляли по набережным и вернулись заполночь. Тут только Рыжуха вспомнила, что в одиннадцать общежитие закрывается. Ей самой переночевать в ближайший кустах ничего не стоило, но люди? Оказалось, что люди очень хитрые и умеют обходить всякие запреты. С помощью тавры девочек подсадили в окно коридора второго этажа, сама Рыжуха встала на задние лапы, руками схватившись за подоконник, парни снизу подтолкнули, и тавр сам не заметил, как оказался в коридоре. Потом Рыжуха перегнулась через подоконник и помогла влезть парням. Никто их за это не ругал, хотя возвращение компании видели многие.

После такой прогулки побаливали лапы, отвыкшие от длительной нагрузки. Рыжуха залезла в ванную, справила нужду и заодно помыла лапы. С естественным надобностями была сплошная проблема - если по-большому в унитаз она еще сходить могла, неуклюже пристроившись и опираясь передними лапами о дверь, то справлять нужду малую было нереально - рассчитать угол наклона тела так, чтобы попасть в унитаз в тесном туалете было почти невозможно. Спасала ванная, но ванная частенько бывала занята соседями...

А на улице, как ей это объяснили, делать такое дело было неприлично. Хотя, она чувствовала по запаху, что - делали. Но пока решила не спорить, может, потом разъяснится?

Зато водопровод всегда приводил Рыжуху в восторг. Очень хотелось себе домой такой же. Открываешь крантик - вода... Сколько хочешь. А к запаху, говорят, привыкаешь.

И вот эти две недели пролетели. Сегодня ехали в Университет шумной толпой, заняв всю заднюю площадку автобуса, болтали о всяких мелочах, а думали все об одном и том же.

Подошли к доске объявлений, и долго читали списки принятых. Каждый искал себя. И многие, слишком многие отходили в сторону сдержанно улыбаясь или откровенно расстроившись.

Проходной балл в этом году был "тринадцать". Поэтому, пробежав глазами список принятых, и не обнаружив своего номера, Рыжуха успела здорово расстроиться. Ничем не показав этого внешне, еще раз прошлась глазами по цифрам, в надежде, что пропустила. Нету. И пошла взглядом дальше, читая номера счастливчиков.

И ниже, самой нижней строчкой - "Дополнительный прием". И там...

Среди двенадцати номеров - ее! Ее номер 312, родной и уже привычный за время экзаменов! Рыжуха обхватила себя руками за грудь, пытаясь унять дрожь, и плотно прижала хвост.

Поступила!

Неужели все-таки поступила!? Как все! Честно! По-настоящему!!!

Вау!!!!

Рыжуха все-таки не удержалась и радостно взвилась на задних лапах.

На этот раз ее поздравляли очень сдержанно. Слишком мало было тех, кто будет учиться вместе с ней дальше.

Приветственно махнув пограничникам, Тимур проскакал мимо, направив свою кобылу по разбитой проселочной дороге. Маршрут не то, чтобы привычный, но уже достаточно знакомый. И снова встречает его Таврополье своей удивительной природой. Неиспорченной, незагаженной, той южной красотой низких гор и широких полей, которая никак не может быть передана неуклюжими словами.

Как ни странно, разыскать вездесущего Грхняурра оказалось нелегко. Он не только отсутствовал в округе, про него вообще никто ничего не знал! В конце концов, Тимура направили к тому, кто знал, где живет Гриша. И тот даже нашелся, и даже согласился отвести.

Жил Гриша не просто "у черта на куличках", а в такой дыре, что найти его нору было абсолютно нереально. Если бы Тимур не знал истинных пределов его могущества и власти, он бы решил, что тавр живет за чертой бедности. Далеко-далеко за чертой.

Кроме того, что домишко был сложен из какой-то рухляди, коряг, веток, бревен, едва-едва сдерживающий ветер, и явно не сдерживающий даже дождь - он был мал. В нем с трудом бы поместились два тавра.

- Вечер добрый, Гриша, - Тимур нагнулся, чтобы войти в низкую дверь.

Офицер НКВД спал. На кучке соломки. Уложив голову на руки. Услышав входящего гостя и приветствие, он подслеповато проморгался, приподнялся, принюхался, и достал из жилетки очешник, нацепив на нос очки.

- Тимяур, если не ошибаюсь? Надо же, помнишь... Зашел попрощаться?

- Почему попрощаться? В гости. Давно не виделись, а у меня пара вопросов.

- По делу, значит... А я уж подумал... Проходи. Садись, куда получится, только не на меня.

Тимур пристроился на торчащем из "стены" куске бревна.

- Поздновато ты приехал с делами, человек. Я давно уже не при делах.

- А что такое? Уволили?

- Можно и так сказать. У нас, знаешь, как увольняют?

- Знаю. Смерть является увольнительной, - усмехнулся Тимур. - Да только вы же еще живой, Гриша?

- Еще. Недолго уже осталось.

- Что случилось? - тут же бросил развязный тон Тимур, не на шутку встревожившись.

- Ничего не случилось, что ты всполошился? Сиди. Все нормально.

- Не нравитесь вы мне, Гриша. О смерти разговоры, намеки какие-то.

- Никаких намеков. Жизнь идет своим чередом, Тимяуррр. И с этим ничего не поделаешь. Просто я стар.

- Ааааа! - облегченно выдохнул гость. - Ну, со всеми бывает! А я уж подумал...

- Правильно, я и говорю - ничего страшного. Угостить тебя нечем, да и незачем. Ну, говори, чего пришел?

- Да вот... Знаете, наверное... Приехал к нам тавр. Учиться. В Москву.

- Знаю, - кивнул пятнистый офицер, и снял очки.

- Вот и задумалось наше чуткое руководство, с чего бы это?

- А то вы не знаете... Чтобы умнее становиться. Знания получать.

- До этого, Гриша, тавры в Москву ездили под чудовищной охраной. Чуть ли не тайком. А сейчас пришла девица, затесалась в коллектив людей, ставит все с ног на голову.

- А что такого? Вышло секретное постановление Партии о запрете на высшее образование для нас?

- Нет, не в этом дело..

- И я знаю, что не в этом.

- Гриша, подождите. Рыжуха поступила. Учится. Все нормально.

- Точно нормально?

- Да. Я держу ее под контролем. Даже телефон ей свой дал. Если что - позвонит. И я ей звоню иногда.

- Тогда зачем вам мое бренное тело?

- Как носитель гениальной еще недавно головы. Что мне сказать начальству - почему тавры послали листавра в Москву? Зачем? Не может быть, чтобы не было какой-то цели. Не могла она сбежать из дому, никого не предупредив.

- Ты с ее отцом виделся?

- Нет еще. Мне почему-то кажется, что он не жаждет общения.

- Это его личное дело. А за привет от Рыжухи он кого угодно приветит, он же не зверь какой. Боишься?

- Не только. Я пришел к вам, Гриша, ибо меня послали сюда по делу. Выяснить, что кроется за этим поступлением. А я вас знаю, и вы меня знаете. Вы мне скажете сразу то, чего другие никогда не скажут, и скроете то, что мне знать не положено. Зачем Рыжуха поехала учиться?

- Тимурррр... Хороший вы человек, Тимуррр. Правильный. Но - человек. Даже если я вам скажу правду, вы все равно не поверите. Теперь и у вас должность такая.

- У меня нет такой должности к счастью, Гриша. Отвертелся, отбрехался. Да куда от конторы денешься? Приходится работать. Власть - штука обоюдоострая. А вы таки скажите правду, вдруг да поверю? Неужели просто учиться?

Тавр кивнул, глядя в пол.

- А что стоит за этим? Почему вы решили отпустить ее?

- Пообщайся с ее отцом. Не с покойным, а с нынешним. У вас, людей, вроде бы это не редкость.

- Не редкость. Жаль, Гриша. Я так надеялся все узнать в первый же день и спокойно отдыхать.

- Ленив стал, да? - улыбнулся наконец тавр.

- И ленив, и ответственен. Да и вломно мне бегать по Таврополью, делая вид, что ищу что-то важное. Я же сам понимаю, что сама Рыжуха ничего не знает о далеких планах, на нее возложенных.

- Знает.

- Так все-таки было что-то?

- Тимуррр... Ну, скажи мне, честно, как полутавр недочеловеку - зачем нужно образование?

Тимур открыл рот, и закрыл его. Было глупо говорить штампованную белиберду после такого заявления.

- Чтобы жить лучше, - выдавил он наконец.

- Вот именно, - кивнул тавр. - Вы живете хорошо, на своей-то планете. В своей агрегации, в предназначенной для вас природой экологической нише, в удобной форме, без проблем с белкАми, и с хорошим иммунитетом. Вы помните, как у вас появились тавры?

- За давностью лет, Гриша, запамятовал, - выдавил Тимур кривую ухмылку. - Да и вряд ли хоть кто-то из людей знает точно историю возникновения тавров. Живых не осталось.

- Мы оказались на грани жизни и смерти, Тимуррр, и даже немного за гранью. Что получилось, то получилось, не мне винить древних. Они старались. И только жесточайшим террором, только гибелью тысяч и тысяч людей нам удалось отстоять хотя бы просто возможность жить. И подаренное тогда советским правительством Таврополье - это просто фантастическая удача для нас. Тогда они решили, что проще отдать то, что не удалось отобрать. У вас была непростая история, и нам безумно повезло, как я теперь понимаю, что нам было глубоко чихать на красных, белых, и прочих. После нескольких боевых операций против нас, точнее, против них, самых первых, красные поняли, что неизвестные им звери не собираются воевать против. А раз так, то дешевле их не трогать. Благо, если не трогать, то они тоже вроде как ничего. И пусть только попробуют их тронуть другие. И мы получили передышку. К сожалению, наследие древних было утрачено, настолько сильно, что я даже не знаю, насколько.

- А какие они были, древние?

- Это тоже уже из разряда легенд, Тимяуррр. Представляете, как плохо мы знаем собственную историю? Мы даже не знаем, с этой ли мы планеты, просто другого ее варианта, или с другой звезды! Слишком много тогда погибло, и тавров, и материалов. Но то, что мы - есть, уже показатель. Древние, попав на совершенно чужую для них планету, без возможности спасения (иначе бы они просто спаслись) создали нас. Тавров. Видимо, из материала местных животных. Так ли они задумывали, или все мы - ошибка эксперимента - уже не узнать. Вам хорошо, Тимяуррр. Вы живете дома. А мы - всегда в гостях. Весь мир уже знает, что здесь живут тавры. И только мы этого не знаем. Мы питаемся чужим хлебом, пьем чужую воду, и дышим чужим воздухом.

- Не преувеличивайте, Гриша...

- Я не преувеличиваю. Мы не созданы для этой планеты, мы здесь случайно. Мы не входим ни в пищевую цепочку, ни в имунную. Мы чужие всем, даже паразитам. И тогда, восемьдесят лет назад, было крайне важно - выжить. Мы выжили. Тогда все силы оставшихся умов были брошены на силу, ловкость, жестокость и выживание. Но нельзя так жить дальше, Тимяурр. Мы благодарны вам, что вы приютили нас у себя, но мы не хотим быть "бедными родственниками". Мы тоже хотим жить. Не берите меня в расчет, я про детей и их потомство. Для этого надо хотя бы попытаться понять то, что оставили нам древние. Какие они были, и насколько мы от них отличаемся. Этого не сделаешь лапами, не сделаешь сильным торсом и мощными челюстями. И тайны древних, и их искусство нужны не только и не столько нам. Мы хотим войти в ваш мир, Тимяурр, и стать своими. И готовы за это заплатить. Только нам надо научиться. Рыжуха - первый пробный шар. Это переломный период, от вечной вражды к разумному сосуществованию. Я, честно, рад, что дожил.

- Надеюсь, что я вас понял, Гриша. Жаль, что история тавров так плохо освещается у людей.

- Она и у тавров освещается не лучше. Мало тех, кто интересуется историей. Чаще - только по приказу.

- Гриша.... А можно нескромный вопрос?

- Какие могут быть нескромные вопросы в моем состоянии? Еще день-два, и я сольюсь с этой землей, вернув ей то, что взял у нее. Что вы хотите узнать? В силе ли то предложение, которое я вам тогда сделал? Да в силе, пожалуйста, только я уже мало на что способен.

- Я вовсе не о том, - перебил тавра Тимур. - Хотя и об этом тоже. Гриша... А вы рожали когда-нибудь?

- Конечно. Кто же откажется от радости материнства? Хотите познакомлю с моим потомком? Кстати, по всем вопросам, связанным с нашей деятельностью, лучше обращаться теперь к нему. Он еще молод, но уже дважды отец. Вот пообщается еще с Ахмедом, глядишь, и матерью станет.

- Ахмед - это кто?

- Это наша живая легенда. У вас про таких говорят - сенсей.

- Аааа... Постойте-ка... Это такой гнедой молчаливый тавр? Из "чистых"?

- Оооо, Тимяуурррр! Вы имели честь познакомиться с Ахмедом? И как?

- Если это он - то он произвел на меня впечатление. Мы дрались с ним как-то.

- Не смешите меня, - вдруг задергался Гриша. - Мне больно. Вы дрались с Ахмедом и остались живы?

- К счастью, мы дрались не за самку, а просто так. Разминались.

- А, тогда верю. Понравился?

- Ужас! Значит, это он... Да, если вашего сына будет учить сам Ахмед...

- Не сына, Тимуррр. Ребенка. Потомка. Не сына. И вообще, выдумайте для нас нормальные названия. Сколько лет уже мучаются все, а никто не удосужился придумать название для ребенка тавров.

- Тавренок?

- Это если только-только сиську сосать бросил.. Да и не красиво.

- Возможно, возможно.... Хорошо с вами, но я пойду, Гриша.

- Конечно, конечно, Тимурр. Вовсе нет необходимости сидеть рядом со мной до самой смерти, может, она еще не завтра будет. Но то, что все-таки зашли - огромное спасибо. Было приятно.

- Что передать Рыжухе?

- В смысле?

- В смысле - что ей отвезти? Может, фруктов каких, или хлеба домашнего?

- Тимурррр, - голос тавра стал тихим и жестким. - Мы кормим Союз в достаточном количестве, чтобы он мог прокормить одного тавра. Неужели я должен объяснять это?

- Да причем тут "прокормить"? Ей выделили комнату в общежитии, я там был, хорошая комната, а тавру много не надо. Стипендию ей обещали соответственную. Прокормим. Я же про другое!

- Тимуррр... Что бы это ни было "другое" - Союзу вполне по силам предоставить это одному тавру. Вспомните, как мы старались для вас, когда вы приехали. Неужели один тавр разорит ваших товарищей начальников?

- Тьфу на вас, Гриша, - рассердился Тимур. - Я вовсе не об этом! Любые материальные блага мы можем предоставить. Да толку-то? А душа? Неужели я должен объяснять вам это?

- Вы предлагаете мне послать ей свою душу?

- Она живет в общежитии. Кроме нее там куча мальчиков и девочек. Со всего мира. И у них есть родители. Которые присылают им что-нибудь вкусненькое. Пусть даже это вкусненькое можно купить в соседнем магазине, но ведь это - от них! Домашнее, родное... А бедная Рыжуха смотрит на это, и понимает, что ей ни папа не пришлет, который невыездной, и вообще как бы не существует, ни мама, у которой уже очередная пара подрастает. Думаете, ей от этого хорошо? А вы "разорит начальников".

- Простите меня, Тимяуррр.. Я ведь не учился в ваших институтах. А в казармах все иначе... Возможно. Не знаю. Тогда сами и подумайте, что можно ей привезти. И как будто от нас. Вам не впервой, а ей, действительно, приятно будет.

- До свидания, Гриша!

- Прощайте. Так будет правильней. И не старайтесь скрыть ваш взгляд, я не вижу его, но чувствую вашу жалость и сочувствие носом. Когда придет и ваш срок, вспомните эту нору, и этот разговор. Вы поймете, что жалостью ничего не исправишь, а нужно совсем-совсем другое. Но, к сожалению, будет уже поздно. Идите, Тимурррр.

Месяц октябрь в Москве - время противное. С неба льет, под ногами хлюпает, темнеет рано, светлеет поздно.

Водители, чей утренний маршрут проходит по Ломоносовскому проспекту, лишь чуть притормаживают, обнаружив в потоке машин одинокого тавра. Уже месяц с лишним эта картина каждое буднее утро наблюдается всеми желающими: тавр в сером плаще с капюшоном рысит по асфальту меж машин. Водители только завистливо провожают взглядом мокрую фигурку, бесшумно пробирающуюся среди авто к светофору. Загорается зеленый, и четыре ряда железных коней рвут с места, мгновенно обгоняя тавра, который не спеша пересекает перекресток. Но лавина автомобилистов упирается в хвост предыдущим, надолго застряв, а тавр не меняя скорости движется дальше, остановившись только перед светофором. Зеленый - и все повторяется.

Ровно пятнадцать минут уходит на дорогу от ДАСа до биофака. Лапы разъезжаются на мокром асфальте, приходится внимательно смотреть, чтобы не наступить на какую-нибудь гадость типа проволоки или оторванной тормозной колодки. Автомобили уже почти не пугают, за месяц можно и не к такому привыкнуть. Остается найти у входа лужу побольше, и вымыть лапы. Лапы зябнут, но пока еще терпимо.

В холле ей кивает вахтерша, а в гардеробе принимают длинный и тяжелый плащ. Теперь можно зайти в коридор, и с удовольствием встряхнуться.

Пять минут, и жизнь прекрасна. Шерсть и лапы практически сухие и можно бежать в аудиторию.

Поздороваться с сокурсниками, и занять свои три места.

- Привет, Рыжая! Ты на философию сегодня идешь?

- Не знаю еще. Возможно, нет.

- Тогда займешь мне очередь в буфет?

- Ты сначала спроси, иду ли я в буфет! - скалит зубы Рыжуха.

- Рыжуха! - окликает ее староста курса, высокая девочка Света. - Ты почему философию пропускаешь?

- Я ее не понимаю.

- Ну, и что? Если ходить не будешь - и не поймешь.

- Для исследований свойств клетки вовсе не обязательно знать труды Канта.

- А для современной жизни - надо! И вообще, ты мне посещаемость портишь!

- А ты ее не отмечай, - не отрываясь от книги спокойно говорит Федор.

- Как это "не отмечай"? - возмущается Света. - Ее же невозможно не заметить.

- А так, - по-прежнему глядя в книгу отвечает Федор. - Ее посещаемость все равно никого не волнует. Если что - деканат не с тебя спрашивать будет. А у тебя сразу посещаемость улучшится.

Пока сокурсники ругаются, Рыжуха протискивается на самые задворки аудитории. С этим тоже были проблемы, но в конце концов выяснилось, что зрение позволяет тавру смотреть на доску издалека, а вот ее уши частенько отвлекают студентов. С тех пор во всех аудиториях они сидела дальше всех.

Со спины снимается сумка с лямками (подарок девочек из общежития), вынимаются тетрадки и учебники.

- Рыжая! Ты математику сделала?

- Конечно!

- Дай списать!

- У меня? Зачем?

- Ну, ты ближе всех сидишь, - парень слева смотрит серьезно, кажется, не смеется, и не издевается. Но как раз в это время в аудиторию заходит преподаватель. Люди дружно вскакивают, а преподаватель величественно машет рукой, разрешая садиться. Зачем нужен этот ритуал, и почему разные преподаватели так по-разному относятся к нему - Рыжуха тоже не поняла. А люди объясняли слишком по-разному. Видимо, тоже не знали. Но сама она не вставала, и это тоже никого не волновало.

Эти люди - просто непередаваемо интересны! Придумать столько интересных вещей и рассказывать их так необычно и доходчиво! Вроде бы привычно шуршит мелок по доске, а размеренный голос объясняет:

- Работа от энергии отличатся результатом... Работа - это эффективная энергия, примененная во благо советского народа...

За время этих слов пожилой физик проходит вдоль огромного составного стола перед доской, становится боком к аудитории, и вдруг упирается в стол обоими руками.

- Вы видите, я прикладываю энергию! Я давлю, давлю изо всех сил! - он действительно наваливается на стол, краснея от натуги и скользя туфлями по паркету. - Видите? Я давлю, трачу энергию... А работа, тем не менее, равна нулю.

Группа смеется, а старик бросает свои титанические усилия, распрямляется и вынимает из кармана платок, утирая лоб.

- Но энергия не потрачена зря! Она переходит в тепло! - и прячет платок в карман.

Учиться здесь невероятно интересно. Конечно, теория - это полезно, это интересно. Но когда начинается малый практикум по беспозвоночным - вот тут не у одной Рыжухи загораются глаза. Студенты передают друг-другу экспонаты, крутят верньеры бифокальных линз и по-доброму посмеиваются над тавром, у которого глаза слишком широко расставлены, и приходится рассматривать жуков и червяков боком, одним глазом.

И постоянно приходится делать вид, что взгляды людей тебя совершенно не трогают.

Трое парней стояли в туалете на втором этаже биофака и курили. Дым неторопливо втягивался в единственную открытую форточку, создавая в помещении неповторимое туалетное амбре. Дверь хлопнула, и рассказчик подавился очередным анекдотом.

В туалет вошел тавр. Тот самый, пушистый, в плотном жилете с многочисленными карманами. Посмотрел на застывших пацанов, шевельнул ушками:

- Привет мальчики! Не помешаю?

- Здрасьте... - ошалело ответил нестройный хор.

Тавр прошел мимо них, вдруг резко развернулся, и отточенным движением забросил заднюю лапу на трубу. Струя ударила в писсуар, а тавр прижал уши и полузакрыл глаза. Минута, и, чуть встряхнув задней ногой, тавр элегантно и небрежно направился к выходу.

Упал на пол пепел с позабытых сигарет.

Обратная дорога домой занимает те же пятнадцать минут. Если есть настроение - можно размять лапы, и помчаться сломя голову, взрывая мокрую землю и перепрыгивая кусты и ограждения. Если совсем грустно и плохо - неспешной рысью по знакомому маршруту - до станции метро мимо Главного Здания, а дальше - в потоке машин по Ломоносовскому, до Шверника, а там и родной уже ДАС.

И - первым делом, в столовую. Студенческий образ жизни, когда с утра пьют только кофе или чай (а некоторые вообще ничего не едят), предпочитая сладкие минуты сна - затронул и тавра. Поэтому к обеду брюхо начинает довольно чувствительно заявлять о себе. А после занятий даже студенческая столовая кажется пределом мечтаний. Да и привычка сказывается. После трех месяцев питания вкус еды уже не столь мерзостен, как запах. Вот к запаху притерпеться не получается - мозги относятся к нему резко отрицательно. А сама еда быстренько укладывается в брюхо, брюхо затыкается и начинает заниматься своим делом, и тут можно немного расслабиться и тоже сделать что-нибудь полезное. Пробежаться по окрестностям, заглянуть в магазины, если погода позволяет. Правда, бывают эксцессы. В один из таких дней к Рыжухе подошел человек в форме и попросил документы.

- Простите? Что вам надо? - вежливо переспросил тавр.

- Ваш паспорт! - немного раздраженно ответил человек в форме.

- Но у меня нет паспорта, - легко ответила Рыжуха, собираясь продолжать свой путь.

- Тогда придется пройти, - сказал странный человек в форме.

- Куда?

- В отделение. Для разбирательства и выяснения личности. И не вздумайте бежать, я неплохо стреляю.

Вот тут Рыжуха испугалась. И пришлось серьезно напрячься, чтобы удержать лапы, которые уже собрались бежать.

- А вы кто? - спросил тавр, судорожно пытаясь понять, что в такой ситуации делать. Вокруг останавливались люди, но - поодаль. Ничего не говорили, только смотрели.

- Старший лейтенант милиции Ковалев. Пройдемте.

Кто-то в толпе достал сотовый телефон, и Рыжуху осенило. Она тоже залезла в карман, вытащила подарок Тимура и нажала на нужную кнопку. Ковалев хмуро посмотрел на тавра, но препятствовать не стал.

- Да? - отозвалась трубка.

- А.. А.. Ало. Здравствуйте. Это..

- Привет, Рыжуха. Что-нибудь случилось?

- Да! Тут этот... Стр... Страшный лейтенант милиции. Он паспорт хочет, а у меня нет. Что делать?

- Отдай ему трубочку.

Рыжуха протянула аппарат страшному лейтенанту, и тот, поколебавшись, взял.

- Да. Да. И что? И что, единственному тавру закон не писан? Вы кем работаете, Тимур? Вот и работайте. А у нас закон един. Да, для всех. Каждый гражданин обязан иметь паспорт. Да. Нет. И что? Не морочьте мне голову! Да, сам знаю. А вот тут вы мне не указывайте. Хорошо. Ладно. Все, договорились.

Лейтенант сложил аппарат и вернул Рыжухе.

- Виза на въезд у вас есть?

- Да, но не с собой! Там! - тавр махнул рукой в сторону высотных зданий общежития.

- Настоятельно рекомендую сделать копию, и носить с собой. А вообще, вам, конечно, лучше сделать паспорт. Проще будет. До свидания.

И человек в форме ушел.

С этого момента Рыжуха всех людей в форме опасалась. Хотя в общежитии ей объяснили, что синяя форма у милиции, и что она (милиция) действительно имеет право проверять паспорта (паспорт ей показали, дали подержать и объяснили, зачем он нужен), но при этом все дружно ругали страшного лейтенанта и обзывали его словами, которые считаются нехорошими. И говорили, что проверять документы он имел право, но делать это было действительно не нужно. Рыжуха так и не уяснила, в чем же тут подвох - человек на работе выполнял свою работу, имел на это право и даже обязанность, но сами люди почему-то говорили, что выполнять он ее не должен!

Нет, все-таки люди - очень странные. И Рыжуха старалась обходить людей в форме, не важно, была ли она синей, зеленой, или белой.

А то мало ли...

Но больше с документами к ней на улице не приставали, хотя копию визы она теперь таскала с собой постоянно.

А однажды вечером в дверь постучали. Рыжуха оторвалась от книжки, и открыла. За дверью стояли три незнакомых человека.

- Оооо! - сказал один из них, в очках. - Шуба! Настоящая!

Он нахально протянул руку, и ухватил тавра за шкирку, но как-то неуверенно. Остальные громко засмеялись. От них пахло вином и еще чем-то неприятным. Они ввалились в комнату все сразу, ничего не спрашивая, и стало шумно и как-то особенно противно. Потому что они спрашивали какие-то глупости, где она спит, что ест, хорошо ли греет ее шуба и почем она ее продаст. При этом совершенно не слушали ответов. Рыжуха поджала хвост, забилась в угол, совершенно не понимая, что происходит и как реагировать.

Спасла ситуацию (если так можно выразиться) соседка из комнаты напротив. Обычно они не общались, ограничиваясь только "здравствуйте" по утрам и очередью в ванную. Но тут она вышла из своей комнаты и стала кричать на этих странных людей, чтобы они убирались и что она сейчас милицию вызовет. С милицией Рыжухе общаться не хотелось, поэтому она вмешалась и попыталась сказать, что не надо милицию. Но людей это почему-то сильно рассмешило, и они грубо послали соседку куда-то неприлично. В дверь уже стали заглядывать другие студенты. И тут этот наглый сказал такое... В общем, что он с тавром детей делал, но это же неправда! И захлопнул дверь перед носом соседки. Они остались вчетвером - сдерживающая себя из последних сил Рыжуха, и трое пьяных мужиков.

- Уходите! - попытался сказать им тавр.

А они попытались вытащить ее из угла. За дверью громко что-то обсуждали, и тут один из вошедших ударил Рыжуху носком ботинка в грудь.

Она встала. И сразу успокоилась - разум отступил куда-то, а тело и не боялось никогда. Но они не поняли, не увидели... Поэтому она сначала укусила руку, которая держала морду, а когда человек взвизгнул и отпрыгнул, проскользнула между телами и дала волю задним лапам. Сзади заорали, а тавр, лишь слегка скосив глаза, наносил хлесткие удары с растопыренными когтями. По комнате летели брызги крови, а ополоумевшие люди кинулись к двери, и тут Рыжуха дала волю зубам, хватая их за задницы, спины, руки, в общем - до чего дотянулась. Выскочили они в толпу людей, оказывается, набившихся в маленький коридор между комнатами, и почти сразу попали в руки людей в синей форме.

Они в этот момент входили в дверь триста пятого номера, и разум сразу же вернулся из самоволки и очень робко спросил - ну, и что теперь делать?

Рыжуха и не собиралась преследовать людей, но одно осознание того, что она искалечила сразу троих, да еще сейчас придется разбираться с милицией, да сколько других людей вокруг, да вся комната залита кровью...

Хоть бы не пустили на мясо сразу. Может, ее сначала пристрелят, а только потом разделают? Хотелось бы. Все-таки страшно, когда тебя рвут на части заживо. И все-же: как обидно. Только начала учиться... Эх, прости, папа.

Люди в форме вошли в комнату, мельком оглядели разгром и поинтересовались, жива ли студентка. И здорова ли. Рыжуха кивнула, не поднимая головы - смотреть, как ее будут убивать, было очень страшно. Но выстрела не последовало, и вообще ее никто не трогал, более того, даже ничего спрашивать не стали. Наоборот, толпящиеся люди, в основном - соседка, рассказывали, какие это были нехорошие мужчины, и как они бедную Рыжуху обижали. Это было настолько необычно и непонятно, что Рыжуха развернула ушки и стала прислушиваться. В рассказах очевидцев она была чуть ли не героем, которого обижали злые враги, а она их победила и покарала. Так о себе слушать было приятно. Гораздо приятнее, чем как об опасном и злом звере, как кричали эти пьяные ублюдки (как назвала их соседка).

Разбирательство заняло около получаса. В конце концов милиция оказалась не такой уж страшной. Они еще раз выслушали рассказ о произошедшем, на этот раз - от Рыжухи, уточнили, что именно говорили и делали пришедшие, и (тут Рыжуха чуть не усомнилась в своем слухе) извинились перед ней. Извинились за то, что эти негодяи так испортили ей жизнь.

- А они ваши родственники? - недоуменно спросил тавр.

- Нет, а почему вы так решили? - удивился милиционер.

- Так если они вам не родня - почему же вы за них извиняетесь?

- Аааа! Ну, тогда можно сказать, что - родственники. Тоже хомо сапиенс, к сожалению. А вы писать умеете?

- Конечно!

- Тогда распишитесь.

Рыжуха расписалась и с интересом прочла бумажку, которую ей дали. Если бы она сама не была свидетелем (и даже участником) этих событий - она бы никогда не узнала бы в написанном произошедшего. Надо же - так интересно рассказать...

Милиционер забрал бумажку, еще раз на нее поглядел и посоветовал поставить внутри замок.

Когда все ушли, только тогда Рыжуха окончательно поверила, что за покалеченных людей ей действительно ничего не будет. Все оказалось гораздо проще, чем казалось. А потом прибежали девчонки с их курса, и даже мальчики с их курса, и девчонки помогали оттирать кровь со стен и пола, а пацаны подняли и расставили мебель, и сели пить традиционный человеческий чай и обсуждать веселое происшествие.

Заодно Рыжуху просветили по поводу пьяных, как их отличать и что с ними делать. Зашла попить чаю и соседка, так героически отстаивающая честь тавров. Оказалось, что ее звали Карина, и жила она недалеко от Таврополья - в Армении. Тавра с грустью осознала, что география у нее тоже хромает, и название республики она знает, а вот где это - нет.

Еще раз обсудили пострадавших и сказали, что Рыжуха поступила абсолютно правильно. Разговор плавно перешел на отношения между людьми и причины такого поведения. Рыжуха больше слушала, чем говорила, переводя взгляд с одного человека на другого и пытаясь уследить за изгибами беседы, сворачивающей с анекдотов на события чьей-то жизни и перескакивающей на философские рассуждения.

Может, зря она не ходит на лекции по философии?

Ближе к вечеру позвонил Тимур.

- Привет, героиня! Сильно испугалась?

- А вы откуда знаете?

- Служба у меня такая. Так как, жива, или помощь требуется?

- Нет, я в порядке. Я-то не пострадала совсем. Тимур, скажите, а мне правда ничего не будет? Я же покалечила троих людей!

- Рыжуха! Ты на них напала, или они на тебя?

- Наверное, они на меня. Он меня ударил, и я потеряла...

- Тогда сходи в библиотеку, возьми учебник по правоведению и почитай. Изучать не надо, но для ознакомления - очень рекомендую. Там хорошо и просто написано, когда и кого можно калечить, а иногда - и убивать. Почему мне не позвонила?

- Я забыла. Испугалась, и забыла.

- А не забывай. С учебой никаких проблем нет?

- Сложно...

- Да, мир не прост.

- А что мне делать, если они опять придут?

- Эти? Эти уже никогда не придут. Ну, спокойной ночи!

А на следующий день случилось эпохальное событие. К ней подошел какой-то незнакомый парень и пригласил в какую-то агитбригаду. От всего, что связано с политикой, ей дали самое недвусмысленное указание держаться подальше. Законов не нарушать (по возможности), но и все. Даже обсуждать их не советовали. Поэтому агитировать кого-то за что-то Рыжуха напрочь отказалась. Парень только чуть улыбнулся и сказал, что агитируют они за веселый и здоровый образ жизни, никакой политики. Это заинтересовало. Здоровый образ жизни здесь? В Университете? В это плохо верилось и стоило взглянуть хотя бы одним глазком.

Жизнь задрала хвост и помчалась галопом.

Раньше расписание среднего тавра в людской среде выглядело так: подъем, несложный туалет и бегом на занятия. Учеба, учеба, перерыв на еду, опять учеба. Потом - домой, и опять учеба. С перерывами на общение с людьми, которое, по сути, было той-же учебой, только другому.

Сон.

Теперь же в этом однообразной нудятине появился хоть какой-то просвет. Те, кто составлял агитбригаду оказались действительно необычными людьми.

Они играли.

Они играли, но не как щенки, а по-взрослому, и это было еще интереснее! Когда тавр впервые попал в рекреацию напротив М-1 (малая аудитория на первом этаже правого крыла), то на нее отвлеклись (дружный вопль и поздравления тому парню, который ее привел), познакомились, обнюхались, а потом ее уложили в сторонке, а сами продолжили репетицию.

В принципе, это тоже была учеба. Они учились держать тело, говорить нужным тоном, изображать эмоции и складывать это все в истории. Делали они это плохо, но получалось очень смешно. Потом руководитель предложил Рыжухе тоже что-нибудь такое сказать. И оказалось, что это совсем не просто - даже сказать фразу "Вот пирожок. И я его съем!" двадцатью различными способами. Оказалось, что у людской речи уйма интонаций, тонкостей, которые тавр не замечал. Пользовался, но не обращал внимания.

А когда они играли какую-то сценку, то руководителю не нравились такие мелочи, которые Рыжуха тоже не замечала.

И она с удовольствием окунулась в эту новую для себя жизнь. Теперь после занятий не надо было мчаться в общежитие, а только спуститься (или подняться) на нужный этаж, и можно было экспериментировать с человеческим восприятием. Это было шумно, весело, интересно и очень необычно. Руководитель Андрей признавался ей, что никто не верил в глупую затею Алика привести в бригаду тавра. И поэтому никто не знал, что с ней делать. Все понимали, что возможности открываются просто невероятные, но как их использовать - было непонятно.

Так что пробовали все вместе. Пытались ставить детские сказки про лису и журавля, про репку (Рыжуху тащили за хвост и почему-то ржали, чуть не катаясь по полу), пытались использовать ее в серьезных постановках, например, по гражданской войне.

А потом неожиданно наступил голод. Вопрос: как в центре человеческой столицы в самом лучшем Университете людей можно остаться голодным? Ответ: очень легко. Всего-навсего кончаются деньги, а до стипендии еще пять дней. Даже до ее, сильно повышенной стипендии.

А на второй день брюхо грызло так, что хотелось выть. По их человеческим законам нельзя пойти и просто так взять еду, даже клятвенно заверив, что через пять дней она отдаст эти деньги, точнее, уже через три дня...

Нет. Плати сейчас или вали отсюда.

На третий день на репетиции она лежала, вяло отбиваясь от предложений поучаствовать, показать... Они все забеспокоились и начали щупать нос и искать проявление недомогания.

Хорошо, Андрей догадался спросить, когда она последний раз ела.

А дальше был грандиозный скандал. Рыжуха даже прижала ушки: как они ругались! Обещали сходить и надрать холку Свете - старосте их группы. И на робкие оправдания, что она не знала, ответили: "И за это - тоже!".

Выяснилось, что она совершенно не обязана давать деньги всем, кто у нее попросит. Особенно тогда, когда у самой денег нет. Более того, деньги, которые она отдает - называется "в долг". То есть, те, кто у нее деньги брали - должны (просто обязаны) вернуть. Конечно, сейчас она не помнит, кто и сколько у нее брал. Вот за это и должна отвечать староста группы, которой, конечно, не позавидуешь - досталась же группа с тавром! Но уж если досталась, то обязана помогать - и советом, и делом.

И только тогда Рыжуха вспомнила о телефоне. Конечно, можно было позвонить Тимуру и попросить денег у него...

Но тогда не выяснилось бы столько интересных подробностей.

Репетицию отменили и люди принялись дружно нарушать те самые правила, которые только что ей объясняли. Все дружно скинулись и отправились кормить голодного тавра. Причем, сразу ей сказали, что это - не "в долг", и возвращать эти деньги она не обязана.

Вот и как тут разберешься в этих людях?

Зима пришла непривычно рано. Нет, и в Таврополье бывает снег в октябре. Но он полежит два дня от силы, а потом впитается в землю и до января может больше не выпасть. А здесь в ноябре уже все белое.

Организм отреагировал вовремя, и девчонки теперь дерутся за право вычесать Рыжуху. Шерсть и подшерсток собираются, и из них будут вязать носки и варежки. Этот процесс тоже интересен, поэтому приходится терпеть экзекуцию собачьей щеткой по вечерам. Надо бы по утрам, но утром никогда нет времени. Сначала надо эту шерсть спрясть, потом только будут вязать. Так что все ждут, когда накопится приличная куча.

А бегать стало сложнее. Снег рыхлый, и лапы проваливаются, увязая, а на привычном маршруте стало скользко. Когда бежишь утром, то постоянно оскальзываешься в этой каше. А вечером, когда основной поток машин схлынул и асфальт подмерз - становится проще. В гололед когти не дают лапам так разъезжаться, как во время снежной каши.

Но стало темно. После репетиций в агитбригаде возвращаться приходится поздно, и свет фонарей больше слепит, чем помогает. А хуже всего то, что водители пугаются. Уж, казалось бы, почти полгода она бегает этим маршрутом, а все равно находятся те, кто впервые в жизни видит тавра на дороге. Особенно неожиданным это зрелище бывает ночью.

Отсюда - визг тормозов и бибикание сзади.

Правда, в последнее время мальчишки решили эту проблему. Посоветовали нашить на плащ велосипедные светоотражатели и даже купили и принесли их. Теперь тормоза не визжат, сменившись приветственными сигналами - а некоторые шутники еще и спрашивают на ходу из окна, какой у нее номер и где права получала.

Учеба идет своим ходом. Сейчас по многим предметам начались практикумы, и теперь стало еще интереснее. Интереснее и сложнее.

Тавры физически не приспособлены к работе в человеческой лаборатории. Там, где с трудом, но без проблем умещаются пять людей - бедной Рыжухе даже не развернуться. Приходится укладываться вдоль стола в самом углу, засовывать хвост подальше между задних лап и не слишком дергаться. Тогда умещаются и все остальные студенты ее подгруппы. Микроскопу пришлось сказать "пока". Кроме того, что в него неудобно смотреть - так еще и бесполезно. Оказалось, что у тавров и людей разное фокусное расстояние глаз, и поэтому в микроскоп она видит только размытые очертания, даже вывернув столик на максимум. Преподаватели обещали что-нибудь придумать, а пока что Рыжуха разглядывает рисунки других студентов. Ну, или фотографии в атласах и учебниках.

Понимание работы термостата привело тавра одновременно в ужас и восторг. Восторг от того, как именно люди добиваются своих фантастических результатов в науке, и ужас от того, как они неплодотворно и неблагодарно используют свои возможности для насилия над миром.

Это является постоянным вопросом, который приходится не столько решать, сколько давить в себе. Постоянный протест, постоянное желание воскликнуть: "Ну, так же нельзя!".

Надо забыть об этом. Забыть и зарыть глубоко в себе это "нельзя".

Можно!

Теперь она в среде людей, и ей можно все. Можно выращивать и убивать бактерии, растения, насекомых и прочую живность. Копаться в свежеразрезанной лягушке, изучая рефлексы. Убивать под стеклянным колпаком воробья, повторяя древний опыт. Облучать чашку Петри с культурой, исследуя воздействие излучений.

Все это - можно. Можно, и даже нужно. Иначе никогда не понять, как люди видят этот мир, на основе чего делают свои заключения.

И что именно им сказать, когда придет время.

А после занятий - либо "под коров", либо "под М-1". На третьем этаже, возле входа в ББА висит огромная картина, на которой пасутся коровы. И еще напротив этого входа есть достаточно большая рекреация, где и собираются агитбригадчики на репетиции. Людям еще хуже, им после репетиций надо ехать домой или в общежитие, готовить еду, стирать одежду, делать уроки. Но они ходят сюда, тратят свое время, да еще и шутят: "Если агитбригада мешает твоей учебе, то и брось ее нафиг, учебу свою". Услышав в первый раз эту шутку, Рыжуха немало поломала голову над тонкостями человеческой психики, и только спросив Андрея "А много ли студентов бросило учебу ради агитбригады?" - узнала, что это только шутка.

Агитбригадчики относятся к тавру с нескрываемым восторгом. С ними легко, уютно, и просто. Например, они вознамерились обучить тавра игре на гитаре. Вообще подавляющее большинство студентов играют на гитаре - кто хуже, кто лучше. Так что и тавру надо хотя бы знать, с какой стороны гриф. Вот и учат. Результаты ужасающие! Но никого это не раздражает, и они продолжают! Зажимать струны уже получается. А вот ритм держать - еще нет. То ли это у Рыжухи нет таланта, то ли шестилапым вообще сложнее управляться своими конечностями, но пока что не получается ничего толкового.

Петь тоже не выходит. Правда, изобретательные студенты стараются - заставляют Рыжуху издавать какие-нибудь звуки, вой, лай, или еще чего-нибудь, и к этому пытаются подобрать музыкальное оформление.

Славик говорит, что может даже получиться что-то достойное сцены.

Девчонки пытаются учить ее танцевать. Говорят, что придумали совершенно обалденный номер, но пока не говорят, какой. Зато заставляют отрабатывать движения танца в абсолютном совершенстве. Чтобы лапы шли в нужной последовательности, под точно выверенным углом и точно под ритм. Получается очень неуклюже, но девчонки пищат от восторга и говорят, что именно так и надо. И еще и сами пытаются копировать ее движения. Неужели у нее получается лучше, чем у них?

А день за днем приближаются два самых ожидаемых и самых страшных события.

Новый Год и Сессия.

Интересно, но страаааашноооооо!

"От сессии до сессии живут студенты весело! А сессия всего два раза в год".

Ух, как они все забегали!!!!! Ух, как засуетились! К особо избранным кабинетам выстроились очереди. Сдавать долги. Мимо страдальцев, сдающих иностранные языки Рыжуха проходит с горделивым превосходством - ей не надо вспоминать неправильные глаголы и времена. Считается, что взрослые тавры неспособны к обучению иностранным языкам, хотя все знают, что это не так. Рыжуха как-то заглянула в словарь, попыталась запомнить два десятка слов...

Запомнила. На этом ее знакомство с английским и ограничилось. Латынь оказалась ничуть не лучше - уйма названий растений и животных путались в голове и никак не выстраивались в стройную систему, но и нельзя было сказать, чтобы она совсем уж ничего не знала.

Кто-то бегает на малый практикум по беспозвоночным, кто-то носится с "Диалогами" Платона, кто-то тихо сидит и зубрит методики взятия двойного определенного интеграла. Рыжуха понимает то, что он зубрит, и это особенно удивительно. Ведь еще полгода назад ей все это казалось недостижимым совершенством. И, оказывается, можно понять, освоить, разобраться...

Не во всем. Голова все-таки одна, а учебников - уйма!

И вот - первый экзамен. На него тавр решил нарядиться. Девчонки подобрали по размеру белую блузку, сочетающуюся со свежевычищенной попоной, шерсть тщательно расчесана, чуть не завита колечками... На нарядного тавра оглядываются все - и свои, и чужие.

К сожалению, на преподавателей наряд студентов не оказывает никакого действия. Да, ей делают комплименты, а потом - по полной программе, включая дополнительные вопросы.

Оценка "Три". Удовлетворительно. Ну, что поделать. Всего не освоишь, хотя, жаль, конечно, она так учила, так учила!!!!

А всего через два дня - следующий экзамен. А тут еще агитбригадчики суетятся: экзамены - экзаменами, а отдыхать иногда надо!

Отдыхать с ними оказалось невероятным удовольствием. Например, на Новый Год люди нагло собрались в лес. Рыжуха даже забеспокоилась - как же так? Зима, снег, холодно даже ей, а они в лесу будут ночевать?

А оказалось так здорово! Выехали дружной компанией с палатками и гитарами на какое-то заранее известное им место, поставили палатки, нарядили елку, натаскали и нарубили дров и стали отмечать.

А отмечали агитбригадчики очень здорово. Одно только вручение подарков затянулось на полтора часа, и причем было совсем не скучно. Рыжуху избрали "Зеркалом", заставив сидеть хвостом к компании, и называть следующий фант. А тот, кому предназначался подарок, должен был выполнить ее распоряжение. Сначала она стеснялась и давала самые простенькие задания, потом поняла, что тут стесняться бесполезно, и доигралась до того, что затребовала снять звезду с неба.

Это задание агитбригадчики выполняли минут десять, выискивая хоть одну звезду в просветах туч.

Нашли, и сняли. На фотоаппарат "Зенит". Сказали, что фото потом покажут.

Потом была еще уйма игр, песни у костра, истории - уснули только под утро.

Так что теперь к ней в комнату бегают агибтригадчики для репетиций, обсуждений, каких-то своих тайн и дел. Заодно в комнате у Рыжухи постепенно скапливается реквизит и куча шмотья - все готовятся к походу.

Как ни странно, эти суетливые и шумные люди действительно почти не мешают ей учиться. Хотя за всю сессию она получила всего одну "четверку", но никого это не расстраивает. Все говорят, что общеобразовательные предметы первого курса вообще не важны - если понимаешь их, то неважно, какая оценка. А вот специализация с третьего курса - вот там-то и пойдет самое сложное и интересное.

Ну, что ж. Подождем.

Зато какое удовольствие выйти с последнего экзамена и радостно воскликнуть ждущим за дверью студентам:

- Сдала! Три!

Хотя, на самом деле, остается еще философия. Но туда идти совершенно бессмысленно - она ни лекции не посещала, ни книжки не читала.

Будь она человеком - можно было бы что-нибудь придумать. Но она - не человек. Так что не прокатит.

Ну, и не пойдет она ее сдавать.

Есть занятия и поинтереснее. Впереди - следующий этап жизни.

Агитпоход.

Мягкий редкий снежок ложится на платформы Казанского вокзала. Многочисленные пассажиры скрипят утоптанным снегом, кутаются в шарфы и платки и оглядываются на странную картину. Напротив вагона электрички стоит, обнявшись, толпа молодых людей, а из этого круга торчит, помахивая в такт хвостом, задняя часть тавра. Все обнимаются, тихонько качаются, и поют, выдыхая в морозный воздух клубы пара:

Альма-матер, альма-матер -

Молодая прыть.

Обнимись, народ лохматый,

Нам далеко плыть.

Вид отважный, облик дружный,

Ветер влажный, ветер южный,

Парус над волной....

У каждого (включая тавра) на шее повязан цветной платок. Люди идут мимо, оглядываются и улыбаются. Все ясно. Студенты-комсомольцы опять куда-то едут, что-то будут делать, что-то такое, что потом будет вспоминать (и чем гордиться) вся страна. Никто не ругается, что заняли полперрона, а в электричке к окнам припали заинтересованные лица.

Тем более, что вся эта шумная толпа вваливается в вагон и продолжает петь почти всю дорогу. Пассажиры не возмущаются - дорога дальняя, а поют хорошо.

А потом начинается походная жизнь. Приезжают в первую гостиницу. Для них уже выделены комнаты - комитет комсомола уже распланировал программу на двадцать два концерта, нашел места остановок, транспорт - их ждут.

В первый день всего один концерт. Разминочный. Рыжуха с трепетом смотрит на закулисную жизнь агитбригады - на переодевание (в походных условиях стеснение у людей куда-то исчезает) на звонкие голоса ведущих, объявляющих следующий номер, на суматоху у походной программы, приколотой к двери, где каждый проверяет последовательность номеров и своею очередь.

Тавр с дрожью ждет своего краткого появления на сцене.

Почему-то это пугает больше, чем экзамены.

Сценка очень короткая: преподаватель вызывает студентов и быстро-быстро задает вопросы на тему "Слова о полку Игореве". Студенты отвечают, кто попадая, кто не попадая. Каждый - по два-три слова. Результат - либо "зачет", либо "не зачет". Но чем дальше - тем громче хохот в зале. На сцену выскакивает Рыжуха.

- Лепо ли бяше? - успевает сказать она, как "преподаватель" отвечает:

- Лепо, лепо, зачет! - и она убегает за кулисы.

Зал замирает на миг, не ожидая такого трюка. И взрывается дружными аплодисментами.

После концерта комиссар поздравляет новичков с первым выступлением. Каждый в агитбригаде имеет хотя бы одну должность. Каждый. Включая и Рыжуху. Ей, как новчику, досталась самая ответственная должность. Она - бухгалтер. Только я ни за что не скажу, что это означает. Скажу только, что бухгалтер в агитбригаде не имеет никакого отношения к финансам, а раздает он бригадчикам индульгенции. Рыжуха, с ее обширными карманами, подходит на эту роль больше всего. И поэтому уважаема всей бригадой, ценима и востребована.

Командор осуществляет общее руководство, договариваясь со всеми, и его слово в бригаде - последнее. Как скажет, так и будет.

Комиссар - это душа агитбригады. Он знает все и про всех. Кто что хочет, любит, кто расстроен или наоборот, чему-то рад. Комиссар обязан поддерживать внутри бригады радость и хорошие отношения, и у него это почему-то получается.

И самая большая ответственность - у завхоза. Впервые в бригаду затесался тавр, а кормить это чудо надо так, как половину всей остальной братии.

Ну, а дальше - по мелочи. Завконцерт (всегда делает программку под конкретный зал), заврек (следит за реквизитом), завпень, завтань, завдрам...

А еще в бригаде есть крайне таинственная личность. Зовется она "телёжник". Никто, кроме комиссара, не знает, кто он, но все его зовут после концерта.

Его обязанностью является... Тсссс! Это тоже одна из многочисленных тайн агитбригады.

Телёжника полагается вычислить, и если вычислишь - никому не говорить. Но можно над ним пошутить, и если удастся, потом он должен будет отработать фанты по количеству шуток. Но пока что Рыжухе не удается отследить телёжника несмотря на весь свой нюх и чувствительность.

Впрочем - это же только первый день? Еще поглядим!

А потом пошло. Два концерта в день. Три... Четыре! Девчонки таки закончили и выставили свой номер! В каком секрете это держалось! Даже от самой Рыжухи, как оказалось! На десятом концерте, который был на самом деле не десятым (это у них шутки такие!), и который был для бригадчиков почему-то очень важным, девчонки поразили всех.

Почти насмерть.

Ведущая объявила: "Таврополька!". Девчонки за кулисами накинули на себя грубо изготовленный костюм тавра, только морду сделали очень тщательно (Рыжуха позировала не один час), и выбежали на сцену. Начали танцевать под веселую музыку, изображая из себя легкого и задорного тавра. Сзади болтался настоящий лисий хвост. А в заранее рассчитанный момент "тавр" сделал круг по сцене и скрылся за кулисами.

А оттуда выскочила уже Рыжуха, старательно подражая девочкам. Не зря ее два месяца нещадно мучили неуклюжими и непонятными движениями - первые полминуты зал не замечает подмены. И только потом до людей доходит, что ноги тавра не одеты в башмаки, что тавр легко встает на задние лапы, а в конце эффектно делает сальто назад.

Буря аплодисментов!

Причем, неизвестно, кто больше смеялся - зрители в зале или бригадчики за кулисами, глядя на зрителей.

В конце кланяться выходят два тавра - настоящий и в костюме.

А вечером - очередное чудо агитбригады. Концерт для своих. Все номера переиначиваются, делаются еще смешнее, чем есть на самом деле. Например, Рыжуха играет строгого преподавателя, "заваливая" всех студентов без разбору и потом еще и себя впридачу.

Спать ложатся заполночь, переполненные впечатлениями.

Связки с реквизитом брошенные в угол,

Снегом запорошено низкое окно.

Бродят по гостиннице сны агитбригады,

В городке предутреннем тихо и темно.

Они очень стараются, студенты биофака МГУ. Очень стараются агитировать за веселую и интересную жизнь. Своим примером. Они дают концерты в дальних и глухих селах, где нет никаких иных развлечений, кроме телевизора. Они дают концерты абсолютно бесплатно, не берут ни копейки, и на них приходят и старушки, и дети, и все равно смеются или плачут. Рыжуха поняла и оценила правила этой игры, когда зал с недоверием смотрит на непрофессиональных актеров (сначала она очень сомневалась, что их домашние заготовки кто-то будет смотреть), а потом постепенно входит в раж, каждый раз дружно аплодируя на прощальной песне.

Первый день закончился весело и зыбко.

Спят мои товарищи койками звеня!

На усталых лицах светятся улыбки,

Словно зайчик солнечный прожитого дня.

А после концертов продолжается жизнь - приготовление еды, подготовка реквизита, игры (в жмурки, в прыгалки, в снежки и еще уйма всего) и постоянные волнительные тайны, постепенно открывающиеся перед тавром и другими новичками, и все - безумно интересно, весело, задорно.

И весь поход - всего восемь дней.

Такой хороший поход просто обязан был закончиться какой-нибудь несусветной гадостью. А казалось бы - все было так хорошо! Так нет же, в последний день агитбригадчики укладываются в сельской школе, отданной им на сегодняшнюю ночь, и начинается еще одно таинство этой комсомольской организации.

Круг.

Каждый из бригадчиков берет Командорскую Чашу, отпивает и произносит какие-нибудь пожелания, все, что хочет сказать друзьям. Потом заказывает песню и передает Чашу соседу.

Настроение при этом - чудесное! Выслушивая людей, этот странный диалог сердец и музыки, проникаясь отношениями между ними и пытаясь понять то, что не сказано - Рыжуха с легким трепетом берет Командорскую Чашу. Огромная, она пахнет на всю комнату чем-то непередаваемым, над чем два часа колдовал комиссар, и что называется "глинтвейн". Аромат южных фруктов смешивается и заполняет всю комнату. Все еще раздумывая над тем, что же сказать, что выбрать в такой торжественный момент, тавр пару раз зачерпнул языком пряную жидкость. А она еще и оказалась сладенькой. Рыжуха с трудом перестала лакать, облизнулась, почувствовав необычный жар, растекающийся по телу. Он не имел ничего общего с обычной температурой - просто вдруг все стало так просто и легко! И слова нашлись самые те - от души, от тела.

- Спасибо вам всем, что вы показали мне мир людей изнутри! Я так хотела всю жизнь вот так пропутесетовать с людями по людским весям, а тут - вы. А песню... А можно ту, про собачку с таким именем?

И пока поют задорную песню про собачку Тябу, внутри расширяется и растекается свобода. Необычайнейшее чувство простора и единения со всеми ними. Она такая же, как они все! И это так здорово! Она умеет играть на сцене, смешить других, петь и играть на гитаре! Играть на гитаре? Да, она умеет! И сейчас она им покажет!

Рыжуха действительно берет гитару и начинает играть. А все замолкли, слушая ее. Вот! Тавры ничуть не хуже людей, да. И играют, и поют. И вообще! Какой необыкновенный простор! Она никогда в жизни не чувствовала себя лучше! Комната вдруг оказывается наполненной запахами, пахнет людьми, старым деревом, побелкой и чем-то еще. Поэтому будет здорово, если она сыграет свою песню звездам!

И комната плавно сменяется двором. Рыжуха еще помнит, что почему-то старалась не наступить на людей. Странно, зачем на них наступать? Морозный воздух почему-то начисто выбил желание петь. Да и не так хорошо она поет. А что она делает хорошо? Бегает? Но стыдно бегать перед неуклюжими и медленными людьми. Надо одеть их тапочки, тогда будет смешно! Все будут смеяться! Как она пляшет в снегу в тапочках.

Все-таки комиссар - очень смелый человек. Он привел ее обратно. Дал наплясаться в снегу, обхватил за верхнюю талию и повел обратно. Попутно что-то шептал в ухо. Проснувшись в полном одиночестве в соседней комнате, Рыжуха помнила это очень хорошо. Как он шептал ей на ухо что-то, но что именно - не помнила совершенно. Как и то, когда она уснула, и где.

Сейчас стыд потихоньку охватывал тавра, когда память выдавала картины вчерашнего вечера. Особенно - игры на гитаре и пения. Почему-то это было особенно стыдным. Дверь приотворилась, и уши автоматически поднялись.

- Нет, уже не спит. Все вон, комиссар - пошел.

Рыжуха свернулась в клубочек от страха. Ой, что ей сейчас скажут! И что будет! А главное - полностью виновата, и даже слов для оправдания нет.

- Рыжуха! - рука комиссара властно берет ее за загривок и поворачивает к себе. Приходится открыть глаза. - Во-первых, успокойся. Все нормально. Во-вторых. Запомни. Тебе нельзя спиртное. Совсем. Поняла?

- Да! - механически кивает тавр. Но она и так знала, что нельзя! А что, это было спиртное?

- Запомни. Если ты пробуешь что-то незнакомое, обязательно спроси сначала - это не со спиртом? И все будет в порядке. А теперь - слушай меня. Вставай, приводи себя в порядок, ешь, и - на последние концерты.

- Так вы не сердитесь на меня?

- Сердимся. Но не на тебя. Ты же не виновата, что ты - такая? Поэтому - не на тебя. Но жизнь продолжается, и у нас - агитпоход. То, что было вчера - это было вчера. А сегодня у нас - два последних концерта. Ты себя хорошо чувствуешь?

- Хорошо... Только стыдно!

- Раз стыдно - то действительно, хорошо. Больше не будешь в пасть всякую гадость тянуть. Всё, встала, причесалась, вылизалась, сбегала на улицу и - завтракать. Давай быстрее, тебя все ждут.

За завтраком Рыжуха посмотрела на исцарапанную гитару, но Славик сказал, что запасные струны он уже поставил, а царапины - ерунда. Ни у кого нет гитары, исцарапанной тавром, а у него - будет!

И они поехали на концерты. А там вчерашняя ночь и впрямь растворились в будорожащей суете и сценическом напряжении.

А выходки пьяного тавра никто не вспоминал.

После агитпохода у Рыжухи в комнате появятся несколько дорогих и очень личных вещей. Нашейный платок, значок агитбригадчика с первой красной звездочкой и детская книжка.

Последнюю она будет иногда доставать и перечитывать, вытирая влажные глаза и суетливо скребя по полу хвостом.

Но это тоже одна из тайн агитбригады.

Замдекана биофака Кирилл Николаевич шел по коридору третьего этажа биологического корпуса МГУ. Навстречу попадались студенты, сотрудники и прочие неприятности.

- Здравствуйте, Кирилл Николаевич!

- Здравствуй, Галя. Третьего термостата не дам. И не проси.

- Но, Кирилл Николаевич!

- Никаких "но". Или чините предыдущий, или подавайте отчет по полной форме, почему они горят. Будем отправлять на завод-изготовитель. А третьего не дам.

- Здрасте!

- И вам не болеть. А скажите-ка, третьекурснички, вы на четвертом учиться хотите?

- Конечно!

- А в Университете или в школе клоунов?

Встречные студенты вешают носы.

- И нечего полы разглядывать. Еще раз услышу, что старшекурсники разыгрывают младшие курсы так глупо - пойдете учиться в цирковое.

- Но там же тавр!

- И что? Вы-то - люди! Должны соображать!

За спиной раздается тихое:

"Тавры в юморе понимают больше, чем он".

Да, должность замдекана по научной работе - не для шутников. И истинные чувства не имеют к должности никакого отношения. Пусть думают, что он не слышал.

На лестнице раздается знакомый цокот, и вниз по ступенькам весело прыгает упомянутый тавр.

Тавр? У которого задолженность по философии?

- Рыжуха!

- Здравствуйте, Кирилл Николаевич!

- Что ты собираешься делать со своим "хвостом"?

- А что с ним полагается делать? - уточняет тавр.

- Сдавать его полагается, - со вздохом отвечает замдекан.

- Сдавать?

Рыжуха оглядывается, вытягивает свой рыжий хвост палкой и закидывает себе на спину.

- Думаете, примут?

Замдекана с трудом давит в себе улыбку. Действительно, с юмором у хвостатой студентки все в порядке.

- Я про философию.

- Я не буду сдавать философию. Я ее не знаю и не должна знать. Для того, чтобы понять ваши человеческие...

- Рыжуха! Я с тобой полностью согласен. Но ты поступила на общих основаниях и должна выполнять общий учебный план.

Тавр изящным движением достает телефон, не глядя нажимает на кнопки, склоняет ухо и подносит к нему аппарат.

- Привет, Тимур! Не отвлекаю? Тут Кирилл Николаевич говорит, что я обязана сдавать общий учебный план. А я не хочу тратить время на обществоведение, философию и историю партии. Что можно сделать?

Замдекана вздыхает. То, что тавр так легко пользуется своими покровителями - не мудрено. Но то, что это делается так легко и привычно... Впрочем, чего ему бояться? Он свои полномочия не превышает, и задолженность по философии действительно висит. Хотя тавра никто и не трогает, но все-таки...

А Рыжуха складывает телефон, прячет в карман, и сообщает:

- Я напишу ходатайство на изменение учебного плана для тавров. Как полномочный представитель нашей расы. Я думаю, вам проще будет рассмотреть его и принять, чем брать ответственность на себя.

И тавр поцокал дальше вниз.

Замдекана посмотрел ей вслед и свернул к ББА. В принципе, это решение действительно самое лучшее. Устраивает всех. Понятно теперь, почему чуть что - Рыжуха хватается за телефон. Мир опять стремительно меняется, тавров потихоньку выпускают из резервации. Неизвестно, надолго ли, но учебный план действительно придется пересматривать. Будет отдельный. Может быть когда-нибудь создадут факультет тавроведения, где они же и будут преподавать...

Почувствовав уже почти привычный рывок за хвост, Рыжуха рыкнула и цапнула зубами воздух. Это было все, что она успела сделать с собой - все-таки воздух, а не руку. Но рука и так ошарашенно отдернулась, а глаза Игоря расширились на мгновенье.

- Рыжая, передай вон тот препарат.

Передавая стекляшку, Рыжуха и сама удивилась - за хвост ее дергали не то чтобы часто, но нередко, и кроме легкого раздражения обычно ничего не было.

Непроизвольно вспомнилась сцена в общежитии, когда пьяные уроды корчились и разбегались от нее, а так же заглядывающие в окровавленную комнату люди в форме. Рыжуха спрятала хвост от греха подальше - под брюхо.

И снова склонилась над препаратами.

- Обратите внимание, - вещала аспирантка, - что перед заливкой препарата его требуется обезводить, иначе он будет разрушен бактериями. Обезвоживание производится выдержкой в ацетоне или водных растворах этанола, со все возрастающей концентрацией и конечной обработкой безводным этанолом. Обычный спирт содержит четыре процента воды, поэтому не подойдет...

Рыжуха склонилась над рабочим столом. Ацетон. Нос непроизвольно поворачивается в сторону плохо прикрытой банки. Почему-то она вызывает раздражение. Ну, да, лабораторная посуда уже давно не новая, резина рассохлась, крышки покосились. Надо держать себя в руках! Да что это с ней...

Слушая размеренный голос аспирантки, Рыжуха ощущала, как хвост шевелится под брюхом. Это успокаивало. Хвост ритмично двигался влево-вправо. Сосредоточившись на его движениях, тавр неожиданно поймал себя на том, что абсолютно не слушает преподавателя. Чем там заливают подготовленные препараты и как их хранят? И, что было совсем удивительно - никаких эмоций по этому поводу. Подготовка учебных препаратов была сейчас совершенно не важна. Сейчас самое главное было движение хвостом. Чуть влево, чуть вправо. И чуть сильнее прижать.

Только после этого до нее дошло, что происходит. Когда напрягшийся пенис оказался прижат хвостом к брюху.

Рыжуха резко, рывком отдернула хвост подальше. Стало хуже. Торчащий член жаждал ласки. Ну, хорошо, ладно. Но не сейчас же? Не с препаратами?

- Рыжуха? Что-нибудь случилось?

Она подняла нос, глядя на аспирантку.

- Наверное, да. Только я не понимаю. Наверное...

- Ты не заболела?

- Заболела, да. А что, так видно?

- Еще как видно! Ну-ка, быстро в медпункт!

Рыжуха собрала свои тетрадки, рассовала по карманам и вышла. В медпункт, разумеется, не пошла. Какой смысл с ТАКОЙ проблемой идти к медикам? Но что же делать-то? Делать что-то надо... Она же не сможет нормально учиться. Она не сможет ходить на занятия!

Изменив маршрут движения, тавр направился именно в медпункт. Где честно сказал, какая у него проблема, что из этого следует, и что на людях ей показываться опасно.

Для людей.

Получив справку об освобождении от занятий, растерянный тавр отправился в общежитие.

Какое уродское чудо - человеческое жилье! Добровольная тюрьма, где можно спрятаться, закрыться в четырех стенах, и не видеть никого, не слышать, стать маленькой, незаметной, и чтобы никто не знал и не видел твоих проблем.

Дома подобный поступок был бы верхом идиотизма. Дома - наоборот. Как только гормон вспенивает кровь, то любые стены становятся досадной преградой. Ну, какой смысл сидеть за стенкой? Простор! Скорость! Сила и ловкость! Рычание и когти чьего-то тела, позволяющие почувствовать себя молодым, желанным, любимым. До состояния, когда ей удастся выбрать себе любимого - еще далеко. Тут бы хоть кому-нибудь понравиться! Чтобы чужое тело мелькало рядом, нанося хлесткие и приятные удары, только подчеркивающие желание и страсть! Чтобы отдаваться полностью, без остатка, вся или всему!

А здесь - стены. Надежные спасители, спрячьте глупого тавра! Забудь, Рыжуха, о мягкой земле под лапами, об чужих телах, в любовной схватке становящихся родными - здесь люди. Какая она была наивная! Думала, что все будет просто, раз нет своих - то и мыслей глупых не будет. Ну, пошуршит что-то там внутри, поиграет - и пройдет.

Кто же знал, что без своих будет только хуже???

Когти передних лап яростно скребут по стене, а руками она упирается в потолок. Потом сидит, поджав хвост, и тупо смотрит на следы когтей. Белая известь, и на ней - серо-желтые глубокие царапины. Стук в дверь. Держись!!!

- Нет, ко мне нельзя. Нет, я не хочу. До свидания.

Неужели это ее голос? Неважно. Все неважно.

Почему так темно в комнате? Уже ночь? Тогда может быть, на улицу? Нет, ты что! Глупости. Ночью надо спать. Вот! Спать надо. Спать.

Утром чуть поотпустило, и Рыжуха сходила поесть. А потом опять заперлась в комнате. Вроде бы - заперлась. Или нет? Как же так?

- Ох, Рыжуха, до чего ты себя довела! - ласковые руки Тимура гладят по шерсти. Знакомый и приятный запах. От этого хочется растечься тряпочкой. А еще хочется вскочить и ударить передней лапой. Почему-то внутри есть уверенность - можно. Можно ударить, повалить, даже искусать... Можно. Но - нельзя.

- Рыжая, зачем же так себя мучить?

Можно поступить, как самка. Пересилить себя и ничего не делать. Просто ничего не делать. Их самки так и делают, девчонки рассказывали. Просто жди, и все.

- Тимуррр. Уходи.

- Уйти?

- Да.

- Ты уверена?

- Нет, Тимур, не уверена. Поэтому уходи. Уходи быстрее.

Он стоит растерянный. Конечно, он пришел с самыми добрыми намерениями. Возможно, так было бы лучше. Конечно, взыгравший гормон получит выход и успокоится. Ну, и удовольствие, конечно...

Но так будет еще и еще! Еще четыре года! И так будет каждый раз. Каждую весну. А если она расслабится, и привыкнет каждый раз приставать к людям? Нет! Или она может, или она тварь последняя, животное, недостойное учебы в человеческом университете?

Пока еще остатки разума держат под контролем вибрирующе от напряжения тело...

- Уходи, Тимур. Уходи.

Пустая комната. Странно, следов от когтей стало больше. Надо держать себя в руках. Только как? Комната не виновата, нечего срывать на ней глупую злость.

И Рыжуха выскакивает в коридор. Мимо проносятся стены, потом - здания, потом где-то слышится визг тормозов. А лапы несут куда-то, и от этого стремительного усилия распрямляется внутри сжатая пружина...

И на несколько дней - прощай общежитие ДАС с номером 305, город Москва, магазины, транспорт, занятия, и вообще - весь этот странный и желанный мир.

Прощайте, люди.

На несколько дней останутся только тяжелое дыхание, летящая из под лап трава, насекомые, деревья и бесполезные и изматывающие метания между ними.

Все-таки, хорошо у людей. Можно спрятаться не только за стенами.

- Рыжуха, расскажи, что это такое?

- Это осот полевой, по латыни - сонкхус олеракус, распространенное сорное растение семейства сложноцветных...

- А у тавров?

- А что "у тавров"?

- Как называется это растение на языке тавров?

Рыжуха коротко, с присвистом взлаяла.

- А у вас оно является сорняком?

- У нас? Нет.

- Почему?

- Потому, что оно не растет у нас на полях. На тех, которые мы засеваем.

- А как вам это удается? - преподаватель по высшим травкам Герман Павлович Гапочка (Запомните! Я не Папочка, я не Тапочка, я - Герман Павлович Гапочка!) - лысоватый полный дядечка в очках, спрашивает с неподдельным интересом. Ну, так ведь и надо делиться знаниями тавров, разве нет?

- А мы не даем ему расти.

- Это понятно, Рыжуха. Люди тоже не дают ему расти. Но ведь растет?

- Как не даете? Ведь вы создаете все условия для его жизни!

- Как "создаем"? Человечество прилагает уйму сил для борьбы с осотом, васильком, спорыньей, и прочими вредителями!

- Но вы же сами их рассеваете! Ведь не сами же они вырастают? Я точно знаю, нам уже рассказывали, что самозарождение жизни невозможно!

- Понятное дело, что сами. Семена осота мелкие и легко могут затеряться в зерне. Корни образуют густую сеть, и могут сохраняться на протяжении многих лет.

- Я и говорю, что вы сами создаете все условия. Почему бы не выкорчевать все растения? Почему бы не убрать все семена?

- Неужели тавры все делают вручную?

- Нет, конечно! Мы только создаем условия. Осоту неудобно и неуютно жить на наших полях. Осот любит кислые почвы - значит, мы создаем известковый слой внизу - и корневище отмирает. А пшеница предпочитает нейтральную почву - и пшенице хорошо. Главное соблюсти баланс. Кроме того, хорошая, дружная пшеница задавит любой сорняк. У людей как? Ну, как я видела, я не знаю еще точно. Но вы командуете семенам, как... Как сказать? Солдаты? Как солдатами. Равняйсь, стройсь... Куда им деваться? Они равняются, строятся. Стараются, как могут. А солдатам тяжело, вот они и растут тяжело.

Вся группа слушала диалог студентки и преподавателя. Даже обычные раздолбаи и забияки Пашка и Влад не гоняются друг за другом и не дергают исподтишка тавра за хвост - тоже слушают.

- Рыжуха, я знаю, что тавры пытаются очеловечивать растения, пытаются подходить к ним с индивидуальным подходом...

- Нет! - решительно махнула хвостом Рыжуха. - Не очеловечивать. Просто... подходить по-человечески? Я не знаю, как это объяснить, я еще не выучила таких слов. Индивидуальный подход? Да. Так ведь так и нужно! Ведь каждое растение на поле растет само по себе! Оно одно! Вот это...

Тавр нагнулся, и вырвал с корнем опытный образец.

- Оно росло на огромном поле. Но попало в лапы именно мне. И я прекратила его жизнь, его цветение и плоды. Теперь оно не даст потомства, и вся его история прекратилась. Но оно и так не дало бы потомства. Смотрите! Корень слишком короткий, волосков почти нет. Значит, почва для него не подходит, и оно старается запасти воды и еды, пока есть такая возможность. Но такой возможности у него не будет. Потому что дальше погода будет жаркая и сухая, и оно не сможет плодоносить нормально.

- А откуда ты знаешь, что будет засуха? - спросила Света.

- Вижу.

- Меня другое интересует - прервал их Герман Павлович - откуда ты знаешь, что именно это растение находится в неподходящих условиях?

- Так вот у корня стволик чуть утолщен. И края у листьев сухие.

Преподаватель заинтересовано оглядывается, находит другое растение с узловатым стеблем и подсушенными листьями. Вырывает его - корень совершенно не похож на тот, что в руках у Рыжухи.

- А это?

- Ну, не знаю. Я просто чувствую. Я еще не знаю, как это сказать. Я не учила еще таких слов.

- Ясно. Найди мне еще десять погибающих растений на расстоянии двух твоих прыжков. И объясни, что с ними не так.

На седьмом он остановил тавра.

- Ясно. Я запрещаю тебе посещать свой предмет. И не смей учить наши учебники. Ты автоматом сдала экзамен и получила "отлично". Летняя практика в Звенигороде для тебя тоже отменяется. Какие еще предметы ты не посещаешь? Отлично! Теперь все свободное время ты будешь проводить у нас на кафедре, и учить меня. Лично. Всему, что ты там чувствуешь, думаешь, или просто заблуждаешься. Брысь отсюда! А вы, товарищи неудачники, тунеядцы и прогульщики, сейчас будете мне рассказывать на практике о типах почв и сорняках, на них произрастающих. Ты еще здесь? Я сказал - брысь отсюда!

- Рыжуха! О, как хорошо! Тебя приглашают в институт биохимии.

- Опять кровь сдавать?

- А ты там кровь сдаешь?

- Они пытаются понять, что заменяет цикл Кребса у тавров, и почему у нас не так организовано дыхание. Мне не жалко, пусть бы накачали себе крови два литра и сидели бы, изучали. А то тыкают иголками - больно!

- Так ты там уже была? Вот гады! А мне прямо звонят и предлагают: а не хотите ли организовать экскурсию тавра в институт биохимии?

- Если экскурсию - я пойду. Только не сейчас, я сейчас на кафедру бегу. Вечером могу.

- Хорошо, я им позвоню, узнаю, что они задумали. Если опять на анализы тебя тащат - ух, я им!

- Рыжуха! Зайди, к нам, глянь.

- Я спешу!

- Ты мимо спешишь, значит, в наши лапы. Давай, давай. Две минуты!

- Ну, если две минуты... Ой! Какая прелесть! А как это?

- А просто. Проецируем с микроскопа на камеру и передаем изображение на компьютер. Нравится?

- Ага! А можно покрутить самой?

- Ты же спешишь!

- Ну, две минуты!!!!

- Успеешь еще! После кафедры заскочи, посмотрим, подходят ли тебе органы управления.

- Это мне?

- Это не только тебе. Это всем, у кого органы зрения не позволяют работать с микроскопом. Но называться будет "тавроскоп", потому что ты идею подала.

- Ой, спасибо! Дай я тебя расцелую!

- Рыжуха! Хватит! Хватит лизаться! Все, беги, хвостатая.

- Рыжуха! Зайди в ректорат.

- Я на кафедру, потом к техникам, потом...

- Это все потом. Зайди в ректорат.

- Хорошо.

- Так, студент Рыжуха. На твое имя, кстати, поступает куча корреспонденции. А ты ее упорно не получаешь! Что нам с ней делать?

- Выкинуть!

- Как это "выкинуть"? А вдруг там что-то важное?

- Тогда почитайте все сами, и выберете, что мне нужно.

- Вот эту гору читать? Мне что, делать больше нечего?

- А мне, думаете, нечего? Я не могу до кафедры добежать! И это говорят, что тавры быстро бегают! А люди их ловят еще быстрее! Мне только за час накидали три задания! А у меня еще долгов с прошлой недели выше крыши! - тавр махнул ладонью над ушами.

- Так что, прямо так и выкинуть?

- Я не знаю, что делают люди с ненужной им корреспонденцией. Сделайте то же самое!

- Хорошо, можешь идти.

- Рыжуха!

- Я спешу.

- А на две минуты?

- Через два часа, ладно?

Тавр добежал до нужной двери, нырнул в нее и отдышался.

- Всего семь минут, - сказал толстенький человек, отворачиваясь от собеседника. - Скольких ты послала?

- Пятерых.

- Да, сегодня на тебя спрос не велик. Вот, познакомься. Человек специально с Байкала летел, чтобы с тобой познакомиться. Ты ложись, вы садитесь, поговорите. А я сейчас чайку организую...

И так - каждый день. Когда больше, когда меньше... Хорошо, агитбригадчики еще не решили, делать летний поход, или нет. Пока они думают, Рыжуха носится.

А вечером раздался знакомый телефонный вызов.

- Да, Тимур?

- Рыжуха... Я зуб даю, что если тебе не напомнить, то никто не додумается тебе сказать об этом. Ты помнишь, какой завтра день?

- А какой завтра день?

- Завтра, милая ты моя лиса, четвертое июля!

- И что? Я должна отмечать день независимости Америки?

- Глупое ты животное! Завтра начинаются каникулы! Ты домой собираешься?

- Домой? Каникулы? Ох, что же делать!? Я уже столько наобещала...

- Во-первых, перестать обещать. Во-вторых, закончить то, что наобещала. А в-третьих, я покупаю нам билеты на десятое июля. Запомнила? На десятое!

- Нам?

- Ну, могу я воспользоваться служебным положением и скататься в Таврополье в компании такой восхитительной девушки?

- Тимурррр... Ты же помнишь, что я - не девушка?

- Лучше, чем кто-либо другой! Но, поскольку ты мне отказала и так решительно - могу я хотя бы съездить к вам?

- Конечно, можешь! Ура! Поехали! Будет не так скучно!

- Тогда - до десятого. Я за тобой заеду.

- Тимур! Спасибо, и пока!

Домой! Скорее! Сердце бьется, лапы дрожат от возбуждения и напряжения. Домой! Мимо проносятся неуверенные "Такси! Такси не надо?".

Какое такси? Бегом, бегом! Сточенные когти уверенно бьют асфальт, наметанный глаз вычисляет время работы светофоров, хвост привычно прижимается, проскальзывая между автомобилей. В этих краях увидеть тавра - не редкость, но с такой наглостью по дорогам они все-таки не бегают.

Домой! Домой!

Полузабытые контуры КПП!

- Здравствуйте!

- Здравствуйте! Ваши документы!

- Да вот! На обратном пути - заберу!

И тавр легко перепрыгивает заграждения, проскальзывая в дверь. Это люди пусть ждут своего транспорта. А она - Рыжуха! Как непривычно мчать по дороге без асфальта - лапы автоматически чуть выворачиваются, уберегая остатки когтей. Ветер хлещет по ушам, прижимая шерсть, трепещут вибриссы. И - запахи. Родные, милые, знакомые с детства!

Домой!

Однако, мадмазель Рыжуха, чаще бегать надо. Сколько она проскакала? И десяти километров не будет! А уже колотье в боку, и лапки отваливаются. Ну, ничего! У нее будет почти два месяца на то, чтобы восстановить форму. Нормальная еда, нормальный образ жизни. Спать - исключительно в лесу, как тогда, весной. Общаться со своими, можно спокойно играть, можно делать все, как захочешь!

Так, а отсюда - куда? Нос покачивается влево-вправо, и решает - все-таки влево. Вокруг поднимают головы, глядя на проносящегося листавра, но ничего не говорят - и правильно. Сейчас не до этого! Домой! Домой!

- Папа!!!!

- Рыжуха!

Папа повзрослел, это видно. Особенно сейчас, когда она год не видела его. Вроде бы - и морщинок нет на лице, а чувствуется - уже не такой задорный, каким помнит она его с детства, и как разительно отличается от студентов и сотрудников МГУ. Загорелое лицо и спина, но спина согнута, лицо обветрено. Не важно! Сейчас - не важно!

- Папа!

- Рыжуха, ну хватит лизаться! Ты и в Москве так выражаешь чувства?

- Пап, а они не против, даже смеются! И я правда чувствую, кому не нравится, а кто только притворяется.

- Голодная? Есть будешь?

- Конечно, папка! Я так соскучилась! Хочу домашней еды. Настоящей. Ух, как пахнет вкусно! А Сипуха где?

- Ну, дык! Весна же была! Все, теперь верный муж, счастливый отец. Правда, один всего лисенок получился, но зато - такой хорошенький!

- Ух, ты! Где? Хочу посмотреть!

- Успеешь посмотреть. И посмотреть успеешь, и натрахаться. Заждалась? Как ты там?

- Пережила, пап. С трудом, но пережила. А в остальном - нормально. Комнату в общежитии выделили... Слушай, давай я вечером вернусь и расскажу? Чтобы сразу всем? Мммммням, ням, ням...

И рыжий хвост мелькает за оградой.

А вечером, конечно, посиделки. На улице. Послушать про столичную жизнь собралось тел под сотню. С какой благодарностью вспоминает Рыжуха агитбригадские уроки, включающие постановку "сценического голоса" - такого, чтобы слышно было даже в дальних рядах, и чтобы глотку не сорвать. А как, оказывается, много надо рассказать! И рассказывать приходится на-русском, ведь для большинства понятий у тавров просто нет слов! Какой, оказывается, у них бедный язык, а она и не замечала никогда!

Но и на русском ее понимают плохо. Смеются не там, где надо. Попыталась показать в лицах коротенькую сценку - не засмеялся вообще никто. Для них это не смешно, они не понимают. Все эти студенческие фишки - она же через них прошла. А для остальных из всех ее потуг остаются только извивы тела отдельного тавра. Они же больше на нее смотрят, чем слушают!

Про ужасы столовой и житья она рассказывать не стала. Не из патриотизма, а просто не нравилось, когда ее жалеют.

И все равно - здорово. Дома! Можно побеситься, пообщаться со своими...

Вспомнить, как это приятно, когда на спину запрыгивает кто-нибудь игривый и приятный, как сжимает лапами бока, и вообще, что тело - это источник радости и удовольствия.

А лето только начинается!

Как и все студенты, Рыжуха жила этим ощущением каждый день. До самого двадцать девятого августа. Когда папа неловко и смущенно спросил у нее, когда она собирается ехать в Москву.

И, как ни странно, радости от возвращения было не меньше! За два семестра она успела привыкнуть к городу людей, он стал родным и близким, ничуть не пугающим, каким был всего год назад. Да, неудобный. Да - шумный, вонючий и неприспособленный для тавра. Но там осталось столько друзей, столько начатой работы, столько планов! Кстати, а где телефон? Да, Рыжуха, совсем ты расслабилась, заряжать же иногда надо!

Опять прощания. На этот раз нижняя спина ломилась от нагруженных припасов - уж первое время она может не смущаться от того, что угостить друзей нечем!

Да и самой пожрать иногда так хочется!

А второй раз уже гораздо проще. И тавра все в морду знают, и маршрут знакомый, и даже запахи в столовой чем-то родные и привычные.

А второй курс и правда сложнее. Первый, оказывается, был сущей разминкой. Если третий будет еще сложнее - то с агитбригадой придется распрощаться. Вот почему старшекурсников в ней практически нет - некогда.

Учеба захватывает, работа затягивает. В перерывах между танцевальными репетициями агитбригадичики обсуждают проблемы поглощения ультрафиолета белками и энергетическую ценность АТФ. На традиционных днях рождения после второго тоста все присутствующие запросто могут быть втянуты в дискуссию о роли Менделя в происхождении тавров. Любой вопрос, который раньше казался очевидным и естественным - требует немедленного и всестороннего исследования. Можно забежать в лабораторию, уточнить, кто именно (и что именно) делал в этом направлении, пообщаться с ним (если жив), или почитать (если уже умер), а так же попробовать самому. Все! От размножения мышей до роста мхов и лишайников в условиях, близких к нулю по цельсию. Можно все! Мир прекрасен и удивителен, и сколько, оказывается, тайн в нем!

И с каждым днем - все ближе и ближе пятый курс, когда придется самой делать то, что составляет саму суть человеческой науки.

Самой изучать то, как устроены живые существа, как они живут, дышат, выделяют, какие у них свойства. Самой ставить эксперименты, думать над результатами и открывать что-то новое, такое, что пока еще никому-никому неизвестно.

И последних полтора года Рыжуха будет полностью поглощена своей работой, даже на летних каникулах не уехав из Москвы.

И вот, наконец, настал тот великий и долгожданный день, когда дипломированный выпускник биологического факультета МГУ Рыжуха непринужденно залезла в купе скорого поезда "Москва - Армавир", и всего через несколько дней предстала перед молчаливым сообществом тавров в полной готовности показать свои достижения.

Самый обычный росток кукурузы, растущий на самом обычном поле в самом обычном Таврополье. Все молчат, глядя на то, как неуверенно склоняется и вытягивается над ним Рыжуха, как оглядывает его, как принюхивается...

В голове зашевелились уложенные туда латинские названия, биохимия, структура клеток, биоценоз и методы борьбы с вредителями.

Рыжуха помотала головой, и снова втянула носом запах. Вместо ожидаемого ощущения от ростка, с его желаниями, состоянием, здоровьем, окружением - почему-то вспомнились запахи ацетона и формалина, хотя их не было. В памяти всплыло изображение вакуолей и ядра, выстроились цепочки преобразования клетчкатки и количество АТФ, образованных в процессе фотосинтеза. Память услужливо выдала диапазон поглощаемого спектра, фамилии ученых, написавших монографии по кукурузе, технологию перегонки спирта и консервацию зерен молочной спелости.

Тавр ковырнул передней лапой землю. Вместо ощущения от жирности и плодородности почвы, полезности ее для ростков - вспомнились рН, сухой остаток, количество калия и натрия, и Рыжуха с тихим ужасом поняла, что без спектрофотометров и количественного анализа может сказать, сколько здесь азота и фосфора, определить влажность и кислотность, но не может сказать, чего именно надо именно этим растениям в текущей почве при нынешней погоде.

Вместо восприятия в целом она погрязла в частностях.

- Я.... Я не могу ничего сделать! - говорит дипломированный специалист из МГУ.

- Почему? - вопрос не осуждающий, не обвиняющий. Их действительно интересует, почему.

- Я его не чувствую. Я могу его только убить, разложить на составляющие и сказать, почему он БЫЛ таким, а не другим. Я не помню, как надо смотреть так, чтобы видеть сейчас. Нас учили только так. Я прошу простить меня - мои знания бесполезны. Я забыла, как видеть жизнь.

Рыжуха оглядывается влево-вправо - тавры, собравшиеся на этот долгожданный эксперимент - расходятся.

Неспешно и неотвратимо. Никто не сказал ей ни одного плохого слова. Никто не осудил ее, не выказал претензий за потерянное, бесполезно потраченное время, приведшее к крушению планов.

Никто не сказал, что ей делать дальше.

Как и пять лет назад, она полностью свободна в своей жизни, и сама может выбирать, что делать или не делать.

Как сейчас жить ей, забывшей свое естество, переставшей быть тавром, но так и не ставшей человеком?

Вечернее солнце удлиняет тени. Между ними неспешно трусит дипломированный шестилапый зверь, который на своей шкуре испытал древнюю, как мир, истину. Что в жизни не бывает выигрышей или проигрышей, и любые победы или поражения - лишь этап бесконечной борьбы разумного существа с собственной глупостью.

И что даже диплом лучшего университета людей не даст ей облегчения или гарантий на этом пути. Но он есть, этот диплом, и никому в целом мире не известно, поможет ей это, или помешает?

Тавр тихонько бежит по краю поля вдаль, к своей собственной судьбе, так как спешить некуда.

Впереди целая жизнь.